Явление 10. второй выход журналистки

Уходят. Активные афиняне встают, разговаривают. Выходят журналистка Гликерия и оператор.

ЖУРНАЛИСТКА (ещё более истерично). Добрый вечер, любимые телезрители! Добрый вечер, с вами снова Акрополь-Вести - и я, специальный корреспондент Гликерия! Как видим, процесс идет жарко. Подведены итоги конкурса детских рисунков на тему "Сократ, как ты мог?!", и первая премия присуждена десятилетнему Мирону, сыну свинопаса Мирона! Вот он на вашем экране!
ЖУРНАЛИСТКА. Мирон, почему ты решил участвовать в конкурсе рисунков?
МИРОН. Я не слышал, чему учит Сократ, но я твердо знаю, что нужно слушаться родителей и почитать богов. А слушать разных плохих софистов и философов не нужно, они только запудривают людям мозги. Для того чтобы Афины процветали, мы все должны отправить Сократа куда следует.

ЖУРНАЛИСТКА. Расскажи, пожалуйста всем, что у тебя здесь нарисовано.

………………………………………………………………………………………………………
ЖУРНАЛИСТКА. Я желаю всем гражданам Афины быть такими же патриотами своего полиса, как Мирон! Итак, мы прерываемся на рекламную паузу, но... но... НО не переключайтесь!

Сократа тем временем обступили ученики. Вбегает Ксантиппа, за ней запыхавшийся Аристодем.
КСАНТИППА. Сократ, Сократ, здравствуй!..
СОКРАТ. Ксантиппа... Аристодем, зачем же ты привел её?..(обращаясь к охраннику и сиящим в зале) Зачем же вы ее сюда впустили? Милые мои, это жестоко.
АРИСТОДЕМ: Сократ, я не мог её не привести. Она все время так рвалась к тебе, всех соседей извела своими криками и рыданиями. Мне кажется, она никогда не любила тебя так сильно, как сегодня. Оно и не мудрено, ведь сильнее всего мы любим тех, кого нам суждено в скором времени потерять. Да и мне, Сократ, очень тяжело на все это смотреть, я просто не мог ей воспротивиться.
КСАНТИППА. А я думала тебя обрадовать!.. Я же не видела тебя все это время, пока ты был там, в этом... в СИЗО. (Нанемного замолкает и серьезно смотрит на Сократа). Как ты там?.. Мягко ли тебе спится? Вкусно ли тебя кормят? (Опять замолкает). Хотя что же это я говорю. Тюрьма... Да, я совсем забыла. Я сейчас проходила мимо базара, там бабушка сидит — помнишь, та, которая все время в зеленом платке. Она сосиски в тесте продавала. (Улыбается). Я вот не выдержала и купила тебе. Вот, возьми, попробуй.
СОКРАТ. Ксантиппа, я сейчас не хочу ничего есть. Я потом как-нибудь, хорошо?..
КСАНТИППА. Сократ, Сократ, пора вставать.
СОКРАТ. Что?
КСАНТИППА. Вставай, Сократ, наш ребеночек уже проснулся. Надо готовить завтрак, надо принести воды из колодца.
СОКРАТ. Ксантиппа?..
КСАНТИППА. Ну вот, вечно ты меня не хочешь слушать! Наш малыш уже проснулся, он хочет есть. Он заплачет, он перебудит всех старших!!
Сократ хватает Ксантиппу за руку.
Прости, Сократ, я что-то не то говорю... Я просто представила себе, что тебя освободили, и мы дома. Когда тебя освободят уже? Я смотрела через щёлку на лица твоих судей, они такие странные! Они даже не злые.
СОКРАТ. Они просто многого не понимают, мне кажется. Но насколько я понял, они честные люди.
КСАНТИППА. Ты не подумай, я тебя ни в чем не убеждаю. Ты же знаешь, я глупая. Но вот объясни мне: а почему ты не заплачешь и не попросишь прощения у этих судей? Мне говорила соседка Глафира — а она сестра одного ритора, который выиграл у них два дела в этом году, что надо в крайнем случае подсудимому со слезами, смиренно, попросить прощения. Судьи это любят.
СОКРАТ. Я тебе потом все объясню, хорошо? Дело в том, Ксантиппа, что я не могу просить прощения, если я не виноват. Как же просить прощения, если я невиновен?
КСАНТИППА. А ещё я скажу тебе, Глафира, по-хорошему, как соседка соседке. Очень уж загордился мой муженек, если хочешь знать, как по-моему. Ты только не скажи кому, я ведь сколько лет вот ты просишь чугунок — одалживаю, все делаю. А он как ведь говорит: он рассуждает, мол, и по его выходит, что он всех правей. А мне и старенький жрец из храма Посейдона сказал: что-то твой Сократ страшное болтает, боги не любят, когда люди сами думают. Надо как бабки наши делали — купить белого теленка с черным пятном на лбу или рыжей спиной да принести его в жертву бессмертным богам. Я уж не знаю, что он там говорит, Глафира. Но вот если господин общественный обвинитель скажет, и товарищ секретарша тоже скажет, и товарищи судьи скажут, вот, виноват твой муженёк… Да неужели же они все такие дураки? Я их не понимаю, о чем они говорят. И богов все-таки тоже надо почитать, Глафира, правильно или нет я думаю?
СОКРАТ. Что ты говоришь, Ксантиппа, милая, что ты говоришь!.. Все будет хорошо, родная, я тебе обещаю, все будет хорошо…
Входит секретарша.
СЕКРЕТАРША. Перерыв окончен, прошу всех разойтись!
Ксантиппа начинает плакать. Охранник закидывает её на плечо, пытается унести, она сопротивляется.
КСАНТИППА. Вот он — Сократ моей мечты!!!

АРИСТОДЕМ (бросаясь к Сократу, схватив его за воротник). Учитель, учитель! Ты обещал! Ты же говорил, что справедливость и правда все превозмогут! Посмотри, что с ней случилось! То же самое произойдет и с нами! Тебе ничего не стоит оправдаться, почему ты не сделаешь этого?!

СОКРАТ. Аристодем, ты так и не понял ничего, хотя ещё на ужине Агафона тебе следовало бы всё понять. Я не всегда буду с вами, я не всегда буду с ней. Вы должны учиться жить сами, без моих советов. Рано или поздно я все равно умру – какая разница, сегодня или через пять лет? Ксантиппа будет так же любить меня, вы останетесь мне так же верны.

АРИСТОДЕМ. Но это жестоко, учитель! Ты оставишь нас одних в самый трудный момент! Ты мог бы ещё столько рассказать людям, ты открыл бы им глаза!

СОКРАТ. Моя смерть откроет им глаза лучше, чем мои речи.

АРИСТОДЕМ. Как ты можешь, Сократ?! Как ты можешь!?

СЕКРЕТАРША. Прекратить разговоры! Увести! Подсудимый, займите своё место!

Охранник уводит Аристодема. Сократ садится на скамью.