Зеркальные нейроны: могут ли чувства знать?
Говоря об антропоморфизме; я представлял его, по большей части, как языковую проблему, ведь у нас есть только человеческий язык, чтобы описать то, что мы видим. Однако у этого явления есть более глубокий уровень. Мне известно, что я — как и многие другие люди и исследователи, с которыми мне приходилось общаться, — чувствую то, что чувствуют другие животные. Мы чувствуем их бьющую через край безграничную радость и удушающее горе, смущение и мелочную ревность. Когда я наблюдаю за животным, я не нахожу нужных слов, чтобы описать поведение; которое вижу; я непосредственно воспринимаю саму эмоцию; без слов, а иногда даже полное сознательное понимание действий животных.
Повлиял ли на меня великолепный климат Боулдера (Колорадо) в котором я живу? Возможно, однако, серия исследований, проведенных недавно, поддерживает мое ощущение, что я могу чувствовать то, что чувствуют другие животные, и что при этом я не проецирую на них свои собственные эмоции, не имеющие отношения к происходящему. Мои чувства на самом деле понимают, что происходит у животного внутри, и эта эмоциональная эмпатия, видимо, врожденная.
Самые интригующие исследования о разделяемых чувствах включают в себя сведения о «зеркальных нейронах». Так называют область мозга, которая позволяет нам понимать поведение другого индивида, представляя, как мы делаем то же самое, а затем мысленно ставим себя на место другого человека. В какой степени различные виды обладают этой способностью, еще предстоит выяснить, но есть убедительное доказательство того, что она существует. И люди не единственные существа, обладающие этой способностью.
Исследования, проведенные Витторио Галлезе, Джакомо Ризолат- ти и их коллегами из Пармского университета (Италия), предполагают наличие нейробиологической основы для разделяемых намерений, открытой ими во время исследований, которые они проводили с макаками. В 2006 году газета «Нью-Йорк Таймс» процитировала д-ра Ри- золатти: «Нам потребовалось несколько лет, чтобы поверить в то, что мы увидели. Мозг обезьяны содержит особую группу клеток, называемую зеркальными нейронами, которые активизируются, когда животное слышит или видит какое-либо действие и затем само его совершает». Он продолжает: «Зеркальные нейроны помогают нам улавливать намерения других не с помощью осмысленной аргументации, а благодаря прямому моделированию. То есть с помощью чувства, а не мышления». Исследователи также полагают, что зеркальные нейроны могут задействоваться в других процессах, таких как слух или обоняние.
Исследование зеркальных нейронов поистине увлекательно, и результаты этих усилий очень помогут в поиске ответов на вопросы, какие виды животных могут обладать «теорией мышления» или «когнитивной эмпатией» по поводу мысленного или эмоционального состояния других. Галлезе и философ Элвин Голдман полагают, что зеркальные нейроны «дают возможность организму определять конкретные ментальные состояния у наблюдаемых особей своего вида как часть или предпосьику более общей способности к чтению мыслей других». Лори Карр и ее коллеги обнаружили, используя нейровизуализацию человека, аналогичные модели нейронной активности в момент, когда индивид рассматривал выражение лица, определяя эмоцию, и тогда, когда он имитировал это выражение сам. Данное исследование предполагает наличие нейробиологического обоснования эмпатии. А британские исследователи Крис и Юта Фритт также сообщают о результатах исследований нейронной визуализации у человека, которая предполагает наличие нейронной основы у одной из форм «социального интеллекта», а именно — механизмов, которые позволяют нам понимать ментальные состояния других.
Требуется больше данных, чтобы определить, есть ли зеркальные нейроны или их аналоги у других видов, и действительно ли они играют роль в разделяемых намерениях и чувствах — возможно, являясь ключом к сопереживанию — между индивидами. Эволюционная непрерывность приводит нас к обоснованному выводу: вероятность того, что такие нейроны существуют у большого количества других видов, очень высока. Опять же, могут существовать зеркальные нейроны, участвующие в процессе чувственного восприятия помимо зрения.
Многие животные передают свои чувства с помощью звуков и запахов — наряду с видимым поведением.
Любая из историй, приведенных в главе 1, является хорошим примером поведения, которое, скорее всего, направляется зеркальными нейронами. Вот еще одна: Хэл Марковитц проводил исследование мартышек Дианы, живущих в неволе, и оно показало, что для этих животных характерно поведение, которое требует проявления сочувствия. Особей научили вставлять жетон в специальное отверстие, чтобы получить пищу. Самая старая самка в группе так и не смогла этому научиться. Ее партнер наблюдал за неудачными попытками и после третьей неудачи подошел к ней, поднял жетоны, которые она уронила, вставил их в машину и дал ей возможность получить еду. Очевидно, что самец оценил ситуацию и пришел на помощь своей подруге, видя, что у нее ничего не получается. По-видимому, он понял, что она хочет получить пищу, но не может самостоятельно достать ее. Он мог бы сам съесть эту пищу, однако оставил ее своей самке. Не было никаких доказательств того, что такое поведение каким-то образом было выгодно ему, кроме того, что он просто хотел помочь. Сходным образом, ученые из Института эволюционной антропологии Макса Планка (Лейпциг, Германия) обнаружили, что живущие в неволе шимпанзе помогают другим получить пищу. Если шимпанзе видит, что его сосед не может дотянуться до пищи, он откроет его клетку, чтобы тот смог получить еду. Наличие зеркальных нейронов также помогает объяснить, почему макаки-резусы не станут принимать пищу, если другая обезьяна будет из-за этого страдать. Также эго объясняет проявление сочувствия среди мышей, которые сильнее реагируют на болезненные стимулы после того, как видели другую мышь, страдающую от боли.
И, наконец, есть свидетельства того, что антропоморфизм может быть врожденным бессознательным механизмом восприятия мира в целом, а не только других животных. Недавние исследования, проведенные Андреа Хеберлейн и Ральфом Адольфсом, показывают, что область мозга, называемая амигдалой, задействуется, когда мы сообщаем намерения и эмоции неодушевленным объектам или событиям, например, когда говорим о «разгневанных» погодных явлениях или «бьющихся волнах». Хеберлейн и Адольфе изучали пациента по имени SM с поврежденной амигдалой и обнаружили, что SM описывал фильм с движущимися фигурами в совершенно асоциальных и геометрических выражениях, хотя у него было нормальное визуальное восприятие. Их исследование предполагает, что за «чыовеческую способность антропоморфизировать отвечают те же нейронные системы, что и за основные эмоциональные реакции». Мое понимание этого исследования и мой собственный опыт работы с животными говорят мне, что «мы чувствуем и поэтому антропоморфизируем». И что мы запрограммированы видеть намерения и ментальные состояния, похожие на человеческие, в событиях, в которых они могут и не иметь места.
Антропоморфизм — это намного более сложное явление, чем мы могли бы ожидать. Вполне может оказаться так, что на вид такое естественное стремление человека наделять эмоциями животных — не пытаясь утаить от себя «истинную» природу животных — на самом деле может отражать очень точный способ познания. И это полученное знание, которое поддерживается большим количеством серьезных научных исследований, необходимо нам для принятия этических решений от имени животных.
Глава 6