Как феномен культуры: его восприятие

Первые проекты музеефикации

Интерес к археологическим памятникам со стороны русской на­учной общественности возник еще в начале XVIII в. Несомненно, этот интерес был частью политики реформ во всех сферах жизни России, проводимой Петром I. Впрочем, в археологической литературе есть упоминания, о существовании еще во 2-й половине XVII в. в России своеобразной инструкции для проведения раскопок⁴². Однако первые попытки выявления, научного описания и систематизации памятни­ков археологии относятся ко 2-й четверти XVIII в. и связаны с име-немВ.Н. Татищева. Именновего «Истории Российской» мы впервые встречаемся с достаточно подробным описанием некоторых памятни-

⁴²С.Н. Замятины. Первая русская инструкция для раскопок // Советс­кая археология. XIII. 1950.

— 17

ков археологии России. Кроме того, В.Н. Татищеву принадлежит идея составления анкеты для местных чиновников и геодезистов, где со­держались сведения об археологических памятниках на территории той или иной губернии.

Впрочем, раскопок на территории России во второй половине XVIIIвека не проводилось. Часть образованной публики интересо­валась в основном зарубежными исследованиями. Примечательно, что в 1780-е гг. Е.Р. Дашкова (путешествовавшая тогда по Италии) заметила неаполитанскому королю: «Однажды я позволила сказать их величествам, что следовало бы утроить количество рабочих, про­изводивших раскопки в Помпее, и когда она будет совершенно очи­щена от пепла, поставить на места всю мебель и утварь и приставить стражу к этим сокровищам, а затем объявить по всей Европе, что за известную плату можно видеть подлинную картину обычаев, утва­ри, жизни обитателей старинного города, сохранившегося в непри­косновенности, вплоть до объявлений на домах; я полагала, что этим расходы вернутся сторицей, так как со всего света стекутся знато­ки, любители и просто зеваки, чтобы полюбоваться картиною, так сказать, говорящею, какую не могло бы заменить ни одно описание; можно было бы видеть прямо, как люди жили; а король этим сделал бы просто нечто волшебное, вырвав из рук времени и забвения жи­вую картину столь далекой действительности»⁴³.

В дореволюционной России предпринимались попытки сохра­нения и экспонирования археологических комплексов (городищ, могильников), однако речи о создании музеев, которые можно было бы назвать «археологическими музеями-заповедниками», не шло. Первенство в деле сохранения и экспонирования памятников ар­хеологии принадлежит исследователям, изучавшим античные па­мятники Северного Причерноморья⁴⁴. Именно в 1-й четв. XIX в. организуются музеи в Феодосии, Одессе и Керчи⁴⁵.

В этой связи можно упомянуть историю поездки чиновника В.В. Капниста в Крым для исследования состояния греческих памят-

⁴³ Дашкова Е.Р. Записки 1743-1810. Л., 1985. С. 123.

⁴⁴ Нельзя не учитывать и то, что в начале XIX в. в России активно разви­
ваются идеи создания национального музея, где были бы представлены все
этапы истории России. С подобными проектами выступали Ф.П. Аделунг
(Предложение об учреждении Русского национального музея // Сын Отече­
ства. 1817.14.), В.Г. Вихман (Российский Отечественный музей // Сын Оте­
чества. 1821. 33. Ч. 71). Безусловно, это «музейное движение», повлияло на
создание ряда музеев (прежде всего, художественных и археологических).

⁴⁵ Каспаринская С.А. Музеи России и влияние государственной полити­
ки на их развитие (XVHI-нач.ХХв.) // Музей и власть. Ч. 1. С. 31.

18 -________________________________________________________

ников архитектуры в 1820 г.⁴⁶. Причем, в письме по итогам его по­ездки президент Петербургской АН С.С. Уваров отметил: «От Гре­ческой архитектуры, кроме фундаментов ничего более не оста­лось. .. Сии фундаменты, свидетельствующие об огромном древнем строении, должны быть сохранены (выделено мной — A.M.) и опи­саны...»⁴⁷.

Спустя три года, в 1823 г., А.И. Стемпковский составляет за­писку о необходимости сохранения и изучения памятников архи­тектуры и археологии Юга России и о создании археологических музеев в атом регионе⁴⁸.

Позже с расширением археологических исследований на юге России создаются первые археологические музеи. Территории рас­копок становятся объектом музейного показа (хотя, безусловно, не существовало ни методик консервации археологических остатков, ни создания продуманных экспозиций под открытым небом). Из наиболее ярких примеров можно было бы привести Херсонес Тав­рический⁴⁹, древности Пантикапея⁵⁰. Подчас территория раскопок являлась единственной более или менее постоянной частью музея⁵¹.

Однако чаще всего приходилось ограничиваться лишь ремонтом и охраной крупных археологических комплексов. Так, например, на Керченском полуострове в 1865 г. были проведены работы по частич­ной реконструкции Царского кургана: был расширен и обложен буто­вым камнем раскоп, ведущий в курган, восстановлена вершина, пост­радавшая из-за грабительских раскопок, реставрирована верхняя часть свода галереи, вход в погребальную камеру и мозаичный пол. Кроме того, тогда же при кургане строится караульный домик со сторожем⁶².

⁴⁶ Тизенгаузен В.Г. О сохранении и возобновлении в Крыму памятни­ков древности, и об издании описания и рисунков оных // Записки Одес­ского общества Истории и Древностей. Одесса, 1872. Т. 8.

⁴⁷Указ. соч., с. 370.

⁴⁸Каспаринская С.А. Указ. соч. С. 31.

⁴⁹ Разгон A.M. Археологические музеи в России (1861 - 1917 гг.) // Очерки истории музейного дела в России. Вып. 3. М., 1961. С. 213, 229.

⁵⁰Ю.Ю. Марти. Путеводитель по керченским древностям. Керчь, 1926. С. 22.

⁶¹ Так, A.M. Разгон, отметил специфичность Керченского музея, «ко­торый фактически составлял единое целое с раскрытыми и охраняемыми памятниками, являвшимися важнейшей частью демонстрируемых исто­рических памятников» (Разгон A.M. Указ. соч., с. 211).

⁵²Ю.Ю. Марти «Путеводитель по керченским древностям». Керчь, 1926. С. 23-24.

________________________________________________________ - 19

Сложнее дело обстояло с памятниками раннего и позднего сред­невековья, располагавшимися в Средней полосе России, Сибири. С одной стороны, эти остатки старины являлись частью обыденной жизни населения Российской империи, с другой — утратив свое пер­воначальное значение, они постепенно приобретали совершенно иное качество. Следует помнить также и о том, что сохранность памятни­ка археологии прямо зависит от отношения к нему общества.

Чем же был и есть памятник археологии для общества XIX века? Прежде всего, неоднородность русского общества отразилась и на отношении представителей различных его слоев к памятникам древ­ности. Проанализировав группу литературы (к сожалению, весьма немногочисленную), мы можем выделить следующие моменты:

1) Памятник археологии воспринимался как наследие предков,
требующее почитания и обережения;

2) Считался проклятым, либо волшебным местом, связанным с
«нечистой и неведомой силой»;

3) Функциональным элементом — межевым знаком, ориентиром;

4) Местом для добывания ценных вещей;

5) Курьезом, любопытным раритетом.

Для иллюстрации каждого положения мы приведем несколько примеров. В археологической литературе XIX века не раз встреча­ются упоминания о почитаемых среди местного населения архео­логических памятниках.

Так, существует весьма показательное описание каменного из­ваяния (судя по всему, половецкого происхождения), стоявшего на поляне у деревни Болваны Рославльского уезда Смоленской губер­нии. Изваяние было окружено небольшими камнями. О нем сооб­щается следующая легенда: « »Это было давно», — говорят кресть­яне. — «Наша бабушка (как они называют это изваяние) пасла свое большое стадо овец и помогала многим людям. Но вот однажды проходит по этому месту какой-то святой муж и, увидев бабушку, праздно стоявшую среди бродящего стада, обратился к ней с просьбой о какой-то услуге, но бабушка отказалась услужить свя­тому и не захотела двинуться даже с места. « Будь же ты камнем, — сказал праведник. — И камнями станет все стадо твое!.. »⁵³ Коррес­пондент отмечает, что изваяние считается святыней жителями ок­рестных деревень, оно защищает посевы от градобитий, гроз и вся­ческих несчастий. Непочтительное отношение к статуе наказыва­ется. В1890 г. местный исторический музей направил ходатайство полицейским органам о доставке «бабушки» в музей, но «рославль-

⁵³ Археологические известия и заметки. 1894. № 1. С. 16.

20 -________________________________________________________

ский исправник... донес, что... весьма возможно ожидать со сторо­ны крестьян деревни Болваны сопротивления, в случае отобрания у них этого изваяния...»⁶⁴ В данном случае «музеефикация» этого памятника археологии прямо зависела от отношения к нему со сто­роны местных жителей.

Функциональное значение памятника археологии отнюдь не всегда связано с его подлинным историческим значением. Здесь мы воспользуемся сведениями, приведенными в работе Н.А. Кренке⁵⁵. Согласно исследованиям автора, межевые документы XV-XVII вв. раскрывают значение курганов как межевых знаков, ориентиров. Наличие в курганах межевых ям в XVII в. лишний раз подтверж­дает значение могильной насыпи как знака-ориентира.

Курганы (или вообще древние захоронения), пещеры часто выс­тупают в качестве нечистых или заколдованных мест. Как прави­ло, с памятником связывается существование в его недрах несмет­ных сокровищ.

О том, что археологические памятники становились местом до­бычи ценностей, материала для переплавки существует большое количество свидетельств. Приведем некоторые из них.

Зачастую разграбление курганов носило организованный харак­тер⁵⁶, либо черты «эпидемии курганомании», которая на короткое время охватывала целые деревни в связи с единичными находка-

________________________________________________________ — 21

ми ценных вещей⁵⁷. А бережное отношение местных жителей к археологическим объектам иногда основывалось на нежелании потерять «запасной» источник существования⁵⁸.

Вместе с тем памятник археологии иногда продолжает функци­онировать по своему первоначальному назначению — как святи­лище, либо место захоронения. Из характерных примеров можно привести Камень Дыроватый — пещерное святилище на скалис­том берегу р. Чусовой в Пригородном районе Свердловской облас­ти. По мнению авторов исследований, святилище в этой пещере, расположенной в отвесной скале, начало функционировать в эпо­ху мезолита. Обряд состоял в стрельбе из лука в пещеру, располо­женную высоко над урезом воды в отвесной скале (внутри пещеры найдено более 20 000 наконечников каменных, костяных, бронзо­вых и железных стрел)⁵⁹. Сама скала со стороны напоминает чело­веческое лицо с открытым ртом, что, возможно, послужило осно­ванием для ее «освящения». Судя по находкам, святилище функ­ционировало несколько тысячелетий и продолжает по сей день служить тем же целям — в грунте найдено большое количество дроби и малокалиберных пуль⁶⁰. Другой пример касается Москов­ской области, где в 1970-е гг. раскопки курганов у д. Новленское выявили вторичное использование курганного могильника XII в.: захоронения в нем проводились и в XVIII в.⁶¹

⁶⁴ Археологические известия и заметки. 1894. № 1. С. 17.

⁵⁵ Кренке Н.А. Археологические памятники Подмосковья в контексте
культуры XV-XX вв. // Культура средневековой Москвы. М., 1995.

⁵⁶ Из письма Казанского общества археологии, истории и этнографии от 4
мая 1888 г., направленного в Московское Археологическое Общество: «От
внимания Археологической комиссии... ускользают такие прискорбные
факты как разрушение трех замечательных могильников Прикамского рай­
она, относящихся к переходной эпохе от бронзы к железу - Пьяноборского,
Ананьевского на Каме и Атамановых костей на Вятке, из которых над пер­
вым в течение многих лет работали беспрепятственно крестьяне, целыми
пудами сбывавшие из него драгоценные для науки памятники Мензелинс-
ким медникам» (Рукопись «Вопрос... об установлении правительственного
надзора как за производством археологических раскопок на казенных, об­
щественных и церковных землях, так и за охранением и восстановлением
монументальных памятников древности в России». Б.м., б.г. № 14). Или
другой факт: «Землевладелец д. Кульпинки Елисаветградского уезда Хер­
сонской губернии г. Бохенский раскапывает курганы в своем имении на хо­
зяйственных началах... В настоящем году раскопки возобновлены на новых
основаниях: г. Бохенский уступил раскопку местным крестьянам, условив­
шись поделить с ними поровну те сокровища, которые ими будут найдены.-
..»(Археологические известия и заметки. 1893. № 7-8. С. 264.)

⁶⁷ «Осенью 1891 г. вследствие находок золота и серебра в нескольких древних могилах, киргизы Семиреченской области были охвачены эпи­демией раскопок. Копали мужчины и женщины, старый и малый, лопа­тами и серпами, днем и ночью; выходя из аула на раскопки, молились и закалывали в жертву лошадей, быков и баранов; раскапывались и неве­домые и заведомо мусульманские могилы...» (Археологические известия и заметки. 1893. № 5. С. 169.).

⁵⁸«.. .около д. Митино находилось шесть курганов. Среди них особенно выделялся один, известный под названием Великая Могила... Курганы находились на земле митинских крестьян и те берегли их как зеницу ока. Старинное поверье утверждало, что в Великой Могиле укрыты сокрови­ща знаменитых разбойников или самого Лжедмитрия, и жители деревни надеялись, что эти богатства смогут пригодиться на черный день...» (Ма-чульский Е.Н. Митино // Материалы для изучения селений Москвы и Подмосковья. М., 1995. С. 85.)

⁵⁹ Сериков Ю.Б. Камень Дыроватый - уникальное пещерное святили­ще на р. Чусовой // Российская археология. 1996. № 4. С. 135.

⁶⁰Указ. соч., с. 134.

⁶¹ Н.А. Кренке Археологические памятники Подмосковья в контексте культуры XV-XX вв. // Культура средневековой Москвы. М., 1995. М., 1995.С.252.

22 —________________________________________________________

Интересные сведения о восприятии курганов и городища в Нов­городской губернии содержатся в заметке М. Быстрова. В ней го­ворится, что, по мнению крестьян, курганы являются братскими могилами русских воинов, погибших «когда Литва приходила». Особо автор выделяет т.н. «Шум-гору» — курган, на котором еже­годно в Успенское заговенье служился молебен. По версии кресть­ян, когда-то на месте сопки стояла церковь, которая провалилась сквозь землю — после этого и появилась сопка⁶². Кроме того, по поверью, глухие могли излечиться, прислушавшись в определен­ный день к тому, что делалось в кургане. Однако даже столь ува­жительное отношение к курганам не мешало некоторым крестья­нам раскапывать их в поисках сокровищ⁶³. В том же уезде суще­ствовало городище, носившее местное название «Городок», где в праздничные дни проходили гуляния⁶⁴.

Любопытной проблемой является и интерпретация археологи­ческого памятника в народной среде. В этнографической литера­туре не раз отмечалось, что народ связывает все нашествия в Рос­сию либо с литовцами (поляками), либо с французами⁶⁵. Таким об­разом, и археологические памятники (прежде всего, курганы), вроде бы, являются свидетельствами этих войн. Так трактовалась и Шум — гора, и курганы близ Микулина городища на реке Шоше⁶⁶, так и поныне трактуются уже распаханные курганы у бывшего села

⁶² Быстрое М. Остатки старины близ Передольского погоста, Лужско-
го уезда, С-Петербургской губернии // Известия Русского археологичес­
кого общества. Т. IX. Вып. 4. Спб., 1879. Стб. 392.

⁶³ Археологические известия и заметки. 1896. № 1. С. 60.

⁶⁴ Там же, с. 61.

⁶⁵ Интересно, что на Украине скифские курганы, клады и древнерус­
ские городища в народном представлении чаще всего связывались с запо­
рожцами. Отсюда и отношение к ним как святыне. Эти черты народного
восприятия проникли и в художественную литературу. В поэме Т.Г. Шев­
ченко «Иван Шдкова» встречаем такие строки:

...Пановали, добували

И славу, и волю -

Минулося: осталися

Могили по полю.

Високп й могили,-

Де лягло спочити

Козацькее б1ле т1ло

В китайку пов1те

Високн Ti могили,-

Чорниють як гори...

⁶⁶Формозов А.А. Следопыты земли московской. М., 1988. С. 29.

________________________________________________________ —23

Руднево, ныне вошедшего в черту Москвы⁶⁷.

Исследователь А. А. Панченко на основе обширного этнографичес­кого материала, касавшегося древнерусских и славянских могильни­ков, сделал вывод о том, что народное восприятие этого типа археоло­гических памятников иллюстрирует процесс «постепенного измене­ния статуса могильника в крестьянской культуре; такой процесс уместно назвать «археологизацией» или «вторичным ритуальным ис­пользованием»⁶⁸. Однако нельзя не отметить и такую закономерность: традиционное соотнесение памятника археологии не со «своей» куль­турой, как правило, воспитывало у местного населения довольно ин­дифферентное отношение к нему. (Увы, последствия такого отноше­ния археологи и музейные работники ощущают до сих пор).

Несколько иным было отношение к памятникам у представителей дворянской знати. Для многих из них памятник являлся курьезом, чем-то средним между усадебным гротом и «китайским» павильоном. Прежде всего, это отношение выразилось в планировке ландшафтных парков. Можно привести несколько наиболее характерных примеров использования археологических остатков. Это, например, Царицы­но, где в парке сохранились курганы вятичей. Они были включены в парковую систему — между ними размещались белокаменные ста­туи⁶⁹. Не исключено также, что некоторые царицынские курганы имеют более позднее происхождение (возможно, XVIII века) — в них вообще отсутствуют какие-либо следы погребений⁷⁰. Насыпной кур­ган мы можем увидеть и в Дубровицах, и на территории парка музея-заповедника «Горки Ленинские», где помимо подлинной курганной группы также существуют, видимо, насыпные курганы, отличающи­еся высотой и диаметром от своих более ранних «собратьев»⁷¹.

⁶⁷Факт, сообщенный этнографом А.В. Алексеевым. Коренные жители этого села, называя курганы «кургашками», интерпретируют их как мо­гилы французов.

⁶⁸Панченко А.А. Народное православие. СПб, 1998. С. 215.

⁶⁹ «... между курганов статуя белого камня, в курганах статуя белого
камня одна и против белого ж камня точеная урна одна». (Забелин И.Е.
Сведения о московских и подмосковных садах в XVIII - XIX столетиях //
Опыты изучения русских древностей и истории. Ч. 2. М., 1873. С. 347)

⁷⁰ «Во всех четырех курганах, раскопанных в Царицынском парке, не
оказалось ни одной вещи, ни одного черепка, ни одного уголька... В дер­
новом слое насыпи встречались обломки кирпичей, стекла и т.п.» (Рав-
дина Т.В. Отчет о раскопках Царицынских курганов в 1960 г. Архив ИА
РАН. Р -1, № 2096. С. 3).

⁷¹ Кренке Н.А. Отчет о разведках в Ленинском и Домодедовском райо­
нах Московской области на территории заповедника «Горки Ленинские»
в 1990 г. Архив ИА РАН, б/н. Л. 19.

24 —________________________________________________________

Из других типов археологических памятников можно отметить половецкие изваяния, располагавшиеся в парках усадеб наряду с античными статуями. Судя по всему, они рассматривались вла­дельцами усадеб как средство подчеркнуть свою неординарность, или, быть может, чудачество. В Подмосковье известны как мини­мум три факта использования «половецких баб» как части пар­кового ансамбля. Это имение Нарышкиных в Кунцеве, усадьба СП. Румянцева в с. Зенино, усадьба «Абрамцево» (в последней, видимо, каменные бабы появились несколько позже — в конце XIX-нач.ХХ вв.).

На фоне такой социокультурной ситуации ведутся археологичес­кие исследования в России. Параллельно с античными памятника­ми в 1-й половине XIX в. изучаются и средневековые городища, кур­ганы. Впрочем, последние исследования не носят такого массового характера (что отчасти объясняется отсутствием средств у органи­заторов этих работ). Но в 1820-е — 1850-е гг. интерес к отечествен­ным древностям повышается⁷². Правда, в основном это касается раз­вития русской этнографии и истории русского искусства.

Неслучайно поэтому, видимо, первый (и единственный из извес­тных нам) проект «музея под открытым небом», выдвинутый в XIX в., был связан именно с попыткой сохранить архитектурное и архе­ологическое (вещественное) наследие Волжской Болгарии. Речь идет о плане учреждения «археологического музеума в Волгаре», разра­ботанном в 1869 г. членом Псковского губернского статистического комитетаК.Г. Евлентьевым⁷³. Ввиду уникальности этого проекта для русской исторической науки, остановимся на нем подробнее.

Автор отмечает, что «учреждение просвещенного надзора за целос­тью развалин» является главным условием их сохранности. Проводя параллель с Помпеями, автор проекта пишет: «Сокровища классичес­кой Помпеи... сгруппированы в публичном музеуме, в Неаполе; сокро­вища же русской Помпеи (имеется в виду Булгарское городище — A.M.), тоже рисующие оживленную картину древнебулгарского горо­да до мельчайших подробностей, исчезают от времени и расхищаются профанами»⁷⁴.

⁷² Эти тенденции, судя по всему, связаны с развитием романтизма в русской литературе и искусстве. Кроме того, случайные археологические находки (например, клад и древние погребения в Старой Рязани, обнару­женные в 1820-1830-е гг.) приоткрыли перед образованной публикой но­вую, таинственную Древнюю Русь.

⁷³Евлентьев К.Г. Об учреждении археологического музеума в Волгаре. Б.м., 1869.

⁷⁴Указ. соч., с. 3 - 4.

________________________________________________________ — 25

Интересно, что К.Г. Евлентьев разделил археологическую и ар­хитектурную части будущего заповедника: т.н. «наружный город» (развалины культовых сооружений) и «подземный» город (т.е. не­посредственно археологические памятники)⁷⁵. Впрочем, в «подзем­ный город» автор не включил остатки булгарских построек, но лишь «разнообразные предметы татарско-булгарской промышлен­ности». И это естественно, ведь крупных археологических иссле­дований на территории городища в те годы не проводилось и пред­ставление о памятнике у многих археологов формировалось на ос­нове случайных находок или же, в лучшем случае, летописных сведений о Булгаре.

Организационно проектируемый музей строился следующим обра­зом. Смотрителем развалин мог назначаться священник села Болгары. Его директором мог назначаться либо один из профессоров Казанского университета, либо смотритель Спасских училищ. Археологические ра­боты в целях экономии могли производиться силами местных крестьян, свободных от сельскохозяйственных занятий или учеников училищ Спасского уезда⁷⁶. Сам музей мог помещаться в специально снятой для него избе.

Предполагалось, что музей будет организован либо за счет пра­вительственной субсидии, либо на средства научного общества, либо на средства, данные татарскими купцами. Автор проекта учел даже социальное значение болгарских остатков: «Развали­ны Булгара считаются у магометан наших местом священным, куда они, со всего востока, идут на поклонение толпою... Из все­го этого... можно будет извлечь законным путем материальные средства на содержание древлехранилища»⁷⁷. Дальнейшие же по­ступления должны были производиться за счет входной платы и денег, вырученных от продажи не очень ценных археологичес­ких находок.

Интересно, что автору проекта Болгарский музей виделся как не­кий научный центр, где проходили бы исследования по истории восто­ка России. Проект был представлен на I Археологическом съезде в Москве, однако продолжения так и не получил.

Важно отметить, что методики археологических исследований, использовавшиеся в XIX в., не позволяли произвести восстановле

⁷⁵Евлентьев К.Г. Об учреждении археологического музеума в Болгаре. Б.м., 1869.С. 9. ⁷⁶Указ. соч., с. 5. "Указ. соч., с. 8.

26 —________________________________________________________

ние памятника⁷⁸. Например, столь популярная у ряда исследовате­лей «траншейная» археология не могла дать полного представле­ния о раскопанном памятнике (напомним, что именно по этой ме­тодике начинались раскопки на Недвиговском городище (Танаис), что впоследствии несколько осложнило интерпретацию некоторых объектов на территории городища), полевая документация также зачастую либо вообще отсутствовала, либо являлась простой «от­пиской».

С развитием методики раскопок меняется и отношение к памят­нику.

Опытный исследователь древностей А.А. Спицын, видимо, од­ним из первых обратился к проблеме разработки новой методики исследований: «Раскопка должна быть столь осмотрительна и точ­на, чтобы по отчету можно было изготовить модель памятника, если не восстановить его»⁷⁹. Также, автор отстаивал идею сохранения и восстановления раскопанного памятника, считая, что эти меры позволят сохранить его как напоминание о прошлом: « Одни ис­следователи преднамеренно не засыпают курганов, чтобы не ввес­ти в заблуждение новых исследователей, другие приводят их по­чти в прежний вид, желая, чтобы они оставались по-прежнему па­мятниками старины. И та, и другая точка зрения имеет основания, но мы стоим охотнее на второй»⁸⁰.

Однако методик сохранения раскопанных объектов не существо­вало. Так, А.А. Спицын заметил, что «остатки жилищ и сооруже­ний, обнаруженные исследователем, почти всегда обречены на уничтожение, так как нет никаких способов сберечь находящийся

⁷⁸ К этому следует добавить и то, что в XIX веке археология понима­
лась несколько иначе, нежели ныне. Например, комиссия Лобанова-Рос­
товского (1876), которая должна была разработать проект правил о сохра­
нении исторических памятников, разделила археологические памятни­
ки на: а) памятники зодчества; б) памятники живописи и ваяния; в)
изделия ремесленные; г) памятники письма и печати. Также в докумен­
тах Комиссии указывалось: «Под этими общими наименованиями подра­
зумеваются, например: курганы, могилы, валы и вообще все насыпи, ка­
менные орудия и мегалитические памятники, древние здания, развали­
ны древних построек, каменные бабы и другие изваяния, стенопись и
памятники этнографические, церковная и домашняя утварь» (Законопо-
ложения о сохранении памятников старины. М., б.д. С. 21).

⁷⁹ Спицын А.А. Археологические раскопки. СПб, 1910. С. 8.
⁸⁰Указ.соч.,с. 120-121. Восстановление раскопанных курганов в XIX

в. было все-таки исключением из правила. Одним из таких исключений стало восстановление Черной Могилы в Чернигове, раскопанной Д.Я. Са-моквасовым.

________________________________________________________ — 27

в них строительный материал... Лучшее средство сберечь раскопан­ные остатки города или здания — вновь прикрыть их землею»⁸¹.

Тем не менее, площадь раскопок на некоторых историко-куль­турных комплексах Причерноморья в конце XIX — начале XX в. включается в экскурсионные маршруты.

Как представляется, успех деятельности экспозиций под откры­тым небом в Причерноморье связан прежде всего, с популярностью этих мест у туристов. Не менее интересный в археологическом отно­шении Танаис, раскапывавшийся в 1850-х гг. П.М. Леонтьевым, не привлекал такого внимания в силу своей удаленности от мест «мас­сового отдыха». Напомним, что о важном историческом значении Танаиса как самого северного форпоста греческой колонизации пи­сал еще в 1823 г. И.А. Стемпковский⁸². Можно предположить, что по этой же причине не удалась организация музея в Булгаре.

Нельзя не отметить, что даже известные и довольно хорошо со­хранившиеся памятники (например, Херсонес) не стали полноцен­ными музеями по той причине, что они рассматривались лишь как место проведения раскопок. Причем, основное внимание уделялось вещам; сооружения и постройки (как античные, так и средневеко­вые), предоставленные сами себе, разрушались⁸³.

2-я половина XIX в. характеризуется повышением интереса к средневековым археологическим памятникам. В 1896 году вы­ходит в свет книга Н.Е. Бранденбурга «Старая Ладога», где под­водятся итоги почти десятилетних раскопок этого памятника⁸⁴. Особенностью упомянутого издания стало стремление автора рас­смотреть историю Старой Ладоги в комплексе, привлекая для этой цели различные источники (письменные, вещественные,

⁸¹ Спицын А.А. Археологические раскопки. СПб, 1910.

⁸²Булатов Н.М. Опыт музеефикации археологических (каменных) ос­татков на территории РСФСР // Вопросы охраны, реставрации и пропа­ганды памятников истории и культуры. Сб. науч. трудов НИИК № 109.

⁸³ В одном из путеводителей по Херсонесу, где описывается бедствен­ное состояние археологических объектов памятника, автор восклицает: «Странно, что в России господствуют всеобщее пренебрежение к истори­ческим памятникам и местам... и то, что за границей отделывается чуть ли не в рамку, у нас находится в состоянии пустыря или деревенского ого­рода!» (Ливанов Ф.В. Херсонес (Древний Корсунь) с открытым при нем ныне первоклассным монастырем Св. Владимира. М., 1874. С. 90). Сис­тематические раскопки на территории Херсонеса начались в 1860-е гг. Как таковой коллекции не существовало: часть находок уходила в Импе­раторскую археологическую комиссию, часть размещалась в помещени­ях монастыря Св. Владимира.

⁸⁴Бранденбург Н.Е. Старая Ладога. СПб, 1896.

28 -________________________________________________________

изобразительные). Также интересен и подход автора к архео­логическим исследованиям. Н.Е. Вранденбург предполагал, что на основе полученных в результате раскопок данных возможна частичная реставрация крепости Старой Ладоги (что и произош­ло в 1970-е гг.). Проводятся исследования на территории Бул-гарского городища (наиболее крупные раскопки на этом памят­нике относятся к 1877, 1887, 1892 гг.)⁸⁵. В 1913-1916 гг. иссле­дования на городище ведутся каждый сезон. Территория городища переходит в ведение Казанского общества Археологии, истории и этнографии, которое ведет раскопки и ремонтные ра­боты на архитектурных памятниках. Обследуются остатки сред­невековых укреплений русских городов⁸⁶. Благодаря инициати­ве членов губернских ученых комиссий организуется ряд мест­ных археологических музеев⁸⁷.

Наряду с этими положительными фактами нельзя не отметить, что инициатива создания музеев принадлежала в основном част­ным лицам, не существовало ни единого органа музейного управ­ления, ни системы охраны памятников.

Отсутствие закона об охране памятников стало одной из при­чин постепенной утраты археологического наследия. Председа­тель Археологической Комиссии А.А. Бобринский в 1909 г. по­пытался решить вопрос о сохранении археологических памятни­ков на частных землях, внеся в Государственную Думу проект положения, суть которого сводилась к следующему: признать за курганами, городищами и т.п. право земли общественной, даже если эти памятники расположены на частных земельных владе­ниях. Вследствие этого А.А. Бобринский предложил разрешать раскопки на этих землях только в соответствии с Высочайшим повелением от 11 марта 1889 г. (т.е. на основании разрешения Им­ператорской археологической комиссии), заметив, однако, что «это касается только недр земли и нисколько не мешает собствен­никам эксплуатировать наружную поверхность курганов для сво-

⁸⁵ Айдаров С.С, Аксенова Н.Д. Великие Булгары. Казань, 1975.

³⁶ Прежде всего, это касается деятельности Московского Археологи­ческого общества. В его фондах содержится довольно много материалов, посвященных описанию состояния средневековых земляных валов во Владимире, Переяславле, Новгороде, Пскове, Ростове и др. городах (см. ЦИАМ. Ф. 454. Оп. 3. Д. 22, 26, 86, 89, 101).

⁸⁷Подробнее см. Размустова Т.О. Губернские ученые архивные комис­сии и изучение памятников археологии в дореволюционной России // Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры. М., 1990. С. 102.

________________________________________________________ - 29

их нужд»⁸⁸. Закон же об охране памятников существовал лишь в виде проекта⁸⁹.

Конечно, археологические музеи в своей деятельности шли в русле общих музейных тенденций того времени. Господство на­правления, вошедшего в литературу под названием «историко-бытового»⁹⁰, обусловило повышенный интерес создателей музеев к вещам, археологическим находкам. Недвижимые археологичес­кие памятники выпадали из сферы деятельности большинства ар­хеологических музеев. Такое положение наблюдалось и в начале XX в. Лишь после политических событий 1917-1918 гг., когда ста­ли оформляться черты государственной политики (именно поли­тики!) в области музейного дела, можно говорить о изменении си­туации и начале нового периода в музейном деле вообще и в деле музеефикации памятников археологии в частности.

Недвижимые памятники археологии в 1920-е гг. становятся (на­ряду с дворцами, усадьбами и пр.) частью исторического наследия, стоящей под охраной государственных органов. Безусловно, эта иде­альная схема чаще всего не «срабатывала», однако само наличие го­сударственной системы охраны памятников уже показательно.

На отдельных примерах отношения к памятникам археологии мы видим, что проблема их охраны тесно соприкасается с пробле­мой создания археологических заповедников. Особенно ярко эта взаимосвязь проявилась в годы индустриализации, когда разви­тие экономики поставило под угрозу существование археологичес­ких памятников. Оговоримся, что процесс этот был весьма опасен и для остальных составных частей историко-культурного насле­дия. Нельзя не назвать и другую причину, подготовившую почву для создания и деятельности археологических заповедников: это подъем краеведческого и музейного движения в СССР.

⁸⁸ Государственная Дума. 3-й созыв. Стенографические отчеты. Сессия II. Ч. П. СПб, 1909. Ст. 846 - 847.

^вэ Проект закона о сохранении памятников старины в России, издан­ный Московским археологическим обществом. М., 1911 .Надо сказать что Общество начало разработку законодательных документов по охране ис­торического наследия еще во 2-й пол. XIX в., однако эта огромная работа не была поддержана правительственными органами (см. подробнее Фро­лов А.И. Московское археологическое общество и охрана памятников ста­рины в дореволюционной России // Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры. М., 1990. С. 84-85).

⁹⁰ Дукельский В.Ю. Формирование основ историзма в музейном деле (сер. XIX - XX вв.). Дисс. в виде науч. доклада на соискание ученой степе­ни канд. исторических наук. М., 1994. С. 18.

30 -________________________________________________________

В январе 1924 г. ВЦИК и СНК РСФСР принимают декрет «Об уче­те и охране памятников искусства, старины и природы». В нем уде­лено внимание и памятникам археологии — декларируется положе­ние об установлении «достаточных мер к охране археологических памятников... с тем, чтобы не производились никакие действия, раз­рушающие целость означенных памятников»⁹¹. В июле того же года Президиум ВЦИКа утверждает «Инструкцию об учете и охране па­мятников искусства, старины и природы», где контроль за сохране­нием археологических объектов возлагается на соответствующие отделы при местных исполкомах. На представителей губ музеев и со­трудников государственных музеев возложены та<