Глава 3 признанное воплощение 9 страница

— Все хорошо, Лобсанг. Все хорошо. Отдыхай. Отдыхай, спи!

Мир вдруг превратился в большую пушистую подушку. Она была мягкой, как лебединый пух, и я погрузился в нее, благодарный и спо­койный. Я снова перестал замечать происходящее вокруг. Моя душа парила где-то в пространстве, в то время как измученное тело отдыхало на земле.

Должно быть прошло много времени, прежде чем я снова пришел в себя. Я открыл глаза, и в них хлынул вечерний свет. Рядом со мной сидел Наставник и держал меня за руку. Я слабо улыбнулся, и Лама улыбнулся в ответ. Затем он взял со стоявшего рядом столика чашку с каким-то сладко пахнущим напитком. Слегка прижав ее к моим губам, он сказал:

— Выпей, это должно тебе помочь!

Я выпил и почувствовал такой прилив сил, что даже попытался сесть. Но для меня это усилие оказалось непомерным, — я почувство­вал, как большая дубина опустилась на мою голову, в глазах засверкали яркие звезды, и я отказался от своей попытки.

Вечерние тени удлинились, снизу послышался приглушенный шум, похожий на шум морской раковины. Я знал, что вот-вот должна начаться служба. Мой Наставник, лама Мингьяр Дондуп, сказал:

— Я должен на полчаса уйти, Лобсанг, чтобы предстать перед Высочайшим. Но твои друзья, Тимон и Юлгай, присмотрят за тобой в мое отсутствие и при необходимости позовут меня.

Он пожал мою руку, поднялся и вышел из комнаты.

Передо мной появились два знакомых лица, немного испуганных и сильно возбужденных. Мои друзья присели, и Тимон стал рассказы­вать:

— О, Лобсанг! Здесь столько всего произошло. Старший по кухне получил хороший нагоняй за то, что он сделал!

— Да, — добавил Юлгай, — и его выгнали из монастыря за из­лишнюю и чрезмерную грубость. Его только что вывели из монастыря! От возбуждения у них заплетались языки.

— Я думал, ты умер, Лобсанг, — снова заговорил Тимон, — у тебя кровь текла так сильно, словно у убитого яка.

Я не мог не улыбнуться, глядя на них. Такие события были ред­костью в однообразно-серой жизни монастыря, и голоса моих товари­щей выдавали охватившее их волнение. Я и не думал обижаться на них, потому что вел бы себя так же, окажись жертвой кто-то другой. Я улыбнулся им, и в это время на меня накатилась гнетущая усталость. Я закрыл глаза, чтобы несколько секунд отдохнуть, и снова провалился в беспамятство.

На протяжении нескольких дней, возможно семи или восьми, я лежал, и мой Наставник был моей нянькой. Если бы не его заботы, я бы не выжил. Для жизни в монастыре нежность и доброта не являются необходимыми, здесь действительно выживают наиболее приспособ­ленные. Лама был добрым и любящим человеком, но даже у него была особая причина заботиться о моей жизни. Как я уже упоминал раньше, у меня в жизни было особое задание, и я предположил, что все лишения и страдания, которым я подвергался, были предназначены для того, чтобы сделать меня тверже. Согласно некоторым пророчествам — а я был знаком с несколькими, — моя жизнь должна быть преисполнена страданиями и горестями.

Но все-таки жизнь состояла не только из мук. Когда мое состояние улучшилось, у меня появилось много возможностей для бесед с Нас­тавником. Мы разговаривали о многих вещах, обсуждали общие дис­циплины и более специфические предметы. Мы также имели дело с различными оккультными науками. Помню, я однажды сказал:

— Это, наверное, прекрасно, благородный Лама, быть библиотека­рем и владеть всеми знаниями в мире. Я, вероятно, стал бы библиоте­карем, если бы не все эти пророчества насчет моего будущего.

Мой Наставник улыбнулся мне:

— У китайцев есть пословица: рисунок стоит тысячи слов, Лоб­санг, но я тебе скажу, что сколько бы книг ты ни прочел и сколько бы картин ни увидел, ничто тебе не заменит личный опыт и знания.

Я посмотрел на Наставника, чтобы увидеть, не шутит ли он, а затем вспомнил японского монаха Кэндзи Тэкэучи, который почти семьде­сят лет изучал печатное слово и потерпел неудачу при попытке понять что-нибудь из прочитанного или применить свои знания на практике.

Наставник прочел мои мысли и сказал:

— Да! Этот старый человек глуп. Читая все подряд и не понимая ничего из прочитанного, он заработал себе умственное расстройство. Этот монах вообразил себя великим человеком, духовно всех превосхо­дящим. Хотя на самом деле он бедный старый слепец, способный об­мануть только самого себя.

Лама грустно вздохнул и добавил:

— Он духовный банкрот, знающий все и в то же время не знаю­щий ничего. Неразумное и беспорядочное чтение всего подряд опасно. Этот человек считает себя последователем всех великих религий, но не понимает ни одной из них и при этом считает себя духовным чело­веком.

— Благородный Лама! — спросил я. — Если читать книги столь вредно, тогда для чего они существуют?

Наставник некоторое время смотрел на меня невидящими глаза­ми. (Ага! — подумал я. — А на этот вопрос у него нет ответа!) Затем он опять улыбнулся и произнес:

— Но, мой дорогой Лобсанг, ведь ответ так очевиден! Читай, читай и снова читай, но не позволяй никакой книге главенствовать над твои­ми проницательностью и интуицией. Книги предназначены для руко­водства, для обучения или даже для развлечения. Но книга — это не Мастер, за которым надо следовать слепо и без размышлений. Ни одна личность, обладающая интеллектом, не должна быть порабощена ни книгами, ни словами других.

Я сидел и кивал головой.

— Да, это имеет смысл. Но тогда зачем возиться с книгами?

— Книги, Лобсанг? — сказал Наставник в ответ на мой вопрос. Конечно, книги нужны! Библиотеки мира содержат огромное количес­тво знаний, но только идиот может сказать, что человечество порабо­щено книгами. Они существуют лишь в качестве ориентира для чело­вечества, для наведения справок и для разумного использования. Дейс­твительно, неразборчивое чтение книг может принести вред, они мо­гут создать у человека впечатление, что он более значителен, чем есть на самом деле, и таким образом завести его на ложный путь, путь, на котором он не получит ни знаний, ни ума, чтобы завершить дело своей жизни.

— Но, благородный Лама, — спросил я снова, — как же использо­вать книги?

Мой Наставник сурово посмотрел на меня и ответил:

— Ты не можешь побывать везде и учиться у всех величайших Мастеров мира, а печатное слово — книги, могут принести их учение к тебе. Ты не должен верить всему прочитанному, более того, большие писатели и не говорят, что ты должен безоговорочно верить. Тебе надо полагаться на свои суждения и использовать их мудрость лишь как указатель на то, что может стать и твоей мудростью. Могу уверить тебя, что человек, не готовый изучать какой-либо предмет, может сильно навредить себе изучением книг, как это уже бывало много раз при попытках преодолеть карму изучением чужих слов и работ. Это бывает тогда, когда читатель находится на низкой ступени духовного разви­тия. В этом случае при изучении вещей, для восприятия которых он еще неподготовлен, вместо ускорения духовного развития можно по­лучить противоположный эффект. Я знаю много таких случаев, и наш японский друг — только один из них.

Наставник позвонил, чтобы нам принесли чай, который казался необходимым приложением ко всем нашим дискуссиям. И когда мо­нах-слуга принес чай, мы возобновили наш разговор.

— Лобсанг! — продолжил Лама. — Тебя ждет очень необычная жизнь, поэтому твое обучение будет ускорено. Твои телепатические способности будут усиливаться всеми методами, которыми мы владе­ем. Теперь я хочу сказать, что всего через несколько месяцев ты будешь учиться при помощи телепатии и ясновидения. Ты будешь изучать величайшие книги и литературные шедевры независимо от того, на каких языках они написаны.

Я, наверное, открыл от удивления рот — как можно изучать книги, не зная языка? Этот вопрос привел меня в сильное недоумение, но вскоре я получил ответ.

— Когда твои телепатия и ясновидение станут острее, — а это будет скоро, — ты сможешь узнать все заключенные в книге мысли от человека, только что прочитавшего или читающего ее. Это — один из наименее известных способов использования телепатии, которая в этом случае должна быть объединена с ясновидением. Люди, живущие в других частях света, не всегда могут попасть в публичную библиотеку или в ведущий библиотечный центр страны. Они не могут прийти туда до тех пор, пока не докажут, что они талантливые студенты. Перед тобой не будет такого препятствия — ты сможешь путешествовать и учиться в астрале, и это будет помогать тебе всю жизнь.

Он рассказал мне об оккультизме. Неправильное использование силы оккультизма или господство над другими людьми с помощью средств оккультизма влечет за собой действительно ужасное наказание. Эзотерические и метафизические силы, а также экстрасенсорное восп­риятие должны использоваться только для добрых дел, только на благо людям или для увеличения общего количества знаний в мире.

— Но, благородный Лама! — поспешил спросить я. — Как насчет людей, которые выходят из тела просто из любопытства или из-за перевозбуждения, — они покидают свои тела, и затем умирают от страха — неужели нельзя ничего сделать, чтобы предупредить их?

В ответ мой Наставник грустно улыбнулся и сказал:

— Да, это правда, Лобсанг, что очень много людей читают книги и пытаются экспериментировать, не имея соответствующего наставника. Они иногда оставляют свои тела с помощью различных снадобий, из-за перевозбуждения или через какое-нибудь другое вредное для духа излишество, а затем впадают в панику. Существует только один способ помочь им — на протяжении всей своей жизни ты должен предостере­гать всех, интересующихся оккультизмом, что единственное, чего на­до бояться, — это страх.Он способствует появлению нежелательных мыслей и сущностей, даже начинает управлять человеком и овладевает им, и ты, Лобсанг, должен снова и снова повторять, что нет ничего страшнее страха. Избавляясь от него, мы становимся гуманнее сами и делаем гуманнее мир. Именно страх становится причиной войн, сеет распри в мире, заставляет человека поднять руку на своего ближнего. Страх и только страх является нашим врагом, и если мы сумеем отбро­сить страх раз и навсегда, тогда — поверь мне — больше нечего будет бояться.

Страх? Что значил весь этот разговор о страхе? Я посмотрел на Наставника с надеждой, что он увидит в моих глазах невысказанный вопрос. Возможно, он просто прочел мои мысли при помощи телепатии, тем не менее он вдруг произнес:

— Итак, ты удивлен? Ты еще юн и неопытен! Я подумал: О! Не настолько, насколько он считает! Лама улыбнулся, словно ему понравилась моя шутка, хоть я не произнес ни слова, и сказал:

— Страх — очень реальная и ощутимая вещь. Ты еще услышишь рассказы о тех, кто склонен к алкоголю и бывал сильно опьянен. Эти люди видели особые создания. Некоторые из пьяниц рассказывают о слонах с фиолетовыми полосами или о еще более странных существах. И я скажу тебе, Лобсанг, что животные, которых они видели, не созда­ны их воображением — они вполне реальны.

Я все еще не понял природы этого страха. Конечно, я знал, что такое физический страх. Я вспомнил о времени, когда должен был оставаться неподвижным за пределами монастыря Чакпори. Я тогда подвергался испытанию на выносливость, чтобы быть принятым как один из смиреннейших послушников. Я спросил Наставника:

— Благородный Лама, что такое этот страх? В разговорах я слы­шал о созданиях низшего астрала, но во всех своих астральных путе­шествиях я никогда не встречал ничего такого, что хотя бы на мгнове­ние испугало меня. Что такое этот страх?

Наставник посидел минутку и, приняв внезапное решение, под­нялся на ноги и сказал: — идем со мной!

Я тоже встал, и мы пошли по каменному коридору, свернули нап­раво, затем налево и снова направо. Продолжая наше путешествие, мы наконец зашли в комнату, в которой было совсем темно. Казалось, мы погружаемся в наполненный темнотой бассейн. Наставник вошел пер­вым и зажег масляную лампу, которая находилась рядом с дверью, жестом велел мне лечь и сказал:

— Ты уже достаточно взрослый, чтобы встретиться с существами низшего астрала. Я готов помочь тебе увидеть эти создания и удостове­риться, что ты будешь в безопасности, — с ними нельзя встречаться до тех пор, пока не будешь соответственно подготовлен и защищен. Я погашу свет, а ты успокойся и позволь себе уплыть из своего тела куда захочешь, без цели, без намерений — просто плыви и гуляй, словно легкий ветерок.

Сказав это, он погасил свет. Затем он закрыл дверь, и в комнате не осталось ни малейшего проблеска света. Я не замечал даже дыхания Наставника, а только успокаивающее тепло его присутствия.

Астральные путешествия для меня не новинка. Я родился с такими способностями и всегда все хорошо помнил. Теперь, растянувшись на земле, я положил скатанную мантию под голову, согнул руки, положил вместе ноги и сосредоточился на выходе из тела. Для тех кто знаком с этим процессом, он очень прост. Я уже почувствовал легкую вспышку, свидетельствовавшую об отделении астрального тела от физического, и вместе с ней хлынул поток света. Я плавал на конце своей Серебряной нити. Подо мной находилась полнейшая тьма только что покинутой мною комнаты, в которой не было ни малейшего огонька. Я посмотрел вверх, но не увидел ничего, что отличалось бы от увиденного в обыч­ных астральных путешествиях, которые я предпринимал раньше. Я захотел подняться над Железной Горой, и только подумал об этом, как оказался уже не в комнате, а парил примерно в двух-трех сотнях футов над горой. Внезапно я перестал осознавать окружавшую меня мест­ность — я уже не видел ни Поталы, ни Железной Горы, ни Тибета, ни Лхасы. Я ощутил себя слабым из-за плохих предчувствий — моя Сереб­ряная нить неистово билась, а свечение, постоянно испускаемое ею, вдруг из серебристо-белого стало болезненно желто-зеленым.

Внезапно что-то сильно потянуло за мою нить, словно сумасшед­ший злой дух пытался намотать меня на катушку. Я инстинктивно посмотрел вниз, и чуть не потерял сознание от увиденного.

Возле меня, скорее даже подо мной, находились чрезвычайно странные и отвратительные существа, наподобие тех, которых видели пьяницы. Одно из них, страшнее и противнее всех виденных мною до тех пор, было похоже на огромного слизняка с безобразным человеческим лицом совершенно невероятной раскраски — само лицо было красным, нос и уши зеленые, глаза непрерывно вращались в глазницах. Там были и другие существа, одно другого ужаснее и тошнотворнее. Я видел создания, которые нельзя описать никакими словами. Им были присущи обычные черты человеческой жестокости. Одни из них тяну­лись ко мне, чтобы напугать и оторвать меня от моей нити, другие — подбирались к нити и дергали за нее, пытаясь оторвать от меня. Я смотрел на них и вздрагивал. Затем я подумал: «Страх! Так вот это и есть страх! Хорошо! Они не смогут повредить мне, я защищен от их проявлений, защищен от их атак!» Как только я так подумал, существа исчезли и больше не появлялись. Эфирная нить, соединяющая меня с моим физическим телом, посветлела и вернулась к своему первона­чальному виду. Я почувствовал себя свободным и повеселел. Я знал, что, подвергшись этому испытанию и выдержав его, больше не буду бояться ничего, что может случиться в астрале. Происшедшее оконча­тельно убедило меня в том, что то, чего мы опасаемся, не может повре­дить нам до тех пор, пока мы своим страхом сами не позволим ему это сделать.

Внезапно что-то снова потянуло за нить. Я, не колеблясь, без малейшего страха, посмотрел вниз и увидел слабое мерцание — мой Наставник, лама Мингьяр Дондуп, зажег маленькую масляную лампу, и мое астральное тело начало возвращаться в физическое. Я опустился через крышу Чакпори так, что оказался в горизонтальном положении как раз над своим телом. Затем я очень мягко поплыл вниз, и мое астральное тело соединилось с физическим, став одним целым. Тело, которое теперь стало мною, слегка вздрогнуло, я поднялся и сел.

Мой Наставник посмотрел на меня с любовью и улыбнулся:

— Молодец, Лобсанг! Открою тебе огромный секрет — свою пер­вую попытку ты сделал лучше, чем я. Я горжусь тобой.

Я все еще был озадачен этими страхами, так что снова спросил:

— Благородный Лама, так чего же на самом деле надо бояться? Наставник выглядел очень серьезным, даже мрачным. Он ответил:

— У тебя была хорошая жизнь, Лобсанг, тебе нечего бояться, поэтому ты и не боишься. Но есть люди, которые в своей жизни совер­шали преступления, приносили другим зло, и, когда они остаются од­ни, их серьезно беспокоит совесть. Создания низшего астрала питают­ся страхами таких людей. Люди создают мыслеформы. Возможно, ког­да-нибудь ты побываешь в очень старом, стоявшем несчетные века соборе или храме. Из стен подобных зданий — как, например, из нашего Йо-Канга — всегда исходит ощущение совершенного в них добра. Но если тебе вдруг придется попасть в старую тюрьму — место многочисленных страданий, ты ощутишь противоположный эффект. Это случается потому, что жители здания создают мыслеформы, кото­рые заселяют стены, и поэтому здания, в которых творились добрые дела, заселены хорошими формами, а дьявольские места обладают сатанинскими формами. Человек, одаренный ясновидением, находясь в астрале, сможет увидеть и ощутить их.

Наставник задумался на минутку и затем продолжил: — Существуют случаи, и ты о них еще много раз услышишь, когда монахи или другие люди представляют себя великими, в отличие от того чем они являются на самом деле. Эти люди создают мыслеформы, которые со временем становятся их сущностью. Я сейчас вспоминаю случай, происшедший со старым, поразительно невежественным мо­нахом из Бирмы. Вначале это был рядовой монах. Он ничего не пони­мал, но, поскольку был нашим братом, принадлежал нашему ордену, всегда мог получить у нас свой кусок хлеба. Как многие из нас, он вел одинокий образ жизни, но не уделял должного внимания занятиям медитацией, созерцанием или другими полезными вещами. Он вооб­ражал себя не рядовым монахом, идущим по пути Просвещения, а могущественнейшим человеком Бирмы, великим Принцем, принадле­жащим к всесильному сословию и обладающим огромными богатства­ми. Вначале это было просто бесполезное и безобидное развлечение. Но никто не осудил его ни за бесполезные фантазии, ни за пренебреже­ние духовными задачами, и с течением времени смиренный монах исчез, а на его месте появился надменный принц — несчастный дейс­твительно поверил в свои фантазии. И однажды он заговорил с Насто­ятелем так, словно тот был его слугой. К сожалению, Настоятель не был столь миролюбивым, как некоторые из нас, и шок, пережитый бедным монахом, был настолько велик, что поверг его в состояние психической неуравновешенности. Но ты, Лобсанг, не должен беспокоиться о таких вещах, ты устойчив и не подвержен страху. Просто запомни еще одно предостережение: страх разрушает душу. Тщетные и бесполезные ил­люзии — еще один из ложных путей, так как по прошествии времени рассудок теряет связь с реальностью, а мечтания заменяют ее, и это длится на протяжении нескольких инкарнаций. Не сходи с пути и не позволяй мечтам или фантазиям искажать реальность. Это мир иллю­зий, но только для тех, кто это знает. Для остальных же он может стать реальностью.

Я думал обо всем этом, и должен признаться, что я уже слышал о монахе, превратившемся в принца, так как читал об этом в книгах из Библиотеки лам.

— Благородный Наставник! — обратился я. — Каким же должно быть использование оккультных сил?

Лама сложил руки и посмотрел на меня:

— Использование оккультных знаний? Это довольно просто, Лоб­санг! Мы призваны помогать тем, кто достоин нашей помощи, но не тем, кто не желает нашей помощи и не готов к ней. Мы не используем оккультные силы и способности для собственной выгоды или ради вознаграждения. Общей целью оккультизма является помощь в чьем-то развитии и помощь миру в целом, не только человеческому, но и животному, и Природе вообще.

Мы снова были прерваны службой, начавшейся в храме рядом. Поскольку продолжать разговор во время богослужения было бы не­почтительно по отношению к Высочайшему, мы умолкли и сидели в тишине, освещаемой мерцающим светом слабо горевшей масляной лампы.

Глава 8 АУРА ЧЕЛОВЕКА

Было очень приятно лежать в прохладной высокой траве у подно­жия Парго-Калинга. Сзади надо мной круто поднималась к небу стена древних камней, и мне казалось, что ее верхняя точка касается облаков. Довольно удачно «Бутон лотоса», венчающий эту точку, сим­волизировал Дух, а «листья», которые поддерживали этот «Бутон», представляли Воздух. Я удобно расположился около изображения «Жизни на Земле». Немного приподнявшись, я мог видеть «Ступени достижения». Ну что же, в этот момент я как раз делал попытку «дос­тижения».

Было приятно лежать здесь и наблюдать за торговцами из Индии, Китая и Бирмы, двигавшимися мимо. Некоторые из них шли пешком, ведя за собой длинные вереницы животных, несущих экзотические товары из очень, очень далеких стран. Другие, более благородные, или, возможно, просто более уставшие, ехали верхом и внимательно пос­матривали по сторонам. Я лениво размышлял о содержимом тюков, навьюченных на животных, затем, вздрогнув, взял себя в руки: я вспом­нил, зачем я нахожусь здесь! Я был здесь, чтобы наблюдать за аурой возможно большего числа людей и «угадывать» по ауре и с помощью телепатии занятия этих людей, их мысли и их намерения.

Прямо напротив меня на противоположной стороне дороги сидел жалкий слепой нищий, весь покрытый пылью. Этот оборванный чело­век всегда сидел у дороги и начинал жалобно причитать, когда путники проходили мимо. Меня удивило, что почти каждый бросал ему монету, с удовольствием наблюдая, как он вслепую обшаривал землю в поиске упавших монет и в конце концов находил их по звуку удара о землю, а иногда по звону при ударе о камень. Изредка он упускал какую-то небольшую монету, и бросивший ее путник обычно поднимал ее и бросал снова. Думая о нищем, я лениво повернул голову в его направ­лении и от неожиданности сел. Его аура! Мне никогда не приходилось видеть такую ауру раньше. Сейчас, рассматривая ее внимательно, я увидел, что он не слепой. Я понял, что он был богат, обладал деньгами и товарами и притворялся бедным слепым нищим потому, что это притворство было наилучшим из всех известных ему способов заработать на жизнь. Нет! Этого не могло быть, я ошибался, причина ошибки — в моей самоуверенности или в чем-то еще. Возможно, мои спо­собности оказались несостоятельными. Взволнованный этой мыслью, вскочил и отправился на поиски разъяснения у своего Наставника, Ламы Мингьяра Дондупа, который пребывал в Канду-Линг, напротив. Несколькими неделями ранее мне сделали операцию, чтобы мой Третий глаз» мог шире открыться. От рождения я обладал необыкновенными способностями ясновидения, имея возможность видеть «ауру» вокруг тел людей, животных и растений. Тяжелая операция завершилась намного большим увеличением моих способностей, чем предвидел даже лама Мингьяр Дондуп. Теперь мое развитие значительно ускорилось; мое обучение всем оккультным предметам занимало все время бодрствования. Я чувствовал себя сжатым могучими силами, когда этот лама и тот лама «накачивали» меня знаниями с помощью телепатии и других необычных воздействий, возможности которых я сейчас так интенсивно изучал. Зачем ходить в школу, если можно обучаться с помощью телепатии? Зачем интересоваться намерениями человека, если можно видеть их по его ауре? Но меня просто потряс этот слепой нищий!

—О, Достопочтенный Лама! Где вы? — кричал я, перебегая дорогу поисках Наставника. Забежав в маленький парк, я чуть было не споткнулся о свои собственные ноги.

— Вот как! — улыбался мой Наставник, мирно сидя на стволе спавшего дерева. — Ты возбужден, потому что обнаружил, что «слепой» человек видит не хуже тебя.

Я стоял, тяжело дыша, задыхаясь от обиды и недостатка воздуха.

— Да! — воскликнул я. — Этот человек обманщик, грабитель, потому что ворует у этих милосердных людей. Он должен быть заключен в тюрьму!

Лама рассмеялся мне в лицо, раскрасневшееся и обиженное.

— Но, Лобсанг, — сказал он мягко, — из-за чего здесь поднимать шум? Этот человек продает услугу так, как другой — молитвенные колеса. Люди дают ему мелкие монеты, чтобы их считали щедрыми, это позволяет им чувствовать себя добродетельными. На некоторое время такой поступок увеличивает уровень их молекулярной вибрации, воз­вышает духовно и приближает к Богам. Это способствует их нравственному совершенствованию. Монеты, которые они дают? Пустяк! Они не ощущают их потери.

— Но он не слепой! — сказал я сердито. — Он грабитель!

— Лобсанг, — сказал Наставник, — продавая услугу, он не причи­няет вреда. Впоследствии, побывав в западном мире, ты обнаружишь, что там рекламируются вещи, которые вредны для здоровья, делают уродами еще не родившихся детей и превращают практически нор­мальных людей в сумасшедших маньяков.

Он похлопал по упавшему дереву и жестом предложил мне сесть рядом. Я сидел и барабанил пятками по коре дерева.

— Ты должен учиться использовать одновременно способности к телепатии и видению ауры, — сказал Наставник. — При использо­вании одной из них без другой твои умозаключения могут быть неверными — как в данном случае. Важно использовать одновременно все способности, сосредоточивая все силы на решении любой проблемы. Сегодня после полудня я должен уехать, и достопочтенный лама-врач Чинробнобо из больницы в Мензеканге будет говорить с тобой. И ты будешь говорить с ним.

—О! — сказал я уныло, — но он никогда не разговаривает со мной, даже никогда не замечает меня!

— Все изменится — так или иначе — сегодня после полудня, — сказал Наставник.

Так или иначе! — подумал я. Это выглядело очень зловеще.

Мы с Наставником пошли назад к Железной Горе, задержавшись на один миг, чтобы по-новому взглянуть на древнюю, но всегда насы­щенную свежими красками резьбу на камне. Затем мы поднялись по крутой каменистой тропе.

— Эта тропа как жизнь, Лобсанг, — сказал лама. — Жизнь похожа на трудную и каменистую тропу, со многими ловушками и западнями, но если настойчиво стремиться — вершина будет достигнута.

Когда мы достигли вершины тропы, прозвучал призыв к службе в храме, и мы разошлись в разные стороны — он к своим коллегам, а я в свой класс. После окончания службы и совместной трапезы ко мне подошел, слегка нервничая, незнакомый мальчик, который был моло­же меня.

— Тьюзди Лобсанг, — сказал он робко, — Святой Лама-врач Чин­робнобо хочет немедленно видеть тебя в медицинской школе.

Я привел в порядок одежду, сделал несколько глубоких вдохов, чтобы снять нервное напряжение, и двинулся к медицинской школе с уверенностью, которой на самом деле не испытывал.

—А! — гудел мощный голос, напомнивший мне низкий насыщен­ный звук раковины в храме.

Я стоял перед ним, выражая должным образом почтение. Лама был крупным человеком, высоким, массивным, широкоплечим; весь его облик внушал маленькому мальчику страх. Я ощущал, что ударом одной из могучих рук он мог бы снести мою голову с плеч и швырнуть ее на горный склон. Однако он предложил мне сесть перед ним, причем сделал это настолько мягко, что я почти упал на предложенное место!

— Итак, молодой человек! — произнес он сильным низким голо­сом, звуки которого были подобны раскатам грома над далекими гор­ными вершинами.

— Я много слышал о тебе. Твой Наставник, прославленный лама Мингьяр Дондуп, считает тебя чудом, а твои сверхъестественные спо­собности огромными. Мы попробуем убедиться в этом!

Я сидел и дрожал.

— Видишь ли ты меня? Что ты видишь? — спросил он.

Я задрожал еще сильнее и произнес первые слова, которые пришли в голову:

— Я вижу такого огромного человека, Святой Лама, что, увидев вас впервые, подумал, что вы похожи на гору.

Его неистовый смех сопровождался таким порывом ветра, какой мог, пожалуй, сдуть с меня мантию.

— Посмотри на меня, мальчик, посмотри на мою ауру и скажи мне, что ты видишь! — приказал он. Затем он произнес: — Скажи мне, что ты видишь в моей ауре и как ты понимаешь увиденное.

Я смотрел на него, не сосредоточивая взгляд непосредственно на нем, чтобы видеть туманные очертания ауры тела, покрытого одеждой, я смотрел в его направлении, но не прямо на него.

— Сударь! — сказал я. — Прежде всего я вижу физические очерта­ния вашего тела, слегка размытые, потому что вы в одежде. Затем, непосредственно возле тела, я вижу слабое голубоватое сияние, име­ющее цвет дыма от сжигания недавно срубленного дерева. Этот цвет говорит мне, что в последнее время вы очень много работали, не спали по ночам и уровень вашей эфирной энергии низок.

Глаза у него слегка расширились, и он удовлетворенно кивнул.

— Сударь! — продолжал я. — Ваша аура простирается во все стороны на расстояние около трех метров от тела. Ее цвета расположе­ны в виде горизонтальных и вертикальных слоев. Преобладает желтый цвет, что свидетельствует о высокой духовности. В настоящий момент вы поражены тем, что человек моего возраста может так много расска­зать вам, и думаете, что мой Наставник, лама Мингьяр Дондуп, все-та­ки кое в чем разбирается. Вы думаете, что должны извиниться перед ним за сомнения, высказанные вами относительно моих способностей.

Меня прервал громкий взрыв смеха.

— Ты прав, мальчик, ты прав! — сказал он восхищенно. — Про­должай!

— Учитель! (Все это было для меня детской игрой!) Вас недавно постигла неудача, и вы получили удар по печени, которая болит, когда вы слишком энергично смеетесь. Вы желаете знать, следует ли исполь­зовать траву под названием татура для обезболивания с целью прове­дения глубокого массажа печени. И вы считаете знамением судьбы, что из более чем шести тысяч трав недостаточен запас именно татуры.