Различие между моральными и юридическими правами

Том Риган

В защиту прав животных

Сокращенный перевод с английского А. Елагина и Е. Мигуновой

Tom Regan, 1985. The case for animal rights, University of
California Press, Berkeley, Los Angeles, 425 рh.
Tom Regan, 2001, Defending animal rights, University of
Illinois Press, Urbana and Chicago, 179 p.

© Киевский эколого-культуpный центp, 2003
http://www.ecoethics.ru/b63/

СОДЕРЖАНИЕ:

· Что такое права животных

· Различие между моральными и юридическими правами

· Уместно ли насилие при защите прав животных?

· Движение за освобождение животных

· Религиозные и научные попытки опровергнуть права животных

· Использование животных в сельском хозяйстве нарушает права животных

· Использование животных в науке нарушает права животных

· Исчезающие виды и права животных

· Права животных и экология

· Заключение

Что такое права животных

Права животных являются большим, чем философская идея; это также название общественно-политического движения: Движение за права животных. Насчитывающее десять миллионов членов в Соединенных Штатах и находящееся в числе наиболее быстро растущих прогрессивных дел в Америке, это движение бескомпромиссно поддерживает аболиционистские цели, которые, оцениваемые по современным стандартам, могут показаться "радикальными" большинству людей, включая большинство философов. Движение стремится, например, положить конец использованию негуманоидных животных в биомедицинском исследовании, скорее. "Не большие клетки", заявляет движение, "а пустые клетки". Понятно, что те, кто говорит от имени мощных мировых биомедицинских интересов, бросили вызов идее прав животных и философии, которая формулирует ее, также, как по причинам, специфическим для их соответствующих интересов, представители меховой промышленности и мясной промышленности публично выразили свое общее несогласие с философией, которая , если ее цели будут достигнуты, уберет их из бизнеса.

Все это понятно, даже похвально. В конце концов, решение об истине должно быть принято на основе справедливого информированного столкновения идей. Если сторонники прав животных предлагают миру прислушиваться к истине и действовать в соответствии с ней, - какой они ее видят, будет только уместно и правильно, что такая же возможность будет у представителей Ассоциации скотоводов и Национальной ассоциации биомедицинских исследований. Все мы, кто восхваляет свободу исследований, и возможно , особенно философы, должны не только приветствовать критическое общественное исследование противоречивых идей, но и настаивать на нем. В некоторых руках, однако, справедливость - это идеал, который больше ценится, когда нарушается, чем когда соблюдается. На протяжении всей истории грубые нападения на посланца были знакомым способом пытаться дискредитировать послание. Потому вместо компетентной критики моего философского довода в пользу прав животных некоторые люди на высоких местах, как внутри, так и за пределами академических кругов, чернили мой характер, например, обвиняя меня в подстрекательства других к бунту.

Моя позиция может быть подытожена следующим образом. Некоторые негуманоидные животные напоминают нормальных людей в том, что подобно нам они приносят в мир тайну единой психологической сущности. Подобно нам они обладают разнообразием сенсорных, познавательных, волевых и побудительных способностей. Они видят и слышат, верят и жалеют, помнят и предвидят, и планируют, и предполагают. Более того, как это верно в нашем случае, то, что случается с ними, имеет для них значение. Физическое удовольствие и боль – их они разделяют с нами. Но они также разделяют страх, гнев и одиночество, расстройство и удовлетворение, хитрость и неблагоразумие, эти и множество других психологических состояний и поведений коллективно помогают определять умственную жизнь и относительное благополучие тех людей и животных, которые (по моей терминологии) являются "субъектами жизни". На мой взгляд, субъекты жизни имеют базовое моральное право на уважительное обращение.

Базовое моральное право на уважительное обращение строго ограничивает то, как мы можем обращаться с субъектами жизни. С индивидуумами, которые обладают этим правом, никогда не следует обращаться так, как с простыми ресурсами для других; в частности вред, преднамеренно причиненный любому субъекту, не может быть оправдан посредством объединенных преимуществ, полученных другими. В этом отношении моя позиция является антиутилитарной теорией в кантовской, а не в милловской традиции. Тем не менее, моя позиция расходится с кантовской, когда доходит до определения того, с кем следует обращаться с уважением. Для Канта только рациональные, автономные люди являются вещью в себе, в то время как согласно моей позиции, все субъекты жизни, включая всех негуманоидных животных, имеют равную внутреннюю ценность.

Именно на этом основании я прихожу к заключению, которое, согласно шуточной реплике Яна Нервсона, квалифицирует меня как "радикала со сверкающими глазами". На мой взгляд, поскольку использование негуманоидных животных в целях моды, исследования, развлечения или вкусового наслаждения приносят им вред и приводят к обращению с ними как с (нашими) ресурсами, и так как такое обращение нарушает их право на обращение с уважением, из этого следует, что такое использование является морально неправильным и должно быть прекращено. Просто реформировать такую институционную несправедливость (приняв решение есть только "счастливых" коров или наставать на больших клетках) – недостаточно. С моральной точки зрения требуется отмена несправедливости.

ПРАВА ЖИВОТНЫХ И ЭКОЛОГИЯ

Трудности развития этики, основанной на правах, должна бы быть уже более или менее понятны и заслуживают краткого комментария. Одной из трудностей является примирение индивидуального характера моральных прав с более общим взглядом на природу, подчеркиваемым многими из ведущих экологических мыслителей. Показательна в этом смысле фраза О.Леопольда: "Нечто будет правильным тогда, когда оно способствует сохранению целостности, стабильности и красоты биосообщности. Оно будет неправильным, если оно будет способствовать обратному". Смысл этого взгляда таков, что индивидуалом можно пожертвовать ради большего биоблага, во имя "целостности, стабильности и красоты биосообщености". Понятие о правах обосновалось даже во взгляде, который справедливо можно было бы назвать "экологическим фашизмом". Как говорит сам Леопольд, человек это "только член биокоманды", и поэтому он имеет такой моральный статус, что и любой другой "член команды".

Возьмем такой красноречивый пример: мы стоим перед выбором, убить либо редкий цветок, или (одного из многих) человека, и если цветок как "член команды" привнесет больше "целостности, стабильности и красоты биосообщности", чем человек, тогда мы не поступим неправильно, если убьем человека и спасем цветок. Теория прав не поддерживает такой взгляд. Такие соображения не должны перевесить важность индивидуальных прав. Экологический фашизм и теория прав подобны маслу и воде: они не смешиваются.

Теория прав не отрицает возможности того, что система природных объектов может иметь присущую ценность, вернее, имеет такой вид ценности, который не сводится к удовольствиям индивидуала и не является чем-то вроде этого удовольствия, Например, красота ненарушаемого, экологически сбалансированного леса может иметь ценность такого рода.

Так как образцовые обладатели прав – индивидуалы и так как, в основном, современные экологические организации свои усилия направляют на целое, а не на часть (т.е. индивидуала), то понятно, почему экологи не хотят "воспринимать права всерьез", или, по крайней мере, так серьезно, как на этом настаивает теория прав. Но ведь из-за этого экологи "не видят деревья в лесу". Если индивидуальные деревья имеют подлинную ценность, они обладают видом ценности не соразмеримой и не сводящейся к присущим ценностям удовольствий, предпочтения удовольствий и т.д., и раз права индивидуала не могут быть попраны всего лишь на основе важности суммы этих ценностей для всех заинтересованных, то экологическая этика, основанная на правах, должна преградить путь тем, кто хочет искоренить дикую природу во имя "человеческого прогресса", пусть ради и общих экономических, образовательных, оздоровительных или иных человеческих интересов. Если экологи поддержат права природы, то природные экосистемы получат права и наша общая политика в отношении природы будет именно той, какую хотят видеть сторонники охраны природы – оставляющей природу в покое.

Поэтому, прежде чем отказываться от теории прав в пользу холистического взгляда, которого придерживается большинство экологов, следует взвесить плюсы и минусы обоих взглядов. Экологическая этика, основанная на правах, остается еще довольно неразработанной и заслуживает дальнейшего изучения. И экологи не должны отмахиваться от нее, как от чего-то, в принципе антогонистического целям, ради которых они трудятся. Если правам индивидуалов, которые составляют биосообщность, будет оказано должное уважение, разве сообщность не будет сохранена? И разве это не то, чего холистические, ориентированные на систему экологи так хотят?

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Цель моей работы - не привлечь одноразовое внимание к проблеме и отложить ее в сторону, а сделать задачу возвращения животным их попранных прав доминирующим направлением и в дальнейшем. Признание прав за животными не означает чудотворного принятия декрета, быстро исправляющего тысячелетнюю несправедливость. Не является темой книги и признание прав животных ценой отмены человеческих прав в каких-либо направлениях. Хотя я верю, что вопрос о правах животных не более легкий и не более трудный, чем подобные другие вопросы и это должны учесть все, кто собирается полемизировать по этой теме. Во всяком случае, эта книга заставит замолчать тех, в чьих глазах защитники прав людей - это герои, а прав животных -назойливо беспокойные смутьяны, выступающие против столь устраивающего многих благоденствия. Однако быть «за животных» - это не означает быть «против людей». Требовать от других относиться к животным соответственно отнятым у них правам - не означает требовать чего-то за счет прав, отведенных человеку. Движение за права животных - не антипод движению за права людей. Попытки представить дело именно так - обыкновенная риторика.

Подходы к проблеме о правах пока вообще не имеют законченной теории. Ни относительно ее сущности, ни последствия внедрения возможных решений. Даже в сфере юриспруденции многие трудные вопросы (например, о справедливом правосудии, об определении полезного и вредного) еще ждут своей разработки. Более умеренные по сложности вопросы, в т.ч. относительно защиты этических принципов, также вынуждены быть приспособленными к какой-либо «солидной» теории и рассматриваться в ее рамках. Эта книга не конечная цель стремления к этической теории, но это начальная цель постановки проблемы о правах животных. И этого достаточно как предмета рассмотрения вопроса.

Трудность мышления заключается в том, чтобы о сложном сказать просто. Возможно, каждый из пытающихся проложить путь через дебри трудных идей (во все прошедшие и будущие времена) был исполнен уверенности, что именно ему удалось определить правильное направление, которое будет успешным. Отдавая таким задачам наши силы и способности, мы в то же время знаем, что не сможем избежать ошибок, но нас всегда вдохновляет надежда пролить свет на еще темные контуры человеческой мысли и ее творений. Обычно у нас не возникает причин говорить об этом или останавливаться на этом, но вопрос о правах животных очень необычен и своеобразен в ряде аспектов. Животные не только не обладают возможностью самим выступить на защиту своих прав (как этот делали чернокожие и женщины), но фактически вынуждены защищаться от тех, кто призван защищать их. В отличие от нас, они не могут ни призвать кого-то на помощь, не отказаться от чьего-либо предвзятого вмешательства. Нравственная задача, стоящая перед нами, возрастает из-за невозможности говорить с животными и соответственно возрастает бремя ответственности за возможные ошибки и заблуждения. К тем же, кто найдет ошибки на этих страницах, ускользнувшие от моего внимания, я бы хотел обратиться с необычной просьбой. Попробуйте задуматься, можно было бы избежать этих ошибок или исправить их без того, чтобы не ослабить ход поиска подходов к наделению животных правами. Бессилие тех, о чьем моральном статусе мы сегодня дискутируем, требует особой сдержанности и осторожных подходов от тех, кто обнажил меч критики в неравном сражении аргументов. Во всяком случае, пусть все аргументы и даже негативные, будут высказаны. Но, приходя к окончательным выводам, мы обязаны бросить взгляд поверх всего, вводящего в заблуждение.

Провозглашая свое осуждение установившихся культурных практик, точка зрения прав не против бизнеса, не против свободы индивидуума, не против науки, не является антигуманной. Она просто выступает в пользу справедливости, настаивая только, чтобы охват справедливости рассматривался как включающий уважение к правам животных. Протестовать против точки зрения прав, мол справедливость применима только к человеческим существам, и что мы действуем в пределах своих прав, когда мы обращаемся с животными, как с возобновляемыми ресурсами, или заменимыми вместилищами, или инструментами, или моделями, или вещами - протестовать с этой точки зрения - означает не отвечать на вызов, который точка зрения прав бросает тем, кто хотел бы отвергнуть ее. Напротив, это означает невольно высказать те самые предубеждения, идентифицировать и опровергнуть которые было целью настоящей работы.

Но предубеждения упрямы, они изолированы широко распространенными светскими обычаями и религиозными убеждениями, поддерживаются большими и мощными экономическими интересами и защищены общим правом. Преодолеть коллективную энтропию этих сил, противостоящих изменениям будет нелегко. Движение защиты прав животных не для слабых сердцем. Успех требует не меньшего, чем революция в мышлении и действиях во всей нашей культуре. В этот момент в нашей культурной эволюции мы настолько же удалены от обладания точной концепцией морального статуса животных, насколько Стефан Лохнер был далек от обладания точным образом льва. То, как мы изменяем доминирующее неправильное представление о животных, - в большой степени является политическим вопросом. Сила не делает права; сила делает закон. Моральная философия не является заменой для политического действия. Однако она может внести свой вклад. Ее валютой являются идеи, и хотя именно те, кто действует - те, кто пишет письма, распространяет петиции, участвует в демонстрациях, лоббирует, мешает охоте на лис, отказывается рассекать животное или использовать его в "практической хирургии" или активны другими способами - хотя именно это - люди, которые оставляют след на повседневной основе, история показывает, что именно идеи имеют значение. Конечно, это идеи тех, кто ушел раньше - Солта, Шоу и более недавних мыслителей - помогли переместить призыв к признанию прав животных со стадии насмешек на стадию дискуссии. Надо надеяться, что публикация этой книги будет играть некоторую роль в прогрессе этого великого Движения, Движения защиты прав животных, к третьей и конечной стадии - стадии принятия. Заимствуя слова, использованные в другом контексте выдающимся американским фотографом Ансельмом Адамсом, я скажу: "Мы находимся на пороге нового откровения, нового пробуждения. Но что мы сделали до сих пор, должно быть умножено тысячекратно, для того чтобы вступить в великие сражения и выиграть их."

Том Риган

В защиту прав животных

Сокращенный перевод с английского А. Елагина и Е. Мигуновой

Tom Regan, 1985. The case for animal rights, University of
California Press, Berkeley, Los Angeles, 425 рh.
Tom Regan, 2001, Defending animal rights, University of
Illinois Press, Urbana and Chicago, 179 p.

© Киевский эколого-культуpный центp, 2003
http://www.ecoethics.ru/b63/

СОДЕРЖАНИЕ:

· Что такое права животных

· Различие между моральными и юридическими правами

· Уместно ли насилие при защите прав животных?

· Движение за освобождение животных

· Религиозные и научные попытки опровергнуть права животных

· Использование животных в сельском хозяйстве нарушает права животных

· Использование животных в науке нарушает права животных

· Исчезающие виды и права животных

· Права животных и экология

· Заключение

Что такое права животных

Права животных являются большим, чем философская идея; это также название общественно-политического движения: Движение за права животных. Насчитывающее десять миллионов членов в Соединенных Штатах и находящееся в числе наиболее быстро растущих прогрессивных дел в Америке, это движение бескомпромиссно поддерживает аболиционистские цели, которые, оцениваемые по современным стандартам, могут показаться "радикальными" большинству людей, включая большинство философов. Движение стремится, например, положить конец использованию негуманоидных животных в биомедицинском исследовании, скорее. "Не большие клетки", заявляет движение, "а пустые клетки". Понятно, что те, кто говорит от имени мощных мировых биомедицинских интересов, бросили вызов идее прав животных и философии, которая формулирует ее, также, как по причинам, специфическим для их соответствующих интересов, представители меховой промышленности и мясной промышленности публично выразили свое общее несогласие с философией, которая , если ее цели будут достигнуты, уберет их из бизнеса.

Все это понятно, даже похвально. В конце концов, решение об истине должно быть принято на основе справедливого информированного столкновения идей. Если сторонники прав животных предлагают миру прислушиваться к истине и действовать в соответствии с ней, - какой они ее видят, будет только уместно и правильно, что такая же возможность будет у представителей Ассоциации скотоводов и Национальной ассоциации биомедицинских исследований. Все мы, кто восхваляет свободу исследований, и возможно , особенно философы, должны не только приветствовать критическое общественное исследование противоречивых идей, но и настаивать на нем. В некоторых руках, однако, справедливость - это идеал, который больше ценится, когда нарушается, чем когда соблюдается. На протяжении всей истории грубые нападения на посланца были знакомым способом пытаться дискредитировать послание. Потому вместо компетентной критики моего философского довода в пользу прав животных некоторые люди на высоких местах, как внутри, так и за пределами академических кругов, чернили мой характер, например, обвиняя меня в подстрекательства других к бунту.

Моя позиция может быть подытожена следующим образом. Некоторые негуманоидные животные напоминают нормальных людей в том, что подобно нам они приносят в мир тайну единой психологической сущности. Подобно нам они обладают разнообразием сенсорных, познавательных, волевых и побудительных способностей. Они видят и слышат, верят и жалеют, помнят и предвидят, и планируют, и предполагают. Более того, как это верно в нашем случае, то, что случается с ними, имеет для них значение. Физическое удовольствие и боль – их они разделяют с нами. Но они также разделяют страх, гнев и одиночество, расстройство и удовлетворение, хитрость и неблагоразумие, эти и множество других психологических состояний и поведений коллективно помогают определять умственную жизнь и относительное благополучие тех людей и животных, которые (по моей терминологии) являются "субъектами жизни". На мой взгляд, субъекты жизни имеют базовое моральное право на уважительное обращение.

Базовое моральное право на уважительное обращение строго ограничивает то, как мы можем обращаться с субъектами жизни. С индивидуумами, которые обладают этим правом, никогда не следует обращаться так, как с простыми ресурсами для других; в частности вред, преднамеренно причиненный любому субъекту, не может быть оправдан посредством объединенных преимуществ, полученных другими. В этом отношении моя позиция является антиутилитарной теорией в кантовской, а не в милловской традиции. Тем не менее, моя позиция расходится с кантовской, когда доходит до определения того, с кем следует обращаться с уважением. Для Канта только рациональные, автономные люди являются вещью в себе, в то время как согласно моей позиции, все субъекты жизни, включая всех негуманоидных животных, имеют равную внутреннюю ценность.

Именно на этом основании я прихожу к заключению, которое, согласно шуточной реплике Яна Нервсона, квалифицирует меня как "радикала со сверкающими глазами". На мой взгляд, поскольку использование негуманоидных животных в целях моды, исследования, развлечения или вкусового наслаждения приносят им вред и приводят к обращению с ними как с (нашими) ресурсами, и так как такое обращение нарушает их право на обращение с уважением, из этого следует, что такое использование является морально неправильным и должно быть прекращено. Просто реформировать такую институционную несправедливость (приняв решение есть только "счастливых" коров или наставать на больших клетках) – недостаточно. С моральной точки зрения требуется отмена несправедливости.

РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ МОРАЛЬНЫМИ И ЮРИДИЧЕСКИМИ ПРАВАМИ

То, имеют ли индивидуумы юридические права, зависит от законов и другого юридического фона (например, конституции) общества, в котором они живут. В некоторых странах (например Соединенных Штатах) граждане, удовлетворяющие определенным требованиям, имеют юридическое право голосовать или избираться на выборные должности, в других странах (например, Ливия) граждане не имеют этих прав. Более того, даже в тех странах, которые дают это право своим гражданам, требования не всегда являются одинаковыми, и они подвержены изменениям. В Соединенных Штатах, например, гражданам когда-то должно было исполниться двадцать один год для того, чтобы они могли голосовать на федеральных выборах, сейчас им должно исполниться восемнадцать. Одно время человек не мог голосовать, если он был чернокожим или женщиной, или неграмотным; сейчас он имеет это право независимо от расы, пола или образовательных достижений. Юридические права, таким образом, подвержены большим вариациям не только в различных странах в одно и то же время, но и также и в одной и той же стране в различные времена. Когда речь идет о юридических правах, не все индивидуумы являются равными.

Это не должно вызывать удивления. Юридические права индивидуумов возникли как результат творческой деятельности человеческих существ. Те права, которые изложены в Билле о правах, например, не были правами, на которые граждане Соединенных Штатов могли претендовать, как на законные права до того как эти права были документально сформулированы и юридические механизмы, необходимые для их введения в действие, начали свое существование. Концепция моральных прав отличается в важных отношениях от концепции юридических прав. Во-первых, моральные права, если они существуют, являются универсальными. Это означает, что если какой-либо индивидуум (А) имеет такое право, тогда любой другой индивидуум, подобный А, также имеет это право.

Раса, пол, религия, место рождения или страна проживания индивидуума не являются имеющими отношения к вопросу обладания моральными правами характеристиками. Мы не можем отрицать того, что индивидуумы обладают моральными правами, как мы можем это делать в случае с обладанием юридическими правами, из-за, к примеру, места, в котором они живут. Вторая характеристика моральных прав состоит в том, что они являются равными. Это означает, что если два любых индивидуума имеют одно и то же моральное право (например, право на свободу), тогда они обладают этим правом в равной степени. Обладание правами не бывает в степенях. Все, кто обладает ими, обладает ими в равной степени, будь они, скажем, белыми или черными, мужчинами или женщинами, американцами или иранцами. В-третьих, моральные права, в отличие от юридических прав, не возникают как результат творческих актов какого-либо одного индивидуума (например, деспота) или какой-либо группы (например, законодательной ассамблеи). Теоретически человек может создать юридическое право, которое согласуется с моральными правами или защищает их, но это не то же самое, что создание моральных прав .