Отрезок №23. Семь дней, семь ночей

И никто не узнает, как скулит ночами душа, которая днем смеётся…

Наверное, зомби придумали с меня. Я иногда вообще не понимаю, что происходит, где день, а где ночь, а моя жизнь, а где сон.

Ем, принимаю душ, пользуюсь туалетом – всё на автомате. Так же на автомате я отвечаю медсестре, врачу, Владиславу, его помощнику, кухарке.

У меня около сотни Сашиных фотографий на компьютере. Почему я не снимал его при жизни?

Поздно задавать такие глупые вопросы. Я довольствуюсь тем, что есть. Я и сам понимаю, что так нельзя. Однако не могу ничего с этим поделать. Я заслужил всё это. Подумал, что могу стать успешным, крутым… Нет, мечтать нельзя было. Кто я? Мои стихи поганые. Без их обработки и профессиональной раскрутки, я был бы никем. Я и есть никто. Кусок мяса, как говорил Влад. Живу по ошибке.

Боль не утихает. Она со мной даже во сне. Она, в общем-то, и спать мне не даёт.

Сохранять лицо удаётся, но всё тяжелей. Делать вид, что я смотрю телевизор, хотя я вот уже три часа таращусь в пустоту.

Это моя плата. Это мой крест.

Конечно, я должен был к этому прийти рано или поздно. Влад, правда, скотина, попрятал всё спиртное из дома, а наркотики мне было не добыть. Но я нашёл способ ухода от реальности. Тонкое лезвие так легко рассекает кожу. Я осторожно резал бедро. Если бы я делал это на руках, то сразу спалился бы. У меня теплилась надежда, что когда-нибудь мне хватит смелости перерезать сонную артерию на шее и прекратить влачить своё жалкое существование.

Жизнь чёрная. Ощущение такое, что я барахтаюсь в грязи и никак не могу выплыть.

Я подхожу к окну и вижу многоэтажки. Закрываю глаза. Открываю и вот они уже сделаны из тонких, хрупких прутиков. Целые небоскрёбы, они держатся лишь на честном слове. Я дуну, и они рухнут. Моргаю. Всё снова на своих местах. Они такие же, из металла, камня… Только я из плоти.

***

Мне удалось заснуть в десять вечера. Проснулся я уже в двенадцать, чувствуя безмерную усталость. Руки сами нащупали пульт от телевизора. Экран засветился бледно-голубым и через секунду на нём всплыло изображение. Музыкальный канал. Хм. А пусть. Смотреть, как кто-то поёт, было невыносимо. Это можно сравнить лишь с тем, как бесплодная женщина смотрит на детишек на детской площадке. Она никогда не сможет ощутить этой радости, выполнить своё женское предназначение. Потому что мироздание так распорядилось. Потому что у этого может быть высшая цель. А может и не быть. Может, просто так сложилось. Просто этому нет объяснения. Ты не лучше и не хуже других. Только они могут больше, чем ты.

Показывали клип Шакиры. Заводная песня, заводные движения. После рекламы показали Сергея Зверева. Я с удовольствием смотрел на это пугало. Злым каким-то удовольствием. А потом показали меня… И я впервые увидел этот клип целиком, тот самый клип, где я перестал быть собой. Меня не стошнило. Меня не передёргивало. Я боялся моргнуть, чтобы не упустить ни одного момента.

Клип кончился, и мне вдруг стала понятна очень простая вещь. Я не до конца расплатился.

Минуты три я сидел не шевелясь. Но терпеть больше не мог.

Это было решение.

Это было оно.

Накидываю халат поверх пижамы и выхожу. Кое-где в холле горит свет, я знаю, что его оставляют специально для меня. Поднимаюсь по лестнице и замираю у двери в спальню Влада. Сердце разрывается. Его может и не быть дома… Но, если он там, то я не отступлюсь. Дверь открывается бесшумно. Я осторожно ступаю по пушистому ковру, прислушиваюсь. Глаза привыкают к темноте. Облегчение. Я вижу, что он спит на кровати. Значит, пути назад нет.

Сажусь рядом и шепчу:

- Влад.

Никакой реакции. Приходится чуть толкнуть его и позвать громче. Он резко открывает глаза, тут же спрашивает:

- Что случилось? Ты в порядке?

- Да. Всё… нормально.

Он расслабляется, выдыхает. Тянется, включает ночник, смотрит время.

- Два часа ночи. Дим, что такое?

Меня удивляет, что он не раздражён. Сонный он непривычный. Усталость на его лице вычерчена яркими морщинками. Он какой-то другой. Но дела это не меняет.

- Я хотел попросить тебя кое о чём.

- Конечно. Всё, что угодно. Что?

- Сделай мне больно.

- Что? – он переспрашивает, не понимая. Действительно, не понимая.

- Как тогда, Влад, сделай мне больно.

- Ты с ума сошёл? – он повышает голос и отодвигается от меня.

- Нет, Влад, я серьёзно, сделай мне больно, пожалуйста, пожалуйста…

- Убирайся! – мужчина отталкивает меня и встаёт с кровати. Всё, только чтобы оказаться от меня как можно дальше.

- Влад, я умоляю тебя…

- Ты чокнулся! Проваливай! Ложись спать.

- Что ж, - зло цежу я. – Не ты так другие сделают.

- Что? – его рука со стаканом воды замирает у рта.

- А то! – я ору. – Я найду клуб, бордель, сутенёра – да что угодно! Я не могу так больше! Сделай это со мной, выверни мою душу наизнанку, как тогда, Влад… Умоляю.

Я бы на колени перед ним встал. Он молчит. Секунды слишком долгие.

- Ты… сумасшедший.

- Я знаю, - невесело хмыкаю я.

- Ты уверен?

- Да.

- Пути назад не будет.

- Ещё лучше.

- И может быть очень больно.

- Я буду рад, если будет очень больно.

- Унизительно.

- Прекрасно.

- Неприятно. Стыдно.

- Я не ребёнок, я знаю, о чём прошу.

- У меня много-много чёрных мыслей, - Влад возвышается надо мной, хватает меня за плечи и прижимает с силой к себе. Мне страшно от его нечеловеческого взгляда. Но я не отступлю. – Ты точно решил?

Киваю, потому что говорить, когда он гипнотизирует меня, невозможно.

- Хорошо. Через полчаса. Сделай всё и приходи через полчаса.

***

Я стучу в дверь, ведущую в его спальню. Меня трясёт.

- Входи, - спокойное и уверенное.

Комната преобразилась. Свечи, запах сладкого и знакомого. Марихуана? Так и есть. Влад, развалившись в кресле, курит. В его руке начатая бутылка водки. Ещё одна стоит на столике рядом, где лежат какие-то ремни и железные штуки, вроде крюков. Очень похоже на пыточные инструменты.

- Что встал? – Влад хмыкает. Его речь развязная. Он хорошо выпил. – Раздевайся.

Это просто, но мои руки будто замёрзли. Они не слушаются. Я скидываю халат и расстёгиваю пижамную рубашку. Пуговицы мелкие. Слишком мелкие. Но Влад никуда не торопится. Смотрит, будто бы даже наслаждаясь зрелищем. Когда я предстаю перед ним в чём мать родила, он бросает:

- Повернись.

Повинуюсь.

- Сделай два шага ко мне.

Идти спиной не прикольно, но у меня нет выбора.

- Ещё.

Один шаг и я натыкаюсь на него. Едва удерживаю равновесие. Он проводит пальцами по моему бедру, прямо по моим ранам.

- И как?

- Что?

- Больно?

- Не особо.

Смешок:

- Я покажу тебе, что такое боль. Только, малыш, пути назад нет.

- Я и с первого раза понял.

- Ну, это достижение для тебя. Ложись на кровать. На спину.

Замечаю, что он накрыл кровать пушистым пледом. Выполняю его требование и жду.

- Закрой глаза.

Не хочется, очень не хочется этого делать, но приходится. Слышу его шаги, шуршание ткани.

- Хочу предупредить тебя, что раньше я планировал сделать тут небольшую студию, но потом передумал, однако эта комната так и осталась полностью звукоизолированная. Никто тебя не услышит. Ты можешь кричать. Можешь не кричать. Ни звука не выйдет из этой комнаты. Понял? А теперь…

С этими его словами что-то произошло. Сначала я даже и не понял что. Будто на меня вылили огонь. Я закричал, задёргался, но Влад легко меня удержал, надавив мне одной рукой на горло, другой на плечо. Спустя пару минут боль стала проходить, и я осознал, что произошло. Он просто выплеснул на меня горячий воск, и сейчас сидел, собирал его с моей груди. Кожа покраснела и зудела.

В его руках снова была свеча и он покрывал меня небольшими капельками, было не особо больно, однако я напрягся.

- Если капнуть сюда, - он продемонстрировал мне свои слова в действии, и небольшая капелька воска упала мне на мошонку, - то больней. Если тебя возбудить и капнуть на головку, - он задержал свечу над моим членом, но вовремя её убрал, - то мучиться ты будешь очень долго.

Замираю. Боюсь даже вздохнуть. Я хочу боли и не хочу одновременно. Я извращенец, чёртов извращенец. Всё происходящее отражается и на моём теле, и на моей душе. Чувствую себя беспомощным, когда странные волны распространяются от волос к кончикам пальцев. А душе внутри тесно.

Влад отставляет свечу, и я вижу у него в руках спиртовую салфеточку. Это зачем? Он протирает мои соски, дезинфицирующая жидкость приятно холодит их. Боюсь спросить, что дальше. А дальше самое интересное. Его пальцы уверенно теребят мой сосок, заставляя его затвердеть, и когда он превращается в твёрдую бусинку, его пронзает острая игла. Я ору так, что закладывает уши. С ужасом смотрю на содеянное им, как из меня торчит игла, насквозь протыкая сосок. Мычу что-то нечленораздельное, ощущая выступивший пот по всему телу. Вторая игла для второго соска. С силой закусываю губу, закрывая глаза. Когда знаешь, что будет, не так страшно. Правда, всё равно больно, но я всё ещё жив, если могу чувствовать происходящее. К моему удивлению, Влад наклоняется и начинает облизывать сосок, намеренно задевая иглу. Они снова затвердевают, тело откликается волной боли, необычной, смешанной с первыми искрами возбуждения.

Это странно. Я точно извращенец, раз всё это меня заводит. По идее, я просто должен был страдать, а не получать от мучений удовольствия.

- Становись на колени, - командует он, и его приказу невозможно не подчиниться. Голос холодный, отчуждённый.

Я становлюсь в унизительную позу и едва дышу.

- Ты знаешь, что стенки кишечника способны впитывать в себя то, что попадает в кишечник? – блять, это он к чему? – Если в него, к примеру, залить воды, то он впитает в себя какую-то её часть. А если залить что-нибудь другое, например, рюмку водки, то ты будешь пьян минут через пять-десять. Если увеличить дозу и вылить в тебя бутылку, то ты умрёшь.

С этими словами он загоняет в меня горлышко бутылки. Вскрикиваю. Жидкость стекает в меня, щекочет стенки.

- Ты умрёшь от алкогольной интоксикации. Это не больно. Тебе понравится.

Голос будто из преисподней. Прекрасный и безжалостный.

Сердце заходится. Умрёшь… Я же хотел этого, вот, пожалуйста. Почему тогда я начинаю вырываться? Но Влад не отпускает меня. Паника захлёстывает, я мечусь на этом пушистом пледе, иголки впиваются в тело сильней, кричу, молю о пощаде… Я не хочу умирать! Нет!

Он выпускает меня. Вскакиваю, отшвыриваю бутылку. По ногам стекает жидкость. Меня шатает из стороны в сторону.

- Готов умереть? – вздохнув, спрашивает мужчина.

- Нет! Я не хочу умирать! Что делать? Вызывай скорую!

- Зачем? – Влад садится в кресло и закуривает. Меня возмущает его спокойствие. Ещё одно доказательство, что ему плевать на меня. – От воды ещё никто не умер.

- Воды?

Подъёб есть всегда, Дим. Пора бы запомнить.

- Ну да, - мужчина откровенно издевается, - водка здесь, в этой бутылке. В той была вода. Считай, тебе клизму не сделали.

Буря внутри не утихает. Чувствую себя жалким и обманутым.

- На сегодня с тебя хватит. Если не передумаешь, то жду тебя завтра. К одиннадцати вечера. Или уже сегодня… В общем, вали отсюда.

Не заставляю себя упрашивать. Приходится наведаться в туалет и ванную комнату, выдернуть иглы. Соски через какое-то время опухли и заболели с новой силой. В кровати не мог успокоиться. Руки тряслись, а внутри всё клокотало. Я и не заметил, как отрубился и проспал до обеда. Впервые за долгое время мне ничего не снилось.