ГЛАВА 41. О том, что неопытным монахам уединение опасно

Из патерика

Один брат отрекся от мира и принял постриг. Он тут же сказал:

— Я отшельник! — и затворился в своей келии. Когда старцы услышали об этом, они пришли и вытащили его оттуда. Потом они заставили его обходить келии монахов, везде класть поклон и говорить:

— Простите меня, я не отшельник, а только новоначаль­ный.

2. Одного старца спросили:

— Когда человеку можно жить в уединении?

— Кулачный боец, — ответил тот, — если не будет упраж­няться в бою со многими бойцами, не научится побеждать. А значит, он не сможет и выйти один на один против действитель­ного противника. Так же и монах: если он не пройдет науку жиз­ни с братьями и не изучит искусства борьбы с помыслами, то не может ни жить наедине, ни противостоять помыслам.

3. Авва Феодор сказал: «Многие в век сей избрали покой прежде, чем его дал им Бог».

Из аввы Исаии

Если ум стремится взойти на крест, когда чувства еще пре­бывают в немощи, — его постигает гнев Божий, потому что он взялся за дело, которое ему не по силам: свои чувства он не исце­лил. Если бы Господь наш Иисус Христос не исцелил все страсти человеческие — ради чего Он и пришел — Он не восшел бы на Крест. Сам Он до того, как Его распяли, говорит: «Пойдите, скажите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют; и блажен, кто не соблазнится о Мне» (Мф 11. 4-6).

Иисус сотворил много и других знамений. Из того же, что перечислено здесь, познаем следующее.

«Слепые прозревают»: это значит, что тот, в ком есть надеж­да на этот мир, слеп. А если он оставил ее и устремился к истинной надежде — он прозрел. «Хромые ходят» означает вот что: тот, кто ищет Бога, но любит плотские помыслы сердца, хромает. Но если он оставит их и возлюбит Бога всем сердцем своим — он переста­нет хромать. Слова «глухие слышат» учат нас тому, что человека, плененного суетными заботами, плен и забвение делают глухим. Но если он обратится к духовному знанию — он обретает слух. Слова же «прокаженные очищаются» указывают вот на что. В Законе Моисеевом написано: «Нечистым не входи в дом Госпо­день» (Ср.: Втор.23.1—3 и др.). А прокаженные — это все те, в ком есть вражда, ненависть к ближнему, зависть, осуждение. И если они оставили это, то очи­стились. И когда слепой прозреет, хромой станет ходить, глухой услышит, а прокаженный очистится, человек, умерщвленный эти­ми недугами по своему нерадению, восстает и обновляется. Тогда его чувства, обнищавшие святыми добродетелями, сообщат ему радостную весть, что он прозрел, ходит, слышит и очищен.

Своему восприемнику ты дал обещание: жить в злостраданиях и смирении. Об Иоанне ведь сказано, что его одежда была из верблюжьего волоса и прочее (Мф 3. 4). Это указывает на те стра­дания, которые должны очистить человека, прежде чем он сможет взойти на крест. Потому что крест — это знак будущего бессмер­тия, но прежде он должен заградить уста фарисеев и саддукеев. Фарисеи — это воплощение лукавства, лицемерия и тщеславия, а саддукеи — отсутствия веры и всякой надежды. (Фарисеи (от евр. фаруш) были сторонниками одной из иудейских религи­озных ересей, которые видели самое важное в соблюдении правил внешнего благоче­стия. Они утверждали, что верят в Божественный Промысел, в существование ан­гелов, в бессмертие души, в вечность мучений и в воскресение мертвых. Однако по существу они были жадны, тщеславны, лицемерны и горды. Господь наш прекрасно изображает их гордость в притче о мытаре и фарисее (Лк 18. 10—14) и клеймит их лицемерие (Мф 23.13—39). Саддукеи были сторонниками другой иудейской ереси (они берут свое имя от основателя ереси Садока) и опирались только на буквальный смысл Закона. Поэтому они отвергали предание, существование ангелов, бессмертие души и воскресение из мертвых. Они были противниками фарисеев. Саддукеям Гос­подь заградил уста Своими ответами (Мф 22. 23—33)) Их-то уста и заградил Иисус. Потому и в Писании сказано, «что с того времени никто больше не смел Его спрашивать» (Мф.22. 46), и тогда Он послал Петра и Иоанна приготовить Пасху (Лк 22. 8). То есть когда ум увидит, что им уже ничто не обладает, он готовится к бес­смертию: собирает чувства воедино, делает их единым целым и пи­тает их, и они пребывают в нераздельном с ним общении.

Затем, как говорит Писание, Иисус молился: «...если воз­можно, да минует Меня чаша сия в час сей» (Мф 26. 39). Мы это пони­маем так, что, если ум хочет взойти на крест, ему нужно много молиться и плакать много, и ежечасно повергаться пред лицом Божиим. Он должен просить помощи у Его благости, дабы она укрепляла и хранила его до тех пор, пока не восставит его в непо­бедимости и святости нового естества. Потому что велика быва­ет опасность в час распятия — и тому, кто молится, нужны Петр, Иаков и Иоанн, то есть здравая вера, стойкая надежда и совер­шенная любовь: ими он обретет благодать свыше и сможет взой­ти на крест. Все это происходило с нашим Владыкой Христом, дабы Он стал нам примером во всем, как сказал Апостол: «что­бы познать» нам Его, «и силу воскресения Его, и участие в страданиях Его, сообразуясь смерти Его, чтобы достиг­нуть воскресения мертвых» (Флп 3. 10-11).

(Он вкусил ради нас желчь: это учит нас отвергать все) злые вожделения в себе, хранить свои уста и не давать этим помыслам исходить из тела и воплощаться на деле. Уксус принял он ради нас — надлежит и нам подавлять в себе всякое своенравие и сует­ное смущение. Он принял заплевания нас ради, дабы мы презира­ли всякое человекоугодие и славу мира сего. Терновый венец вну­шает нам переносить порицания во всякое время и без смущения претерпевать всякий укоризны. Ради нас ударяли Его по главе тро­стью: так и мы должны непрестанно носить шлем смирения, уга­шая вражескую гордыню. Прежде чем распять, Его бичевали — ни во что вменим оскорбления и людской позор. Делили одежды Его — он сохранял спокойствие: это учит нас отвергать мирское, прежде чем взойдем на крест. Был шестой час, когда его распина­ли: укрепимся и мы против нерадения и малодушия, пока не умрет грех. Ибо написано, что посредством креста Он «убил вражду на нем» (Еф 2.16).

Когда же пришел девятый час, «возопил Иисус громким голосом: Или, Или! Лама савахфани?» (Мф 27. 46). И это учит нас тому, что нужно терпеть скорбь от страстей, пока они не угаснут, а после смиренно и с дерзновением вопиять к Богу. А что Он предал дух после того, как солнце померкло, есть указа­ние на то, что грех в человеке умер, когда ум избавился от всякой надежды на этот видимый мир. Тогда раздирается завеса — пос­ле того, как ум освободится, — то есть исчезает средостение, кото­рое было между ним и Богом. И тогда раскалываются камни и отверзаются гробницы. И это значит, что когда грех в нас умрет, все, что отягощало, ослепляло и теснило душу, расторгается, а чув­ства, которые умерли и принесли в смерти плод, исцеляются и вос­стают непобедимыми. А то, что Он был обвит плащаницею чис­той с ароматами, прообразует освящение ума. В святость облекается ум после такой смерти — и в бессмертие, которые даруют ему покой.

Иисуса положили в новой гробнице, куда никого прежде не полагали, и привалили большой камень к двери. Это значит, что ум, когда он от всего освободится и достигнет субботы будущего века, мыслит о новом и нетленном: «Ибо где будет труп, там соберутся и орлы» (Мф.24. 28). В Писании сказано, что Он восстал во славе Отца Своего, и восшел на небеса, и «воссел одес­ную престола величия на высоте» (Евр 1. 3).

Указав нам на этот образ, апостол говорит: «Итак, если вы воскресли со Христом, то ищите горнего, где Христос сидит одесную Бога; о горнем помышляйте, а не о земном. Ибо вы умерли» (Кол 3. 1—3).

Имя Его святое может взять на себя наши немощи, дабы нам, по нищете нашей, простились наши грехи, и мы обрели ми­лость со всеми достойными ее. Аминь.

Из аввы Марка

Есть действие благодати, которое неведомо младенцам. Есть и иное — действие зла, которое сходно с истиной. Лучше не взи­рать на это, чтобы не впасть в прелесть, и не отвергать ради истины, но все с надеждой предоставлять воле Божией. А Он ведает, что из того и другого полезно.

Из аввы Кассиана

Некоторые, живя с братьями, не могут вытерпеть брани стра­стей и потому ищут пустыни и уединения. Им кажется, что там их никто не будет беспокоить и раздражать и что там они будто бы с легкостью одержат победу над страстями. Так пусть знают, что либо это бесовское наваждение, либо ими овладела сильная гор­дость. А братьев они винят и хотят сбежать от них потому, что не желают укорять самих себя и искать причины страстей в своем нерадении. Тем самым и все их болезни остаются не исцеленными, потому что те язвы страстей, что принесли они с собой в пустыню, уединение не исцелит, а только скроет. Для всех, кто не избавился от страстей, отшельничество не только не обнаружит эти страсти, но и сумеет их скрыть. Они не будут чувствовать, что эти страсти у них есть, и не будут даже знать, какие страсти их борют.

Напротив, уединение даст им видимость добродетели, оно внушит им, что терпение, смирение и прочие добродетели они уже стяжали. Впрочем, так будет до тех пор, пока ничто не раз­дражает их. И как только появится первый повод к раздраже­нию, тотчас все их былые и затаившиеся страсти, что так долго питались и тучнели в тишине и довольстве, словно необъезжен­ные кони, сорвутся с места и помчат своего возничего к мгновен­ной и жестокой погибели.

Наши страсти становятся еще более дикими, если не укро­щать их общением с людьми. Тот небольшой ущерб, который наносит страстям общение с братьями, эти страсти восполняют в уединении. И тогда они крепнут и овладевают нами еще сильнее, если, конечно, найдется тот, кто пробудит их.

Ядовитые звери тоже спокойны, когда сидят по своим но­рам в пустыне. Их ярость видна лишь тогда, когда кто-то ока­жется рядом и они нападут на него. Так же и страстные люди: они спокойны не потому, что добродетельны, а потому, что ни­кого нет рядом, и только тогда выпускают яд души, когда есть случай броситься на кого-то.

Из святого Варсонофия

Брат спросил старца:

— Помысел говорит мне: «Важнее всего безмолвие, и оно тебе будет на пользу». Правильно он это говорит или нет?

— Безмолвие, — ответил старец, — есть не что иное, как удерживать свое сердце от того, чтобы давать и принимать, а также от человекоугодия и прочих подобных действий. Вот и ты ничего не давай и не принимай ни от кого из мира, и когда все это будет далеко от тебя, будешь жить в безмолвии и спо­койствии от этого. Господь сказал: «Милости хочу, а не жер­твы» (Мф 9. 13). Раз уж ты понял, что милость выше жертвы, склони свое сердце к милости. Под предлогом безмолвия прихо­дит высокоумие — и так до тех пор, пока человек не искупит себя, то есть не станет непорочным. Человек может безмолвство­вать тогда, когда он берет свой крест. Поэтому если ты сострада­ешь, то получишь помощь. Но если захочешь подняться выше своей меры — знай, что ты потерял и то, что у тебя было. А ты не уклоняйся ни в ту, ни в другую сторону: иди посредине и сообразуйся с волей Божией, «потому что дни лукавы» (Еф 5. 16).

— Объясни мне, отче, — спросил брат, — что значат твои слова: «ни в ту, ни в другую сторону но посредине»? Неужто надо какие-то дни уделять безмолвию, а какие-то — житейским нуждам?

— Средний и верный путь, — ответил ста­рец, — это быть мужественным, безмолвствуя, и не впадать в нерадение среди житейских хлопот. Со­хранять же в безмолвии смирение, а в хлопотах со­крушение и собирать свой помысел зависит не от часа, ни тем более от дня, но во всем нужно посту­пать по обстоятельствам. Однако сострадать нужно всем, кто в обители, и кто так делает, тот исполняет заповедь апостола (Ср.: Рим 8.17,1 Кор 12. 26). Это значит, что, если кто скорбит, надо поскорбеть вместе с ним, успо­коить его, утешить — вот что такое сострадание. Так же хорошо иметь сострадание к больным и помогать ухаживать за ними. Если врач за то, что заботится о больном, получает плату, то тем бо­лее — тот, кто всеми силами сострадает ближнему. Впрочем, если он сострадает ближнему не во всем, но в чем-то сострадает, а в чем-то нет — в том, чему он сострадает, есть своеволие.

— Помни еще и то, — продолжил старец, — что, чем боль­ше человек нисходит к смирению, тем больше он преуспевает. Если ты теперь останешься в келии, это лишит тебя дела и у тебя не будет скорбей. И как только ты раньше времени оставишь все попечения, общий враг станет готовить тебе смущение еще страш­нее, чем твой покой, и доведет до того, что ты скажешь: «Лучше бы мне не родиться!»

— Но помысел говорит мне, — сказал брат, — что, если я пойду куда-то и буду безмолвствовать, я достигну совершенного безмолвия. На мне много грехов, и я хочу освободиться от них. И опять же, ни плач, ни сокрушение ко мне не приходят. Вот помысел и говорит мне, что, пока я среди людей, я не смогу это стяжать. Пожалей мою немощь, отче, скажи мне, как мне спа­стись от лукавых помыслов.

— Брат, — ответил старец, — если человек должник, то куда бы он ни пошел, в город ли или в деревню, он должник. Пока он не вернет долг, он в кабале и не может сидеть и отды­хать. И если он начнет работать, то поначалу люди будут прези­рать его, и ему будет стыдно. Зато потом он отдаст долг и будет свободен. И когда освободится, то сможет смело и без стыда показываться на людях или жить где захочет.

Если человек будет стараться, сколько может, терпеть дер­зости, оскорбления, бесчестие или ущерб за те грехи, что он сде­лал, — он учится смирению и труду и все его грехи простятся ему по написанному: «Виждь смирение мое и труд мой, и остави вся грехи моя» (Пс 24.18). Подумай, сколько дерзостей и оскор­блений претерпел Владыка наш Христос перед Своим распяти­ем—и после этого взошел на Крест! Никто не может достичь совершенного и плодоносного безмолвия, достичь святого покоя совершенства, если прежде он не сострадал Христу и не вынес все Его мучения, вспоминая слова апостола: «С Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться» (Рим 8. 14).

Поэтому не обманывайся: кроме этого нет другого пути спасения. Что же до плача, то ты должен подвизаться, чтобы ни с кем из людей не иметь свободного обращения, а иначе плач и сокрушение не приходят. Если ты ради этого убежишь от братьев, то знай, что тем самым ты бежишь от подвига и остав­ляешь поприще. Борись, чтобы победить свободное обраще­ние, — но оставаясь среди людей. Только так его можно побе­дить, а без этого ты не сможешь стяжать ни плач, ни сокруше­ние. Апостол говорит: «Если же кто и подвизается, не увен­чивается, если незаконно будет подвизаться» (2 Тим 2. 5). Так что постарайся, брат, и да поможет тебе Бог. Как я сказал, не забывай во всем хранить смирение и послушание — и спа­сешься о Господе.

Из патерика

Старец сказал, что бывают люди, которые сто лет прове­дут в келии — и не научатся, как надо в келии пребывать.

2. У одного старца был ученик, который уже много лет ус­пешно проходил послушание. Этот ученик еще не был совершенным, но хотел безмолвствовать. Однажды он подошел к старцу положил ему поклон и говорит:

— Отче, сделай меня монахом, чтобы я мог жить сам.

— Присмотри себе подходящее место, — говорит ему ста­рец, — и мы построим келию.

Ученик отошел на какое-то расстояние и подобрал себе ме­сто. Тогда он вернулся и сообщил старцу. Они построили келию Старец говорит ученику:

— Вот тебе то, что просил. Теперь оставайся в келии. Ког­да надо будет, ешь, пей, спи. Только не выходи из келии до са­мой субботы, и тогда приходи ко мне.

Дав ему эту заповедь, старец ушел.

Брат провел два дня по заповеди, а на третий день ему на­скучило, и он сказал себе: «И это то, что мне дал старец?» Он встал, затем пел много псалмов и принял пищу после захода солн­ца. После молитвы он пошел спать на свою циновку. И тут он видит, что на ней лежит эфиоп и от злости скрипит на него зуба­ми. Брат опрометью выбежал из келии и прибежал к старцу.

— Авва, — сказал он, стуча в дверь, — смилуйся надо мною, открой!

Но старец не открыл ему до самого утра. А наутро он от­крыл, и брат стал просить и говорить со слезами:

— Сжалься, пусти меня жить к себе! Я пошел спать и уви­дел на моей циновке эфиопа: лежит и скрипит на меня зубами. Я не могу больше там жить!

Старец пожалел его и ввел в келию. Насколько знал, он обучил его порядку уединенной жизни, и вскоре брат стал опыт­ным монахом.

3. Один брат пребывал в келии и, будучи наедине, пришел в большое смущение из-за помыслов. Он отправился к авве Феодору Фермейскому и рассказал, что с ним произошло.

—Пойди, — сказал ему старец, — смири свой ум, храни послушание и живи вместе с другими.

Тот так и сделал. Вскоре он вернулся к старцу и говорит:

— Даже рядом с людьми мне нет покоя.

— Если тебе нет покоя ни с людьми, ни наедине, — говорит старец, — то зачем ты стал монахом? Разве не затем, чтобы тер­петь скорби? Скажи мне, ты сколько лет в постриге?

— Восемь, — отвечал тот.

— Знаешь, брат, — говорит ему старец,— я в постриге уже семьдесят лет, и ни разу не было у меня полного покоя, даже на один день. А ты за восемь лет хочешь себе полный покой?

Так старец ободрил брата, и тот ушел.

4. Об авве Феодоре и авве Луции из Энатона Александ­рийского рассказывали, что помыслы перейти на другое место беспокоили их пятьдесят лет. Но они обманывали помыслы и го­ворили:

— После этой зимы переходим отсюда.

А когда наступало лето, говорили:

— После этого лета уходим.

Так, постоянными проволочками, они обманывали помыс­лы и остались на том же месте до самой смерти.

Из аввы Исаака

Брат, никто не может победить страсти без чувственных, то есть телесных и видимых, добродетелей. Равным образом высокомерие и рассеянность (μετεωρισμός) ума невозможно пре­одолеть без тщательного духовного знания и своего рода попече­ния о Господе. Ум наш слеп, и, если он не связан никаким раз­мышлением, он постоянно витает в облаках (μετεωρίζεται). И потом, если он прежде не победит своих врагов, то как ему оставаться в мире? А если в уме не воцарится мир, то как ему постигнуть то, что мир приносит с собой? Ведь страсти отделя­ют нас от скрытых добродетелей души. И если эти страсти не удалить посредством видимых добродетелей — не видно и то, что стоит за ними. Тот, кто стоит перед стеной, не может об­щаться с теми, кто за стеной. Во тьме не видно солнца, а добрых качеств души не видно во мгле страстей.

Молись Богу, чтобы Он дал тебе ощутить стремление духа и ревность. И когда это чувство придет к тебе, тогда ты поисти­не отдалишься от мира сего, а мир, то есть пристрастие к матери­альному, отдалится от тебя.

Впрочем, премудрому Господу было угодно, чтобы те, кто ищет этот хлеб, обретали его в поте. И это — для нашей же пользы, а иначе мы прежде времени вкусим его, повредим себе и умрем. Добродетели рождаются одни из других. И если ты не станешь искать матерей, а сразу захочешь обрести их дочерей — они станут ядовитыми змеями в твоей душе, коль скоро ты не отбросишь их от себя.

Из аввы Варсонофия

Один брат безмолвствовал в келии и прочел в патериках, что тот, кто действительно хочет спастись, должен прежде сно­сить оскорбления, уничижения, бесчестия среди людей. Одним словом, он должен сначала исправить свои чувства и освободиться от той брани, которая через них приходит. Только тогда он мо­жет перейти к полному безмолвию, как и Господь наш Иисус Христос поступил. Прежде ведь Он претерпел поношения и уни­чижения, а потом взошел на Крест. Крест же означает умерщв­ление плоти и страстей и святой и совершенный покой. Прочитав об этом, брат сказал себе:

— Я, несчастный, из всего этого не сделал ничего, удалился от людей и только всех соблазняю своей немощью. Значит, что­бы труд мой не был напрасным, я должен снова вернуться к лю­дям, выполнить, с помощью Божией, все, как сказали Отцы, и лишь потом перейти к безмолвию?

Он исповедовал этот помысел старцу, а старец ответил ему:

— Все это Отцы сказали хорошо, и именно так оно и есть. Но есть много доводов, в силу которых человек может думать, что поступает правильно, а потом окажется, что это принесло ему вред по другой причине. Поэтому надо быть осторожным. Ты уже приступил к безмолвию, и, если вернешься к людям, это породит в тебе тщеславие. Не вышло бы так, что и быть среди людей тебе не пойдет на пользу — и тогда ты получишь двойное зло. Но если будешь укорять себя за то, что не сделал все нуж­ное, чтобы взойти на крест; если скажешь: «Начал я подвиг в невежестве!» — то самоукорение станет само укорять и поносить себя. И если ты примешь его, оно возведет тебя до истинной меры Креста.