Б) Материализация и дематериализация чувственно восприемлемых объектов

Под этим заглавием нам предстоит специально заняться явлением образования различных тел одушевленных и неодушевленных, подлежащих чувственному восприятию большей частью только в течение непродолжительного времени. Явление это настолько вне всякого вероятия, настолько выходит из ряда всей серии обыкновенных медиумических явлений, что сам Гартман, хотя и пускает возможность реальности сих последних, принимая для них человеческое свидетельство во всей его цельности, отказался принять его, когда ему пришло приступить к толкованию явлений материализации, - он не признал в них никакого объективного содержания нашел необходимым перенести их целиком в область субъективного. Прежде чем перейти к изучению явления столь необычайного и сложного, мы должны себя спросить, не можем ли мы найти в летописях медиумизма других каких-либо явлений более простых, так сказать, более обыкновенных, которые принадлежали бы к тому же разряду и могли бы служить нам антецедентами для допущения и понимания явлений более сложных, как нам удалось это сделать, говоря о трансцендентальной фотографии? Такие более простые явления действительно существуют, и они известны под общим названием фактов «проникновения материи», представляющихся большей частью в виде «приноса» и исчезновения предметов в замкнутом пространстве. Факты подобного рода составляют немалую часть всей совокупности медиумических явлений; они проявлялись параллельно с фактами частичной материализации с самого начала спиритического движения. Но как факты, сравнительно говоря, более простые и относящиеся большей частью к предметам неодушевленным, они наблюдались уже во всей их полноте, когда явления материализации находились еще в своей элементарной стадии, будучи по самой природе своей явлениями сложными, подлежащими закону развития. Факты проникновения материи, хотя на вид и представляются весьма простыми, но, тем не менее, имеют огромное значение. Они представляют нам наглядное и положительное доказательство, что перед нами факт трансцендентальный, т.е. являющийся результатом действия над веществом таких сил, о которых мы не можем составить себе никакого понятия.
И что особенно важно для нашей критики - принцип, лежащий в основе этого явления, уже допущен самим Гартманом, хотя и признается им, так сказать, молча. Упомянув об «экспансивном действии медиумической нервной силы, преодолевающем сцепление материальных частиц» (с. 53), г. Гартман обозревает медиумические явления, относящиеся до «проникновения материи», называя их при этом «областью явлений особенно невероятных» (с. 54). Он цитирует доказательные опыты Цольнера и факты приноса предметов в запертую комнату, столь многократно наблюдавшиеся при самых убедительных условиях. И когда Гартман приступил к явлениям материализации и к толкованию их посредством галлюцинаций, наводимых самим медиумом, он широко воспользовался медиумическим фактом проникновения материи, допускаемым спиритами, чтобы отвергнуть реальную объективность всех явлений материализации, наблюдаемых при уединении медиума: никакие узы не могут удержать этого последнего на своем месте, - ни даже мешок или клетка, в которые медиум был бы посажен; «ибо если медиум-сомнамбул может проникать сквозь эти вещества, то ничто не мешает ему, несмотря на все эти предосторожности, выступить перед зрителями в качестве явления» (с. 111).
Таким образом, г. Гартман допускает в принципе возможность медиумического факта «проникновения материи», так же как допускает возможность и всех других явлений, опираясь на людское свидетельство. Но, говоря об этих фактах и пользуясь ими для защиты своей галлюцинаторной теории, он не дает нам для них никакого объяснения; он только высказывается против гипотезы Цольнера, прибегающего к четвертому измерению пространства, и склоняется, скорее, «в пользу молекулярного потрясения вещественной связи в телах» (с. 56), которое может даже доходить до их разрыва, как это иногда и наблюдалось. Но раз факт «проникновения» одного твердого, вещественного тела таковым же другим будет запущен даже в принципе, то ясно, что мы не можем вставить его себе иначе, как предположив моментальную дезагрегацию твердого вещества в момент прохождения предмета и его немедленное после того восстановления, или, говоря языком медиумическим, - его дематериализацию и обратную материализацию. Само собою разумеется, что это определение только условное, за неимением других терминов, что оно относится только к виду, а не к сущности явления. Здесь будет бесполезно умножать примеры подобных фактов, так как Гартман цитирует их в достаточном количестве, но я приведу только два, имеющих за собою то преимущество, что они совершились на глазах самого наблюдателя и не внезапно а данным наперед указаниям.
Вот о чем свидетельствует м-р Коллэй в письме, напечатанном в «Medium and Daybreak» 1877 года (p. 709) как о факте, доказывающем возможность проникновения материи сквозь материю. Рассказав о том, как на одном сеансе с медиумом Монком, заметив присутствие значительной силы, он стал держать под столом грифельную доску с кусочком карандаша (за неимением грифеля) в надежде получить непосредственное писание, он продолжает так: «Это, однако, мне не удалось, на доске оказалась только какая-то кавычка как наглядное доказательство непригодности карандаша. Затем «Самуил» (невидимый внушитель), говоря через своего медиума, находившегося в трансе, спросил как бы в гневе на негодный карандашик: «Сжечь его или утопить?» - «Утопить его», -сказал я. - «Накрой рукой горлышко графина (посуда после ужина не была еще убрана), теперь смотри внимательно!» Карандаш лежал на грифельной доске около моих ног, и медиум, находившийся в отдалении, ни разу до него не дотронулся. «Ну, - заговорил опять Самуил через Монка, отводя его в дальний угол комнаты и протягивая руку по направлению к графину, - будь же внимателен, смотри хорошенько». И вмиг крошечный карандашик словно проскочил сквозь мою руку в графин и поплыл по воде.

Лондон, 1-го ноября 1877 года

Томас Коллэй».

Несколько позднее достопочтенный м-р Коллэй обнародовал еще следующий опыт. «На сеансе с медиумом Монком я написал на грифельной доске: «Можешь ли ты перенести эту доску на пятую ступеньку лестницы в коридоре?» Положив доску на пол исписанной стороной вниз, я громко спросил: «Не напишут ли нам на этой же доске что-нибудь свое?» Только что я повернулся на свое место и взял руки Монка в свои, как что-то тяжелое оттолкнуло ноги в сторону и струя света более яркого, чем от двух певших у нас газовых рожков, сверкнула из-под стола по наравлению к запертой двери; в тот же момент раздался сильный треск, подобный тому, как если бы грифельную доску сильно бросить в дверь; я потом это сам проверил. Однако хотя мы видели свет и слышали треск, но полета грифельной доски видно не было; только в момент треска одна сторона ее рамки отлетела назад к моей ноге и по ней скользнула на пол. Видя в этом указании, что грифельная доска, согласно моему желанию, была пронесена сквозь затворенную и запертую дверь и что, стало быть, я опять был свидетелем удивительного явления проникновения материи сквозь материю, я встал и, все еще держа Монка за руки, подошел с ним вместе к двери, которую отворил; действительно, доска лежала на пятой ступени! Я поднял ее и нашел, что вновь на ней написанное вполне соответствовало совершившемуся таинственному явлению, ибо на мой вопрос: «Можешь ли ты перенести эту доску на пятую ступень лестницы?» - было отвечено: «Суди сам - вот она. Прощай!» («Medium», 1877, р. 741).
Этот опыт был повторен еще два раза при других свидетелях (там же, р. 761 и 786); на последнем опыте грифельная доска была моментально перенесена за две мили от места сеанса на квартиру одного из присутствующих.
Раз факт проникновения материи, т.е. моментальной дематериализации и обратной материализации существующего предмета, нам дан, мы приходим логически к вопросу: почему сила, производящая эту дематериализацию, не могла бы давать дематериализованным телам, при их обратной материализации, другой формы, чем принадлежавшая им прежде? Если сила, производящая это явление, есть сила нервная, как Гартман склонен, по-видимому, допустить это, то мы должны вспомнить, что эта сила может произвести на телах пребывающие отпечатки, т. е. произвести некоторые молекулярные изменения, соответствующие не только форме органов медиум от которого эта сила исходит, но даже и всякой другой посторонней форме, какую бы только сомнамбулической фантазии медиума ни вздумалось придать подобному отпечатку. А здесь эта самая нервная сила, дезагрегируя како либо тело, располагает всеми его атомами и, восстановляя тело при помощи этих атомов, могла бы дать ему ту форму, какую сомнамбулической воле медиума вздумалось бы создать. Это заключение не было бы противным логике гипотезы г. Гартмана, и мы не видим причин, по которым он мог бы отрицать его, предполагая, повторяю опять, что мы имеем здесь дело с нервной силой, одаренной теми атрибутами, которые приписывает ей г. Гартман.
На основании того же рассуждения мы имеем право видоизменить это заключение следующим образом: сила, располагающая такой властью над веществом, не должна необходимо произвести дезагрегацию всей массы данного предмета, а может ограничиться для какой-нибудь своей объективации некоторым только количеством этой материи для образования или подобия данного предмета или другого, отличного по форме. И действительно, спиритизм представляет нам эти оба вида явлений, известные под именем раздвоения и материализации, одинаково обнимающие предметы одушевленные и неодушевленные. Разграничительная линия между этими явлениями не может, очевидно, быть совершенно определенной, ибо она зависит только от степени уплотнения материализованного тела.
Что касается раздвоения предметов неодушевленных, то всего чаще наблюдалось раздвоение тканей. Факт довольно общеизвестный, что в то время, когда медиума держат за обе руки, нередко видят подобие его руки вместе с рукавом. Как на один из наилучше удостоверенных фактов этого рода я могу указать на происшедший в время электрического опыта Крукса с г-жой Фай, который г. Гартман считает с точки зрения полной невозможности личного участия медиума совершенно доказательным. Вот его слова: «Связывание посредством прикосновения электродом, как употребляли его Крукс и Варлей при сеансах для физических явлений с г-жой Фай, может считаться достаточным обеспечением» (с. 22). А между тем рука, показавшаяся из-за занавески, была в шелковом голубом рукаве, в таком точно, какой был у медиума, и имеем об этом весьма категорическое свидетельство судьи г. Кокса, не признававшего ни материализации, ни двоения («Spiritualist», 1875, т. I, р. 151). С точки зрения г. Гартмана, это должна бы быть галлюцинация, но она не имеет здесь достаточного основания. Само собой понятно, что медиум и не подумал бы произвести галлюцинацию своего собственного платья; что касается до присутствующих, то они, разумеется, никак не ожидали такого сюрприза. Другой факт подобного рода, столь же драгоценный, произошел на сеансе Дэвенпортов в темноте; когда внезапно, с целью изобличения, какой-то скептик зажег спичку, то увидали Дэвенпорта, сидящего на своем месте, привязанного по рукам и ногам к стулу, а вместе с тем и совершенного двойника его (включая и платье), исчезающего в теле медиума. (См. «Спиритуалист», 1873, с. 154-470; «Ferguson. Supramundane facts» p. 109; см. также любопытное показание Clifford Smith «Spirit. Magaz.», 1872, p. 489; также «Спиритуалист», 876, т. I, с. 189.) Говоря о раздвоении платья, приходится по необходимости говорить в то же время и о раздвоении человеческих форм, антецедент которого мы уже имеем в явлениях трансцендентальной фотографии, но здесь я не буду входить в подробности, так как позднее мы вернемся к этому предмету. Мы теперь прямо перейдем к явлениям материализации.