В юриспруденции во второй пе»«тновине

XX века и его последств!^* -я

Довоенные годы прошли под знаком по«:в орота обществен­ных наук к человеку, когда основным воп jidосом философии, социологии, других наук стало: что есть ч еловек? Прогресс техники, belle epoque в искусстве, архитектуре, развитие точных наук не могли помешать осознан: т-^сю наиболее про­зорливыми мыслителями бесперспективно -сти наращивания "позитивного знания" при игнорирование^ самого человека как первоисточника смысловых ценностей: этого мира. Мак­симилиан Волошин, в свое время прошедт т т ий через увлече­ние антропософией, в свойственной ему с|р»«рме поэтическо­го философствования выразил эту

[человек], *Эанъя.

<...> Разум

Есть творчество навыворот, и o Вспять исследил все звенья миро Разъял вселенную на вес и на Пророс сознанием до недр природ* t=*i, Вник в вещество, впился как парсм-зит В хребет земли неугасимой боль-но „ К запретным тайнам подобрал т-с—ггючи, Освободил заклепанных титанов _, Построил им железные тела, Запряг в неимоверную работу: Преобразил весь мир, но не себя, Он заблудился в собственных И стал рабом своих же гнусных

(М. Волошин. Путями Каина, 6)

Шок двух мировых войн побудил мног ж-ix творчески мыс­лящих деятелей науки и культуры отпр« s» виться на поиски

3 «ан

тропология права»

58 Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

"подлинного бытия" человека, человеческих оснований все­го сущего¹. Наконец, "проняло" и юристов: благодаря рабо­там антропологов стало очевидно, что правовое бытие чело­века может протекать и без острых конфликтов и противоре­чий, коими насыщена (и кормится этим) современная юриспруденция. Необходимо было найти ту нить, которая вывела бы современное право из кризисного состояния, о котором мы говорили выше.

Такой нитью стало соединение усилий специалистов двух наук, уже более ста лет тяготеющих друг к дру­гу, — этнологии и юриспруденции (примечательно, что с опозданием на полвека такая же тенденция наблюдается сей­час в становлении российской юридической антропологии). Семена, посеянные Ф. Боасом и Б. Малиновским, дали свои всходы...

Соединение воедино усилий этнологов-антропологов и юристов означало, что отныне юридическая антропология пой­дет именно по пути синтеза знаний, которые юриспруденция в силу особенностей своей методологии не в состоянии добыть самостоятельно. На первых порах юридическая антропология развивалась в тени юридической этнологии, но с активизаци­ей юридико-антропологических исследований в 60—70-е гг. на материале развитых стран и по проблемам правовой системы этих стран (например, проблемам правовой социализации) "эк­зотический" налет на юридической антропологии постепенно исчезал и она приобретала все более самостоятельное состоя­ние, оставляя юридической этнологии собственное поле для исследований.

В разных странах антропологизация правоведения про­ходила по-разному. В Америке и Канаде правоведение ак­тивно использовало наработки психологов и социологов (осо­бенно бихевиористов) для исследования взаимовлияния раз­личных культур, поведенческих установок на правовую культуру различных меньшинств и выработки рекоменда-

¹ Проследить этот поиск можно в глубокой по содержанию (несмотря на одиозное название — иначе бы книга не вышла) работе: Буржуаз­ная философская антропология XX века / Отв. ред. Б. Т. Григоръян. М., 1986.

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права 59

ций по их интеграции в основную (real american) правовую культуру¹.

В Великобритании, где проблема меньшинств не сто­яла так остро, акцент был сделан на совершенствовании правовых форм организации социальных систем и включе­нии в них всех социальных категорий граждан - - факти­чески юристы обслуживали обширные социальные програм­мы правительства. По этому же пути двигалось правоведе­ние скандинавских стран.

Во Франции традиционно велик удельный вес теорети­ков-эссеистов в ущерб эмпирикам англосаксонской форма­ции; помимо наработок теоретических проблем юридической антропологии, в круг интересов французских юристов-антро­пологов входит изучение таких форм выражения правового бытия человека, как религия, мифология, устное фольклор­ное творчество, а также — что особенно ценно — обновле­ния методологии правовых антропологических исследований, где главным достижением стала школа структурной антропо­логии во главе с К. Леви-Стросом.

В странах, получивших независимость, со всей ост­ротой встала проблема снятия наиболее острых противо­речий между традиционным правом и унаследованным за­падным правом как публичным, так и гражданским, оста­ющимся непонятным и потому отторгаемым большинством населения.

Не ставя перед собой задачу дать исчерпывающую кар­тину развития всех школ в современной юридической ант­ропологии, остановимся кратко на наиболее типичных и вли­ятельных — американской, британской, французской и ин­дийской.

¹ Рекомендуем обратиться к популярной (без ущерба ее научности) книге: Kluckhohn С. Mirror for Man. The Relation of Anthropology to Modern Life. N. Y.; Toronto, 1956 (русский перевод: Клакхон К. К. М. Указ. соч.). В ней читатель проследит основные этапы развития американской ан­тропологии и частично юридической антропологии, а главное, позна­комится с проблематикой исследований современной антропологии, ее методологией и технологией — и все это в занимательной, нескучной для чтения форме.

60 Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

Американская антропология права

В 1941 г. в издательстве университета штата Оклахома вы­шел фундаментальный труд¹, посвященный праву индейцев шей-енов — событие само по себе значительное. Знаковым момен­том стало, однако, то, что авторами были антрополог Эдвард Адамсон Гобель и один из известнейших американских юристов Карл Ллевеллин — произошла долгожданная встреча двух наук. Оригинальностью труда было использование решений, вынесен­ных индейскими судами по различным спорам. К. Ллевеллин на основе сведений, собранных Э. А. Гобелем, применил методику изучения права по судебным решениям с той, однако, разницей, что речь шла не об обычных судах, а о традиционных органах правосудия индейцев, не входящих в официальную судебную си­стему. Другой особенностью труда, написанного в традициях "юри­дического реализма", было то, что в нем норме было отдано предпочтение перед процессом— "перекос", исправленный со­рок лет спустя другим тандемом: антропологом Дж. Комаровым и юристом С. Робертсом², а позднее и самим Э. А. Гобелем³.

Задержим наше внимание на доктрине "юридического реализма", наложившей глубокую печать на работы Э. А. Го-беля и всю американскую юридическую антропологию. На­следница социологический юриспруденции Холмса, Паунда, Кардозо, она вписывается в общее направление английского утилитаризма и американского прагматизма. Она придает меньшее значение фиксированным нормам права, чем самому судебному решению как источнику права; эти нормы как бы очер­чивают параметры будущего судебного решения, но не подме­няют его и тем более не контролируют его: "before rules were facts; in the beginning was not a Word but a Doing" ("перед прави­лами были факты; вначале было не слово, а дело")⁴. Задача

¹ См.: Hoebel E. A., Llevellyn К. N. The Cheyenne Way: Conflict and Case Law
in Primitive Jurisprudence. 1941. О значении этой работы для юридической
антропологии см.: Twining W. Llewellyn and Hoebel: A Case Study in
Interdisciplinary Collaboration// Law and Social Enquiry. Uppsala; N. Y., 1981.

² См.: Comaroff K. L., Roberts S. Rules and Processes. The Cultural Logic
of Dispute in African Context. Chicago, 1981.

^;!. См.: Hoebel E. A. The Law of Primitive Man. Cambridge, 1954. ⁴ См.: Cardoso B. The Growth of the Law. N. Y., 1924. P. 52. Сравним: "Право есть собрание правил, которые признаются, толкуются и применяются к конкретным ситуациям государственными судами" (Maclver R. I. Society: Its Structure and Changes. N. Y., 1932. P. 272).

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права 61

юриста-антрополога состоит в том, чтобы понять поведение игроков на юридической сцене и по возможности прибли­зить правила игры к реальной жизни: "...то, что делают для разрешения конфликтов официальные стражи закона (су­дьи, клерки, адвокаты, шерифы) и есть само по себе пра­во" — таков, образно говоря (на самом деле мы вольно ци­тируем Ллевеллина), основной постулат правового реализма.

Право имеет конечной целью урегулирование конфлик­тов и восстановление мира между враждующими сторонами и в обществе в целом. Американские юристы-антропологи ру­ководствуются при этом "методом конфликтных ситуаций" (trouble case method), который анализирует сначала поведе­ние сторон в конфликте, поведение третьей стороны, затем прогнозирует реакцию сторон в конфликте на возможное су­дебное решение, реакцию на него группы в целом, а также моделирует схожие ситуации в будущем. В конечном счете это доктрина, в центре которой находится судья на службе у конкретных людей. Лабораторией же для сравнительной оценки эффективности этой доктрины была система правосу­дия индейцев, благо что не надо было совершать дальних опасных и дорогостоящих путешествий и затевать очередную реформу с неясным результатом.

До того как выпустить совместный с Ллевеллином труд, Гобель предпринял самостоятельное исследование политичес­кой организации и законотворчества индейцев команчей¹, на­рода без жесткой племенной организации, у которого особым авторитетом пользуются мировые судьи, но у которого есть и своеобразный корпус "блюстителей права" (champions of law), употребляющих силу для того, чтобы восстановить по­рядок и справедливость, например силой вернуть украден­ную вещь. Правовой идеал команчей — это свобода действий человека, но в отношении убийц действует lex talionis, а на­казанием за несанкционированное колдовство служит пуб­личное линчевание. И Гобель предлагает признать за правом возможности применения физической силы в качестве соци-

¹ См.: Hoebel E. A. The Political Organisation and Law -- Ways of the Comanche Indians // Memoir of the American Anthropological Association. Vol. 42. No. 3. Menasha. Wise., 1940.

62 Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

ально признанной привилегии какого-либо лица или группы. Задаваясь вопросом, есть ли у команчей право, он отвечает: да, есть, но их право не институционализировано, юриди­ческий акт совершается только как ответ на определенную опасность, способы правового воздействия на человека (legal problems), ограничивающие почти абсолютную индивидуаль­ную свободу, вводятся в действие без какого-либо участия судебной или полицейской власти.

Гобель вместе с Ллевеллином формулирует основные функции права в так называемом "примитивном обществе":

- law jobs - - разрешать конфликтные ситуации, пре­
дупреждать отклоняющееся поведение и "выпрямлять" его;

— juristic method — совершать необходимые юридичес­кие действия с помощью уполномоченных обществом лиц или групп;

- law ways — приводить нормативные правила в соот­
ветствие с потребностями жизни.

Авторы восхищены правовым гением (legal genius), юри­дической поэтичностью (juristic poetry) индейцев, умеющих приспосабливать освященные религией и традициями норма­тивные правила к различным ситуациям. Их предводители, беря на себя роль мировых судей, добиваются единодушного одобрения своих решений обеими сторонами, проявляя гиб­кость, изобретательность в аргументации, сдабриваемой хо­рошей дозой морализаторства.

В работе "Право первобытного человека" (1941), напи­санной на материале исследования правового быта семи на­родностей --от эскимосов Гренландии до ашанти Ганы, Го-бель делает более широкие теоретические обобщения. Во-первых, право имеет под собой культурную основу (cultural background of law) и выражается в моделях поведения. Во-вторых, "примитивное право", как и право современное, име­ет четыре назначения - - нормативное, регулятивное, судеб­ное и принудительное. Суд существует в том или ином виде у всех народов независимо от уровня их социальной организации.

Правовые отношения носят межличностный и двусто­ронний характер. Гобель различает право индивида на ка­кую-то привилегию (privilege right) и право требовать от дру-

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права

того соблюдать твои права (demand right), отсылающее к понятию обязанности (duty). Положим, у А. есть demand right, по которому он может принудить В. выполнить свои обяза­тельства; если у А. есть privilege right, он свободен вести себя как хочет по отношению к В., у которого нет никаких средств принуждения против него: у В. в таком случае нет demand right, поскольку у А. нет duty вести себя тем или иным обра­зом. В этом смысле возмездие (feud) является отсутствием права, поскольку убийство не признается ни одной из сторон как privilege right.

Порывая с эволюционистской традицией Мэна, для кото­рого первобытное право было неразрывно связано с кров­ной местью и отношениями господства-подчинения, Гобель доказывает на огромном эмпирическом материале (которого не было за сто лет до него у Мэна), что "человеческие общества с самого начала встали перед проблемой поддержа­ния мира и внутренней гармонии" и что "у каждого общества есть способы избежать кровавого возмездия или остановить его"¹. Антрополог как бы встречается с юристом и оба заявля­ют: наше современное международное право есть первобыт­ное право в мировом масштабе; создание реалистической си­стемы мирового права предполагает провести чистку базовых постулатов многих правовых систем современности с тем, чтобы вывести общие постулаты, на которых можно будет выстро­ить мировой правовой порядок². Ни больше, ни меньше! Уто­пия? А разве Всеобщая декларация прав человека не есть первый шаг в создании мирового права человека, ритори­чески вопрошает Гобель...

Британская социальная антропология

Как уже отмечалось выше, британская антропология пра­ва пошла, в основном, по пути юридизации социальной ант­ропологии. Британская традиция социальной антропологии вос­ходит к шестидесятым годам XIX в., являя собой специфи-

¹ Hoebel E. A. The Law of Primitive Man. P. 329—330.

² Так (увы, скороговоркой) можно резюмировать заключительный раз­
дел этой книги, названный "The Trend of the Law" — "Тенденции раз­
вития права" (Ibid. P. 330—333).

Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права

ческий сплав социологии и дарвинизма. Напомним, что знаме­нитый труд Ч. Дарвина "Происхождение видов" вышел в 1859 г. и на десятилетия закрепил за Великобританией роль храни­тельницы эволюционизма в общественных науках. Как мы зна­ем, традиции эволюционизма в британском правоведении зало­жили Мэн и Мак-Леннан. Первому казалось, что он обнаружил истоки социальной организации в патриархальной семье и по­этому последующее развитие политических и правовых инсти­тутов шло как бы по пути расширения сферы патриархальной организации. Мак-Леннан делал акцент на первичности матри-линейного рода и выделении из него впоследствии экзогамных кланов, прообраза будущей социальной организации. К позна­нию правового бытия человека их труды добавили ценный по­стулат: человек обладает определенным объемом прав и обя­занностей только в силу своей принадлежности к той или иной социальной структуре - - семье, роду, племени, клану.

Сильнейшее влияние на развитие британской - - и не только британской — антропологии оказала вышедшая в 1871 г. работа Э. Тайлора "Первобытная культура", в которой впер­вые в научной литературе религии отводилась роль правовой социализации человека через усвоение освященных ею эти­ческих норм и правил поведения¹. Тайлор оказал, в свою оче­редь, сильнейшее воздействие на Дж. Фрэзера, чья работа "Тотемизм и экзогамия"² (1910), хотя и менее известная ши­рокому читателю, чем 12-томная "Золотая ветвь"³, является для юридической антропологии одной из основополагающих работ с точки зрения изучения генотипов правового запрета.

Все указанные выше авторы послужили, помимо их несом­ненных заслуг перед наукой, своеобразным эталоном культуры научного труда, опускаться ниже которого было бы просто не­прилично. И хотя ученые последующих поколений отошли от тра­диций кабинетной британской антропологии, общая культура ра­бот британских антропологов является и по сей день высокой.

¹ См.: Тайлор Э. Б. Первобытная культура. М., 1989.

² См.: Frazer J. G. Totemism and Exogamy. A Treatise on Certain Early
Forms of Superstition and Society. L., 1910.

^:i См.: Frazer J. G. The Golden Bough. A Study in Magic and Religion. L., 1913—1924. С 1980 г. вышло несколько изданий русского перевода "Зо­лотой ветви".

Однако вернемся к социальной антропологии. У. Риверс был первым, кто открыто порвал с традициями эволюцио­низма. Его работа по истории меланезийского общества¹ зна­меновала собой переход британских антропологов к полевым исследованиям с целью получить доказательства социальной обусловленности таких институтов, как брак, системы род­ства. Его самый известный последователь А. Р. Рэдклифф-Браун, исследуя системы родства, открыто встал на позиции социального детерминизма (кстати, по этой причине он стал одним из самых цитируемых советскими исследователями "бур­жуазных" авторов)². Как и Б. Малиновский, он исследовал жизнь австралийский аборигенов, но в своей основной работе³ встал на более радикальные позиции, показав обусловлен­ность систем родства аборигенов социальными факторами. Именно с его именем связывают окончательное оформление британской школы социальной антропологии.

В 1946 г. создается Ассоциация социальных антрополо­гов Содружества. Вместе с Королевским антропологическим институтом Ассоциация издает журнал "Человек" ("Man"), в котором публикуются все адепты социальной антрополо­гии. Именно с этого времени британская социальная антропо­логия развивается по пути синтеза социологии, антропологии и права на основе теории "единого социального поля". Эту тенденцию можно проследить по трудам Э. Эванса-Причар-да⁴, всю жизнь посвятившего исследованию безгосударствен-

¹ См.: Rivers W. H. The History of Melanesian Society. L., 1914. Попутно ука­
жем на другие известные работы этого автора: Kinship and Social Organisation
L, 1920; Conflict and Dream. L.; N. Y., 1924; Social Organisation. L., 1926.

² Советские авторы умалчивали при этом, что интерес А. Р. Рэдклифф-
Брауна к "примитивным обществам" возник под воздействием советов
П. А. Кропоткина отправиться на поиски не испорченных буржуазной
цивилизацией обществ. Так к нему прилипла кличка "Браун-анархист".

³ См.: Radcliffe-Brown A. R. The Social Organisation of Australian Tribes.
L., 1931. Другие работы: Structure and Function in Primitive Society. L.,
1952. Эта работа вышла, наконец, в русском переводе: Рэдклифф-Бра-
ун А. Р. Структура и функция в примитивном обществе: Очерки и лек­
ции. Пер. с англ. М., 2001; см. также: Никишенков А. А. Структурно-
функциональные методы А. Р. Рэдклифф-Брауна в истории британской
социальной антропологии. С. 258—303.

⁴ Наиболее известный труд — исследование суданских племен: Evans-
Pritchard E. E. The Nuer. Oxford, 1940. В теоретическом плане интересна
работа Social Anthropology. L., 1951.

66 Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

ных обществ Африки и считавшего более естественным со­циальное, а не государственное, бытие человека.

В 50—70-е гг. Э. Лич в Кембридже и М. Глакмэн в Ман­честере стремятся отойти от слишком прямолинейных, по их убеждению, установок прежних научных авторитетов на социальную детерминированность всех проявлений обществен­ной жизни, включая право, и предпринимают попытки со­единить теорию функционализма с марксистским подходом¹. М. Глакмэн интересен для юриста-антрополога своей работой о письменной и устной культуре, где есть интересные пас­сажи о письменном и устном праве².

В 80—90-е гг. в британской социальной антропологии на­блюдался определенный идейный и тематический застой, хотя продолжали выходить солидные монографии. Однако к кон­цу 90-х гг. наметилось определенное обновление тематики исследований, прежде всего за счет включения в сферу ин­тересов антропологов проблем глобализации культуры, изу­чения жизни и быта так называемых культурных меньшинств в иной среде с выходом и на правовые проблемы³. Наиболь­ший интерес, на наш взгляд, представляет наметившаяся тенденция изучения права как средства социального контро­ля⁴. Во всяком случае, британская антропология права как самостоятельная научная и учебная дисциплина наращивает свой потенциал.

Французская юридическая антропология

Французская юридическая антропология до недавнего времени занимала более скромные позиции по сравнению с англо-американской юридической антропологией. Во-первых,

¹ Интересные сведения можно почерпнуть из работы: Ввселкин Е. А.
Кризис британской социальной антропологии. М., 1977.

² См.: Gluckman М. Н. The Interface between the Written and the Oral
Cambridge, 1987.

•' См., в частности: Ваитапп G. Contesting Culture: Disclosures of Identity in Multi-Ethnic. L.; Cambridge, 1996.

⁴ См.: More S. F. Law as Process: an Anthropological Approach. L., 1978; Nader L., Todd H. The Disputing Process: Law in 10 Societies. N. Y., 1978; Roberts S. Order and Dispute. Harmondsworth, 1979; Hendry J. Law, Order and Social Control // An Introduction to Social Anthropology. L., 1999.

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права 67

сама система континентального права, довольно жестко ори­ентированная на закон как на основной (если не единствен­ный) источник права, не испытывала потребностей внутрен­ней корректировки за счет внедрения разработок антрополо­гии права; более того, позитивисты (во всяком случае во Франции) довольно враждебно встретили появление первых работ по юридической антропологии. Во-вторых, во Франции дольше, чем во многих других странах, этнология и общая антропология не входили в контакт с правоведением и не оказа­ли на него такого мощного воздействия, как, скажем, в Аме­рике. И все же уже после того, как юридическая антропология вошла, образно говоря, с черного хода, она впитала в себя традиции национальной антропологии со всеми ее достоинства­ми и недостатками, поэтому будет логично сначала остано­виться на особенностях французской общей антропологии.

О французской антропологии можно сказать, что ее тра­диции богаты, а тематика исследований разнообразна; она отмечена яркими именами: П. Брока, М. Мосс, Л. Леви-Брюль, М. Ленхардт, П. Ривэ, М. Гриуль, в послевоенное время К. Ле-ви-Строс; каждый из этих ученых создал собственную школу, имеет своих последователей. На классиков первого ряда мы бу­дем еще ссылаться, на современниках остановимся сейчас.

Но для начала отметим очевидный парадокс. Долгое вре­мя французская антропология не отличалась разработаннос­тью цельной доктрины или преобладанием какого-либо на­правления (как культурализм в США, функционализм в Ве­ликобритании или диффузионизм в Германии). Французская антропология оставалась по преимуществу либо философич­ной (традиция, идущая от Руссо), либо "музейной".

В рамках философской ориентации возникло мощное со­циологическое течение, возглавляемое О. Контом и Э. Дюрк-геймом и исследовавшее человека как социальное существо, связанное с другими узами солидарности. Этнологические ис­следования рассматривались как дополнительный источник ин­формации. Наиболее ярким автором этого направления, пос­ледователем Э. Дюркгейма, можно считать Марселя Мосса. "Никто не обладал такой чувствительностью к единству про­шлого и настоящего, запечатленного в самых неприметных

68 Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

и обыденных наших привычках, как Мосс, который развле­кался тем, что прослеживал границы кельтской экспансии по форме хлеба на прилавке булочника"¹, — писал о нем К. Леви-Строс. М. Мосс был комплексным антропологом, его интересовало все в человеке — от строения тела до смысла магических обрядов².

Второе направление мы условно назвали "музейным" по той причине, что долгое время французская антрополо­гия, не допущенная в университеты³, имела своим приста­нищем музеи — в 1855 г. был создан отдел антропологии в Национальном музее естественной истории, а в 1878 г. — Му­зей этнографии Трокадеро. Естественно, музейная специфика налагала свои требования: акцент делался на изучение памят­ников материальной культуры, предметов быта различных народов, их описанию и классификации, но эта специфика позволяла глубже выявить связи человека с окружающим миром, виды его хозяйственной деятельности, культуру, язык, стимулировала сравнительные исследования. Результатом этой деятельности было создание в 1937 г. уникального музея -Музея человека, а затем и Дома наук о человеке в Париже.

Теоретическая пестрота французской антропологии, ко­торую можно было лишь с большой натяжкой выдавать за бо­гатство идей и мнений, особенно разительно контрастировала с мощной теоретической базой англо-американской антропо­логии, питаемой к тому же давней традицией эмпирических исследований, к которым французы относились, мягко гово­ря, с прохладцей⁴. В послевоенное время стало очевидно, что

¹ Леви-Строс К. Предисловие к трудам Марселя Мосса // Мосс М.
Социальные функции священного. Пер. с франц. СПб., 2000. С. 412.

² Русские переводы работ М. Мосса: Мосс М. Общество. Обмен. Личность.
М., 1996; Он же. Социальные функции священного: Избранные произве­
дения. СПб., 2000. В сборник вошла ценнейшая для юриста-антрополога
работа "Коллективные представления и многообразие цивилизаций", где
речь идет о праве и обычаях многих народов. Традиции М. Мосса продол­
жают его ученики. См.: Карбонъе Ж. Юридическая социология. М., 1986.

³ Лишь в 1925 г. с большим отставанием от других стран был создан Инсти­
тут этнологии при Сорбонне, правда, собравший целое созвездие ученых.

⁴ Об этом самокритично пишут в очерке о французской антропологии в
Словаре этнологии и антропологии сами французские авторы. См.:
Dictionnaire de 1'ethnologie et de Panthropologie. P., 2000. P. 289—298.

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права

не этнология стимулирует во Франции теоретические поиски и полевые исследования, а давняя философская традиция, в которой, несомненно, французы были сильнее других. Поэто­му именно философу по образованию (правда, со вторым дип­ломом по праву) К. Леви-Стросу предстояло совершить тео­ретический прорыв во французской антропологии, причем такой мощный, что результаты его сказались на развитии всей мировой антропологии.

Работы К. Леви-Строса хорошо известны у нас в стране. Потребность в них была так велика, что еще в 70-е гг. Ин­ститутом научной информации по общественным наукам АН СССР они издавались сборниками под неизбежным грифом "Для служебного пользования" (как объяснить нынешним сту­дентам весь идиотизм ситуации и научный подвиг академи­ческих сотрудников, переписывавших от руки сотни страниц спецхрановских изданий?!). Сейчас они доступны каждому¹, поэтому мы ограничимся оценкой значения работ К. Леви-Строса для антропологии права.

Имя Леви-Строса неразрывно связано с новым направ­лением в антропологии, названном структурной ант­ропологией,теоретические основы которой он разрабо­тал. Обладая широкой эрудицией, Леви-Строс смог синте­зировать все крупные течения антропологии и этнологии, прямо используя идеи одних, отбрасывая или нюансируя идеи других. Благодаря вынужденному отъезду в годы войны в Аме­рику, он испытал сильное воздействие культурной антропо­логии Ф. Боаса, подсказавшего ему идею изучения "структур бессознательного". Увлекшись идеями А. Рэдклифф-Брауна, он затем отходит от функционализма, но сохраняет интерес к британской социальной антропологии. Наконец (точнее — в первую очередь), будучи последователем М. Мосса, он раз­вивает его теорию обмена и концепцию символов.

¹ Назовем только некоторые московские издания, поскольку работы этого автора издавались и другими издательствами: "Структурная антрополо­гия" (М., 1983); "Первобытное мышление" (М., 1994, М., 2000); "Пе­чальные тропики" (М., 1999); Путь масок" (М., 2000). Ряду этих изданий предпосланы интересные вступительные статьи А. Б. Островского.

70___ Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

Для многих предшественников и современников Леви-Строса в этнологии и антропологии исследование различных (по преимуществу далеких и экзотических) обществ было основной и конечной задачей: важно было выявить, как функ­ционируют эти общества, какова их организация, психоло­гия, обычаи. Для Леви-Строса это исследование было лишь средством, а целью - - познать "глобального человека" во всех его измерениях, географических, антропологических, исторических. Вот здесь и помогло ему философское образо­вание и склонность к определению смысла бытия человека. По этой причине его по большому счету не очень интересу­ет то или иное общество, ему интересен сам человек в этом обществе. Он сталкивает лбами культурный релятивизм и на­учный универсализм; проще говоря, признавая культурные различия обществ, он считает их все же второстепенными по отношению к универсальной сущности человека. Сверхза­дача ученого — выявить на фоне этой культурной пестроты постоянную структуру ментальности человека и доказать, что эти структуры повсюду имеют общие закономерности.

Этой общей постоянной структурой является для Леви-Строса "коллективное бессознательное в уме человека", пи­таемое повсюду одними и теми же образами, символами, мо­тивациями. Носителем этого "коллективного бессознательно­го" является психология групп, из которых не выпадает ни один человек. В "Печальных тропиках", посвященных как раз механизму формирования "коллективного бессознательного", Леви-Строс соединяет, казалось бы, несоединимое — фрей­дизм с его культом бессознательного и марксизм с его уста­новкой на то, что группы не создаются просто так, а фор­мируются по определенной модели, заданной, в свою оче­редь, способом производства.

Каждое направление в антропологии брало в качестве методологического подспорья какую-либо смежную науку: эволюционисты опирались на биологию, функционалисты -преимущественно на социологию. Леви-Строс в основу своего структурного метода положил лингвистику (см. главу II "Струк­турной антропологии"). Почему? Ему представлялось, что из всех современных наук лингвистика по своему инстру-

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права 71

ментарию является самой "продвинутой" общественной нау­кой и самой универсальной, поскольку языки индейцев Ама­зонки, восточные и европейские языки изучаются и анализи­руются по единой методике. К тому же в основе любой куль­туры лежит символика, передаваемая средствами языка.

Здесь не место вдаваться в тонкости структурного ме­тода Леви-Строса¹. Нам важны последствия применения это­го метода в антропологии вообще и в юридической антропо­логии в частности. В обобщенном плане, подобно используе­мому в лингвистике методу противопоставления слова и языка (Соссюр), послания и кода (Якобсон), мысли и фонемы (Тру­бецкой), может быть противопоставление "история—систе­ма": для исторического подхода важен поиск генезиса, пред­шествующих форм, смысла эволюции изучаемого объекта, для структурного — важнее изучение нынешнего состоя­ния объекта, рассматриваемого как система взаимообуслов­ленных структур. "Слова" выражают "язык" во множествен­ности комбинаций, но "язык" остается в целом неизменной структурой, несмотря на все словесные вариантности. Та­ким же образом, если брать систему норм права как нечто переменное, сиюминутное и многовариантное, она выража­ет право - - продукт истории, величину во многом постоян­ную. При всей спорности многих положений структурализма (который грешит, на наш взгляд, излишней умозрительнос­тью и игрой в понятия) важно "удержать" его ценное от­крытие — человек не абсолютно свободен в своих действи­ях, а детерминирован структурами собственного бытия, ко­торые им не всегда осознаются.

Другой ценный вывод для юридической антропологии: в истории нет "периферийных" народов, каждый народ вносит свой уникальный вклад в общую мировую цивилизацию. При этом вывод Леви-Строса основан не только на общем "про-

¹ Отошлем к вводной статье А. Б. Островского "Обоснование антрополо­гии мышления", предваряющей перевод работ Леви-Строса: Леви-Строс К. Путь масок. М., 2000. С. 3—18. Готовым к длительному напря­жению мысли читателям рекомендуем помимо "Структурной антропо­логии" другие работы Леви-Строса, вошедшие в сборник "Первобытное мышление", — "Тотемизм сегодня" и "Неприрученная мысль".

Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

грессивном" подходе, а на его научной доктрине, что всякое явление в мире от заключения брака до отношений между государствами основано на обмене и взаимной коммуникации. Ему была ненавистна идея "человека-винтика", ибо в каж­дом человеке отражена универсальность мира.

Самым "юридизированным" специалистом по антрополо­гии права и пожалуй самым известным в мире французским юристом-антропологом можно назвать Норбера Рулана, ру­ководителя кафедры юридической антропологии университе­та Экс-ан-Прованса. Признанием его заслуг в этой науке стал перевод на английский, итальянский, португальский, индо­незийский языки его самого известного труда — "Юриди­ческая антропология"¹, вышедшего в 1988 г. После долгих издательских перипетий в 1999 г. эта книга вышла и в рус­ском переводе как учебник².

По нашей просьбе Н. Рулан составил краткий очерк сво­ей научной деятельности, своего рода творческую автобио­графию. Этот очерк, ответ на наш вопросник, мы с удоволь­ствием воспроизводим.

"Моя начальная подготовка проходила в области истории права, в частности в области римского права. Тема диссерта­ции "Политическая власть и личная зависимость в античном Риме: генезис и роль отношений клиентелизма"³. Затем я от­крыл для себя дисциплину, слабо развитую во Франции: юри­дическую антропологию, в которой и решил специализиро­ваться. В последнее время мои научные исследования побу­дили меня заинтересоваться французским позитивным правом, в частности, публичным правом. В ходе этих "смен вех" моя подготовка историка права всегда приходила мне на помощь в том смысле, что позволяла лучше увидеть исторические мас­штабы в исследованиях по юридической антропологии, а так­же роль исторических факторов во французской правовой модели и ее нынешнее развитие.

¹ Rouland N. Op. cit. (scrie "Droit fondamental").

² См.: Рулан Н. Юридическая антропология: Учебник для вузов. Пер. с франц. /
Под ред. А. И. Ковлера; Отв. ред. и авт. предисл. В. С. Нерсесянц. М., 1999.

³ Опубликована: Rouland N. Pouvoir politique et dcpendance personnelle dans
1'Antiquitc romaine: Genese et role des relations de clientele. Bruxelles, 1979.

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права 73

Хотел бы прокомментировать основные этапы своей ис­следовательской деятельности.

1. Этнологический период.Основные работы: "Правовые средства решения конфликтов у индейцев инуитов", 1979¹; "Инуиты Нового Квебека и Конвенция Бей Джеймс", 1978².

После завершения диссертации по римскому праву я испытал потребность обратиться к малоизученному пра­ву, которое не преподавалось в рамках того классическо­го образования, которое я получил. Меня давно влекли арктические широты, что естественно привело меня к изучению народностей инуитов (именуемых прежде эски­мосами). Идя по классической схеме, я сначала заинтере­совался этнологией традиционного общества инуитов. И я тогда написал "Правовые средства решения конфликтов у инуитов". Помимо описания песенных состязаний, <