Нужен ли обывателю позитивный маргинализм?

Мы придерживаемся философской и гражданской линии, согласно которой личность человека оценивается очень и очень высоко, важнее абстрактного общего блага. В этом смысле нам близок дух западной демократии. Одновременно существует немало доктрин, отстаивающих идею доминирования общественного над личным. Их авторы - не только коммунистические идеологи, но и различного рода гуманисты, например, французский просветитель восемнадцатого столетия Жан-Жак Руссо и многие другие. Человек делает собственный выбор, какую позицию ему занимать. Я лично, застав коммунистическое время, для себя отчетливо понял, что акцент на доминировании масс приводит к доминированию основных качеств масс в любых аспектах нашей жизни. Это – посредственность, безответственность, бессилие в созидании и многое многое другое, о чем дает представление предыдущая глава нашей работы. Сколько-нибудь способный, творческий человек оказывается в этой ситуации зажат со всех сторон, ощущает невозможность полной самореализации. Торжествует быдло. Одновременно и государство, и общество приходит к развалу. Ибо историю делают не массы – историю делают гении, на массах только апробируются их идеи.

Практическую эффективность социального строя, где общее ставится выше частного и тем самым подавляется значимость индивидуального начала, демонстрируют экономические результаты коммунистической эпохи стран соцлагеря. Пример социалистического прошлого нашей страны убедителен сам по себе (особенно для тех, кто реально опробовал его!), но еще более яркую иллюстрацию представляют собой страны, которые были разделены пополам – одна часть строила социализм, другая была привержена демократическим ценностям. Это Германия и Корея. Если показывая на Россию, коммунисты могут ссылаться на наши внутренние особенности (дескать, умом-то нас не понять) и говорить о некорректности сравнения России с другими странами, то в этом случае они такого аргумента лишены – начальные условия одинаковы, и народ один!

А разница в результатах впечатляюща. В то время как в Восточной Германии немцы десятилетиями стояли в очереди, чтобы купить «Жигули» (имеются факты ожидания по 13 лет!), Западная Германия, населенная такими же немцами, выпускала лучшие в мире автомобили – BMW, Mercedes, нередко выступая законодателем мировой автомобильной моды. В то время как Южная Корея демонстрирует невиданные темпы экономического роста, успешно завоевывая своими товарами не только азиатские, но и европейские, и американские рынки, в Северной Корее народ вымирает от голода! Зато строит атомную бомбу. И так далее.

Не стоит повторять исторические ошибки. Поэтому заявляя о своей приверженности идеалам личных свобод, мы призываем присоединяться к нам и помнить, что обратную позицию точно охарактеризовал поэт фразой «Мы строим счастье сразу всех, и нам плевать на каждого!».

В отличие от «строящих счастье сразу всех», мы пытаемся помочь каждому найти его счастье. Разумеется, слово «каждому» нужно правильно понимать. Иначе опять может создаться видимость противоречия: с одной стороны, говорим об избранности, с другой – о каждом. Разрешить противоречие поможет вопрос: каждому из кого? Ведь мы не ходим по улице, обращаясь к народу с душеспасительными речами, не формируем фонды поддержки крестьянской молодежи, не занимаемся популяризацией психологии. Но, стараясь проживать вдумчивую, осознанную жизнь, делимся своими мыслями с читателями. А кто они? Не секрет, что обыватель философских книг читать не станет. Для него философия – наука бесполезная. Ему и так все ясно. Помните тракториста? Чего тут думать!

Значит, читающий эту книгу – не обыватель, занят в своей жизни неким поиском. Мы полагаем, что наша аудитория никак не меньше числа людей, потенциально способных стать позитивными маргиналами, так что публикация данной работы оправдана.

Но даже если мы бы вдруг захотели, чтобы наши идеи восприняло большинство, и стали бы прилагать к этому самоотверженные усилия, они вряд ли увенчались бы успехом. Так как, чтобы стать позитивным маргиналом, необходима постоянная работа над собой. А к самосовершенствованию, самосозиданию способно меньшинство. В любом случае.Большинство же остается инертным не только в простых жизненных ситуациях, таких как посещение психологического тренинга, но и в куда более серьезных, когда под угрозу ставится сама жизнь. Реальность подтверждает эти слова, а в качестве одного из практических примеров вспоминается рассказ Мирзакарима Норбекова, основателя Института самовосстановления человека.

Когда-то, еще в советские времена, он с коллегами проводил учебно-оздоровительный курс. Для участия в занятиях были приглашены больные, приговоренные современной медициной как безнадежные, но еще более или менее стоящие на ногах. Было разослано около шестисот приглашений людям, умирающим от одного очень страшного заболевания на стадии, когда медицина опускает руки. В приглашениях было написано: «У Вас есть реальный шанс восстановить здоровье. Встреча через месяц по такому-то адресу», и дальше несколько подписей главных специалистов Горздрава. Как вы думаете, сколько человек пришло? Когда на это мероприятие прибыла врачебная комиссия, вспоминает М.Норбеков, она подняла бунт: «Почему такой маленький зал?! Мы же сказали, что пригласили шестьсот человек, а будет где-то полторы-две тысячи, потому что приглашенные наверняка приведут родных, знакомых. Если кому-то в этой давке будет плохо, прямо отсюда пойдете на скамью подсудимых». Дело в том, что была снята аудитория только на пятьдесят мест. Норбеков ответил, что если из числа приглашенных придет пятьдесят человек, он при всех готов отказаться от своих убеждений. В итоге пришло двенадцать.

Подобное наблюдается и в жизни. Наверняка вы, читатель, знаете немало собственных примеров, из любых жизненных областей. Обыватель готов страдать, лишь бы не изменяться. В семье – проще поскандалить и успокоиться, чем искать пути решения проблем, в здоровье – проще выпить таблетку, чем делать гимнастику, в работе – жаловаться на судьбу и начальство, чем укреплять свои позиции, расширять кругозор, повышать компетентность и развивать профессиональные навыки.

Но не только из-за лени и неспособности к самосозиданию обыватели не станут позитивными маргиналами. Важно еще и то, что у них нет соответствующих потребностей. Они не хотят освободиться от своих оков, им это не нужно. Уделим этому аспекту определенное внимание.

Свобода занимает важное место в доктрине позитивного маргинализма. Обретая позитивную маргинальность, человек обретает свободу. А вместе с ней и ответственность за свои поступки. Ведь теперь его действия основываются не на ссылках на различные установки – «так надо, так принято, все так живут», не на стереотипных образцах, не поддающихся модернизации, а на ясном понимании своих целей. Он сам принимает решения, возлагая управление собственной жизнью на себя, а не вверяя его сторонним силам.

Однако этот момент, являясь, с нашей точки зрения, безусловно положительным, одновременно выступает существенным ограничением сферы применения доктрины позитивного маргинализма. Потому что обывателю свобода не нужна. Наверное, такое утверждение может показаться читателю спорным. Чтобы прояснить суть вопроса, давайте посмотрим на соотношение потребностей и возможностей. Когда человек испытывает разочарование от того, что лишен возможности сделать что-либо? Когда он имеет соответствующие стремления. Если они отсутствуют, то повода для разочарования не будет. Например, молодого ученого, романтика дальних странствий может безумно огорчить отказ взять его в экспедицию за полярный круг. Но огорчится ли обыватель, идущий из магазина с сумкой картошки и бутылкой портвейна, если вы скажете ему, что он не поедет с вами постигать красоты северных широт?

Рассмотрим подробнее, какими качествами должен обладать человек, чтобы воспользоваться свободой. Вопрос, насколько нужна свобода, предполагает понимание, для чего она нужна, каким образом ее собираются реализовывать. Здесь опять стоит вспомнить, что нашу свободу ограничивают как внешние, так и внутренние факторы. В условиях наличия ограничений удобно воспользоваться термином, заимствованным из технических наук, – степень свободы. Внешние факторы предоставляют одну степень свободы, внутренние – другую. Первые отражают объективный предел возможностей, предоставленных человеку его судьбой, который он в принципе не может перейти. Вторые устанавливают предел собственных способностей и восприимчивости, то есть, то количество свободы, которую человек может взять.

В каком соотношении они находятся? Суть нашей мысли в том, что обывателя внутренние факторы ограничивают куда больше, чем внешние. А в таких условиях внешние ограничения теряют свою значимость, ибо они не успевают проявиться. Смысл сказанного можно наглядно показать с помощью следующей аналогии. Допустим, нас по жизни ведет судьба. Для наглядности вообразим, что ведет она нас, как собаку, на поводке определенной длинны. Тогда степень свободы, установленную внешними факторами, можно представить как физическую длину поводка, дальше которой отойти от намеченного судьбой пути просто невозможно. Как тогда представить факторы внутренние? Если вы, уважаемый читатель, когда-либо видели собаку (а собаку-то вы, несомненно, видели), то наверное заметили, что одно четвероногое использует всю предоставленную длину поводка, с удовольствием бегая по кустам, да еще и пытается утянуть за собой хозяина. Другое же, напротив, имеющуюся свободу не использует в полном объеме. Разные причины – боязнь «того, кто сидит в кустах», лень, отсутствие вдохновения и пр., не позволяют второй собаке далеко отходить от хозяина, поэтому она крутится вокруг него и на просторы не рвется. Такое наблюдение создает впечатление, что существует еще один невидимый второй поводок, устанавливающий свой предел меньшего радиуса. Вот это и есть внутренние факторы. Сказанное хорошо иллюстрируется графически:

Ясно, что для второй собаки длина хозяйского поводка не имеет значения. И если хозяин решит дать своему животному больше свободы и станет удлинять поводок еще и еще, хоть до сотни метров, собака никакой разницы не почувствует. У нее недостаточно способностей даже к тому, чтобы использовать имеющееся.

Данная аналогия, имеющая для нас теоретическое значение, находит достаточно практических иллюстраций в обыденной жизни, являясь справедливой как для интеллектуально-духовно-психической сферы, так и для материальной. В первом случае ситуация может выглядеть так. Жизнь, поставив человека перед выбором, предоставила сорок реально воплотимых вариантов решения проблемы, очертив тем самым свой радиус, но человек, в силу личного скудоумия, безынициативности и неизобретательности, оказался способен увидеть только четыре. Таким образом, радиус его свободы ощутимо (в 10 раз) меньше возможного в этих условиях. Или в сфере материальной. Некий сведущий и опытный мужчина, стремящийся купить автомобиль, отлично знает все возможные варианты и вполне понимает преимущества Мерседеса перед Тойотой. Однако, поскольку денег едва хватает на новую Тойоту, для него не имеет никакого значения широкий выбор Мерседесов в различных автосалонах.

Итак, оттолкнувшись от понятия радиуса свободы, мы выяснили, что он устанавливается дважды – один раз реальностью и один раз бытийствующим в этой реальности субъектом. Второй радиус почти целиком определяется личностными качествами. Подчеркнем, что в последнем случае речь идет не только о наличии/отсутствии возможностей сделать что-то. Важно наличие потребностей, которые собираются реализовать. Тонко и точно обсуждаемое схватил в своей строфе поэт Игорь Губерман:

Свобода, глядя беспристрастно,

Тогда лишь делается нужной,

Когда внутри меня пространство

Обширней камеры наружной.

В этой связи вспоминаются дискуссии эпохи перестройки. Кто горячо поддерживал реформы? В первую очередь, интеллигенция. Почему? Потому, что реформы давали надежду освободиться из-под гнета марксистко-ленинской доктрины. Из-за чего нужно было освобождаться? Из-за того, что богатые внутренним содержанием люди не могли достичь полной реализации собственного творческого потенциала в условиях авторитарного доминирования известной идеологии, подавления свободомыслия, господства массового над индивидуальным. Их внутренние, духовные потребности выходили далеко за рамки реальных возможностей самореализации, предоставляемых социалистическим обществом. Поэтому даже сейчас, когда реформы привели к плачевным результатам, многие из них не отреклись от идеалов гражданских свобод, дающих возможность, пусть даже небольшую, актуализировать свое внутреннее богатство.

Иное с другими социальными классами; для контраста возьмем крестьянство. Если раньше тракторист получал большую зарплату, не сильно зависевшую от производительности труда, успешно воровал, безнаказанно пьянствовал в рабочее время, осознавая при этом себя членом всеобщего почитаемого рабоче-крестьянского социалистического братства («Гегемон!»), то с началом реформ его жизнь изменилась в худшую сторону – материальная составляющая изрядно поредела. Зато появилась свобода в реализации собственного духовного потенциала. Но поскольку такой потребности у среднестатистического обывателя нет, как нет и потенциала, социальные изменения воспринимаются им однозначно негативно. Ему не нужен поводок такой длины, он не готов столько платить за него. Поэтому он не ценит демократические завоевания, ему не нужны открывшиеся возможности, пользоваться ими он не будет.

«Для того, чтобы человек боролся за свободу, нужно, чтобы свобода в нем уже была, чтобы внутренне он не был рабом. … В сущности свобода аристократична, а не демократична (выделено мной – Д.П.). С горечью нужно признать, что свобода мысли дорога лишь людям, у которых есть творческая мысль. Она очень мало нужна тем, которые мыслью не дорожат» [5;81]. Или, к примеру, свобода слова. Она требуется лишь тому, кто имеет в себе нетривиальное содержание, для выражения которого нужно именно свободное слово, либо тому, кто, не довольствуясь обыденностью, нуждается в восприятии свободных мыслей другого. И хотя свобода слова является победой над прежними ограничениями, действительно демократическим достижением, «…современный человек находится в таком положении, когда многое из того, что он говорит и думает, думают и говорят все остальные. Не имеет никакого смысла, чтобы никто не мешал выражению мысли человека, пока он, человек, не научится мыслить оригинально, отлично от всех остальных» [50;130-131]. «Право выражать свои собственные мысли имеет действительно какой-то смысл тогда и только тогда, когда эти мысли на самом деле существуют; мы можем с уверенностью заявлять, что обрели свободу от внешней власти только в том случае, если внутренние психологические условия позволяют нам утвердить свою индивидуальность» [50;296].

Сходная картина наблюдается и в других ситуациях. Поэтому, задаваясь сегодня вопросом, много ли людей нуждаются в свободе, приходится признавать, что нет. Тот, кто считает свою жизненную функцию реализованной при условии выполнения простейших житейских нормативов – устойчивая семья, дети, стабильная работа – и этим ограничивается, в свободе не нуждается. Для устроения обывательского рая вполне достаточно минимума ее социальных характеристик.

Поэтому не о том нужно беспокоиться, что создатель нам дал мало свободы, а о том, что имеющееся не востребовано. «Мы как зачарованные следим за бешеным ростом свободы от каких-либо внешних сил, и, как слепые, не видим всех тех внутренних принуждений и страхов, которые ставят под со­мнение все завоевания свободы, все ее победы над извечными врагами» [50;130-131]. Значение объективного предела проявляется лишь тогда, когда наше собственное стремление следовать путем исканий заставляет нас, выбрав все люфты и зазоры, наткнуться на него. В противном случае объективного предела как бы не существует – на этом уровне границы нашей свободы всецело определяются субъективным пределом, то есть нами.

Свобода нужна лишь тому, кто имеет потребность в свободе и возможности ее использования.И на фоне обывателей такой человек, безусловно, выглядит маргиналом. Обывателю же свобода не только не нужна, но и вредна, ибо в нем нет конструктивности.

В этой связи интересны мысли американского писателя Алана Уотса, который предположил, что бы сказал в обращении к народу президент Соединенных Штатов Ричард Никсон, изучив желания и устремления «безмолвного большинства». «Я обнаружил, сообщает он, что оно же­лает снова обратить негров в рабов, отменить первые десять поправок к Конституции, заключить всех беспокойных студен­тов колледжей и длинноволосых молодых людей в концентра­ционные лагеря, понизить налоги, вернуть штатам суверени­тет и преодолеть сопротивление благоразумных политиков, которые не дают стереть с лица земли всех «неугодных» в Юго-Восточной Азии, а также истребить или подчинить пра­вительству Соединенных Штатов население Китая и России. Поэтому вполне естественно, продолжает он, что как хороший бизнесмен и ваш покорнейший слуга, я счел своим долгом приблизительно оценить, во сколько обойдется нам это начи­нание, причем не только в смысле денег, но и в смысле време­ни, беспокойства, энергозатрат и ядерных боеголовок. Как это ни прискорбно, отметит он, должен сказать вам, что если вы хотите, чтобы наше правительство взяло на себя обязанности контролировать Китай, мне придется отправить туда вас, и тогда вам придется довольствоваться чоп-сьюи вместо биф­штекса-филе и яблочного пирога. Придется также принять особые меры по утилизации огромных куч гниющих и воняю­щих трупов, ведь в противном случае по всей Земле распро­странятся болезни. Статистика показывает нам, продолжает дальше он, что 75% парней, посылаемых нами во Вьетнам, привыкают к марихуане и заражаются разновидностью гоно­реи, перед которой бессильны наши антибиотики. Кроме того, поскольку атмосферные массы над нашей планетой медленно перемещаются на восток, сброс ядерных бомб на Китай рано или поздно приведет к тому, что молоко кормящих матерей в Америке будет заражено стронцием-90, как уже сейчас оно за­ражено ДДТ. Я также попросил своих поверенных, скажет он, подсчитать приблизительно, во что выльется содержание за решеткой всех негров, и с великим сожалением должен сооб­щить вам, мои дорогие сограждане, что вы будете неприятно удивлены, когда вам преподнесут счет» [44;252]. Интересные размышления. Хотя они и относятся ко второй половине прошлого века, нет никаких сомнений, что общая мысль верна и сейчас.

Используя тему свободы в качестве одной из иллюстраций, почему обывателями не будут востребованы наши идеи, мы приходим к выводу, вполне согласующемуся с общим контекстом нашего изложения. Обывателя делают несвободным его внутренние ограничения, и, как правило, он сам не хочет освобождаться от них. Даже если он и не против освободиться по идеологическим соображениям, то прилагать усилия, совершенствовать себя он не будет. И государству это на руку, потому что несвобода и управляемость обывателя приносит социальную стабильность, прогнозируемость общественной жизни. Изложенное позволяет заключить, что поскольку доктрина позитивного маргинализма тесно связана с проблемой свободы и ведет к освобождению личности, она тоже не может претендовать на массовое распространение и будет воспринята только людьми, чей внутренний потенциал достаточно высок.

Кому же в этом случае адресовано наше изложение? Оно адресовано тем, кто не удовлетворен обыденным течением жизни, чья мысль ищет простора, кто стремится к осознанию себя, своих возможностей, границ и предпосылок, или, говоря философским языком, рефлексии. Тем, для кого слово «саморазвитие» – не пустой звук, кто желает освободиться сам, стать лучше, умнее, сильнее, благороднее, воспитать в себе Личность с большой буквы. Ясно, что указанные цели для обывателя нехарактерны, и уже поэтому исповедующий их будет маргиналом, будет возвышаться над толпой.