Самый лучший комплимент
Однажды она сказала:
«Самый лучший комплимент, который я получала когда-либо, был от людей, которые пишут мне. Они были на моих ранних собраниях, где я проповедовала будучи очень молодой и неопытной. В письме они говорят подобное: “Я недавно слушал Вашу проповедь в аудитории Шрайн и понял, что Вы совершенно не изменились с тех времен, когда Вам не было еще двадцати. Вы не прибавили ни одного заумного слова, не изменили свою теологию, ни разу Вы не сошли с прямого пути, ни разу не отдались фанатизму.”
Нет, возлюбленные мои. Зачем? У меня самый лучший учитель на свете — Святой Дух.
...Без верности жизнь может разбиться вдребезги. Сейчас вокруг нас мы в основном не видим верности. Верность друг к другу, верность тому, во что мы верим. Верность принципам, верность Господу Иисусу Христу.
Слово верность имеет так мало значения сегодня потому, что мало ее практикуют. Оно означает преданность. Оно означает лояльность. Означает посвященность. Оно означает очень многое.
...Когда мы говорим, что мы верны Богу, это значит, что мы верим в Его присутствие, верим, что Он наш Творец, наша поддержка, Искупитель наших жизней. Это значит, что мы принимаем решение жил верой, чтобы вера эта была видна в нашей жизни и во; взаимоотношениях с другими.
...Мое сердце настроено. Я буду верна Ему, какова бы ни была цена, всегда. Были глубокие воды, и я не говорю, что не было искушений. Я бы обманула вас, если бы сказала, что жизнь была легкой. Но я также хочу сказать, что я никогда не была разочарована в Нем. Ни разу.
Верность — что-то большее, чем просто интерес в ком-то или в чем-то. Это личное посвящение. В конце я скажу, что верность значит: “Вот я. Ты можешь рассчитывать на меня. Я не подведу тебя.”»
Так как Кэтрин была убеждена в глубоком значении верности, она ожидала, что близкие ей люди, занятые с ней в служении, будут верны ей. Верность ее соратников сегодня сильна так же, как и в те дни, когда она была жива.
Вера в Большого Бога
Кэтрин Кульман проповедовала веру в Большого Бога. Она сказала, что если ты служишь Богу, который ограничен в финансах, то ты служишь не тому Богу. Вера, направленная к Богу, была еще одним жизненно важным принципом для нее.
После многочисленных проповедей в Айдахо Кэтрин и Хелен переехали в Колорадо. После пробуждения в Пуэбло, которое длилось шесть месяцев, они поехали в Денвер. В Пуэбло к ней присоединился один бизнесмен, Ерл Ф. Хьюитт, став ее менеджером но практическим делам. В 1933 году так называемый период депрессии дошел до своего апогея: предприятия закрывались, бизнес шел плохо, миллионы людей оставались без работы, а церквам же приходилось бороться за то, чтобы их не закрыли.
Путешествующие евангелисты, у которых не было поддерживающей их деноменационной миссии, были в еще более незавидном положении, чем обычные церкви. Но Кэтрин сосредоточила свою веру на Большом Боге, у Которого нет ограничения в средствах.
Она сказала Хьюитту поехать в Денвер и вести себя так, как будто у них есть миллион долларов. Когда он заметил, что в действительности у них всего 5 долларов, она сказала:6
«Он не ограничен тем, что у нас есть, или тем, кто мы есть. Если Он может использовать такого человека, как я, чтобы приводить души в Царство, Он наверняка может использовать наши пять долларов и умножить их так же, как Он умножил количество хлебов и рыб для тех людей, которые собрались, чтобы послушать Его. А теперь поезжай в Денвер. Найди там самое большое здание. Для Хелен найди самое хорошее пианино. Наполни помещение стульями. Размести большое объявление в Денвер Пост и организуй периодическую рекламу на местных радиостанциях. Это Божье дело, и мы будем делать его по-Божьему - по-большому!»
Хьюитт внял ее словам и каким-то образом сделал все, что ему было сказано. Здание, как и в Пуэбло, было большим складским помещением компании Монтгомери Ворд. Служения шли в течение пяти месяцев, за это время они переехали в другое складское помещение.
Люди жаждали Слова, хотя ее основная проповедь в те годы была о спасении. Время от времени, на ее призыв отвечали пастора, которые принимали рождение свыше. Она учила вере и надежде на Бога, что все в экономике и в стране в целом станет лучше.
Хелен Гуллифорд собрала хор из ста голосов и большинство музыки сочиняла сама. Люди приходили сотнями. Поэтому когда Кэтрин объявляла, что собрание закончилось, люди не слышали этого. Один человек предложил заплатить за временное здание, а иноке повесить на нем большую неоновую вывеску со словами “Молитва может все изменить.”
Здание нашли и начали его ремонтировать в феврале 1934 года. 30 мая того же года открылась Денверская Скиния Пробуждения, на которой красовались обещанная вывеска. В последующие четыре года па служения приходили тысячи людей. Даже те люди, которые были членами поместных церквей, приходили на служения, так как служения проводились каждый вечер, кроме понедельника.
Хотя скиния была задумана как центр пробуждении, она со временем превратилась в церковь — в церковь без названия и деноменационной принадлежности. Вскоре начала свою работу Воскресная школа, а также были организованы автобусные маршруты, которые привозили людей из разных частей города на служения. Проводились евангелизации в тюрьмах и домах престарелых.
Кэтрин, которая была во время своего сотрудничества с Пэрроттами “посвящена в баптисты” Союзом Евангельских Церквей в Джолиэте, штат Иллинойс, проводила церемонии бракосочетания и похороны. Однако работа над скинией не была закончена. В 1938 году Кэтрин столкнулась с одной из самых трудных ситуаций в ее жизни.
Глава 5
День, в который Кэтрин Кульман “умерла”
“Это был первый раз, когда сила восставшего, воскресшего Христа сошла на меня. ”
В конце декабря 1934 года, за пару месяцев до того, как была приобретена Денверская Скиния Пробуждения, Кэтрин пережила первую трагедию в своей жизни: ее возлюбленный отец погиб во время несчастного случая. Он упал на лед или был сбит машиной, которая пыталась объехать его в снежней буре. Наверняка никто не знал, что произошло.
Так как телефонные линии в то время отключались, Кэтрин узнала о случившемся только несколько часов спустя. Когда ее подруга все-таки дозвонилась до нее, она сразу же поехала домой в Миссури на машине через Канзас. Пока она ехала, снежная буря не прекращалась. Она рассказывала потом, что только Бог мог знать, как быстро она ехала по скользким дорогам при почти нулевой видимости. В Какнзас Сити она остановилась на минутку, чтобы позвонить домой и попросить родственников сообщить отцу, что она почти приехала. Но ей сказали, что он все время был в коме и очень рано тем утром умер. Это произошло 30 декабря, по прошествии двух суток.
На следующее утро она таки добралась до дома. Когда она приехала, папа лежал в гробу в большой комнате, а вокруг сидели люди и плакали. Позже ей это время казалось бесконечным. Спустя тридцать пять лет она рассказала, что в ней начала накапливаться ненависть к молодому человеку, который был за рулем.
Она сказала:
«У меня был самый лучший отец, который нужен маленькой девочке. Папа не мог сделать ничего плохого, по моему мнению. Он был моим идеалом. Он никогда не шлепал меня. Ему и не нужно было. Ему просто нужно было сделать определенное выражение лица. Мама никогда не раздумывала, наказать меня или нет, если я это заслужила. Но папа наказывал меня тем, что давал мне знать, что я сделала ему больно. И это было больнее, чем все шлепки мамы.»
Она не жила дома уже более десяти лет, только изредка наведываясь туда. Поездки были очень дорогими и долгими в двадцатых и тридцатых годах. Теперь папа не сможет услышать ее проповедь. Позднее она вспоминала, что, с кем бы она ни говорила по поводу случившегося, из нее лишь исходила злоба. До самого дня похорон в ней кипела ненависть.3
«Сидя на первом ряду маленькой баптистской церкви, я все еще не могла принять смерть отца. Мой папа, полный любви к своей “малышке”, такой нежный и ласковый. Его уход казался невероятным.
После проповеди прихожане оставили свои места и пошли к гробу, чтобы в последний раз посмотреть на папу. Потом все разошлись. Церковь опустела. Остались только члены семьи и близкие люди.
Один за одним, все члены семьи встали и подошли ко гробу. Мама. Две моих сестры. Мой брат. Только я сидела на скамье.
Организатор похорон сказал: “Кэтрин, ты хочешь в последний раз посмотреть на отца, до того, как я положу на гроб крышку?”
Внезапно я очутилась в центре церкви. Мои глаза смотрели не на лицо папы, а на его плечо. Я так часто опиралась на его плечо. Я вспомнила наш последний разговор. Мы были в заднем дворике... Он стоял рядом с бельевыми веревками, протягивая руки к ним.
“Малышка, - сказал он, - когда ты была совсем маленькой девочкой, ты частенько прятала голову у меня на плече и говорила: Папа, ты дашь мне пять центов? ”
Я кивнула в ответ: “И ты всегда давал мне.” “Потому что ты меня просила об этом. И, моя дорогая, если бы ты попросила у меня последний доллар, я бы тебе его отдал.”
Я нагнулась и мягко положила руку на родное плечо в гробу. И когда я это сделала, что-то произошло. Нее, что ощущали мои пальцы, было просто одеждой. Не только черный шерстяной пиджак, но и все остальное в этом ящике было чем-то ненастоящим. Чем-то когда-то любимым, но теперь оставленным. Папы там не было.
...Это был первый раз, когда сила восставшего, воскресшего Христа сошла на меня. Я вдруг уже не боялась смерти. А когда ушел страх, ушла и ненависть. это было первое пережитое мною исцеление. Папа не был мертв. Он был жив. Больше не нужно было бояться и ненавидеть.»
Исходя из этого случая, можно предположить, что она чувствовала, что отец ее с Господом. Но в 1973 году она сказала в интервью, что точно не знает, был ли ее отец рожден свыше. И это было одним из самых больших расстройств в ее жизни.
Кэтрин говорит, что понимание смерти и сострадание к людям в печали пришли к ней именно после смерти отца, как раз во время его похорон.
«Это было много лет назад. С тех пор в моей жизни было много случаев, когда мне приходилось стоять у открытой могилы и делиться надеждой с многочисленными людьми, стоящими рядом со мной. В те годы было много вершин, много возможностей путешествовать и проповедовать. Но знаете, рост происходил не на вершинах, а в долинах. Это была первая долина, самая низкая. Она значила очень многое для меня».