Эволюция судебной системы во второй половине XIX – начале ХХ в.
Право и юридическая культура на Северном Кавказе формировались в процессах динамики систем права и государственности России как результат конвергенции традиционного адата, шариата и российского права. После присоединения Северного Кавказа к России адат и шариат в рамках имперского государства в XIX в. сохраняют свою официальность, публичность, нормативный характер. Под адатом понимается обычное право, племенные традиции, регулировавшие общественные и племенные отношения у кавказских народов. Нормы адата и шариата в Российской империи действовали, использовались и применялись во взаимоотношениях между людьми, во взаимоотношениях с российской властью. Формальная институализация систем адата и шариата народов Северного Кавказа, принятие имперским законодательством нормативных актов об их компетенции и сферах действия, означало их включение в правовую систему России. В этом качестве они приобретали значение своеобразных подсистем права, содержащих обязательные нормы, действующие в этническом социуме, выраженные в законодательных актах империи об организации российского государственного управления на Северном Кавказе.
В середине XIX в. на Северном Кавказе российским правительством была проведена реформа административного управления, в результате которой изменилась и система правового регулирования возникающих конфликтов. Так, в созданной в 1860 г. Терской области судопроизводство осуществлялось в комиссиях военного суда по законам империи; в окружных горских судах по адатскому и мусульманскому праву; по «особым правилам»[183]. В компетенции адатского и мусульманского права оставались гражданские дела, в число которых входили семейные и религиозные вопросы.
В конце 1860-х гг. в структуру судебных учреждений северокавказского региона входили областные суды, окружные суды, участковые суды. Кроме того, продолжали сохраняться посреднические (третейские или медиаторские) суды.
С 1864 г. во Владикавказе начал работать Терской областной народный суд под председательством помощника начальника области или другого лица по его выбору. В состав Терского областного суда входили выборные из числа местного населения лица. Помимо него в состав суда в обязательном порядке входил Главный кадий региона и несколько судей. Решения Терского областного народного суда утверждалось начальником Терской области.
Во главе окружных народных судов находились начальники соответствующих округов. Определение количества судей для каждого конкретного народного суда возлагалось на начальника округа с соблюдением этнического и территориального принципов. В состав каждого окружного народного суда входил главный кадий округа и по несколько депутатов, назначаемых от всех отдельных обществ, входящих в состав округа. Юридической основой судопроизводства было обычное право и шариат.
Участковые суды состояли под председательством участковых начальников или наибов (как например, в наибствах Терской области). Участковые суды разбирали на основе обычного права мелкие гражданские дела по имущественным искам, кражам, увозу женщин, мошенничеству. По шариату – семейные споры, дела о разводах, наследстве и калыме. Судопроизводство в участковых судах проходило по тем правилам, которые были определены и для окружных народных судов Терской области. Разбирательство дело проходило в устной форме. Апелляционной инстанцией по отношению к участковым судам Терской области являлись окружные народные суды.
На основании именного указа «О введении Судебных Уставов 20 ноября 1864 года в Кубанской и Терской областях и в Черноморском округе» от 30 декабря 1869 г. эти административные единицы в судебном отношении были отнесены к Тифлисской судебной палате. Кроме того, предполагалось, что с введением здесь новых судебных учреждений, существующие судебные учреждения подлежали упразднению.
В последней трети XIX – начале ХХ в. в Терской и Кубанской областях была сформирована многоуровневая судебная система. При этом власти в определенной мере пытались сохранить основные элементы традиционного судопроизводства коренных народов и вырабатывали модели их функционирования в судах, создаваемых по российскому образцу. В эту систему входили Владикавказский и Екатеринодарский окружные суды, мировые судьи и съезды мировых судей, горские словесные суды, станичные и слободские, аульные и участковые суды, а также – третейские суды. Судебные органы представляли собой сложноподчиненную иерархию, в которой на каждое звено возлагался определенный круг полномочий.
Высшей судебной инстанцией Терской области был Владикавказский окружной суд. Его деятельность распространялась на всей территории Терской области. В Кубанской области – соответственно Екатеринодарский окружной суд. Их разбирательству подлежали уголовные и гражданские дела, отнесенные судебными уставами 20 ноября 1864 г. к ведению окружных судов. Вышестоящей инстанцией для Владикавказского и Екатеринодарского окружных судов являлась Тифлисская судебная палата.
С 1 января 1871 г. начали действовать Горские словесные суды. В Терской области они были учреждены в городах Владикавказ и Грозный, слободах – Нальчик, Хасав-Юрт, Шатой и Ведено и в Назрановском укреплении. Однако по решению Кавказского наместника Владикавказский горский словесный суд так и не был введен в действие. В Кубанской области для горского населения бывшего Псекупского округа предполагалось учредить горский словесный суд в г. Екатеринодаре; Лабинского округа – в Майкопе; Эльбрусского округа – в Баталпашинске, Зеленчукского и Урупского – в Баталпашинском[184].
Аналоги горских словесных судов под разными названиями встречались в разных областях Кавказского наместничества. Так, в Дагестанской, Карской и Батумской областях, а также в Закатальском округе они назывались окружными словесными судами. Иногда для их обозначения применялся термин народные суды.
В последней трети XIX – начале ХХ в. неоднозначное положение в судебной системе Терской и Кубанской областей занимали посреднические суды. Большая часть дел в них решалась на основе норм обычного права, иногда – шариата. Они не были постоянно действующими органами, а созывались по мере необходимости, в основном – по решению сторон. Сложность определения их статуса и положения в судебной системе заключалась в том, что: с одной стороны, это были органы, в которых сохранились некоторые формы традиционного судопроизводства коренного населения региона; с другой – власти предпринимали всяческие попытки интегрировать их в общую судебную систему.
В целом, в последней трети XIX – начале ХХ в. на Северном Кавказе была сформирована судебная система, в которой общероссийские принципы судоустройства сочетались с некоторыми элементами традиционного правосудия коренных народов региона.
На протяжении пореформенного периода местные общественные деятели и судебные инспекторы неоднократно высказывались о необходимости замены горских словесных судов мировыми и распространении на коренное население Северного Кавказа общероссийского законодательства. В начале 1910-х гг. известный российский юрист Н.М. Рейнке разработал проект такого преобразования, однако его реализация не состоялась в виду начавшейся Первой мировой войны.
6.5 Реформы в области образования и просвещения.
Общественно-политическое и культурное развитие региона на протяжении XIX века определялось вовлечением северокавказских горцев, в первую очередь военной и духовной элиты, в общероссийское культурное пространство. Российское правительство вело целенаправленную политику по формированию среди горцев имперской идентичности и сознания. Одним из важнейших инструментов цивилизаторской политики России на Кавказе стала светская школа и просветительство. С конца XIX в. правительство несколько расширило школьную сеть и на национальных окраинах империи. Развитие экономики края требовало увеличения числа грамотных людей, могущих обслуживать производство.
Первые русские школы на Северном Кавказе появились в конце XVIII в. В 1788 г. в Екатеринодаре было открыто первое светское училище, в 1840 г. первые светские пансионы для горских детей. Появились Ставропольская (1837) и Екатеринодарская гимназии, которые скоро стали популярными и престижными учебными заведениями. Их окончили многие известные общественные деятели: Коста Хетагуров, Адиль-Гирей Кешев, Кази Атаджукин, Далгат Халилов, Чаха Ахиев, Асланбек Базоркин. Наиболее успешные выпускники гимназий обучались в столичных учебных заведениях.
По официальным данным в 1851 г. в Кавказском наместничестве было 45 учебных заведений, состоящих в ведении Министерства народного просвещения, с 3302 учащимися, в том числе 8 частных пансионов и школ.
Во второй половине XIX в. российская администрация пришла к выводу о необходимости открытия горских школ «для распространения гражданственности и образования между покорившимися горцами для доставления служащим на Кавказе семейным офицерам и чиновникам средства к воспитанию и обучению детей» (постановление 1859 г.).
В 1850 г. в Нальчике была открыта школа военных воспитанников для детей кабардинских князей и узденей. Курс обучения в школе составляли: Закон Божий, турецкий, арабский и русский языки, арифметика. В 1861 г. была открыта Нальчикская окружная горская школа (1861 – 1909 г.).
В Дагестане русские школы появились во второй трети XIX в. сначала в Дербенте, потом в Темир-хан-Шуре и Порт-Петровске. В 1868 г. подобная школа была открыта в Ингушетии (Назрань).
В 60-е годы XIX в. встал вопрос не только о расширении народной школы, но и о всеобщем начальном обучении. В 1864 г. царское правительство утверждает «Положение о начальных народных училищах», в котором определена главная цель – «Начальные народные училища имеют целью утверждать в народе религиозные и нравственные понятия, распространять первоначально полезные знания»[185]. Начальные школы были под ведомством МНП и Церкви. Содержались в основном за счет средств сельских и городских, благотворительных и просветительных обществ. Пакет реформ для отдельных регионов должен был разрабатываться совместными усилиями центральной власти и местных органов, представлявших в распоряжение Министерства и Государственного совета необходимые материалы, рекомендации и собственные варианты проектов. Планировалась разработка школьной реформы на Кавказе, для которого 60-е гг. стали переломными в развитии народного образования.
В начале 60-х г. XIX в. баланс трех ведомств, вовлеченных в дело народного образования на Северном Кавказе – гражданского (учебной администрации), военного и духовного был существенно поколеблен.
Назначенный 6 декабря 1862 г. на пост кавказского наместника и главнокомандующего Кавказской армией великий князь Михаил Николаевич, ознакомился с состоянием учебного дела в крае и счел необходимым, прежде всего, усилить свою администрацию специалистами, близко знакомыми с местными условиями и способными помочь правительству. Поэтому он добился назначения 29 июня 1863 г. начальником главного управления наместничества барона А.П. Николаи, который уже был попечителем Кавказского учебного округа в 1852-1860 гг., на должность главного инспектора учебных заведений на Кавказе и за Кавказом. Наместник пригласил директора Лазаревского института Восточных языков в Москве Я.М. Неверова, авторитетного педагога и опытного администратора, служившего в крае – он являлся директором Ставропольской гимназии в 1850-1861 г. Неверов получил назначение 3 мая 1864 г.
Неверов, прежде чем начать работу, объездил все районы, где имелись школы. После подробного осмотра учебных заведений Кавказа, главный инспектор приехал в Тифлис 26 сентября 1864 г. «Первым делом его было составление канцелярии и прием дел от разных ведомств и лиц, заведовавших до того учебной частью»[186]. Под начало главного управления наместника постепенно переходили все учебные заведения, до реформы подведомственные округу. Лишь горские школы оставались пока в ведении военного управления[187]. Собрав материалы о школах, действовавших на Кавказе, Неверов издает ряд правил по упорядочению работы этих школ. 16 мая 1863 г. наместник утвердил «Правила о приходских школах ведомства Общества восстановления православного христианства на Кавказе», согласно которым во всех горских приходах (христианских) учреждались одноклассные и двухклассные школы. Предполагалось каждые два-три года переносить школы из аула в аул, чтобы «наибольшее число горских детей могло получить достаточно полное первоначальное образование…»[188].
С начала 1870 г. начинается новый этап в развитии светского образования в России и на Северном Кавказе, в частности. В 1869 г. Министерство народного просвещения Российской империи подготовило и опубликовало «Сборник документов и статей по вопросу об образовании инородцев», в котором отмечалось, что конечной целью образования всех инородцев должно быть их обрусение и слияние с русским народом. Идеологом русификации стал русский ученый тюрколог, профессор Казанского университета и Духовной академии Н.И. Ильминский (1822-1891). Им был предложен следующий метод русификации: создание на первом этапе начальных школ на местных языках народов империи с параллельным изучением русского и с переводом обучения на русский на втором этапе. Ряд общественных деятелей Кавказа поддерживали русских русификаторов (Хетагуров, Крым Гирей).
Во второй половине XIX в. сложилась следующая схема российского образования на Кавказе. Низшей (начальной ступенью) были начальные школы МНП, церковно-приходские, мусульманские и горские школы. Среднее образование – гимназии – мужские и женские, Духовные училища и Епархиальные женские училища, Воскресные школы, Специальные учебные заведения (Учительские институты, курсы при гимназиях)
В 70-80 -х гг. XIX в. все больше открывается начальных учебных заведений. Несмотря на то, что активная работа по развитию образования на Северном Кавказе начинается с конца 50-х г. XIX в., в конце 70-х г. XIX в., оно было доступно еще далеко не всем.
В «Обзоре Ставропольской губернии за 1878 г.» подчеркивалось, что образование находится в «начинательном периоде» и, что дальнейшее его развитие достижимо только в будущем. Всех учебных заведений в губернии, средних и низших было 132. В них обучались 5481 юноша и 1801 «девица», во многих селах губернии вовсе не было школ, 1 школа приходилась на 3650 детей школьного возраста обоего пола, причем, в Ставрополе учащихся мужского пола – 1528, женского – 1004; в городе Св. Креста имелась 1 школа, в которой обучалось 60 мальчиков; в уездах 107 учебных заведений с 3893 учащихся мужского пола и 827 женского.
По данным Ставропольского губернатора, в 1897 г. в Ставропольской губернии была 581школа, из них со средним образовательным курсом - 6, четырехклассная – 1, трехклассная ремесленная – 1 и шестиклассная – 1, двухклассных сельских школ было – 8, одноклассных городских – и сельских - 288, начальных – 123, частных – 10.
В 1910 г. женских приходских училищ, школ и школ грамоты Терской области было – 74, мужских – 105. Смешанных учебных заведений: городских, по положению 1872 – 7, частных – 7, школ дирекции народных училищ – 166, школ и приютов епархиального ведомства – 82. Итого смешанных учебных заведений – 262[189]. Начальник Терской области отмечал, что из низших учебных заведений имеются прогимназии, духовные, городские, ремесленные училища и школы грамоты. Во всех перечисленных учебных заведениях, как в пределах Терской области, так и за ее пределами в отчетном году обучалось: мужского пола – 25745 (что составляет 42,1 на 1000 душ населения); женского пола 12927 (22,9 на 1000 душ населения), обоего пола 38672 души (33 на 1000 душ населения)[190]. Составитель отчета подчеркивал, что несмотря на неуклонный рост учебных заведений в Терской области, потребности населения в получении образования увеличиваются и не удовлетворяются в полной мере.
К 1914 г. в ведении Владикавказского епархиального училищного совета было 52, из них двухклассных – 11. В них училось 4055 человек, из них 1089 девочек, в дирекции народных училищ Терской области (без Владикавказа и казачьих станиц) было 35 училищ из них 10 двухклассных. Из них только в 1913 г. открыто 23 училища. В этих 35 школах обучалось 2514 чел. Из них 427 девочек[191]. На этот же период в казачьих станицах были 2 двухклассные школы (Змейская и Николаевская) и 5 одноклассных (Николаевская, Змейская, Ардонская и 2-е в Архонской), в которых обучалось 748 человек, из них девочек – 141. Во Владикавказе находилось в ведении епархии и дирекции 28 церковно-приходских школ в которых обучалось 3768 чел. [192] Таким образом, в Терской области на 1 января 1914 г. было 130 церковно-приходских и министерских школ с количеством учащихся 10337 человек.
В Кубанской области развитие начального образования связано с деятельностью войсковых руководителей. Казаки-бедняки учились бесплатно, за счет станичных и сельских обществ. Иногородние сами оплачивали свое обучение в училищах и школах. В первые пореформенные годы в Кубанской области было мало учебных заведений. Чтобы поднять интерес населения к образованию, наказной атаман казачьего войска генерал-адъютант граф Сумароков-Эльстон издал циркуляр от 19 апреля 1868 г. за № 648 о приглашении станичных обществ, духовенства, окружных начальников, бригадных и полковых командиров принять участие в открытии школ в станицах. «Только при совместном распространении в войсковом населении элементарного образования, грамотности, под которой разумеется не только её механический смысл, но и почтительные беседы, чтения с учащимися всех возрастов, можно надеяться на возвышение казаков в нравственном и хозяйственном их положении. В сем важном деле необходима последовательность, нужно осилить неразлучные с нововведением препятствия, и настойчиво, терпеливо, шаг за шагом выводить новые поколения из-под опеки невежества», говорилось в циркуляре[193].
Как показывает статистика, сеть школ в Кубанской области в первые пореформенные годы росла незначительно. В 1863 г. в Кубанской области насчитывалось 47 школ, учащихся в них – 1427; в 1864 – 115 школ, учащихся 2996; в 1865 – 217 с 5638 учащимися, в 1866 – 202 школы с 5984 учащимися; в 1867 году – 209 школ с 6368 учащимися. Из «Ведомости школ Кубанского казачьего войска» видно, что дело народного образования выступило, наконец, из заколдованного круга невежества и упорства, в котором оно держалось, «обращено внимание на тот, чтобы к новому году положительно во всех станицах войска были открыты школы»[194].
Многие школы, не успев открыться, закрывались из-за недостатка учеников. Традиционно сложилось так, что казаки не стремились к обучению, считая своим главным предназначением службу. Статистика показывала, что только 14 из 100 детей посещали школу[195]. Популярность получения образования среди остального населения региона только начинает появляться. Уже во второй половине 70-х – 80-е г. XIX в. вновь открывающихся школ стало не хватать для всех желающих. В циркуляре начальника Кубанской области (1895 г.) указывалось, что три четверти детей школьного возраста лишены возможности получить элементарное образование. Стало модным учиться, родители теперь стремятся отдать своих детей в школы. В 1880 г. один учащийся приходился на 70 жителей, в 1893 г. этот показатель вырос до 54 человек. Продолжался рост числа начальных школ. Если в 1872 г. в Кубанской области насчитывалась 181 начальная школа, то к 1894 г. их действовало уже 491[196]. Эти показатели говорят не только о росте числа начальных школ, стараниях станичного начальства об образовании казачества, но и о повышении престижа образования среди населения Кубанской области[197]. В начале XX в. продолжался рост числа образовательных учреждений. С каждым годом росло количество учебных заведений и уменьшалось число неграмотных людей. В 1910 г. 1 учащийся приходился на 19,2 человека. Содержание училищ производилось за счет общественных сумм того общества, которому принадлежало училище, средства от войска и другие источники. Рост количества женских и мужских учебных заведений повышение культурного уровня жителей кубанской области в первой трети XX в. было очевидным. Однако, говоря о просвещении этого периода нельзя забывать, что большая часть населения оставалась неграмотными. Так, в 1910 г. было 74,4% обученных грамоте мужчин и 28,9% женщин. В отчете наказного атамана указывалось, что не все используют имеющуюся возможность обучиться грамоте, приводятся цифры о лицах «могущими быть грамотными» - 884783 человека (50,6%)[198] По данным на 1916 г, несмотря на рост школ различного типа, общий уровень грамотности составлял – 43% лиц обоего пола казачьего населения.
Учета грамотных не казачьего населения никто не вел. Огромную роль в повышении культурного и образовательного уровня населения в то время играли учреждения внешкольного образования. На Северном Кавказе для многих такие внешкольные образовательные учреждения являлись единственной возможностью обучиться грамоте и повысить свой интеллектуальный уровень. Воскресные школы и школы грамоты, организовывались при городских, станичных, сельских и средних учебных заведениях, а также были школы, организуемые различными просветительными обществами.
Так, в Кубанской области, первая воскресная школа открылась в станице Ладожской в 1893 г. К 1896 г. в станицах Кубани было организовано 82 воскресных школы, 52 – при училищах. Учащиеся воскресных школ, воспитанники училищ давали спектакли и концерты в пользу учебных заведений. Средства, вырученные от благотворительных вечеров, шли на приобретение учебников, книг, наглядных пособий. В станице Крыловской станичное общество ассигновало на воскресную школу 650 рублей в год. Занятия проводились по чтению, письму, арифметике. Только за 1 год школу посетило 135 человек. В станице Шкуринской воскресные занятия посещало 56 мужчин и 36 женщин. Число желающих посетить воскресную школу постоянно возрастало, поэтому решено было проводить народные чтения, на которые собиралось по 200 чел. Занятия сопровождались пением учащихся, историческими рассказами и даже постановкой сценок и спектаклей на исторические мотивы. Так, были прослушаны рассказы о Петре I, о войне 1812 г. и др.[199]
В Ставропольской губернии воскресные школы также были широко распространены. Так, в 1897 г. воскресные занятия для взрослых велись при 123 училищах, существовали и другие школы, за год во всех воскресных и народных школах обучалось 5117 чел. или 17% от всех учащихся.
По отчету о состоянии учебных заведений Ставропольской епархии за 1895/96 уч.год, в г. Ставрополе было вечерних и воскресных – 3, в Ставропольском уезде вечерних и воскресных – 8, в Александровском уезде – 20, в Медвеженском уезде 27 вечерних и воскресных[200]. Многие воскресные школы открывались и содержались просветительными и благотворительными обществами. В г. Ставрополе «Обществом для содействия распространению народного образования» в 1891 г. были открыты 2 воскресные школы, в которых преподавали ученицы педагогических классов Ольгинской женской гимназии[201]. Преподавание велось по программе одноклассных народных училищ МНП. Преподавались Закон Божий, церковно-славянская грамота, русский язык с чистописанием, арифметика[202].
Общество восстановления православного христианства на Кавказе разработало специальную систему обучения детей. В правилах Общества говорилось: «Обучение в приходских школах русской грамоте производится после изучения природной грамоты»[203]. Члены Общества занимались составлением азбук, учебников, переводом церковных книг на языки народностей Кавказа. Эта работа приносила ощутимые результаты. Чтобы привлечь к своим школам интерес жителей Общество приняло решение не взимать с детей местного населения плату за обучение[204]. Активная деятельность этого общества по расширению сети школ привела к тому, что уже в 1864 г. в подведомственных ему приходских учебных заведениях насчитывалось 964 учащихся, а в других кавказских школах состояло 127 пансионеров Общества из горских детей. По данным православного ведомства, начиная с 1864 г. ежегодное число школ Общества составляло не менее 35-ти[205].
Школы Общества восстановления христианства на Кавказе составляли главную конкуренцию мусульманским начальным школам и находились в явном преимуществе в учебно-педагогическом плане.
Однако, местные жители Кавказа все больше ориентировались на традиционные школы. Правительству приходилось привлекать жителей Кавказа, организуя так называемые русско-мусульманские школы. По словам исследователя народного образования в России Н.В. Чехова, мусульманские школы являлись «соперницами тех русско-мусульманских школ, которые уже давно правительство стало заводить…»[206]. Численность государственных учебных заведений для мусульман неуклонно росло. Представители кочующих народов традиционно обучались в мусульманских школах. Почти при каждой мечети была школа, в которой обучались мальчики и девочки. Мусульманские школы были двух видов – мектебе и медресе. Мектебе – это школы грамоты, организуемые либо в доме учителя, либо в кибитках – во время кочевья (у ногайцев, туркмен и др.), медресе - это школы при мечети. В Туркменском приставстве, по данным на 1903 г. было 37 таких школ, где обучалось 600 чел, из которых 451 мальчик и 149 девочек, на 18 тыс. чел.[207]. Правительственных школ в мусульманских районах было не много, например, в указанном районе было всего 3 школы МНП. Женских начальных учебных заведений для мусульманок на Северном Кавказе не выявлено.
По данным переписи 1897 г., грамотность среди населения Дагестана составляла 9,2 %, Кабарды – 3,2, Балкарии – 1,4%, Адыгеи – 7%, Карачая – 4,6 %. На каждые 1 тыс. человек населения в Дагестане приходится 3 учащихся, а одна школа – на 25 тыс. человек. В начале XX века были увеличены субсидии на развитие образования, однако конечно этих денег не хватало, да и население не всегда осознавало пользу в получении знаний и не стремилось идти в школы. Тем не менее работа велась, стали издавать учебники для детей на родном языке. В Тифлисе был издан кабардинский букварь, лакский и даргинский.
К 1914 г. количество школ увеличилось. Так, например, в Дагестанской области было 93 школы, в нальчикском округе 112, в Чечне и Ингушетии 153 школы, в Северной Осетии – 87. Все сельские школы на периферии были одноклассными или двухклассными. Программы этих школ ограничивались узкими рамками элементарного курса русского языка и математики (одноклассная школа) и некоторые сведения по истории, географии и естествознанию в двухклассном училище.
Кроме того, существовала сеть религиозных школ (мусульманские – медресе и мектебе, православные церковно-приходские и иудаистские горско-еврейские школы) которые финансировала церковь или другие религиозные организации. В этих школах на первом месте стояли закон божий или Коран, история религии, а уже затем письмо, математика и другие предметы. В 1917 г. в Баталпашинском отделе насчитывалось 36 православных церковно-приходских и 8 мусульманских училищ. В Дагестанской области насчитывалось более 740 мусульманских и 20 горско-еврейских школ, охватывающих 7,5 тыс. учащихся. В конце XIX в. была попытка проведения реформы религиозной школы, в качестве эксперимента в некоторых религиозных школах стали преподавать и светские дисциплины. Однако такие школы не получили широкого распространения.
В начале XX в. на Кавказе появились школы с профессиональным уклоном. 30 мая 1894 г. было принято решение об открытии низшей сельскохозяйственной школы 2-го разряда с трехлетним приготовительным классом и трехлетним специальным курсом в Нальчикском округе. В 1904 г. в Дербенте была открыта школа садоводства с подготовительным отделением. Обучение общеобразовательным дисциплинам сочеталось в школе с практическими занятиями по садоводству. В 1905 г. в Порт-Петровске была открыта вторая специальная школа – трехлетнее электротехническое училище для подготовки электротехников для телефонно-телеграфных станций. В 1912 г. открылась двухгодичная сельскохозяйственная школа Терского казачества близ станицы Прохладной.
Для подготовки учителей дирекция народных училищ Терской области открыла при Нальчикской окружной горской школе двухгодичные педагогические курсы.
Итак, в северокавказском регионе была проделана огромная работа по развитию начального народного образования. Прежде всего, были сломлены устаревшие стереотипы среди населения относительно необходимости обучения. Если в середине XIX в. просвещение среди казачества вводилось под час полицейскими мерами, то в конце века желающих учиться было столько, что школы не успевали создавать, а специальные учебные заведения не успевали выпускать учителей. Подчеркнем, что одним из инструментов искусственной интеграции горских сообществ в российскую социокультурную систему была образовательная политика Российской империи. Одной из главных задач которой предполагалась политика русификации Кавказа. Этого требовали как социально-политические так и экономические процессы. Отсутствие единого языка в регионе не способствовало успешному экономическому прогрессу. Интеграция сама по себе неизбежно разрушала вековые традиции народов Кавказа. Однако, в сложившихся геополитических условиях это был необходимый способ инкорпорации присоединенных народов.