Итак, он побежал быстрее и быстрее, без остановки, пока, в конце концов, не свалился мертвым

Он не смог понять, что если он просто вступит в тень, его тень исчезнет, а если он сядет и останется недвижимым, тогда не будет больше шагов".

Есть такая суфийская история. Одному царю приснилось, что пришла его смерть. Во сне он увидел стоящую тень и спросил: "Кто ты?" Тень сказала: "Я твоя смерть, и завтра ко времени захода солнца я приду за тобой".

Царь хотел спросить, есть ли какой-нибудь способ бежать, но не смог, так как сильно испугался, что сон разрушится. И тень исчезла.

Царь тяжело дышал и дрожал. Посреди ночи он созвал своих мудрецов и сказал: "Отыщите смысл этого сна". А как вы знаете, вы не сможете найти более глупых людей, чем мудрецы. Они побежали по домам и принесли свои писания. Это были большие-большие тома. И они стали советоваться и спорить, обсуждать и драться друг с другом и доказывать.

Слушая их разговор, царь становился все более и более раз­очарованным: они не приходили к согласию ни по одному пункту, они принадлежали к разным сектам, как это всегда бывает с мудрецами. Они не принадлежали самим себе, они принадлежали к некой мертвой традиции; один был индуистом, другой магомета­нином, третий христианином. Они принесли с собой свои писания и все пытались и пытались, и когда они вступили в спор, они совсем обезумели и спорили больше и больше.

Царь был очень встревожен, так как солнце уже поднималось, а когда солнце поднимается, не долго и до того, что оно будет садиться, так как восход в действительности является закатом, — он уже начался: путешествие началось, и через 12 часов солнце сядет. Он пытался их прервать, но они сказали: "Не прерывай нас, это серьезный вопрос".

Один старик, который служил царю всю его жизнь, подошел к нему и шепнул на ухо: "Тебе лучше бежать, так как эти люди, никогда не придут ни к какому заключению. Они будут обсуждать, и спорить до тех пор, пока не придет их собственная смерть, но они не придут к заключению. Мне кажется, что раз смерть предупредила тебя, тебе лучше исчезнуть из этого дворца. Беги куда-нибудь быстрее!"

Это предложение было привлекательным, оно было совершен­но правильным: когда человек не может чего-либо сделать, он думает о побеге.

У царя был очень быстрый конь, и он вскочил на него и бежал. Он сказал мудрецам: "Если я вернусь назад живым и вы решите, скажите мне, но сейчас я уезжаю". Он был очень счастлив, и он скакал быстрее и быстрее, так как это было вопросом жизни и смерти.

Вновь и вновь он оглядывался, чтобы увидеть, приближается ли тень, но никакой тени не было. Он был счастлив — смерти не было, он убежал, но ко времени, когда солнце садилось, он был в сотнях миль от столицы. Он остановился под большим баньяновым деревом, слез с коня, поблагодарил его и сказал: "Ты тот, кто спас мне жизнь".

Но в это время он почувствовал ту же руку, которую он чувствовал во сне. Он оглянулся. Та же самая тень была здесь, и смерть сказала: "Я тоже благодарю твоего коня, он так быстр! Я ждала весь день под этим баньяновым деревом и волновалась, сможешь ли ты сюда добраться или нет. Расстояние так велико, но этот конь замечательный! Ты прибыл как раз в тот самый момент, когда ты был нужен здесь".

Я слышал, что один банк пытался решить, нужно ли им установить компьютеры и произвести автоматизацию в их управлении. И они пригласили эксперта по эффективности, чтобы проделать некую исследовательскую работу: какие люди нужны, а какие нет, от каких можно избавиться.

Эксперт спросил одного клерка: "Что вы здесь делаете?"

"Ничего", — ответил клерк.

Тогда он спросил руководителя: "Что вы здесь делаете?"

Руководитель ответил: "Ничего".

Очень счастливый, с триумфом эксперт по эффективности вернулся к директорам и сказал: "Я говорил вам, что у вас много дублирования. Два человека ничего не делают — слишком много дублирования!"

Однажды мулла Насреддин пришел ко мне очень взволнован­ный, грустный, растерянный и сказал: "Я в большой беде. Возникла проблема. Я не слепой верующий, я — рациональный человек". И я спросил его: "В чем проблема?"

Он сказал: "Сегодня утром я увидел мышь, сидящую на Коране, на священном Коране! Поэтому я взволнован: если Коран не может защитить себя от обычной мыши, как он может защитить меня? Вся моя вера поколеблена, все мое существо несчастно: теперь я не могу больше верить в Коран. Что мне делать?"

И я сказал ему: "Это логичный шаг. Теперь начинай верить в мышь, так как ты собственными глазами видел, что мышь сильнее, чем священный Коран".

Конечно, сила — единственный критерий для ума, сила — это то, что ум ищет, Фридрих Ницше прав.

Я сказал мулле Насреддину "Человек — не что иное, как воля к силе. И теперь ты собственными глазами видишь, что мышь сильнее Корана".

Он согласился. Конечно, нет пути, чтобы бежать от логики — и вот он начал поклоняться мыши. Но вскоре он был в беде, так как увидел, что кошка прыгнула на мышь. Но к этому времени он уже не спрашивал меня: теперь у него был собственный ключ, он начал поклоняться кошке.

Вскоре он снова оказался в беде: собака гоняла кошку, и кошка дрожала, и он начал поклоняться собаке. Но однажды он вновь оказался в беде: его жена забила собаку до смерти. Тогда он пришел снова. Он сказал: "Ну теперь уж слишком! Я могу покло­няться мыши, кошке, собаке, но не своей собственной жене". Но я сказал ему. "Насреддин, ты — разумный человек, а ум так и действует. Ты не можешь идти вспять, ты должен принять это".

Тогда он сказал: "Тогда я сделаю одну вещь. Я сделаю ее портрет, чтoбы никто не знал, пойду в свою комнату, запрусь изнутри и буду ей поклоняться, но пожалуйста, не говори ей". Итак, он начал ей поклоняться втайне и частным образом. Все шло хорошо, но однажды ко мне прибежала жена Насреддина и сказала:

— Что-то не то творится уже много дней. Мы думали, что он немного свихнулся, так как он поклонялся мыши, потом кошке, потом собаке, а несколько дней он делал что-то втайне в своей комнате. Он запирался и никого не впускал, но сегодня, просто из любопытства, я заглянула в замочную скважину. Это уже слишком, чтобы такое вынести!

Я спросил: "Что он делал?"

Она сказала: "Приходите и посмотрите".

Итак, я должен был идти, должен был посмотреть через замочную скважину! Он стоял голый перед зеркалом и поклонялся себе. Я постучал в дверь, он вышел и сказал:

— Это — логический вывод. Сегодня утром я рассердился и побил свою жену, и я подумал: "Я сильнее ее". Так что теперь я поклоняюсь себе.

Случилось так, что мулла Насреддин женился. На медовый месяц он отправился в горы. В самую первую ночь, в полночь, кто-то постучал в дверь. Насреддин встал и открыл дверь. Там стоял человек с пистолетом в руке, грабитель. Он вошел, но забыл о грабеже, когда увидел жену Насреддина — прекрасную молодую девушку. Он полностью забыл о грабеже и сказал Насреддину: "Ты — стой в том углу!".

Потом он начертил вокруг него круг и сказал: "Не выступай за него, — один шаг, и тебя больше нет". Потом он поцеловал жену Насреддина и занялся с ней любовью.

Когда он ушел, жена сказала: "Ну что ты за человек! Стоять в круге и смотреть, как другой человек занимается любовью с твоей женой!".

Насреддин сказал: "Я не трус!" — и с триумфом заявил: "Когда этот человек повернулся ко мне спиной, я выходил из круга, и не однажды, а трижды!"

Я слышал, что однажды на фронте один солдат был настолько напуган, что побежал по направлению к тылу. Его остановил офицер и спросил: "Что ты делаешь? Куда ты бежишь? Идет бой! Ты трус?" Но человек был так напуган, что даже не потрудился ответить, — он продолжал бежать. Офицер последовал за ним, схватил его и сказал: "Куда ты бежишь? Почему ты не отвечаешь? Ты знаешь, кто я такой? Я — твой генерал!" Солдат сказал: "Господи, неужели я убежал так далеко!"

Маленький мальчик ходил по зоопарку — это был олений парк, полный оленей. Он спросил служащего: "Как называются эти животные?"

Служащий ответил: "Так же, как твоя мама называет твоего папу, когда они утром просыпаются".

Мальчик сказал: "Не говорите мне, будто это — хорьки!"

Я слышал о великом знатоке вин, который был дегустатором. Друг пригласил его к себе домой, так как у него были очень старые, ценные вина, и он хотел показать этому человеку свою коллекцию. Он хотел получить оценку знатока. Он дал ему одно из самых ценных вин. Тот попробовал его, но промолчал. Он не сказал ничего, даже того, что вино хорошее.

Друг почувствовал себя задетым. Тогда он дал ему простое, ординарное вино. Тот попробовал его и сказал: "Очень, очень хорошо, прекрасно!"

Друг был в замешательстве, он сказал: "Я растерян. Я дал тебе одно из редчайших, самых дорогих вин, и ты промолчал, а об этом ординар­ном, самом дешевом и простом вине ты говоришь "очень хорошо".

Знаток сказал: "О первом вине никому ничего не надо гово­рить, — оно говорит само за себя, но о втором вине что-то нужно сказать в защиту, иначе оно почувствует себя затронутым".

Случилось так, что мулла Насреддин был избран мировым судьей. Так нужно было сделать, поскольку существуют непос­лушные люди. Если они очень и очень непослушны, вы посылаете их за границу как послов. Если же они просто обычно непослушны, вы делаете их мировыми судьями. Им нужно дать что-нибудь делать, чтобы они не смогли оказать слишком большого непослу­шания. Мулла Насреддин — непослушный человек, но не слишком. Если мне дозволено будет сказать, очень маленькая ОВП (Очень Важная Персона - VIP), — не большая шишка, а так, местная шишка.

Итак, они сделали его мировым судьей. Он сделал свою гостиную залом суда, нанял клерка и стражника, встал рано утром и ждал, ждал, но никто к нему не обращался. К вечеру он совсем упал духом и сказал клерку: "Ни единого дела! Ни убийства, ни ограбления, ни одного преступления. Если все будет продолжаться подобным образом, тогда это будет очень изматывающей работой. Я был так настроен, но нет даже дорожных происшествий, никто не обратился ко мне".

Клерк сказал: "Не печалься, мулла, просто верь человеческой природе. Раньше или позже что-то должно произойти. Я продол­жаю верить человеческой природе".

Я помню и никогда не забуду, как я познакомился с муллой Насреддином. Нас познакомил наш общий друг. Друг сказал среди прочего, что мулла Насреддин был великим писателем. И он понимающе улыбнулся, а я спросил муллу Насреддина: "Что вы написали?" Он сказал: "Я только что закончил Гамлета". Я не мог поверить своим ушам, и потому спросил его еще: "Вы когда-нибудь слышали о парне, известном как Уильям Шекспир?" Мулла Насреддин сказал: "Это очень странно, так как когда я написал "Макбета", кто-то меня об этом уже спрашивал. Кто этот человек Уильям Шекспир? Похоже, что он меня все еще копирует. Чтобы я ни написал, он пишет то же".

Я слышал, что однажды на горной базе случилось следующее: в холле большого отеля три пожилые женщины играли в карты. Подошла четвертая и спросила, может ли она к ним присоединиться. Они сказали: "Конечно, добро пожаловать, но у нас есть несколько правил".

И они дали ей карточку с напечатанными четырьмя правилами. Первым было: никогда не говорить о норковых шубах, так как у всех у нас они есть. Второе; никогда не говорить о наших внуках, так как все мы — бабушки. Третье: никогда не говорить о ювелирных украшениях, так как у всех нас есть драгоценности, полученные от известных фирм. Четвертое: никогда не говорить о сексе. Вот так!

В маленькой деревушке был такой обычай: когда деревенский священник женил кого-то, он должен был поцеловать невесту. Это была старая традиция. Одна женщина, которая выходила замуж, была этим очень озабочена. Она думала, что она очень красива, как думает любая женщина. Действительно, любая женщина так думает, даже самая уродливая. Она думала, что она очень красива, и была очень озабочена и встревожена. Она вновь и вновь говорила своему будущему мужу, своему жениху: "Пойди и скажи священнику, что я не хочу, чтобы он меня целовал после свадьбы".

Как раз перед свадьбой она снова спросила жениха: "Ты ходил к священнику и поговорил с ним?" Жених ответил очень печально: "Да". Невеста спросила: "Почему же ты такой печальный?" Жених ответил: "Я сказал священнику, а он очень обрадовался и сказал: в таком случае я возьму лишь половину обычной платы за свадьбу.

Однажды мулла Насреддин ехал куда-то на своем осле, и осел бежал весьма прытко. Друг спросил его: "Куда ты направляешься, Насреддин?"

Насреддин ответил: "Сказать по правде, я не знаю. Не спраши­вай меня, спроси осла".

Человек был очень озадачен и спросил: "Что ты имеешь в виду?"

Мулла Насреддин сказал: "Ты мой друг, поэтому я должен быть с тобой правдивым и говорить свободно. Этот осел непреклонен и упрям, как и все ослы, он постоянно создает трудности. Когда я проезжаю через рынок или город и если я настаиваю, что мы должны следовать определенным путем, он направляется в другую сторону, и тогда, на рынке, это становится смехотворным, я становлюсь посмешищем. Люди говорят, что даже мой осел за мной не следует! Так что я сделал себе правилом, что куда бы я ни ехал, я следую за ним. Каждый думает, что осел следует за мной, но это неправда. Но осел чувствует себя счастливым, и мой престиж в безопасности".

В Токио есть зоопарк. Если вам доведется побывать в Токио, не пропустите зоопарк. Пойдите туда! Там есть все виды диких зверей, сотни клеток, и на последней клетке табличка: "Самое опасное животное", но клетка не занята, она пустая. Если вы посмотрите, — а вы посмотрите на самое опасное животное из всех, — вы найдете его, так как там зеркало.

Однажды ко мне пришел возбужденный мулла Насреддин. Он сказал: "Теперь ты должен мне помочь!" Я спросил его: "Что случи­лось? и он сказал: "Я чувствую себя ужасно, это просто ужас. Недавно я открыл некий плохой комплекс. Помоги мне! Сделай что-нибудь!"

И я сказал: "Скажи мне еще что-нибудь о нем. Что за плохой комплекс ты открыл?" Он ответил: "Недавно я почувствовал, что любой так же хорош, как и я".

Однажды мулла Насреддин постучал в дверь управляющего большим цирком и сказал. "Вы должны взглянуть на меня, у меня потрясающий номер! Я — карлик".

Управляющий посмотрел на Насреддина. Его рост был 6 футов и 2 дюйма (185 см) и он говорил: я — карлик! И управляющий спросил: "О чем вы говорите? Похоже, что в вас 6 футов и 2 дюйма!" Насреддин сказал: "Да, это так и есть, я — самый большой карлик в мире".

Есть еврейская история, которую мне хотелось бы вам расска­зать. Ее должен был слышать Иисус, так как она старше его и в те дни любой знал эту историю. Он должен был слышать ее от матери, Марии, или от отца, Иосифа. История прекрасна. Возмож­но, вы тоже слышали ее. Она такова.

Так называемый мудрец, почти рабби... Я говорю "почти", так как хотя он и был рабби, но быть истинным рабби трудно. Быть истинным рабби значит, что вы просветленны. В действительности он был просто мудрецом, он так ничего и не узнал, но люди думали, что он был мудрецом... Итак, он возвращался из ближайшей деревни домой. По дороге он увидел человека, несшего прекрас­ную птицу. Он купил ее и начал думать про себя: "Дома я ее съем, это прекрасная птица!"

Вдруг птица сказала: "Не думай о таких вещах".

Рабби испугался и спросил: "Что я слышу — ты говоришь?"

Птица сказала: "Да, я — необычная птица, я тоже рабби в мире птиц, и я могу дать тебе три совета, если ты пообещаешь отпустить меня и дать мне свободу".

Рабби сказал себе: "Эта птица говорит. Она должна быть тем, кто знает".

Вот каким образом мы решаем: если кто-то говорит, значит, он должен знать! Говорить так легко, а знать так трудно, — то и другое вообще не имеет никакого отношения друг к другу. Вы можете говорить без знания и можете знать, не говоря. Нет никаких отношений, но для нас говорящий, становится знающим.

Рабби сказал: "Ладно, ты дашь мне три совета, а я тебя отпущу". Птица сказала: "Первый совет — никогда не верь никакой чепухе, кто бы ни говорил тебе о ней. Это может быть великий человек, известный всему миру, с престижем, с властью, с авторитетом, но если он говорит что-либо абсурдное, не верь этому". Рабби сказал: "Правильно!"

Птица продолжила: "Вот мой второй совет: что бы ты ни делал, никогда не пытайся делать невозможное, так как тогда ты проиг­раешь. Так что всегда знай свой предел. Тот, кто знает свой предел, мудр, а тот, кто выходит за свои пределы, становится дураком". Рабби согласился и сказал: "Правильно!"

"И вот мой третий совет, — сказала птица, — если ты делаешь что-то хорошее, никогда не жалей об этом, жалей только о том, что плохо".

Совет был чудесен, поэтому птица была отпущена. Радостный рабби пошел домой и про себя думал: "Это хороший материал для проповеди. На следующей неделе в синагоге, когда я буду гово­рить, я дам эти три совета. И я напишу их на стене своего дома, и напишу их на своем столе, чтобы помнить их. Эти три правила могут изменить человека".

Вдруг он увидел птицу сидящей на дереве, и птица начала так громко смеяться, что рабби спросил: "В чем дело?"

Птица сказала: "Ты — дурак! В моем желудке драгоценный алмаз. Если бы ты убил меня, ты стал бы самым богатым человеком в мире".

И рабби пожалел в душе: "Действительно, я глуп, — я поверил этой птице!" Он бросил книги, которые нес, и начал карабкаться на дерево. Он был уже старым человеком и никогда раньше не лазил по деревьям. И чем выше он взбирался, тем выше на следующую ветку перелетала птица. Наконец она достигла самой верхушки, и старый рабби тоже, — и тогда птица улетела. Как раз в тот миг, когда он схватил ее, она улетела. Он оступился и упал с дерева, обе ноги сломались, у него пошла кровь, он был полумертв.

Птица снова прилетела на самую нижнюю ветку и сказала: "Значит, ты мне поверил, будто в желудке у птицы может быть драгоценный алмаз. Ты глуп! Слышал ли ты когда-либо о подобной ерунде! А потом ты попытался сделать невозможное — ты никогда не взбирался на деревья, но если птица свободна, как ты можешь поймать ее голыми руками? Ты — глупец! И ты пожалел в своей душе, думая, что ты поступил плохо, в то время как ты сделал доброе дело — выпустил птицу на волю! Теперь иди домой и пиши свои правила, а на следующей неделе иди в синагогу и проповедуй их".

Мулла Насреддин всегда изъяснялся в негативных терминах, поэтому я сказал ему: "Будь более положителен. Зачем смотреть на жизнь такими отрицательными глазами? Тогда ты найдешь в ней одни шипы и никаких цветов".

Тогда он ответил: "Ладно, теперь я сделаю себе правило быть всегда позитивным".

На следующий день его жена пошла на рынок за покупками и попросила его присмотреть за детьми. Когда она вернулась, она сразу почувствовала, что что-то неладно. Все в доме были печаль­ны, дети не носились по дому, — ни звука. Она была полна предчувствий. Страшась, она спросила: "Насреддин, не говори мне ничего плохого, скажи мне только о хорошем".

Насреддин ответил: "Я дал зарок вообще не быть негативным, так что тебе не нужно напоминать мне об этом. Ты знаешь наших семерых детей. Шестеро из них не попали под автобус!"

Я слышал, как пятилетний ребенок спросил своего десятилет­него брата: "Пойди к маме и попроси у нее разрешения пойти в театр". Старший сказал: "Но почему не ты? Попроси ты". Младший сказал: "Ты знаешь ее дольше, чем я".

Три еврея вышли на утреннюю прогул­ку. Они были старыми друзьями и обсуждали множество вещей. Потом они увидели большой автомобиль мэра, который проехал мимо них, а мэр помахал рукой и сказал "Привет!"

Теперь все осложнилось. Первый сказал: "Не так уж и радуй­тесь, он сказал "привет" мне, и понятно, почему".

Остальные спросили: "Что ты имеешь в виду? " Первый ответил: "Я занял у него 10 тысяч долларов, и вот уже два года он все ждет и ждет, когда я отдам их. Он сказал "привет" мне". Другой сказал: "Ты неправ, "привет" предназначался мне и понятно, почему. Дело в том, что я одолжил ему 10 тысяч долларов. Он должен мне и потому всегда меня боится. В тот момент, когда он видит меня, он приходит в ужас, и понятно, почему".

Третий рассмеялся, и два других повернулись к нему и спро­сили: "Что это значит? Почему ты смеешься?" Он сказал: "Этот "привет" относился ко мне, а не к вам, вы оба ошибаетесь. Ни он мне не должен денег, ни я ему, почему бы ему ни сказать мне "привет" от чистого сердца?"

Я слышал, что однажды в мужском клубе спорили три профес­сора философии о том, что самое прекрасное в женщине. Один философ сказал: "Это глаза — в глазах вся женщина, они — самая прекрасная часть женского тела".

Второй сказал: "Я не согласен. Волосы — вот самая прекрасная часть лица и тела, они придают красоту и тайну".

А третий сказал: "Я с вами не согласен, вы оба неправы. Это ноги, то, как женщина ходит, линия ее ног, мраморность ее ног, которая и придает красоту и женственность".

Одна пожилая женщина очень серьезно слушала их спор, потом гордо задрала нос и сказала: "Я должна отсюда удалиться, пока один из вас, мальчики, не сказал правду!"