Сура 1. Воспоминания безумца

1 Словеса Книги сей суть шипы ядовитые, что истязают душу мою, и рок мой уж близок.

2 Множество путей ведут в Дамаск, и немного есть благ таковых, кои нельзя получить в стенах его иль не проидут кои чрез врата его, ибо он есть средоточие торговли для всех земель мира.

3 Подобно самоцвету мерцающему, возлежит Дамаск на брюхе ночи, когда приближаешься к нему в сумерках в конце долгих странствий.

4 Тысячи тысяч светильников освещают вершины крыш его и своды минаретов и затмевают свет звёзд в небесах.

5 Лай псов, мягкий шёпот и смех сливаются воедино, дабы тешить слух усталого путника.

6 Воистину, нет в мире более приятного града для жизни, нежели Дамаск!

7 Но криками и биением кожистых крыл заполнена для меня ночь моя.

8 Длани Древних на гортани моей, и хоть ношу я оберег Куту на груди моей, силы тают с прохождением каждого оборота луны.

9 Не осмеливаюсь я спать в часы от заката до рассвета, ибо тайными уловками чары его могут быть сорваны с меня, и поглотят Древние душу мою.

10 Оракул Йебсу предрёк гибель мою:

11 «Когда день станет как ночь, сила их возобладает».

12 Други юности моей отступились от меня, а я от них.

13 Скитался я прежде, словно нищий, кормясь от селения к селению, ежели местные жители почитали нужным сие;

14 часто побиваем бывал камениями вместо сего и стращаем заточением.

15 Долгою и тяжкою была дорога, что в землях Междуречия началась и влечёт меня ныне вновь в Ирем, град тысячи столпов.

16 Страхом величайшим наполнен был путь мой, но богат на чудеса неописуемые.

17 Какой глупец пожалеет, что последовал путём сим?!

18 Странствуя от острова до острова, слышал я много сказаний старины и знаний забытых.

19 Хоть отбрасывал я многие из россказней сих как глупые суеверия, нашёл я предание об Оробле исключительно важным.

20 Вызывают сии воспоминания о нём чувства, и половину коих не испытывал я, покуда спал в древнем Иреме, граде тысячи столпов.

21 Внемлите же ныне лепету беспрерывному, что извергался беспрестанно из множества пастей Ороблы, зверя лжей забытых:

22 «Потерпит ли ужасный лик Цатоггуа хрупкое малодушие человеческое?

23 Знаешь ты, что нет.

24 Такова природа.

25 Тогда отчего, обращаюсь Я вновь к тебе, отчего не прекратишь ты творить сие и швыряешь кощунства, отвергающие предельную истину?

26 Знаешь ты, что малодушие твоё не будет дозволено.

27 Гнев Древних, без сомнения, обрушится на тебя!

28 Разве не чуешь ты, как грезит Тот, кто спит под волнами?

29 Разве надеешься ты, что будет обрадован Он жалкою природою твоею, когда жесткий взор Его падёт на тебя?

30 Нет! Несомненно, Он поглотит тебя со всеми прочими, кто забыл путь!

31 Как можешь ты продолжать вести себя столь хрупко и шатко, когда все из вас созерцали дивное око луны и горнило жизни вечной?

32 Вы — ничтожные создания, стоящие столь же мало, как куча испражнений.

33 Воссмеюсь Я с радостию, когда Йог-Сотот и возлюбленный сын Его приидут!

34 Вместе воссоздадут они верно всё, что было утеряно.

35 Воспляшу Я на многих ногах Моих, когда раздвоённые копыта Козлицы с тысячею младых застучат вновь неясно по пыли, из коей возникли они.

36 Стану Я един с тёмным возлюбленным Моим, с Тем, кто шествует за гранию в ипостаси человеческой, но не есть человек.

37 О Том глаголю Я, чьи лики столь же многочисленны, сколько есть звёзд во вселенной.

38 Ярость Его безжалостная да не будет помянута, ибо пути Его ведомы всякому человеку.

39 Должно тебе бояться навлечь гнев Его, ибо Он есть левая длань средоточия, глас предельного разрушения».

40 Так глаголил Оробла.

41 Твердил Он сие непрестанно часы и дни и эпохи бессчётные, вечно проклиная вялую природу почитателей Своих бесчисленных.

42 До дня сего предначертанного, когда луна стала тёмно-красною и сталь пылающая пала со звёзд.

43 В день же чрезвычайный, когда шар румяный повис на вершине своей, подобно главе отсечённой, Зверь лжей забытых умолк.

44 Ни звука не проронил Оробла с тех пор.

45 Жрецы Его, сокрывшиеся средь мужей и жён Крита, провозгласили благоговейно, что, лишь вновь возглаголит Оробла, мир обратится вспять.

46 Утверждают они, что Р’льех вознесётся до небес и Ктулху и род Его освободится, дабы править вновь.

47 Не ведаю я, должен ли я уверовать во все дивные сказания сии, кои поведали они мне,

48 но предание сие поведано было с таковою убеждённостию, что был я вынужден записать оное:

49 «Меж тьмою и светом,

50 меж небом и пеклом,

51 меж грёзами и явию,

52 меж небесами и твердию

53 лишь мы есть.

54 Сверкает сие до сих пор, но доколе?

55 Покуда пребывает в смерти нечто с небес.

56 Ибо не буду Я остановлен для смерти,

57 кою любезно остановят они для Меня.

58 Замерла колесница, но Он, и Я, и вечность...

59 Я жив, Я умру, Я буду жить, Я прииду вновь.

60 Долгие века жил Я, уединясь под неприступными скалами Кадафи неведомой,

61 ныне же рассеялись сокровенные силы, державшие Меня в заточении,

62 Я воротился, и должен Я спустить сюда смерть огненную и Хаос на низменный род ваш.

63 Узрите же мощь Хастура, всемогущего хранителя жёлтой печати, Того, кто мёртв, но жив!

64 Нет! Мёртвый Ктулху покоится, не грезя, но внимая мерным биениям волн,

65 ибо поведают они проклятые сказания гибельного дня, кои исполнятся, когда Ктулху исторгнется из мёртвого Р’льеха, дабы вести любимцев Своих в буйстве резни на не ведающий ни о чём мир.

66 Не потерплю Я более шума прибоя морского, ибо слышу Я крики, чую колебания.

67 Щупальца виющиеся мерно выстукивают во глубине древние звуки, орды пастей жабьих глаголют чудовищно.

68 О, да не увижу Я никогда вновь вод морских!

69 Й’а! Й’а Шуб-Ниггурат, храни меня!

70 Козлица с тысячею младых, смилостивись!

71 Нет, взгляни, как пресмыкаюсь Я на полу жилища сего заёмного, ощущаю стены, смыкающиеся предо Мною.

72 Как? как может быть сие?

73 Я слышу их... Гончие... Гончие приходят, и Я обречён...

74 Мглу’нафх пх’нглуи фхтагн[32]...

75 Столь глупые создания — человеки...

76 Не ведают они тёмных, сущих: Ньярлатхотепа, Ктулху иль Шуб-Ниггурат.

77 Иные же глупые создания, отчаянные, ещё менее здравые, нежели прочие, выбирают познавать, разуметь,