Моральный выбор: что нам делать с тем, что нам известно

Этика в западном мире до сих пор регламентирует отношения человека к человеку. Но такая этика ограничена. Нам необходима безграничная этика, включающая также и животных. Наступает время, когда людей начинает изумлять тот факт, что человеческий вид просуществовал так долго, прежде чем осознал, что бездумный ущерб, причиняемый жизни, несовместим с настоящей этикой. Этика в своем абсолютном проявлении распространяет ответственность по отношению ко всему, что несет в себе жизнь.

Альберт Швейцер,

«Воспоминания о детстве и юности»

Совершенно ясно, что нам многое известно об эмоциях животных. Несмотря на очевидность того, что еще многое необходимо узнать, даже уже имеющихся знаний должно быть достаточно, чтобы способствовать переменам в нашем обращении с животными. Нам необходимо привести это знание в действие. Нельзя продолжать жить так, как раньше, и поступать с нашими спутниками в этом мире гак, как мы делали это всегда. Мы должны задуматься о том, что многие животные испытывают страсти, страдают — они чувствуют любовь и боль, — а затем пересмотреть все способы обращения с животными в нашем обществе и решить, что правильно, а что нет. Когда мы поймем, что было неправильно, нам стоит поработать над этим, чтобы изменить ситуацию.

Животные — эго друзья, с которыми мы делим свой дом. Это наша пища. Они демонстрируются в наших зоопарках и живут в научных лабораториях. Они также «свободно» живут в дикой природе, на окраинах человеческой цивилизации, которая постоянно вторгается в их жизнь. Мы должны пересмотреть все сферы жизнедеятельности и решить, заботимся ли мы о животных должным образом. Чаще всего, нет, и у нашего общества есть множество причин, чтобы стыдиться того, как мы взаимодействуем с другими животными. Мы постоянно недооцениваем и замалчиваем их способность чувствовать.

Способность животных чувствовать — это главная причина лучше заботиться о них. Вопрос чувствительности очень важен и бросает нам

вызов, но нам также нужно научиться четко отделять чувства от знания. Благополучие основывается на том, что животное чувствует, а не на том, что оно знает. Разве имеет какое-то значение — понимают ли обезьяны в зоопарке, крысы в лаборатории или коровы на фермах, что происходит вокруг них или с ними самими, если они могут чувствовать боль и испытывать страдание? В этих ситуациях животные полностью зависят от нас, и их поведение говорит нам, когда они здоровы и счастливы, а когда им больно или грустно. Они не могут позвонить по телефону 911 в случае экстренной необходимости и полностью зависят от нашей доброй воли и милосердия. Животные, когда им плохо, безусловно, не могут согласиться с этим. И они всегда открыто протестуют, если им причиняют страдания. Их боль так легко увидеть, но так часто она игнорируется.

Когда я читаю лекции, некоторые слушатели начинают защищаться и обращают внимание на все те случаи, когда люди дейапвшпыъно заботятся о животных. И это правда. Многие люди решаются на лишние труды и хлопоты, заботясь, вскармливая и спасая животных, и тому есть много замечательных примеров. Однако я хочу подчеркнуть, что слишком часто всего, что делается ради «благополучия» животных в нашем обществе, просто недостаточно. Люди часто проводят грань между «умными» животными и «глупыми». Особенно это заметно на уровне исследовательских институтов, где забота о животных обычно заметно ухудшается, когда их содержание перестает быть целесообразным и менее «выгодным» для «научного прогресса». Это плохо. Мы обязаны наилучшим образом обеспечить благополучие всех животных все время и не должны использовать их для опытов. Совсем.

Размышления о науке и животных привели к значительным изменениям за последнее столетие. Всего каких-то 100 лет назад писателей и натуралистов, которые приписывали животным «личности», поносили, называя «жуликами-натуралистами». Это движение возникло с подачи Джона Берруфа и активно поддерживалось Тедди Рузвельтом. Их целью были такие натуралисты, как Эрнест Сетон-Томпсон, Уильям Дж. Лонг и Джек Лондон. Считалось, что наука должна быть объективной и свободной от ценностей, а смешение «фактов» с этикой, ценностями и эмоциями было табу, поэтому такие «презренные натуралисты», как Лондон и ему подобные, обвинялись в сентимента- лизации науки. Их очерки о природе считались вымыслом.

Но это было тогда. Сегодня нам известно больше. Мы знаем, что «объективная, свободная от ценностей» наука на самом деле отражает определенный (и не всегда этичный. — Ред.) набор ценностей. Мы знаем, что результаты научных исследований должны влиять на наши действия в этом мире; в противном cvy4ae наука станет бессмысленным упражнением. Мы также знаем, что животные испытывают чувства и страдают, и это происходит так близко от нас и в поистине глобальных размерах. Этика с большой буквы «Э» должна присутствовать в наших дискуссиях по поводу того, как мы взаимодействуем с другими животными. Я понимаю этику так, как понимал ее Сократ. Этика — наше представление о том, «как мы должны жить». Она требует критической оценки того, кто мы есть и что мы делаем, равно как и представление о том, кем мы хотим быть. Этика помогает нам выбрать наилучший способ действия из нескольких вариантов, когда имеющаяся у нас информация недостаточна, обусловлена или противоречива. Мы можем не достигнуть того идеала, который представляли себе, но его необходимо сформулировать, чтобы иметь руководство для принятия наилучших решений.

Когда дело касается наших взаимоотношений с животными, этичным будет изменить наше обращение с ними в соответствии с нашими новыми представлениями о том, кто они такие и что они значат для нас. Мы знаем, что животные это не вещи, существующие для нашего удобства, это личности, у которых есть мысли и чувства, пусть не всегда понятные нам, и они заслуживают уважения и внимания. Мы не имеем права подчинять их или доминировать над ними ради своих корыстных целей — чтобы за счет их благополучия улучшить свою жизнь. Более того, сами являясь сознательными, чувствующими существами, мы способны увидеть чьи-то страдания и потому обязаны уменьшать их везде, где это возможно. Принимая решение помогать животным, мы добавляем сострадание, а не жестокость в этот «раненый мир», как назвал его эколог Пол Ерлих.

Мы можем сделать многое, и большей частью — относительно легко. В этой главе описываются некоторые из таких позитивных действий, а также дается краткая оценка текущей ситуации с животными в лабораториях, зоопарках, на фермах и в дикой природе. Но прежде я бы хотел кое-что добавить о действии и сомнениях.

ПРИНЦИП ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ

Природа науки такова, что она никогда (хорошо, почти никогда) не дает полные и недвусмысленные ответы на вопросы, но ученые единодушны в том, что большинство, если не все животные, которых мы используем для своих целей, для еды, или для развлечения, или для научных целей, являются чувствующими существами. Самое простое опредмение чувств у животных — это «чувство,

которое имеет значение».

Джон Вебстер,

«Чувства животных и их благополучие»

Поскольку неопределенность никогда не исчезнет, все решения о будущем, большие или маленькие, всегда должны приниматься в отсутствие этой определенности. Ожидание того, что неопределенность когда-нибудь испарится, это скрытое одобрение «статус кво», а часто оправдание для того, чтобы его поддерживать.

Неопределенность — это не препятствие для прогресса, но, на самом деле, сильный стимул и важная составляющая креативности.

Генри Поллак,

«Неопределенность в науке не определившийся мир»

Генри Поллак говорил о требующейся от нас позиции по отношению к изменению климата, но его замечание так же хорошо применимо к изучению эмоций и чувств у животных. Поллак описывает явление, которое многие ученые называют «принципом предупреждения» и которое ежедневно направляет действия людей во всем мире, хотя они не всегда могут осознавать, что используют этот принцип. По существу, этот принцип предполагает, что недостаток определенности не может быть оправданием для того, чтобы откладывать действие. Иногда нам приходится действовать, полагаясь на свои лучшие убеждения, потому что мы можем никогда не собрать «все» факты, и если будем ждать абсолютной ясности, то можем никогда ничего не сделать.

Что касается эмоций у животных, я считаю, что нам известно все, что нужно, и намного больше, чем кажется, для того, чтобы изменить прямо сейчас наш способ взаимодействия с ними. Возможно, мы никогда не узнаем, что происходит у животного в сознании или в сердце, но нам это и не нужно. Как общество, мы должны спросить себя: что причинит больший ущерб? Какими могут быть более серьезные последствия? Обращаться ли нам с млекопитающими, птицами, рыбами и рептилиями так, как будто они владеют всем спектром чувств и эмоций, поскольку уже обнаружены некоторые из этих характеристик у животных? Или продолжать причинять вред животным, имея при этом в виду, что каждый вид обладает чувствами и богатой эмоциональной жизнью, такой же, как у человека? И морские свинки, и слоны, безусловно, оценят нашу верность принципу предупреждения.

Однако некоторых людей лишает мужества признание того, что животные обладают чувствами, потому что тогда к ним вдруг приходит осознание, как жестоко с животными сегодня обходится общество. Когда мы чего-то не знаем или «не знаем чего-то по общему мнению», нам легче избавиться от чувства вины или угрызений совести из-за негуманного отношения, которому подвергается большое количество

животных. Это характерно и для ученых, о которых я рассказывал в главе 5, и для простых людей, администраторов зоопарков, служащих продовольственных компаний. Но когда основание для сомнений становится слабее или стирается, человеку остается только отрицать ведь, не признавая богатую эмоциональную жизнь животных, мы не станем и осуществлять принцип предупреждения и изменять способы обращения с ними.

Большинство людей, включая ученых, будут действовать только тогда, когда уверены в чем-то. Мы любим все контролировать. Но в этом с\ожном мире так трудно найти определенность. На самом деле мы мало знаем даже о причинах обычной простуды, не говоря уже о том, какие серьезные проблемы со здоровьем вызывает жизнь рядом с электролиниями высокого напряжения... Однако мы стараемся не идти на неоправданный риск. Но, как общество, мы неоправданно рискуем жизнями и благополучием миллионов животных каждый день. Отчасти мы делаем это потому, что животные вовлечены в очень значимые аспекты нашей жизни — от пищи на наших столах до лекарств, и мы не видим никакого другого выхода. Решения, которые бы учитывали чувства и ощущения животных, слишком сложно себе представить; кажется, что это потребует слишком больших жертв с нашей стороны. Но мы должны сделать что-то, кроме отрицания проблемы. Как Генри Поллак подсказывает нам, наши сомнения и беспокойство должны стать топливом нашей креативности. Бесспорно, должны существовать способы позаботиться о животных и в то же время удовлетворить потребности общества. Даже если мы не всегда сумеем достичь идеального баланса, мы определенно должны использовать для этого любую представившуюся возможность. Животные, как минимум, заслуживают такого уважения, и это должно стать одним из требований нашей этики.