Глава одиннадцатая Язычество

Здесь рассматриваются далеко не все стороны языческого мировоззрения восточных славян. Это — тема специального исследования (РыбаковБ. А., 1974, с. 3—30). Мы затрагиваем лишь отдельные вопросы

славянского язычества, решение которых непосредст­венно связано с изучением остатков материальной культуры, полученных в результате археологических изысканий.

Вопрос о характере и устройстве языческих свя­тилищ восточнославянских племен давно интересовал исследователей. Многие ученые пытались предста­вить, как выглядели дохристианские места молений и жертвоприношений. Однако фактических данных для освещения этого вопроса до недавнего времени не было. Некоторые исследователи, обращая внимание на языческие храмовые постройки у балтийских славян, полагали, что и на Руси в дохристианский период существовали подобные культовые сооруже­ния из дерева. Другая группа ученых указывала на

•fo, что русские летописи ничего не сообщают о существовании языческих храмов в восточнославян­ской среде, а в архитектуре древней Руси отсутству­ют какие-либо следы дохристианского культового строительства. Эти историки утверждали, что восточ­ные славяне-язычники не воздвигали культовых со­оружений, а совершали моления, обряды и гадания «под овином, под рощением, или у воды».

Положение серьезно изменилось в результате ар­хеологических раскопок трех последних десятилетий, когда были получены материалы, позволяющие вос­становить облик целого ряда языческих святилищ в различных районах восточнославянского расселения.

Одним из интереснейших языческих сооружений восточных славян является святилище Перуна, ис­следованное близ Новгорода Великого в урочище Перынь (рис. 18), которое расположено там, где Волхов вытекает из оз. Ильмень (Седов В. В., 1953а, с. 92—103). Перынский холм, окольцованный по склонам сосновой рощей, величественно и живописно господствует над северными низменными и безлесы-ми берегами Ильменя. Очевидно, здесь находилось не рядовое, а центральное святилище словен новгород­ских. Во время языческих празднеств на холме могло собираться большое количество людей.

Центральную часть святилища составляла припод­нятая над окружающей поверхностью горизонтальная площадка в виде правильного круга диаметром 21 м, окруженная кольцевым рвом шириной до 7 м и глу­биной более 1 м. Точно в центре круга раскопками выявлена яма от столба диаметром 0,6 м. Здесь стоя­ла деревянная статуя Перуна, которая, как сообщает летопись, в 988 г. была срублена и сброшена в Волхов. Перед идолом находился жертвенник — круг, сложен­ный из булыжных камней.

Ров, окружавший культовую площадку, представ­лял в плане не простое кольцо, а ободок в виде гро-

мадного цветка с восемью лепестками. Такую форму придавали ему восемь дугообразных выступов, распо­ложенных правильно и симметрично. В каждом та­ком выступе на дне рва во время языческих празд­неств разжигали ритуальный костер, а в одном из них, восточном, обращенном к Волхову, судя по ко­личеству углей и прокаленности материка, горел «неугасимый» огонь (табл. LXXIII, 9).

В планировке святилища, вероятно, можно видеть геометризированное изображение одного из цветков, посвященных Перуну. Известно, что славяне-язычни­ки любили посвящать громовержцу цветковые расте­ния. Окружавший площадку с идолом ров, подобно курганным ровикам, имел ритуальное значение. Что касается костров, зафиксированных во рву, то имеют­ся непосредственные свидетельства письменных источников об огне как священной принадлежности богослужения Перуну: «Ему же яко богу жертву приношаху и огонь неугасающий за дубового древня непрестанно паляху» (ПСРЛ, II, с. 207). Впрочем, костры были обязательным атрибутом не только свя­тилищ, посвященных Перуну.

Более скромны святилища, обнаруживаемые среди лесов и болот и внешне похожие на городища. Эти культовые сооружения обычно называются болотны­ми городищами. Они известны во многих регионах восточнославянского расселения, в том числе в земле смоленских кривичей (Седов В. В., 1962в, с. 57 — 64), на Псковщине, в Припятском Полесье и других местах.

Форма этих культовых мест в плане округлая или овально округлая, диаметры площадок от 14 до 30 м. Площадки чаще ровные, горизонтальные, как в Пе-рыни, в других случаях — выпуклые со слегка при­поднятой серединой, в третьих — имеют небольшую воронкообразную вогнутость. Они оконтурены обыч­но кольцевым рвом и невысоким валом, иногда — одним рвом, иногда — двумя валами, между которы­ми находится неглубокий ров. Валы незначительны по размерам, и их вершины обычно ниже поверхно­сти культовых площадок (табл. LXXIV, 7). Военно-оборонительного значения эти валы не могли иметь и, очевидно, как и рвы, носили культовый характер.

Устраивались такие святилища на небольших естественных островках среди болот или в конце низких мысов, образуемых болотистыми низинами, и возвышались над уровнем окружающей местно­сти всего на 2—5 м. Известны и искусственно на­сыпанные святилища. Таково, в частности, Красно­горское на Смоленщине. В траншее, заложенной в восточной части его площадки, на материке выявле­на вымостка размерами 3,5X3 м, сложенная в один ярус из непригнанных друг к другу булыжников и колотых камней. Все камни носили следы огня, промежутки между ними были заполнены зольным слоем, а выше залегал мощный слой золы с обго-

ЧАСТЬ III. ОБЩИЕ ВОПРОСЫ ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКОЙ АРХЕОЛОГИИ

релыми бревнами (Лявданский А. Я., 1926, с. 266— 269). По-видимому, вымостка была сооружена перед тем как насыпали возвышение, и на ней был заж­жен ритуальный костер, чтобы освятить место буду­щего святилища.

На Смоленщине культовые места рассматриваемо­го типа датируются VIII—X вв. По-видимому, и в других местах они относятся к тем же столетиям или — шире — ко второй половине I тысячелетия н. э.

Раскопочные исследования на этих памятниках не производили. Поэтому пока трудно сказать, стоя­ли ли на таких святилищах деревянные идолы или каменные изваяния, которые найдены в тех же ме­стах, где известны памятники описываемого облика.

Топографическое положение восточнославян­ских святилищ зависит от особенностей и рельефа местности. В низких равнинных местах они устраи­вались на всхолмлениях среди болот. В землях с сильно изрезанным или холмисто-гористым релье­фом святилища сооружались на вершинах возвыше­ний, часто занимающих господствующее положение на местности. Однако те и другие имели однород­ное строение. Основу их составляли небольшие круглые или овально округлые площадки с гори­зонтальной или слегка поднимающейся к центру поверхностью, окольцованные рвом или валом.

Святилища на высоких местах характерны, в част­ности, для Северной Буковины (Тимощук Б. О., 1976, с. 82—91). Одно из них — в Ржавинском ле­су — было сооружено на высоком всхолмлении око-л* ключей. Его ровная округлая площадка имела 24 м в поперечнике и была обнесена валом высотой 1,5 м и рвом шириной 5—6 м. На вершине вала бы­ли устроены специальные площадки из камней, на которых, очевидно, в моменты языческих празднеств и молений разжигались ритуальные костры. Имелся еще второй концентрический вал, также с примы­кающим к нему рвом. Его диаметр 60 м. На верши­не вала тоже были устроены площадки-уступы для ритуальных костров.

При раскопках на склоне первого вала обнаружен каменный четырехгранный столб без каких-либо изображений. Его высота 2,5 м, размеры основания 0,9X0,6 м, кверху он становился более тонким. В языческое время, как полагает исследователь па­мятника Б. А. Тимощук, каменный столб стоял в центре круглой культовой площадки, выполняя функции идола. В период борьбы христианства с язычеством его, очевидно, свалили и сбросили за пределы центральной площадки святилища.

Святилище в Ржавинском лесу расположено в центре гнезда славянских поселений VIII—X вв. Так же было размещено и святилище, обследован­ное тем же исследователем в Горбове, на высоком берегу р. Прут.

На вершине высокой горы находилось и святили­ще под Каневом на Днепре. Оно занимало довольно ровную площадку каменистой горы Пластунка. В центре площадки раскопками выявлена круглая в плане яма диаметром 1,85 м и глубиной 1,2 м. Ис­следователь памятника полагает, что в ней находи­лось основание идола, сделанного, очевидно, из дере­ва (Мезенцева Г. Г., 1968, с. 131).

Все эти святилища обслуживали более или менее крупные регионы, включавшие по нескольку, а

иногда и по нескольку десятков поселений. По-ви­димому, это были племенные культовые места. В от­личие от Перынского святилища, служившего для совершения языческого культа словен новгородских, другие охарактеризованные здесь памятники, нуж­но полагать, были культовыми центрами малых или первичных племен, в результате объединения кото­рых и формировались союзы племен, известные русским летописям. Важнейшим признаком таких племенных святилищ является их изолированное от поселений положение. Жители окрестных селении собирались на этих святилищах в основном во время крупных языческих празднеств и молений или же в связи с событиями, важными для племени. По строе­нию эти святилища отличались одно от другого частностями. Общими элементами, очевидно обус­ловленными единством языческого мировоззрения восточных славян, были их круглая форма с идолом или столбом в центре и ритуальные костры.

Помимо племенных святилищ, у восточных сла­вян были и небольшие, устраиваемые непосредст­венно на поселениях и предназначенные для более узкого круга людей. Они, по-видимому, служили для повседневных молений, на них собирались преи­мущественно жители тех поселений, где они нахо­дились, и, может быть, соседних селений, когда-то отпочковавшихся от основных.

К числу таких небольших святилищ принадле­жит Ходосовичское, расположенное на берегу оз. Святое, в земле радимичей (Куза А. В., Соловье­ва Г. Ф., 1972, с. 146—153). Устроено оно было па окраине поселения второй половины I тысячелетия н. э., на мысе песчаной дюны, вытянувшейся вдоль края озера. Само святилище датируется концом X — началом XI в. Его центральную часть составля­ла горизонтальная, круглая в плане площадка диа­метром 7 м, окольцованная канавкой шириной 0,4 м. В центре площадки открыта яма от деревянного столба-идола. В кольцевой канавке, по-видимому, стоял невысокий частокол, ограждавший площадку с идолом (табл. LXXIV, 5). С четырех сторон на расстоянии до 2 м от края площадки имелись серпо­видные в плане корытообразные углубления, ориен­тированные по сторонам света. Во время языческих ритуалов в них горели костры (западный край свя­тилища подмыт водами озера, поэтому раскопками зафиксированы только три серповидные ямы с ог­нищами) .

Святилище, исследованное па городище роменско-боршевской культуры у с. Нижний Воргол в бас­сейне среднего Дона, устроено также в мысовой ча­сти (Москаленко А. Я., 19666, с. 203-209). .Это глинобитная обожженная площадка округлой формы диаметром 12 м. В ее середине находилась яма от деревянного идола, а вблизи — жертвенник (сильно прокаленная глина с золой), в котором обнаружены кости лошади и железные наконечники стрел. Ис­следователь городища полагает, что конское мясо и стрелы были принесены в жертву языческому богу. Глиняную площадку окаймляли ямы, в которых во время молений и празднеств зажигали ритуальные костры.

На поселении VI—VTT вв. в урочище Гнилой Кут на окраине г. Городок на Подолии исследовано святилище, состоявшее из прямоугольной площад-

ГЛАВА 11. ЯЗЫЧЕСТВО

ки (2,3X1,5 м), выложенной небольшими плоскими камнями, и круглого кострища, устроенного в углуб­лении около восточного края площадки. Среди остатков костра обнаружены обожженные кости жи­вотных и фрагменты глиняной посуды (Приход-нюк О.М., 1975, с. 98, 99).

К этому же типу святилищ принадлежит Киев­ское, открытое еще в 1908 г. раскопками В. В. Хвой­ки и повторно исследованное в 1937 г. (ХвойкоВ.В., 1913, с. 66; Каргер М. Я., 1958, с. 105- 112). Оно находилось в средней части довладимирова города, на Андреевской горе. Капище было сложено насухо из неотесанных камней и образовывало в плане не­правильный прямоугольник с округленными углами и с четырьмя выступами по сторонам света. Разме­ры его около 4,2X3,5 м, высота — 0,4 м (табл. LXXIII, 4). К югу от этого сооружения находился стой пережженной глины, который, по мнению В. В. Хвойки, был жертвенником. Около него обна­ружено много костей домашних животных.

Киевское святилище датируется VIII—X вв. Оно расположено в самой сердцевине княжеского двора, и, может быть, перед ним клялись и соверша-

ли жертвоприношения языческим богам киевские князья IX и X вв. Олег, Игорь и Святослав. Летопи­си сообщают, что в 980 г. Владимир Святославич со­орудил новое святилище на пределами территории, защищенной городским валом, в отдалении от древ­него: «И постави кумиры на холму вне двора те-ремнаго: Перуна древяна, а главу его сребрену, а усъ златъ, и Хърса, Дажьбога, и Стрибога, и Си-марьгла, и Мокошь» (ПВЛ, I, с. 56).

Языческие святилища у восточных славян были распространены широко. По устройству они не были одинаковыми.

Оригинальное святилище VIII — IX вв. исследо­вано в Шумске близ Житомира (Русанова И. Я., 19666, с. 233 — 237). Оно было устроено на отроге невысокого берега р. Гнилопять, занимая укромное место, и представляло собой врезанную в грунт не­глубокую плоскую яму размерами 14X11 м. В ней выявлены следы столбов и огня и обнаружены кам­ни. Конфигурация ямы сложная. Исследователь па­мятника называет святилище крестообразным. Б. А. Рыбаков увидел в нем антропоморфные очер­тания: «Обозначены голова, раскинутые в стороны женские груди, обрисованы бедра и внизу ступни ног. Самый массивный столб приходится на месте сердца этой гигантской женской фигуры, распро-

ЧАСТЬ III. ОБЩИЕ ВОПРОСЫ ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКОЙ АРХЕОЛОГИИ

стертой по высокому берегу реки. В кострище най­дены кости птицы и быка. Возможно, что перед на­ми своеобразная форма жертвоприношения какому-то значительному женскому божеству: Макоши, Живе, а может быть, и богине смерти Бабе-Яге (ря­дом расположен могильник, а сама фигура помеще­на головой на север, к царству мрака и смерти). О женской сущности божества говорят и пряслица для веретен, найденные в этом своеобразном святили­ще» (Рыбаков В. А., 1974, с. 14, 15).

Деревянные культовые постройки того типа, что известны по описаниям Саксона Грамматика (XII в.) у балтийских славян, в регионе расселения восточнославянских племен не встречены. Раскопка­ми последних лет в Гросс Радене (Шверинский округ ГДР) выявлены и исследованы остатки одно­го из языческих храмов северо-западных славян. Это было прямоугольное в плане сооружение разме­рами 12,5X7 м. Стены святилища составляли верти­кально поставленные бревна, которые с наружной сто­роны были обшиты уплощенными брусьями. Сверху брусья были оформлены в виде схематически выре­занных изображений человеческих голов. Над входом в храм висел череп зубра — символ силы и благопо­лучия (Неггтапп Л, 1978, S. 19-27).

Оказалось, что этот храм и подобные ему, зафик­сированные раскопками в других местах расселения балтийских славян, имеют аналогии в культовом строительстве кельтов. Их происхождение, очевид­но, обусловлено давними контактами части славян­ских племен с кельтами где-то в верховьях Вислы или Одры.

Имеются данные о языческих молениях славян в овинах, т. е. хозяйственных постройках, связанных с земледелием. Трудно сказать, насколько широко был распространен этот обычай у восточных славян.

В источниках отмечено поклонение славян горам и источникам, рощам и отдельным растениям.

Священным деревом славян-язычников был дуб. Культ этого дерева тесно связан с культом Перуна. Константин Багрянородный (X в.) описывает жерт­воприношение купцов-русов у священного дуба на острове Хортице на Днепре. Упоминания о дубе как священном дереве имеются и в других письменных источниках, касающихся восточных и западных славян.

Дважды — со дна Днепра, а также в нижнем тече­нии Десны (между Черниговом и Остером) —были подняты стволы дубов, стоявших на берегах этих рек и подмытых еще в древности. Эти деревья, несом­ненно, были объектами культового почитания. В ство­лах дубов оказались вбиты соответственно девять и четыре кабаньих клыка (остриями наружу). Вероят­но, деревья с клыками играли ту же роль, что и дуб на острове Хортице.

В северо-западной части восточнославянской тер­ритории в раннем средневековье было распростра­нено культовое поклонение камням. Культ камня в различных видах относится здесь к давней эпохе и по своему происхождению не связан со славянским этносом. Славяне, по-видимому, унаследовали культ поклонения камням от аборигенного населения.

Памятниками этого культа являются крупные кам­ни с ямками, с выемками — отпечатками ног челове­ка или животного (так называемые камни-следо-

вики), известные в Новгородско-Псковской земле и на территории Белоруссии (Мялешко Л/., 1928, с. 155—182). В отдельных местностях этнографами зафиксировано реликтовое сохранение культового поклонения этим камням: дождевая вода из ямок и углублений на камнях представлялась «святой»; вплоть до начала XX в. на эти камни клали цветы или приносили пищу. В христианское время на культовых камнях стали высекать христианские эмблемы.

Идолы-кумиры были важнейшими атрибутами как племенных, так и поселенческих святилищ вос­точного славянства. Наиболее распространены дере­вянные статуи. Об этом свидетельствуют и матери­алы археологии, и письменные источники. «Не суть бози, но древо» (ПСРЛ, I, с. 82), —упрекали христи­ане язычников. Перун, поставленный Владимиром Святославичем в Киеве, был деревянным, из дерева был сделан и идол главного святилища новгород­ских словен в Перыни.

Деревянные идолы восточных славян, судя по описаниям, — столбы, наверху которых изобража­лась человеческая голова. До нас они не дошли, поэ­тому их облик в полной мере нельзя воссоздать. Мо­жет быть, некоторое представление о них дают дере­вянные скульптурные находки из новгородских рас­копок (Колчин Б. А., 1971, с. 41—44). Прежде всего это — палочки с навершиями, вырезанными в виде головы мужчины. Очевидно, они связаны с языче­скими верованиями, поскольку никакой утилитарной значимости не имели. По-видимому, это идолы — фи­гурки «домовых», покровителей семьи или защитни­ков от злых духов. Одна из них изображена в табл. LXXIII, 8. Перед нами фигурка старца, на не­сколько уплощенном лице которого переданы глаза, нос, борода. На голову надета шапка.

Миниатюрные деревянные культовые фигурки неоднократно находили на западнославянских зем­лях (Неггтапп /., 1971, S. 210, 211, Bild 58-60; Hensel W., 1978, s. 13—15). Среди них одна, проис­ходящая из Волина, имела четырехликое изображе­ние головы, остальные в общих чертах сходны с нов­городскими деревянными скульптурами.

В разных местах восточнославянской территории найдены каменные идолы, свидетельствующие о том, что в среде славяп-язычников широкое распро­странение получили и изображения божеств, выпол­ненные из камня. Так называемый новгородский идол, обнаруженный в 1893 г. при расчистке русла Шексны и Белозерского канала, высечен из гранита (табл. LXXV, 1). Высота его 0,75 м. Примитивным рельефом выполнены глаза, рот и подбородок. Го­лова увенчана шляпой (Порфиридов Н. Г., 1930, с. 31-33).

Себежский идол (табл. LXXV, 4) найден в болоте. Это гтнитная голова мужчины в шляпе с округлой тульей и прямыми полями. Лицо идола выделено из остальной массы камня — два глаза выбиты в виде щелок, двумя продольными линиями передан не­много 'выступающий нос, рот высечен в виде горизон­тальной черты. Высота идола 0,67 м (Гуревич Ф. Д., 1954, с. 176-179).

Идол, найденный в ручье близ р. Пскова, пред­ставляет собой довольно грубо высеченную точнитную фигуру человека высотой 0,7 м (табл. LXXV, 3).

ГЛАВА И. ЯЗЫЧЕСТВО

Рис. 19. Збручский идол

Акулининское изваяние (табл. LXXV, 5), обнару­женное в земле вятичей — близ деревень Акулинино и Долматово в Подольском р-не,—погрудная фигура без шапки. Здесь объемно выделены лицо и подборо­док. Глаза, нос и рот обозначены лишь врезанными линиями.

Слонимский идол, в отличие от Акулининского, имеет рельефно изображенное лицо, с хорошо выра­женными в профиль носом, губами и подбородком (табл. LXXV, 2). Высота изображения 46 см. Сделан он, как и Акулининский, из известнякового камня (Stabrowski /., 1939, s. 24-26).

Каменные идолы (табл. LXXIV, 2) найдены и в других местах восточнославянской территории (Шты-

хов Г« В., 1964, с. 66, 67; Никитина В. Б., 1971, с. 317,318).

В южнорусских землях, где славянская культура испытала воздействие давних цивилизаций, известны более сложные языческие идолы. Так, у с. Яровка Черновицкой обл., на древнерусском поселении об­наружен двуликий каменный идол (табл. LXXIV, 6). Это столб высотой 1,7 м. Посредством грубой об-бивки на нем схематично изображены два плоских лица, повернутых в противоположные стороны. Кон­туры лиц, глаза, нос и рот обозначены ямками. Одна, по-видимому мужская, голова изображена в остро­конечном головном уборе; лицо другой, очевидно, принадлежит женщине, на голове которой шапки нет (Тимощук Б. 0., 1976, с. 91, 92, рис. 45).

Наиболее примечательным памятником славян­ского язычества является Збручский идол, найден-

ЧАСТЬ III. ОБЩИЕ ВОПРОСЫ ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКОЙ АРХЕОЛОГИИ

ный у подножия холма в Збруче, притоке Днестра, близ Гусятина, и ныне находящийся в Краковском археологическом музее (рис. 19; табл. LXXVI). Условно этот идол называется Святовитом, и ему посвящены десятки научных исследований (Срез­невский И. И., 1853, с. 163-183; Гуревич Ф. Д., 1941, с. 279-287; Beranovd M., 1955, s. 804-808; Rosen-Przeworska /., 1963, s. 111-118).

Изваяние представляет собой высокий (2,7 м) че­тырехгранный столб, на каждой из четырех сторон которого имеются серии изображений. Манера изоб­ражений плоскостная и схематичная. Переданы лишь основные контуры. Детали, может быть, выполня­лись раскраской. Следы краски выявлены во впади­нах известнякового столба.

Общий космогонический смысл Збручского идола и изображений на каждой из четырех граней его расшифрован и интерпретирован Б. А. Рыбаковым (Рыбаков Б. А., 1953 б, с. 75-79).

Три горизонтальных яруса изображений Збручско­го изваяния символизируют распространенное деле­ние вселенной на небо — мир богов, землю, обжитую людьми, и преисподнюю (подземный мир), таинст­венные обитатели которой держат на себе землю.

Наверху, на каждой из четырех сторон столба, изображены в рост фигуры четырех божеств, увен­чанных одной общей шапкой. На главной лицевой стороне помещено женское божество с турьим ро-гом-ритоном в правой руке. Это — богиня плодородия с рогом изобилия. По левую сторону от нее — муж­ская фигура бога-воина с саблей у пояса и конем внизу. Скорее всего это Перун. По правую сторону от главной богини помещено другое женское боже­ство с каким-то кольцом в правой руке. На тыльной грани — изображение мужского божества без атрибу­тов. Эти фигуры имеют строгие позы, как бы гово­рящие об их неземном происхождении.

В среднем поясе помещены чередующиеся фигу­ры мужчин и женщин. Это — земля с хороводом взявшихся за руки людей.

Нижний ярус — три фигуры усатых мужчин. Это — подземные боги, поддерживающие находя­щийся над ними земной шар.

Збручский идол проливает свет на языческие пред­ставления славян о трехъярусном строении мира. Та­кое представление сложилось в далекой древности и было распространено у разных народов. Единая шап­ка четырех небесных божеств, может быть, отражает идею единого высшего бога.

При археологических раскопках курганов и посе­лений восточных славян встречены металлические изображения языческих божеств. О находке бронзо­вого идола в кургане Черная Могила сказано ниже.

В Новгороде найдена небольшая свинцовая фугур-ка человека, стоящего на высоком столбе-пьедестале (табл. LXXIII, 3). Это мужчина с большими усами, в длинной рубахе, с руками, упирающимися в бока. Су­дя по всем признакам, эта металлическая фигурка изображает славянского громовержца Перуна (Ар-циховский А. В., 1956, с. 35, 36).

По всей вероятности, изображением Перуна явля­ется и другая фигурка — металлическая привеска, об­наруженная в новгородском культурном слое XII в. (Янин В. Л., Колчин Б. А., Хорошев А. С., 1976, с. 49). Фигурка плоская литая, с изображением толь-

ко на лицевой стороне. Изображен мужчина с бород­кой, руки согнуты и упираются в бока. Одет он в длинную рубаху со складками, на голове — шапочка, переходящая в ушко для подвешивания (табл. LXXIII, 5).

Подобные металлические миниатюрные культовые фигурки, изображающие мужских божков в подбоче­нившейся позе, известны и на западнославянской территории (Niederle L., 1913, s. 419; obr. 34; Vdna Z., 1977, obr. 95). Напрасно П. М. Алешковский полага­ет, что описываемый здесь амулет завезен в Новгород язычником из Прикамья (Алешковский П. М., 1980, с. 284—287). Скорее, наоборот, подобные изображе­ния, найденные в Прикамье, имеют новгородское происхождение. Именно с XII в. на поселениях Пермско-Камского края появляются предметы древ­нерусского происхождения, свидетельствующие о проникновении новгородцев на просторы Севера.

Подобное изображение человека, но с поднятыми вверх руками, есть на небольшой бляшке, найденной в Пскове (табл. LXXIII, 1). Ноги мужчины, чуть сог­нутые, как бы приплясывающие, напоминают о сереб­ряных фигурках Мартыновского клада.

Идолом была и бронзовая фигурка мужчины с раз­веденными в стороны руками и подогнутыми ногами, найденная в кургане близ с. Сарогожское в Весьегон-ском р-не (Каталог, 1907, с. 60). Он изображен в ко­роткой одежде, перехваченной поясом, и в маленькой, но довольно высокой шапке. Черты лица неясны (табл. LXXIV, 3).

Весьма близкая бронзовая привеска-идол (табл. LXIV, 4) — подбоченившаяся мужская фигурка с при­ческой «в скобку» и в рубахе до колен — найдена на берегу Волги в Зубцове (Рикман Э. Л., 1951, с. 73).

В Черниговском кургане Черная Могила (X в.) в погребении князя обнаружен небольшой бронзовый идол. Его плохая сохранность не позволяет описать детали. По-видимому, божество изображено сидящим и что-то держащим в руке, может быть рог (Рыба­ков Б. А., 1949а, с. 43, рис. 17). Фигурка вполне объемна, с правильными пропорциями тела.

Перечисленными находками пока исчерпываются восточнославянские изображения языческих богов. Русская деревня в XI—XII вв. была еще в значитель­ной массе языческой. Однако многие фигурки, найден­ные в курганах и селищах того времени, не всегда мож­но с уверенностью связывать с изображением божеств.

Среди курганных материалов многочисленны укра­шения, обусловленные языческими символикой и мифологией. Особый интерес представляют приве­ски-амулеты. Они связаны с заклинательной магией. В отдельных погребениях встречены целые наборы амулетов, подвешенных на цепочках к общей основе.

В одном из курганов у д. Кветунь около Трубчев-ска (Падин В. А., 1958, с. 221, 222) набор амулетов состоял из семи витых проволочных звеньев и двух проволочных цепочек из восьмеркообразных звеньев, к которым были привешены бронзовая ложечка, под­веска-серп, костяная уточка, бронзовый широкосре­динный неспаянный перстень с кружковым орнамен­том и миниатюрный гребень с головками в виде конь­ков (табл. LXXIII, 2). Ручка ложечки отлита в виде человеческой фигурки в плаще или накидке, складки которых видны на туловище и ногах. Правая нога длиннее левой, что создает впечатление идущего че-

ГЛАВА 11. ЯЗЫЧЕСТВО

ловека. На голове имеется петля для подвешивания (табл. LXXVII, S).

Набор амулетов из Сарогожских курганов (Репни-ков Н. //., 1904, с. J7, 18) носили на цепочке длиной 65 см, надеваемой на шею. К цепочке были подвеше­ны ложечка, конек, бубенчик, кабаний клык (табл. LXXVII, 7), а также янтарная и костяная лапчатая привески, крестик и костяная копоушка.

Обычно же амулеты подвешивались на коротких или длинных цепочках, носимых на груди. Такая це­почка найдена в одном из Трашковических курганов (Булычев Н. И., 18996, с. 60, 61). К ней на колечке подвешен пластинчатый конек, в переднюю ногу его вдето проволочное колечко, в заднюю — такое же ко­лечко с двумя привесками — клыками животных и третьей — костяной пластинкой (табл. LXXVII, 7). К этому же типу принадлежит цепочка из двух рядов перевитых звеньев с пластинчатым коньком-приве­ской и бубенчиками (табл. LXXVII, 12), происходя­щая из Кохановских курганов (Булычев Н. И., 18996, с. 79). Нередко комплекс привесок-амулетов при по­мощи цепочек прикреплялся к специальным ажурным бляхам-цепедержателям (табл. LXXVII, 6; LXXVIII, 5). Среди амулетов имеются ложечки, ключи, пилки и ажурные пластинчатые уточки.

Значительно чаще привески-обереги встречаются в курганных захоронениях не в наборах, а индивиду­ально. Это те же ложечки, ключи, бубенчики, гребни, клыки или челюсти животных, топорики и разно­образные зооморфные подвески.

Ложка — символ сытости, благосостояния и доволь­ства. Привеска-ключ (табл. LXXVII, IT) — символ богатства и сохранности. Обереги-клыки (табл. LXXVII, 13) и когти хищников служили «для отпу­гивания зла». Челюсти хищников в числе амулетов скорее всего имели апотропеическии смысл. Бубенчи­ки в составе наборов привесок-амулетов при малей­шем движении начинали колебаться и издавали звон, что, очевидно, имело какое-то магическое значение. Иногда они привешивались на колечках индивидуаль­но (табл. LXXVIII, 9). По-видимому, амулетами бы­ли и привески из раковин-каури (табл. LXXVII, 4).

В славянском язычестве топор был символом Пе-руна. Еще в X—XII вв. образ Перуна у славян-языч­ников ассоциировался с летящим по небу огненным топором (Даркевич В. П., 1961, с. 91-102). В древне­русских курганах встречаются миниатюрные топори­ки, положенные погребенным с суеверно-ритуальны­ми целями. Известны и амулеты-топорики (табл. LXXVII, 3, 5), впрочем, довольно редкие в славянских курганах. Возможно, это обусловлено особой значи­мостью таких символических изображений.

Весьма редки и привески в виде мечей. Одна из них найдена в кургане 47 Лесной группы Гнездов-ского могильника (Авдусин Д. А., 1952а, с. 98). Привеска железная, имеет прямое перекрестие и треугольный набалдашник с отверстием, ку'ца встав­лено колечко для подвешивания.

Амулеты-гребни служили оберегами от болезней. Среди них имеются и простые, и усложненные раз­личной орнаментацией. Так, бронзовый амулет из За-лахтовъя (Кудряшов К. В., 1913, с. 257, 258) был сверху украшен фигурками зверей (табл. LXXVII, 2). Гребням, уничтожающим паразитов — распрост­ранителей болезней, славяне-язычники придавали

Рис. 20. Маска из кожи (Новгород)

значение оберегов, их украшали звериными головами.

Весьма распространенными были привески-лунни-цы, связанные с культом луны. «Если руководство­ваться мифологией, то их следует считать принад­лежностью девичьего убора, так как Селена богиня Луны — была покровительницей девушек» (Рыба-ковБ. А., 1971, с. 17).

С глубокой древности в языческом мировоззрении образ женщины, ожидающей рождения ребенка, пе­реплетался с образом прорастающего в земле зерна. Привески в виде молодого ростка-крина (табл. LXXIII, 5), встречаемые в курганных захоронениях и входя­щие в состав некоторых древнерусских кладов до-монгольского времени, символизировали рождающую жизненную силу женщин.

На окраинах славянской территории, там, где славяне непосредственно соприкасались с финно-угорским населением, в курганных погребениях встречаются привески-игольники (табл. LXXVII, 10). Их тоже можно отнести к культовым предметам, так как некоторые из игольников имеют языческие шумящие привески.

Довольно многочисленную группу амулетов восточ­ных славян образуют зооморфные привески. Это плоские изображения птиц и животных, очевидно, обладавших культовыми животворными свойствами.

Среди зооморфных привесок часто встречаются амулеты, называемые коньками (табл. LXXVIII, •?, 4). Конь был символом добра и счастья и связы­вался с культом Солнца. Может быть, поэтому на многих коньковых привесках имеются солнечные знаки — кружковый орнамент. Впрочем, Б. А. Рыба-

ЧАСТЬ III. ОБЩИЕ ВОПРОСЫ ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКОЙ АРХЕОЛОГИИ

ков, отмечая явно неконское изооражение ушей и передних ног у этих стилизованных животных, по­лагает, что они изображали рысь, «или, как ее звали в древней Руси иносказательно, „лютого зверя"» (Рыбаков Б. А., 1971, с. 21, 23).

К коньковым амулетам принадлежат и привески с более тяжеловесными изображениями (табл. LXXVIII, 2, 10). Они орнаментированы, иногда с головы спускается уздечка.

Привески-уточки (табл. LXXVIII, 5, 6) характе­ризуются точностью изображения. Отчетливо схвачен общий силуэт птицы. Хвосты уточек и прорези оформ­лены различно.

Широко представлены привески в виде фантасти­ческого зверя (табл. LXXVIII, 1, 8). У него широкая выпуклая грудь. На несколько вытянутой шее при­поднята голова, увенчанная ушами-лунницами. В изображении сочетались черты животного с чер­тами птицы. В одних случаях ноги раздвинуты, и можно догадаться, что изображен четвероногий зверь, иногда это — зверь с птичьим туловищем.

Встречаются также привески в виде собак (табл. LXXVIII, 11), зайцев, соколов, оленей (табя. LXXVIII, 12). Из Хреплевских курганов на верхней Луге происходит привеска-рыба (табл. LXXVIII, 7).

Все эти привески в виде животных, птиц и рыб плоские и многие из них прорезные. Орнаментирова­на, как правило, одна сторона. На всех привесках имеется ушко для подвешивания. Носили их обычно на груди на шнурках, реже — на цепочках.

От финно-угорского мира к славянам северной по­лосы Восточной Европы попали полые подвески-уточки с рельефным зигзаговидным орнаментом. К ним обычно привешивались подвески-«гусиные лапки» или колоколовидные.

Языческая символика широко представлена не только в деревенских курганных материалах, но и на предметах художественного ремесла, происходя­щих из городов древней Руси,— браслетах, колтах, монистах и диадемах (Рыбаков Б. А., 1967, с. 91— 116; 1971).

Из письменных источников известно, что восточ­ные славяне-язычники приносили в жертву идолам животных, зерно, различные вещевые подарки, со­вершались и человеческие жертвоприношения (ПСРЛ, I, с. 82). Возле изображений языческих бо­жеств происходили гадания, ритуальные жребии, язычники клялись «по русскому закону... оружьемъ своим и Перуном богомъ и Волосом скотьим богомъ» (ПСРЛ, I, с. 32).

Важнейшей составной частью славянского языче­ского культа были празднества и ритуальные пиры. Следами одного из культовых пиров — братчины — является упомянутое выше приношение деревян­ных ковшов и кусков воска, зафиксированное рас­копками в Новгороде в слоях первой половины X в. (Седов В. В., 1956, с. 138—141). Празднества и пиры сопровождались культовыми, по словам летописца — «бесовскими», плясками и песнопениями (ПСРЛ, I, с. 14) под игру на лютнях, гуслях или свирели. В Новгороде найдена маска из кожи (рис. 20), кото­рую носили на лице во время таких «игрипг». Араб­ский историк IX в. Ибн Русте свидетельствует, что восточным славянам были известны как струнные, та к и духовые инструменты (Новосельцев А. П., 1965,

с. 388). Некоторые из них изучены археологами по материалам раскопок древнерусских городов (Кол-чин Б. А., 1978, с. 358-366).

Во второй половине I тысячелетия н. э. главным божеством восточных славян был, очевидно, Перун — общеславянский бог грома и молний. По-видимому, о нем писал византийский автор VI в. Прокопий Кесарийский: «Они [славяне и анты] считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всем» (Прокопий из Кесарии, с. 297).

Экономическая основа жизни славянства — земле­делие — наложила значительн<