Глава 25. Помни меня, акт третий

Ты губы гневом не криви; они

Не для презрения - для поцелуев.

Простить не может мстительное сердце

Тогда возьми вот этот острый меч,

Ударь меня и выпусти на волю

Ты сердце, что тебя боготворит:

Нагую грудь удару открываю;

О смерти на коленях я молю.

Не медли, нет: я Генриха убил;

Но красота твоя - тому причина.

Поторопись: я заколол…

Но твой небесный лик меня принудил.

У. Шекспир. Ричард III, акт I, сцена II

Каллен увидел ее в глазах Изабеллы и ощутил в прикосновении руки, когда она вложила свою ладонь в его. Ее боль была осязаема, он уже был готов выследить ее тупоголовую мамашу и настучать по ее чертовой бесчувственной башке.

Они с Персиком так хорошо проводили время, пока не зазвонил этот чертов телефон.

Они говорили и говорили часы напролет, было так здорово просто быть с ней. Каллен не разговаривал с женщинами, кроме Роуз, вообще ни о чем, но к собственному удивлению обнаружил, что хочет разговаривать с Беллой. Он хотел, чтобы и она говорила с ним, рассказала о себе: о том, что ей нравится и не нравится, о своих мечтах и секретах. Он хотел знать, что приводило ее в восторг, кроме чтения и преподавания, и, видимо, блюд из яиц.

Однако она, похоже, была не в настроении для разговоров, поэтому Каллен подбадривал ее вопросами о работе. По крайней мере, эта тема казалась ему безопасной. Каллен понимал, что не стоит начинать разговор с обсуждения ее семьи или друзей. Пусть даже ему до смерти хотелось узнать, какого черта произошло, пока она была в отъезде.

Она, естественно, перевела разговор на него, но он не возражал. Он был не прочь рассказать ей о себе, особенно о Кале. Белла внимательно слушала, будто ей действительно было дело до того, что он хотел сказать, не касаясь литературы, и для Каллена это было непривычно. Он вдруг понял, что мог быть весьма многословным, если его подтолкнуть.

Когда Белла закончила телефонный разговор, выражение ее лица чуть не разбило ему сердце. Она выглядела подавленной, злой и обиженной, и Каллену тут же захотелось развеять эти чувства. Но атмосфера между ними изменилась и стала такой, в которой им обоим было неуютно. Она не хотела говорить об этом и снова превращалась в неуверенную, напуганную девочку, и Каллену это было ненавистно.

Сволочи, похоже, знали, как загасить ее внутренний пожар, который он так любил.

Тогда-то его и осенило: им нужно уйти от этой ситуации и постараться забыть. Забыть обо всем этом дерьме и помнить о хорошем. Хотя бы на один день.

Каллен понятия не имел, куда хотел отвезти ее, но Беллу это, похоже, устраивало, что принесло ему огромное облегчение. Каллен не был романтиком от природы. Черт, да он никогда не ходил на свидания, не имел понятия о романтических и интимных жестах. Хотя, конечно, нельзя сказать, что в этот момент требовалась романтика или уединение. Он просто хотел вернуть улыбку на лицо Персика. Ему придется сочинять на ходу и молиться, чтобы то, что, по его мнению, было классным и подходящим, было классным и подходящим для Беллы тоже.

Она взяла рюкзак и куртку, и они вернулись к Кале и отправились туда, куда она их завезет. В Нью-Йорке стоял серый октябрьский день, ветер резко бил Каллену в лицо, но ему было наплевать. Его волновала только женщина, сидящая позади него на сидении, обнимавшая его так крепко, что он мог лишь улыбаться в ответ.

Каллен гнал мили за милями, мчась через Бруклинский мост рядом с чертовски горячим Порше, пытавшемся их обогнать. Черта с два. Каллен отжал правую руку, и Кала пронеслась мимо засранца. Глотни пыли, приятель. Он улыбнулся, почувствовав, как Белла смеется, прижавшись к нему.

Они мчались на восток Нью-Йорка, мимо станции Сайпресс-Хилс, объехав через парк, и по Бродвею, прямиком на Манхэттен. Каллен впервые дал Кале размяться, с тех пор как освободился из-под замка, и чувство это было великолепным, особенно от мысли о том, что этот момент он делил со своим Персиком.
Он наслаждался, чувствуя Беллу позади себя, обнимающую его, особенно, когда ветер обдувал их по пути через мост, обратно на остров. Они не могли говорить, но Каллен знал, что этого Белла наверняка и хотела. Он громко рассмеялся, услышав, как она взвизгнула и захихикала ему в спину, когда он погнал Калу по сорок седьмой улице, виляя по запруженным улицам, как пуля в полете.

Было сложно не заметить чувство свободы и удовлетворения, и на какое-то мгновение Каллен подумал о том, чтобы окончательно потеряться в ощущениях. Он с легкостью мог бы это сделать. С ней.

Он чувствовал, как Белла обхватывает его пресс через куртку и пару раз накрывал ее ладонь своей, поглаживая и сжимая. Он хотел успокоить ее, убедиться, что с ней все в порядке, и каждый раз она сжимала его пальцы в ответ. Да, она в порядке.

Было уже почти шесть вечера, когда Каллен подъехал на Пятую Авеню, рядом с Центральным Парком. Начал накрапывать дождь, день был все таким же серым, но это не имело значения. Если это означало, что вокруг будет меньше людей, тогда Каллен был только за. Он посидел с минуту с прижавшейся к нему Беллой, слушая начавший остывать двигатель Калы.

– Ты там в порядке? – спросил он наконец, расстегнув ремешок на шлеме.

– Ага, – хрипло ответила она после многочасового молчания. – Так расслаблена. Чуть не уснула.

Что-то в том обстоятельстве, что Белла расслабилась с ним достаточно, чтобы заснуть, отдавалось в теле Каллена теплом и покалыванием. Он потер ее руки, все еще сжимавшие его, и обернулся к ней.

– Хочешь, чтобы я отвез тебя домой? – тихо спросил он, втайне надеясь, что она этого не хотела.

К его облегчению, она помотала головой.
– Нет, я еще не готова возвращаться.

– Хорошо, – ответил он с легкой улыбкой. – Я тоже.

Белла села прямо и сняла шлем, и Каллен помог ей слезть с мотоцикла, взяв за руки. Как только она встала на ноги, он собрался было отпустить ее руку, но она крепко держала его ладонь, а затем переплела свои пальцы с его. Глаза Каллена округлились от удивления и абсолютного возбуждения. Ей нравилось обнимать его, прикасаться к нему. Господи!

Белла посмотрела на него, закусив нижнюю губу зубами.
– Ничего? – спросила она, чуть кивнув на их руки. Каллен лишь кивнул в ответ. Лишенный дара речи. Напрочь. Блядь, это больше, чем ничего.

С его одобрения Белла крепче сжала его руку и встала рядом, терпеливо дожидаясь, когда он соберется с мыслями и сделает что-нибудь. Он провел свободной рукой по волосам, затем по лицу и потер небритый подбородок костяшками пальцев.

– Ну… ты… эм… поесть хочешь? – спросил он, поведя плечами. Круто, Каллен. Гениально, чувак.

Белла улыбнулась ему и облизнула губы. Блядь.
– Мы с тобой все время едим, Каллен, – усмехнулась она.

– Ага, – пробормотал он и посмотрел под ноги, раздраженный собой. Так жалок. Он почувствовал, как Белла обхватила его щеку ладонью и развернула его лицом к себе.

– Эй, – тихо обратилась она. – Я просто шучу. Я бы не прочь перекусить. – Она жестом указала на Калу. – Катание на твоем мотоцикле вызывает аппетит.

Каллен выдохнул со смешком и прокашлялся, пытаясь избавиться от грязных словечек, застрявших в горле, все из которых были направлены на то, чтобы предложить Белле оседлать его чертов мотоцикл – возможно, обнаженной – катаясь при этом на «кое-чем» другом.

– Еда, – брякнул он, когда его член с силой прижался к его бедру. Ходить без белья в присутствии Беллы было не самым комфортным ощущением. Он всерьез задумался над возможностью носить брифы. Черт подери. Он ненавидел носить белье.

– Эм, что… что ты любишь? – спросил он, поведя плечом. – Кроме яиц, конечно, – широко улыбнулся он.

Она закатила глаза и повернулась посмотреть вдоль улицы, отчего ее волосы закрыли лицо.

– Хм… что ж, похоже, орео здесь не продают, – заявила она, оглядываясь по сторонам. Губы Каллена дернулись в улыбке. Она была чертовски сексуальна, когда остроумничала.

Белла посмотрела на него, вскинув брови.
– Знаешь что?

Каллен улыбнулся шире, глядя на загадочное выражение ее лица. Она была такой милой.
– Что?

– Я бы съела хот-дог.

Каллен вскинул бровь и хмыкнул, кивая головой.
– Очень по-ньюйоркски, – поддразнил он, на что Белла ответила ему прищуренным взглядом.

– Заткнись, – рассмеялась она. – Я уже несколько лет их не ела.

Он рассмеялся вместе с ней и посмотрел на их сцепленные руки.
– Я тоже, – тихо ответил он, поглаживая ее пальцы своим. – И звучит просто отлично, – добавил он, снова глядя на нее. – Надо найти фургончик.

И они пошли к ближайшему на улице фургону с хот-догами. Держа Беллу за руку, Каллен задумался, насколько обыденно они выглядели со стороны. Были ли они похожи на обычную парочку, которые встречались им на пути? Он очень на это надеялся.

– Хэй, приятель, – крикнул владелец фургона «Doug's Dogs», выглянув из окна. У него были густые подкрученные усы и отчетливый испанский акцент, а одет он был в футболку с надписью «Love NY».

– Здорóво, – ответил Каллен и посмотрел на Беллу в ожидании ее заказа.

– Хот-дог, пожалуйста, – попросила она с улыбкой.

– Два, – поправил Каллен, нежно выпустив руку Белла и достав из заднего кармана бумажник.

– Соус?

– Да.

Каллен посмотрел на Беллу, когда они одновременно ответили на вопрос. Она хмыкнула и пожала плечами, а Каллен покачал головой и ответил ей легкой улыбкой.

– Кетчуп, горчицу и лук, пожалуйста, – попросила Белла, взяв щедрую стопку салфеток.

Каллен хмыкнул себе под нос, доставая десятку из бумажника. Затем поднял взгляд на продавца, игнорируя взгляд Беллы, и специально добавил:
– То же самое.

Бросив деньги на прилавок, он велел парню оставить сдачу себе и передал Белле ее хот-дог со странным выражением лица и вопросительно вскинутой бровью. Белла поежилась под его взглядом и быстро забрала еду.

– Странный, – пробормотала она и, отвернувшись, пошла обратно в сторону парка.

Каллен хохотнул и пошел следом за ней.
– Я? И почему же, черт возьми?

Белла хихикнула, откусывая кусок хот-дога.
– Потому что я так сказала.

– Как скажешь, Персик, – ответил Каллен, вытащив колечко лука в горчице и отправив его в рот. – Мне кажется, ты просто не замечаешь того факта, что благодаря нашей общей любви к кофе и хот-догам, кто-то говорит нам, что…

Он замолчал, не зная толком, что хотел сказать, и стоит ли вообще что-то говорить. Но то, как внимательно Белла смотрела на него, говорило о том, что должен.
– Ну знаешь, – пробормотал он. – Мы крутые.

Черт. О чем вообще думал? Каллен закрыл глаза и потер брови кончиками пальцев, бормоча себе под нос, какой он гребаный идиот. Сделав глубокий вдох, он посмотрел на Беллу и увидел, что выражение ее лица было нежным и понимающим.

Ее губы изогнулись в робкой улыбке, и она переступила с ноги на ногу.
– Ага, – ответила она, откусывая большой кусок от хот-дога. – Возможно, ты прав.

Каллен почувствовал, как его плечи расслабились от облегчения, и закатил глаза от собственной глупости, а Изабелла сладко рассмеялась и протянула ему руку.
Он взял ее, не колеблясь.

##

Лениво гулять по Центральному Парку, держась с Беллой за руки, было непривычно. Каллен чувствовал себя окрыленным, но в то же время маленьким и уязвимым. Чувства, которые он испытывал, радовали и пугали его одновременно. Тот еще парадокс чувств, которые плохо сочетались между собой.

Белла, похоже, это заметила.
– Все хорошо? – спросила она, когда они шли к месту, ставшему их личным убежищем, пусть даже они были здесь всего лишь раз несколько недель назад.

– Ага, – ответил он. – А что?

Она пожала плечами.
– Просто ты кажешься… я не знаю… нервным?

Каллен издал странный, сдавленный смешок, тряхнул головой и мысленно выругался. Слабак.
– Не, все хорошо.

Белла посмотрела на него с подозрением, но не стала расспрашивать дальше, отчего Каллен испытал чертово облегчение. Были и более важные вопросы для обсуждения, чем его дебильные подростковые реакции на то, что он держит девушку за руку.

Дождь стих, и, сняв куртки, они сели у пруда. Когда они в тишине доели свои хот-доги и убрали салфетки в сумку Беллы, Каллен с тяжелым вздохом посмотрел на статую Алисы в Стране Чудес. В сумерках она была пугающе прекрасна.

– Держи.

Весь воздух вылетел из легких Каллена, когда Белла бросила книгу ему в грудь.
– Что за на хрен? – воскликнул он, широко распахнув глаза.

– Ты уже неделю ничего не делал, – ответила она с ухмылкой, уперев руку в бок. – Читай.

Каллен опустил взгляд на грудь и увидел томик «Прощай, оружие!» Хемингуэя. Рассмеявшись, он посмотрел на Беллу.
– Да, мэм, – легко ответил он.

Когда он отыскал страницу, на которой остановился на последнем занятии, Белла устроилась поудобнее, опустив голову ему на плечо, а руку на бедро. Осмелев, Каллен приобнял ее за талию и, прижав к себе, начал читать.

Пока строки Хемингуэя слетали с языка, Каллен чувствовал, как Белла прижимается ближе, расслабляясь рядом с ним. Она казалась маленькой и теплой на контрасте с окружавшим их прохладным воздухом, и он сам не заметил, как прижался щекой к ее макушке, потирая ее руку ладонью. Это было… прекрасно.

– Порой мужчине хочется побыть одному и женщине тоже хочется побыть одной, и каждому обидно чувствовать это в другом, если они любят друг друга. Но у нас этого никогда не случалось. – Каллен замолчал, когда строки Хемингуэя начали проникать в его сознание. – Мы умели чувствовать, что мы одни, когда были вместе, одни среди всех остальных. Так со мной было в первый раз.

– Люблю слушать, как ты читаешь, – прошептала Белла. – Твой голос…

Каллен остановился и отложил книгу на сырую траву.
– Что?

Белла повела плечами.
– Знаком мне, будто я знаю его лучше, чем свой собственный.

Сердце Каллена дрогнуло. Конечно, ей знаком его голос. Лишь им одним он догадался утешать ее в ночь смерти ее отца.

– И это хорошо? – неуверенно спросил он.

– Ага, – ответила она с улыбкой. – Это хорошо.

Каллен выдохнул и позволил рукам снова обвиться вокруг талии Беллы. Прикасаться к ней было естественно с тех пор, как она разделила с ним его постель. Он опустил подбородок ей на плечо и вдохнул в легкие ее запах. Она так чертовски приятно пахла.

– Почему ты привел меня сюда? – тихо спросила она, прижавшись ближе к его груди.

– Это место как будто наше, – ответил он. – Не согласна?

Она кивнула с улыбкой.

– Расскажешь мне о статуе? – спросила она, повернув к ней голову.

Каллен неловко поерзал и на выдохе выдал непонятный урчащий звук.
– Я…эм... я не…

– Ничего страшного, если не хочешь, – перебила Белла, почувствовав его беспокойство. – Мне просто было любопытно.

Каллен вновь посмотрел на статую и перевел взгляд на Беллу. Он хотел поделиться этим с ней. Единственный способ продолжать то, что было между ними – узнавать что-то друг о друге. Он пообещал себе самому, что расскажет ей все. И хорошо было бы начать с его семьи.

– Мои отец и мать, – он прокашлялся, – они встречались здесь… чтобы передать меня друг другу. – Он напряженно улыбнулся, теребя траву, пока не выдрал большой клок из газона.

– Расскажешь мне о своих… родителях? – осторожно поинтересовалась Белла.

Каллен долго неотрывно смотрел ей в глаза, чувствуя, как его сковывает тревога, но все, что он увидел в ее широко распахнутых карих глазах – привязанность, ободрение и искренний интерес. Ни капли осуждения или снисхождения. Ей было не все равно, и она действительно хотела знать.

– Отец познакомился с матерью, когда им было по восемнадцать, – проговорил он на протяжном выдохе. Белла никак не отреагировала, лишь молча слушала. Каллену нравилось, что она всегда знала, что именно ему нужно. – Они были молоды, глупы и из совершенно разных миров. - Он сделал глубокий вдох и попытался сосредоточиться на тепле тела Беллы. – Моя мать была из очень состоятельно семьи. Ее отец – мой дед, Эдвард Мейсен – владелец одной из первых в своем роде коммуникационных компаний в стране. Мой отец же жил без гроша в кармане, зарабатывая выступлениями в клубах и рисованием.

Каллен закатил глаза, думая о нарочитом романтизме всей этой истории. Чушь собачья, подумал он про себя.

– Так он и познакомился с моей матерью. Одним вечером она услышала, как он играет на фортепиано, и подошла к нему. – Он щелкнул пальцами. – Вот и все.

Белла молча кивнула, рассеянно поигрывая с краем его футболки.

– Семья моей матери возненавидела отца с первого взгляда. В их глазах он никогда не был достоин их дочери, никчемный ханыга, но мать взбунтовалась, и они остались вместе. Завели дешевую, дерьмовую квартирку, когда дед лишил маму семейных денег, и в течение года она забеременела мной.

Каллен закрыл глаза и зажал пальцами переносицу. Он почувствовал, как Белла пошевелилась рядом с ним, а затем и ее руку на своей груди – теплую и успокаивающую – над самым сердцем. Он задумался, чувствовала ли она его бешеное биение.

– Она долго скрывала свою беременность. – Невесело рассмеялся Каллен. Опустив руку, он посмотрел прямо на Беллу. – Она скрывала меня.

Она лишь молча смотрела на него, говоря обо всем своим удивительным взглядом. В нем читалось сочувствие, теплота и утешение. Господи, как ему хотелось ее поцеловать. Блядь, он хотел потеряться в ней и никогда не возвращаться. Терпение. Он проглотил чувство острой потребности в ней и опустил взгляд. Ладонь Беллы тут же очутилась у него под подбородком и приподняла его лицо.

– Никогда не опускай так взгляд, когда ты со мной, – строго велела она. – Это не тот Каллен, которого я знаю. Не дай этим ублюдкам одолеть тебя.

У Каллена пересохло в горле, когда Белла с пылом и страстью ответила ему словами, которые он сказал ей меньше шести часов назад. У него перехватывало дыхание от ее простейших слов и жестов. Он лишился дара речи, все его тело тут же пробила дрожь. Что за черт с ним творится?

Чувствуя себя измотанным всей этой эмоциональной херью, Каллен уперся лбом в ее лоб, сосредоточившись на дыхании. Белла уверенно прижалась к нему в ответ.

– Мать вернулась в семью, – продолжил он. – У отца не было денег, и она помчалась обратно к этим сволочам, как последняя трусиха. Дед велел ей оставить меня, и она, блядь, даже обдумала его предложение. Они смилостивились лишь потому, что мой отец заявился к ним в дом, отстаивая свои права. Дед не хотел сцен… сплетен вокруг семьи.

– Каллен, – прошептала Белла. Он не знал, хотела ли она, чтобы он замолчал, но он вдруг понял, что не может остановиться.

– Короче говоря, моя бабушка – со стороны матери – пришла в ужас от поведения дочери. Она боролась за меня, сказала ей, что та должна нести ответственность. На мое имя завели трастовый фонд, а все права опеки были переданы моему отцу. – Он фыркнул и покачал головой, глядя на статую. Тихим голосом, звучавшим совершенно незнакомо для его собственных ушей, он добавил: – Эта сука даже не стала бороться. За меня. Тайком от деда, – продолжил он с довольной улыбкой, – бабушка завещала свою долю компании на мое имя в день моего рождения. Юристы составили по ее заказу контракт, который невозможно было расторгнуть. О нем стало известно только после ее смерти. Это было девятнадцать лет назад, и даже тогда ее доля составляла чуть меньше… пятидесяти миллионов.

Он напрягся, ожидая ее реакции: вздоха, браного восклицания, чего угодно, но Белла молчала. Он знал, что Белла и сама была из состоятельной семьи, но черт, неужели ее не волновало, что на бумаге его состояние стало в херову кучу раз больше?

Только Джейк и Роуз знали о его потенциальном состоянии, и даже они смогли выдать хоть пару слов по этому поводу. Пусть у него и не было доступа к большей части денег. Гребаные Уитлоки положили этому конец, когда он впервые попал за решетку. Видимо, даже в возрасте двадцати семи лет он все еще был скандалом, развязанным его семейством.

Отодвинувшись, он посмотрел на Беллу в ожидании ее ответа. А она лишь смотрела на него и улыбалась. Каллен рассмеялся от облегчения и полного непонимания и обнял ее. Безразличие еще никогда не было таким утешительным. Или сексуальным.

– Ты видишься с матерью? – тихо спросила она.

Каллен помотал головой.
– Она умерла от рака, когда мне было девять.

– О господи, Каллен, мне так…

– Блядь, не извиняйся за нее. Карма – та еще сука. – Он выплюнул слова, будто слова отдавали дерьмовым привкусом на языке.

Белла нахмурилась.
– Ты это не серьезно.

– Разве? – Сделав глубокий вдох, он выдохнул, глядя в пол. – Она только и делала, что отвергала меня. Я был нежеланным. Она брала меня к себе каждые две недели только потому, что бабушка заставила ее. Заставила. Ей просто нравилось выводить из себя своего отца. Она пережила период бунтарства и залетела. Вот и все.

Его всю жизнь отвергала собственная семья, клеймя его разочарованием. Насрать. Ему лучше без них.

– А твой отец?

Каллен закрыл глаза и стиснул челюсти. Он достиг предела выдержки и чувствовал, что терпение на исходе, а раздражение закипает все сильнее. Он не мог сорваться при Персике.
– Белла, мы можем… поговорить о чем-нибудь другом? – спросил он сквозь стиснутые челюсти.

– Конечно, – ответила она без промедления, снова читая его как раскрытую книгу. – О чем хочешь поговорить?

– Не знаю, – тут же ответил он, избегая ее взгляда. Он склонил голову на бок, пока не коснулся ухом плеча, и простонал, когда раздался хруст. – Надо подвигаться.

Он чуть приподнял Беллу, отсадив в сторону, и встал, размахивая руками. В нем скопилось много энергии, требующей выхода. Достав пачку сигарет, он поджег одну и сделал глубокую, божественную по ощущениям затяжку. Повернувшись к Белле, он увидел, что она наблюдает за ним, прижав колени к груди и опершись в них подбородком. Ему нужно было как-то отвлечь внимание. Ему всегда было неуютно под пристальными взглядами, и, хотя он знал, что Белла делает это не из любопытства, ему все равно было непросто рассказывать ей о личном. Одно дело Кала и его любовь к быстрому железу. Семья же совсем другое дело.

К слову о которой…

– Так ты расскажешь мне, что случилось за прошедшую неделю, пока ты была в отъезде? – напрямую спросил он, выдыхая дым носом.

Услуга за услугу и все такое прочее.

Она выглядела нерешительно, опустив взгляд, но не ответила отказом.
– Все запутанно.

– Уверен, что смогу понять, – возразил он, скрестив руки на груди.

Белла неловко скрутила руки и поджала губы. Каллен ждал, едва замечая, что снова пошел дождь: мелкие капли казались теплыми на коже, хотя сейчас был октябрь. Им придется уйти, если он усилится, мимоходом подумал он.

– Моя мама… сложный человек, – чуть ли не прошептала Белла. – Она по-прежнему видит во мне девятилетнего ребенка, а не двадцатипятилетнюю женщину.

Каллен облокотился о дерево, молча куря и дожидаясь продолжения.

– Она… не соглашается с моим жизненным выбором. Считает, что я не могу сама принимать решения, а те, что я принимаю, всегда неправильные.

Каллен язвительно ухмыльнулся. Он прекрасно знал, каково чувствовать такую херь. Быть объектом сомнений и снисходительных взглядов из-за выбора, который он делал – на протяжении долгого времени это было обыденным явлением в его жизни.

– Сколько себя помню, я всегда хотела быть учителем, – сказала она с улыбкой. – Я люблю свою работу. Я много путешествовала и встретила немало удивительных людей, но никогда не чувствовала, что что-то меняю к лучшему. – Она провела рукой по волосам. – Работа в тюрьме стала именно тем, что принесло смысл моему делу.

Каллен с пониманием кивнул. Он мог только представить, как отреагировала мать Беллы на ее новое место работы после того, что произошло шестнадцать лет назад. Он мельком задумался, как бы она отнеслась к предпочтениям дочери в мужчинах.

– Ты необыкновенный учитель, Белла, – пробормотал он.

– Спасибо. – Она опустила голову, и Каллен тут же понял, что она краснеет. Он пожалел, что уже стемнело, и он не видел алого румянца.

– Что ж, этого хотел для меня мой отец, – тихо добавила она. – И я сумела встретить еще больше удивительных людей. – Она многозначительно посмотрела на него и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, но едва сделал это, ее улыбка сникла.

– Белла?

Она нервно теребила траву.
– Я была с семьей и друзьями на этой неделе и… ты знаешь Элис, да?

Каллен нахмурился, пока не понял, кто такая Элис.
– Я ее не знаю, но знаю ее имя. Уитлок, – он сжал руки в кулаки. – Уитлоки мои кузены. – Мудачье.

– Знаю, – пробормотала она. – Джаспер и… Питер?

– Да, – ответил он, не в восторге от ее тона. Он вызывал в нем беспокойство. – Откуда ты их знаешь?

– Я училась вместе с Элис. Она помолвлена с Джаспером, – быстро ответила она. – И я знаю Питера. Мы… эм… мы… виделись пару раз. – Она встретилась с ним взглядом, и Каллену тут же подурнело.

Он облизал губы и нахмурился.
– Хм, – все, что смог сказать он, потягивая сигарету, а потом смахнул пепел на дорожку.

Что-то в том, как она сказала слово «виделись», осело в груди с такой тяжестью, будто по ней промчался носорог, и снова появилось жжение в груди, тлеющее глубоко в грудной клетке. У Каллена в понедельник значилась встреча с этим подонком, которой он с ужасом ждал, но то, что он узнал, что Питер «виделся» с его Персиком, не предвещало его кузену ничего хорошего. Ничего.

Каллен провел рукой по волосам, когда его мозг заклинило в режиме пещерного человека. Насколько хорошо Питер знал Беллу? Он знал ее в библейском смысле? Ох срань. Живот скрутило, перед глазами помутнело, и он схватился за дерево, когда в его сознании замелькали образы их вместе.

– Каллен, я…

– Все нормально, – огрызнулся он, потирая лицо ладонями. – Не надо. Я…

Он не желал слушать, что бы она ни собиралась сказать. Правда в том, что он не имел права беситься и ревновать. Ревновать? Это чувство он испытывал? Он сделал вдох. Да. Да, это ревность. Блядь. Одна только мысль о руках другого мужчины на Белле, не говоря уже о его ебаных кузенах, вызывала в нем желание пойти на убийство. Он бы оторвал его гребаные руки, а потом ими же забил бы его до смерти.

Каллен стиснул челюсти, чувствуя, как губы изгибаются в собственническом оскале. Черт. Не время для этого. Ему нужно взять себя в руки и перевести дух. Он пообещал Белле, что они забудут о всяком дерьме и будут думать о хорошем – он и сам этого хотел.

– В другой раз, – тихо добавил он. – Пожалуйста? – попросил он, нахмурившись в отчаянии. – Можешь просто…?

Он был слишком напряжен после разговора о своей матери, чтобы вынести еще больше дерьма от своего семейства. Белла и Питер. Эта срань может просто… отъебаться. На хер. К тому же, может, все было невинно? Насколько ему известно, Питер вообще был женат. Скотина.

Каллен сделал глубокий вдох и постарался разжать кулаки.

– Хорошо, – ответила Белла, решительно кивнув.

Они молча сидели под прерывистым дождем, капли которого по-прежнему не были достаточно сильны, чтобы промочить землю. Каллен не мог отвести глаз от Беллы. Она была ослепительна. За последние несколько часов они много всего разделили друг с другом, но Каллен знал, что еще многое нужно озвучить. Только он понятия не имел, как подступиться. Я спас тебя. Я спас тебя.

И нужно было как-то восстановить связь, найти то, что они обрели на кухне, когда готовили чертов омлет. Он улыбнулся, вспомнив, как сильно взволновал ее.

Решительно оттолкнувшись от дерева, Каллен подошел к ней. Она подняла взгляд, когда он протянул ей руку.

Будь со мной. Помоги отыскать нас снова. Только ты и я.

– Что? – спросила она, склонив голову направо.

– Иди сюда, – ответил он с улыбкой.

Она чуть рассмеялась и, не раздумывая, вложила руку в его ладонь. Ощущение было сумасшедшим. Покалывание и гул, похожий на электричество, прострелил по руке Каллена как удар молнии. Он помог ей подняться и повел к статуе. Прижав ее к себе, он взял ее руку левой рукой, а правой обхватил за талию.

Неторопливо, он принялся покачиваться из стороны в сторону, наблюдая за озадаченным выражением ее лица.

– Что мы делаем? – удивленно спросила она, посмотрев под ноги и снова подняв взгляд. Она казалась напуганной.

Каллен не ответил, вместо этого он поднял руку и покружил Беллу под ней.
– Танцуем, – ответил он, закатив глаза. – Глупышка.

– Я… я не умею танцевать, – чуть не прокричала она, когда он снова прижал ее к груди.

– Ерунда, – ответил Каллен с громким смешком. – Посмотри на себя.

Он крепче обхватил ее талию и отклонил ее назад так, что она завизжала и схватилась за его плечи, будто от этого зависела ее жизнь. Они рассмеялись, когда он вернул ее в прежнее положение, и Каллен мысленно станцевал радостный танец, когда она прижалась щекой к его груди.

– К тому же, – пробормотал он, прижавшись губами к ее виску. – Если бы ты не умела, я бы тебя заставил, – он улыбнулся, когда она рассмеялась и пробормотала тихое «как скажешь».

Уткнувшись носом в ее волосы, Каллен принялся напевать. Он не знал почему, но песня, крутившаяся в его мыслях, казалась соответствующей его чувствам.

– Это… – Белла посмотрела на него с хитрой улыбкой. – Ты напеваешь Синатру?

Каллен почувствовал, как горят щеки. Блядь.
– Эм… да, кажется… не знаю. А что?

Она хихикнула.
– Я бы не подумала, что ты фанат Фрэнка. – Она посмотрела на его футболку с Led Zeppelin и вскинула бровь.

– Ох, отстань, – отшутился он и прижал ее лицом к своей груди. И улыбнулся, когда она рассмеялась ему в грудь. Он отпустил ее затылок, игриво цокнув языком, и обнял, нежно опустив руки ей на поясницу. Он не сомневался, что его руки обрели новое излюбленное местечко.

Они с Беллой двигались – неторопливо, изящно, переминаясь с ноги на ногу по кругу, обнимая друг друга под мелким дождем.

– Мой отец любил Синатру, – прошептала Белла под мычание Каллена. – Все время включал его известнейшие хиты на полную громкость. Сводил нас с мамой с ума.

Каллен улыбнулся.
– У него был хороший вкус.

– Да, – протянула Белла. – Синатра играл у него в машине… в ту ночь, когда…

Каллен инстинктивно обнял ее крепче.

Она прокашлялась.
– Странно, какие мелочи мы запоминаем, да?

– Ага, – ответил он, и его сердце пропустило удар.

Живот свело, а легкие, казалось, стали вдвое меньше. Настал ли момент, когда пора спросить ее? Пора ли сказать ей, кто он? Настал ли момент подвести все, что они выстроили вместе, к краю обрыва и ждать неминуемого крушения?
С трудом сглотнув, он сделал глубокий вдох. Каллен знал, что если он действительно хочет, чтобы она была его, то ответ на вопросы утвердительный. Всегда да. Легко и просто.

Закрыв глаза, он позволил словам сорваться с губ.

– Что… эм… что ты помнишь о ночи, когда, ну знаешь, он умер?

Белла неторопливо подняла голову и посмотрела на него с ничего не выражающим выражением лица.

– Прости, – тут же извинился Каллен. – Я не хотел…

– Нет, – перебила она. – Все в порядке.

Она помолчала с мгновение, глядя в вечернее небо, а потом снова прижалась к нему щекой.
– Я помню все.

Желудок Каллена ухнул вниз. Срань господня. Она, правда, помнила?
– Да?

– Да, все, – пробормотала она. – Я помню перелет на самолете. Отель, приют, поход в закусочную, момент, когда его ударили бейсбольной битой.

– Черт, Белла, мне так жаль.

И ему было жаль. Ему было ненавистно то, что она пострадала. То, что он не был достаточно силен, чтобы остановить ублюдков, убивших ее отца. И то, что в глубине души он знал, что Белла тоже возненавидит его за это.

– Не надо, – тихо сказала она. – Никто не мог его спасти. Даже я, пусть даже я бы сделала все, чтобы попытаться.

Господи!
– Тебе было девять, Белла, – уверенно сказал он. Он знал, что она попыталась бы, если бы могла. Она бы боролась со всеми, если бы это помогло спасти сенатора Свона.

Именно ее силу и решительность он так любил в ней. Погодите, что?

– Я убежала, – прошептала она, прервав прозрение Каллена. – Я убежала, когда он нуждался во мне.

Каллен поморщился и глубже зарылся лицом в ее волосы. Ее запах. Блядь, он совсем не изменился.

– Не делай этого с собой, Белла. – Черт. – Он велел тебе, – всхлипнул он, – он велел тебе… бежать, Белла.

Казалось, время остановилось, когда Белла замерла в его руках. Ох блядь. Блядь. Каллен зажмурился и сцепил руки у нее за спиной, боясь, что она вырвется. Он не мог позволить ей снова убежать. Он не мог потерять ее.

– Что ты сказал? – отчетливо спросила она, прижавшись к его груди.

Каллен сглотнул. Вот оно.
– Он велел тебе бежать.

Она отодвинулась и посмотрела на него. По ее глазам он понял, что у нее в голове медленно, но верно все начало складываться в единую картинку, и мог лишь молить ее взглядом подождать, выслушать и постараться понять.

– Каллен, – ее голос дрожал. – Откуда ты… откуда ты знаешь?

Он смотрел на нее, молясь, чтобы ему не пришлось произносить эти слова вслух, но понимая, что придется. Он должен был сказать ей.

– Ты… говорила мне вчера вечером.

Она не казалась убежденной его словами и имела всякое на то право. Она помотала головой.
– Нет… твой голос. Он другой.

Он видел по ее лицу – она знала, что за его словами крылось большее.
Гораздо большее.

– Что ты помнишь, Белла?

Она склонила голову влево, быстро соображая и наблюдая за лицом Каллена, на котором, без сомнений, отразился абсолютный ужас. А затем в ее глазах промелькнула боль и потрясение, и она громко ахнула, отталкивая его, вырываясь из его объятий и пятясь назад.

Нет, Белла, не надо, малыш. Сердце Каллена разбивалось у него в груди. Блядь.

– Что ты… что ты мне такое говоришь? – чуть ли не прошептала она. Ее челюсти были плотно сжаты, а руки то и дело сжимались в кулаки и снова разжимались.

Каллен покачал головой. Еще рано.
– Я… я хочу знать, что ты помнишь, – сказал он, сглотнув. Руки казались совершенно бесполезными, когда ее не было в них.

– Почему? – пылко настаивала она. – Зачем тебе знать? – ее глаза были широко распахнуты и безумны. – Зачем, Каллен?

Он шагнул к ней, и она инстинктивно отступила назад. Каллен стиснул челюсти.

– Потому что… я… потому что… Белла.

– Блядь, – выкрикнула она. – ПОЧЕМУ?

Ее крик громким эхом отразился вокруг них, когда внезапно сгустились грозовые облака, и на землю полил ливень. Дождь был необычайно сильным, ударяя каплями по коже. Но это не имело значения. Каллен уже и так онемел. Он смотрел на нее, на мгновение вскинув руки и безжизненно опустив их вниз в поражении. Опустив голову, он собрался с силами, совладал со страхом, пульсирующим в голове, и посмотрел на нее.

– Потому что… я был там, Белла.

При виде выражения ее лица Каллен почувствовал, будто ему вскрыли грудную клетку, а ноги начали подкашиваться. Господи, она была разбита, ошарашена и измучена.

Черт, что же я наделал?

Внезапно она задрожала, громко дыша, и забормотала что-то, что он не мог разобрать. Зажав пальцами виски, она зажмурилась, продолжая невнятно бормотать.

– Нет. Нет. Нет, – повторяла она, промокая под дождем. – Это не… я не могу.

Каллен стянул с головы промокшую шапочку, позволяя дождю намочить волосы, начавшие прилипать ко лбу.
– Это был я, – прошептал он. – Это был я, Белла.

Белла тут же замолчала, глядя на него, будто увидела впервые. Она распахнула рот, но он не дал ей заговорить.

– Я был там неподалеку, рядом с приютом твоего отца. Я был с Джейком, но мы поругались, и я… я оставил его у друзей. Я вышел покурить, когда услышал крик… и пошел посмотреть, что происходит… и увидел их. Я увидел тебя. Я видел, как они ударили его битой.

– Замолчи, – прохрипела Белла.

– Я видел, как парень ударил тебя…

– Замолчи, Каллен.

– Твой отец велел тебе бежать, а ты не послушалась, Белла. Почему ты, черт подери, не убежала?

– Замолчи, блядь!

– НЕТ!

Он подошел к ней в три широких шага и заключил в объятья. Она начала вырываться, ее кожа была мокрой от дождя, и за нее было непросто ухватиться. Она дралась, колотила его в грудь руками, кричала, чтобы он ее отпустил. Но он не стал. Не мог.