Языки животных и язык человека

Языки большинства животных, включая и язык обезьян, — это сово­купность конкретных сигналов — звуковых, обонятельных, зритель­ных и т. д., которые действуют в данной ситуации и непроизвольно отражают состояние животного в данный конкретный момент.

Важная особенность основных видов коммуникации боль­шинства животных — ее непреднамеренность, т. е. сигналы не имеют непосредственного адресата. Этим естественные язы­ки животных принципиально отличаются от языка человека, который функционирует под контролем сознания и воли.

В языках животных сигналы видоспецифичны: общих чер­тах они одинаковы у всех особей данного вида, их особенности определены генетически, а их набор практически не подлежит расширению. Сигнализация (языки) большинства видов жи­вотных включает следующие основные категории:

• сигналы, предназначенные половым партнерам и возмож­ным конкурентам;

• сигналы, которые обеспечивают обмен информацией меж­ду родителями и потомством;

• крики тревоги, зачастую имеющие такое же значение для животных других видов;

• сообщения о наличии пищи;

• сигналы, помогающие поддерживать контакт между члена­ми стаи;

• сигналы-«переключатели», чье назначение — подготовить животное к действию последующих стимулов, например, из­вестить о намерении играть;

• сигналы-«намерения», которые предшествуют какой-то ре­акции (например, птицы перед взлетом совершают особые движения крыльями);

• сигналы, связанные с выражением агрессии;

• сигналы миролюбия;

• сигналы неудовлетворенности (фрустрации).

Таковы общепринятые представления о структуре видоспецифических языков животных.

Особенности естественных языков высокоорганизован­ных животных. В настоящее время накапливается все больше сведений о том, что языки приматов и, по-видимому, других высокоорганизованных животных иногда выходят за рамки видоспецифической коммуникационной системы. Известно, на­пример, что в языке верветок, зеленых мартышек и шимпанзе имеются звуковые сигналы для обозначения конкретных объек­тов и явлений, в частности, различных видов хищников. Они обозначают не «хищника вообще» как опасность, а конкретно леопарда, змею и др. Точно так же есть сигналы для обозначе­ния не любого корма для утоления голода, а определенной пищи (подробнее см.: Зорина и др., 1999; Резникова, 2000). Звуковые сигналы шимпанзе также бывают не только видоспецифическими, но могут передавать совершенно новую конкретную инфор­мацию.

Способность шимпанзе к пониманию синтаксиса, обнару­женную при усвоении языков-посредников и общении с че­ловеком в лабораторных исследованиях, по-видимому, можно увидеть и в естественном поведении этих животных.

Действительно, у приматов существует сложная звуковая коммуникация (наряду с системами сигналов других модально­стей). Например, самец шимпанзе пытается кричать «похоже» на ту обезьяну, с которой он в настоящий момент взаимодей­ствует (т. е. воспроизводит акустические характеристики ее криков). Это может служить способом унификаций криков чле­нов данной группы (Mitani, Brandt, 1994). Показано, что в «дол­гих криках» шимпанзе присутствуют вариабельные элементы, которые в разных ситуациях идут в разной последовательнос­ти (см. ниже). В формировании индивидуального звукового репертуара каждого самца шимпанзе большое значение имеет подражание сородичам. Это свойство сильно отличает их язык от обычных коммуникативных систем животных.

Было даже высказано предположение, что, естественная ком­муникативная система шимпанзе является промежуточной меж­ду языком человека и коммуникативными системами других животных (ее иногда называют «протоязыком») (Ujhelyi, 1997).

Язык и сигнальные системы, по И. П. Павлову. Системы коммуникации, которыми пользуются животные, И. П. Пав­лов называл первой сигнальной системой, общей для животных и человека. Язык человека позволяет передавать информацию также в отвлеченной форме, с помощью слов-символов, которые являются сигналами других, конкретных сигналов. Именно по­этому И. П. Павлов называл слово сигналом сигналов, а речь — второй сигнальной системой. Она позволяет не только реаги­ровать на конкретные стимулы и сиюминутные события, но в отвлеченной форме хранить и передавать информацию об от­сутствующих предметах, а также о событиях прошлого и бу­дущего, а не только о текущем моменте.

В отличие от коммуникативных систем животных язык че­ловека служит не только средством передачи информации, но и аппаратом ее переработки. Он необходим для обеспечения выс­шей когнитивной функции человека — абстрактно-логическо­го (вербального) мышления,

Язык человека — это открытая система, запас сигналов, в которой практически неограничен, в то же время число сигналов в репер­туаре естественных языков животных невелико.

Звуковая речь, как известно, лишь одно из средств реализации функ­ций языка человека, который имеет также и другие формы выраже­ния, например различные системы жестов, т. е. языки глухонемых.

В настоящее время наличие зачатков второй сигнальной си­стемы исследуют у приматов, а также у некоторых других ви­дов высокоорганизованных животных: дельфинов, попугаев, а также врановых птиц. Существует два подхода к анализу этой проблемы:

• проведение тестов на символизацию в обычных лаборатор­ных экспериментах;

• обучение животных особым языкам — так называемым язы­кам-посредникам, которые представляют собой упрощен­ные аналоги речи человека; языки-посредники в основном воспроизводят его структуру, но реализованы с помощью более доступных для животных и не требующих тонкой ар­тикуляции средств — жестов, выбора жетонов, нажатий на клавиши компьютера и др.

Цель обоих подходов — выяснить, способны ли животные научиться употреблению абстрактных, ранее нейтральных для них стимулов как символов предметов (объектов) реального мира в отсутствие самих предметов.

Рассмотрим последовательно каждый из этих подходов.

Исследование способности животных к символизации (на примере «счета») с помощью лабораторных тестов

Символизацией называют установление эквивалентности между нейтральными знаками — символами — и соответствующими пред­метами, действиями, обобщениями разного уровня и понятиями.

Для изучения этой когнитивной функции у приматов и птиц применяют достаточно разнообразные эксперименталь­ные приемы. Один из них связан с проблемой «счета» у жи­вотных. Известно, что животные способны к разным формам количественных оценок параметров среды, включая формирова­ние довербального понятия о «числе». На следующем этапе ана­лиза выясняют, могут ли животные связывать это понятие с сим­волами (арабскими цифрами), т. е. существуют ли у них зачатки способности к «истинному счету» с помощью числительных, ко­торым в полном объеме владеет только человек.

Вопрос о наличии зачатков «истинного счета» у животных и критериях, которым они должны удовлетворять, составляет предмет острых дискуссий (см.: Davis, Perusse, 1988; Gallistel, 1993). Р. Гельман и К. Галлистель (Gelman, Gallistel, 1978) предложили РЯД критериев, которые необходимо учитывать при оценке спо­собности животных использовать символы для маркировки мно­жеств. Наиболее важные из них:

• соответствие «один к одному» — каждому пересчитываемому

• элементу должен соответствовать особый символ (маркер);

• «ординалъностъ» (упорядоченность) — символы должны в стабильном порядке соответствовать пересчитываемым эле­ментам;

• «кардинальность» — символ, соответствующий последнему элементу, должен описывать общее число элементов в мно­жестве.

Чтобы выяснить, способны ли животные к символизации и удовлетворяет ли их поведение указанным критериям, необ­ходимо ответить на следующие вопросы:

1) способны ли они устанавливать тождество между исход­но индифферентными для них знаками (например, араб­скими цифрами) и обобщенной информацией о числе эле­ментов в множествах разной природы;

2) способны ли они оперировать усвоенными цифрами как символами (например, выполнять операции, аналогичные арифметическим);

3) способны ли они использовать усвоенные символы для ну­мерации (пересчета) элементов множеств и выполнять чис­ло действий в соответствии с предъявленной цифрой?