В которой рассказывается о том, как Рыжий дьявол, напившись, заснул в кумирне, а Чао Гай из деревни Дунцицунь выручил его

Итак, когда Лэй Хэн вошел в кумирню, он увидел там на жертвеннике спящего человека. Пока люди вязали этого человека и выводили его из храма, уже наступило время пятой стражи. Лэй Хэн сказал:

– Давайте отведем этого парня в деревню, к старосте. Там попросим чего‑нибудь перекусить, а затем уже доставим его в уездное управление для допроса.

Всем отрядом они отправились к деревенскому старосте. А старостой в деревне Дунцицунь был человек по имени Чао Гай. Он происходил из состоятельной семьи, проживавшей в этой же деревне. Человек он был справедливый, за богатством не гнался и больше всего любил водить компанию со смелыми и честными людьми. Всякого, кто обращался к нему за помощью, будь это плохой или хороший человек, он оставлял у себя, а на дорогу снабжал деньгами. Упражнения с пикой и палицей были излюбленными его занятиями. Он не был женат, целые дни посвящал военному искусству, закаляя свое тело, отличался прекрасным здоровьем и большой силой.

К востоку от уездного города Юньчэн находились две деревни Дунцицунь и Сицицунь, разделенные лишь небольшой речушкой. Было время, когда в деревне Сицицунь водилась всякая нечисть. Водяные даже днем заманивали людей в речку, а уж кто попадал в воду, там и погибал. Водяных развелось там столько, что народ не знал, что и делать.

Но вот однажды через деревню проходил какой‑то монах. Жители рассказали ему о том, что у них творится. Тогда монах посоветовал высечь из темного камня пагоду, чтобы оградить от водяных берег реки, и указал место, где она должна стоять. После этого духи, водившиеся в Сицицунь, тотчас же переселились в деревню Дунцицунь. Когда Чао Гай об этом узнал, он очень рассердился, перешел через речку, взвалил на себя пагоду и перенес ее на восточный берег в деревню Дунцицунь. За это народ прозвал его Чао Гай – «Небесный князь, перенесший пагоду». Чао Гай был главным лицом в деревне. Его имя хорошо знали все вольные люди.

В то утро, когда Лэй Хэн со своим отрядом привел человека, захваченного в кумирне, в деревню и постучался в ворота дома, где жил Чао Гай, тот еще спал. Но как только работники доложили ему о приходе командира Лэй Хэна, он велел тотчас же открыть ворота. Отряд впустили в поместье, и солдаты первым делом подвесили своего пленника к балке в помещении, находящемся у ворот. Затем Лэй Хэн со своими бойцами вошел в дом, и там они все разместились. Встретивший их Чао Гай приветствовал нежданных гостей.

– Какими судьбами, господин начальник? – спросил он Лэй Хэна.

– Мы с Чжу Туном получили приказ правителя уезда, – отвечал Лэй Хэн, – пойти со своими отрядами по деревням на розыски разбойников. В походе мы устали и вот решили зайти в ваше поместье немного передохнуть. Поэтому‑то нам пришлось вас побеспокоить.

– Что вы, какое там беспокойство! – возразил Чао Гай. И он тут же отдал распоряжение приготовить вино и закуски. Прежде всего он велел подать гостям супу.

– Удалось ли вам найти кого‑нибудь в нашей деревне? – спросил он.

– В кумирне, что неподалеку, мы обнаружили какого‑то пьяного молодца, который спал там. По‑моему, он не из добрых людей. Мы связали его и хотели отвести к начальнику уезда, но время еще раннее, да к тому же я решил сначала известить вас. Вы ведь должны приготовиться к ответу, если начальство станет спрашивать вас об этом деле. Пока что мы подвесили этого молодца в помещении у ворот.

Чао Гай выслушал все, что сообщил начальник, и сказал:

– Очень вам благодарен за ваше доброе отношение ко мне.

Когда работники принесли вино и блюда с закусками, Чао Гай сказал:

– Здесь неудобно разговаривать. Пойдемте‑ка лучше во внутренние комнаты.

Хозяин распорядился, чтобы работники зажгли во внутренних покоях огонь, и пригласил Лей Хэна туда выпить и закусить. Здесь они расселись, как полагается, один на месте хозяина, другой на месте гостя. Работники поставили перед ними закуски, вино, сласти и наполнили чашки. Чао Гай распорядился, чтобы солдат также угостили. Работники пригласили воинов в боковое помещение, принесли туда большие блюда с мясом и закусками, большие чаши вина и все время следили, чтобы люди пили и ели вдоволь. Угощая Лэй Хэна, Чао Гай думал: «Какого же это разбойника захватил он в моей деревне?.. Пойду‑ка посмотрю, кто это может быть!» Выпив с гостем чашечек семь вина, он позвал своего управляющего и сказал ему:

– Побудь вместо меня с господином начальником, а я должен ненадолго отлучиться.

Пока управляющий сидел с Лэй Хэном и угощал его, Чао Гай пошел в другую комнату, захватил фонарь и направился прямо к воротам. Солдаты ушли закусывать, и на дворе никого не было. Тогда Чао Гай спросил привратника:

– Где подвесили разбойника, которого привел с собой отряд Лэй Хэна?

– А вон там, его закрыли в сторожке у ворот, – ответил тот.

Чао Гай пинком распахнул дверь сторожки и, заглянув внутрь, увидел, что под потолком висит привязанный к балке человек. Его темнокожее голое тело едва виднелось при свете фонаря. Босые, обросшие черными волосами ноги свешивались вниз. Чао Гай поднял фонарь и увидел широкое лицо багрового цвета; от виска к уху проходил красный шрам, заросший темнорыжими волосами.

– Откуда ты взялся, приятель? – спросил Чао Гай. – Я никогда не видел тебя в нашей деревне.

– Я издалека, – отвечал незнакомец. – Пришел сюда к одному человеку, а они меня схватили, как разбойника. Но я на них найду управу!

– К кому же ты пришел? – снова спросил Чао Гай.

– Я должен встретиться здесь с одним добрым человеком, – ответил тот.

– Кто же он – тот человек? – продолжал расспрашивать Чао Гай.

– Староста Чао Гай, – сказал незнакомец.

– А что за дело у тебя к нему? – поинтересовался Чао Гай.

– Он славится по всей округе своей добротой и отзывчивостью, – отвечал незнакомец, – и я хотел кое‑что сообщить ему. Вот что привело меня сюда.

– Постой‑ка, ведь я и есть староста Чао Гай. Если ты хочешь, чтобы я спас тебя, говори, что ты мой племянник по матери. Немного погодя, когда я приду сюда с военачальником, ты обратись ко мне, как к своему дяде, а потом уж и я признаю тебя. Говори, что ты уехал отсюда, когда тебе было лет пять, а сейчас решил навестить меня, но боялся, что я не смогу признать тебя сразу.

– Если вы поможете мне освободиться, – сказал незнакомец, – я буду бесконечно благодарен вам за вашу доброту.

Чао Гай взял фонарь, вышел из помещения и запер за собой дверь. Затем он поспешил вернуться в дом и обратился к Лэй Хэну:

– Вы уж извините мою неучтивость!

– Что вы, что вы! – отвечал Лэй Хэн. – Это мы должны просить извинения, что побеспокоили вас.

Они посидели еще некоторое время, осушили несколько чашек вина и заметили, что в окно уже пробивается дневной свет.

– Вот и рассвело, – сказал Лэй Хэн. – Я должен расстаться с вами и отправиться в уездное управление доложить о своем прибытии.

– Не смею вас задерживать, раз у вас служебные дела, – заметил Чао Гай, – но если вам доведется еще раз побывать в наших краях, прошу пожаловать ко мне.

– Буду рад засвидетельствовать вам свое почтение, – отвечал на это Лэй Хэн, – а сейчас, прошу вас не беспокоиться и не провожать меня.

– Тогда разрешите довести вас хотя бы до ворот, – настаивал Чао Гай.

После этого оба они вышли из дома. А охранники, выпив и закусив как следует, взяли свои палки, вышли из дома, сняли подвешенного ими человека и, связав ему руки, вывели из помещения.

– Какой здоровяк! – вырвалось у Чао Гая, когда он увидел пленника.

– Это и есть тот самый разбойник, которого мы захватили в кумирне, – сказал Лэй Хэн.

Но едва он произнес эти слова, как неизвестный закричал:

– Дядюшка! Спаси меня!

Чао Гай стал с нарочитым вниманием всматриваться в лицо этого человека и вдруг изумленно воскликнул:

– Да никак это Ван Сяо‑сань?!

– Я и есть! – отвечал связанный. – Спаси меня, дядюшка!

Все присутствовавшие были поражены и в замешательстве молчали. Наконец, военачальник спросил Чао Гая:

– Что это за человек и откуда он знает вас?

– Это – мой племянник Ван Сяо‑сань, – отвечал Чао Гай. – Вот олух‑то! И чего ради он остановился в кумирне? Это – сын моей сестры, – продолжал он. – Ребенком он жил здесь со своей семьей. Когда ему исполнилось лет пять, он с отцом и матерью уехал в Южную столицу. Правда, когда ему было лет четырнадцать – пятнадцать, он приезжал ко мне с одним купцом Из Южной столицы, торговавшим у нас, но после этого я его уже больше не видел. Ходили слухи, что из парня никакого толку не вышло. Но откуда он взялся здесь, понять не могу! Я бы и не узнал его, если бы не красный шрам на виске.

Потом, обращаясь к пленнику, он крикнул:

– Сяо‑сань! Почему же ты не пришел прямо ко мне, а шатался вокруг деревни и разбойничал?!

– Да не занимался я никаким разбоем, дядюшка! – ответил тот.

– Если ты не занимался разбоем, – продолжал кричать Чао Гай, – то почему же тебя схватили и привели сюда?!

С этими словами он выхватил у стоявшего рядом с ним охранника палку и начал бить мнимого племянника по голове и по лицу. Тогда Лэй Хэн и другие присутствовавшие начали увещевать Чао Гая:

– Не бейте его, послушаем, что он скажет.

– Дядюшка, не гневайся, выслушай меня, – сказал новоявленный племянник. – Ведь с тех пор как я последний раз видел тебя, прошло десять лет. Вчера я выпил лишнего в дороге и считал, что мне неудобно в таком виде приходить к дяде. Я решил проспаться в кумирне, а потом явиться к тебе. Я никак не думал, что меня схватят, даже ни о чем не спросив. Но поверь, что разбоем я не занимался.

Тут Чао Гай снова схватил палку и бросился на мнимого племянника, продолжая бранить его.

– Скотина ты этакая! – кричал он. – Тебя так потянуло к вину, что ты не мог дождаться, пока придешь ко мне. Или в моем доме нечем тебя угостить?! Опозорил меня!

Тогда Лэй Хэн стал уговаривать его.

– Не сердитесь, староста, – говорил он, – ваш племянник не разбойничал. Нам показалось подозрительным, что какой‑то здоровенный парень спит в кумирне. Поэтому мы задержали его и привели сюда. Но если бы мы знали, что это ваш племянник, разве поступили бы так? – и он тут же распорядился развязать парня и вернуть его дяде.

Приказание Лэй Хэна тотчас же было выполнено, и он снова обратился к Чао Гаю:

– Уж вы не сердитесь на нас, староста. Знай мы, что это ваш племянник, мы, конечно, не допустили бы этого. Ну, а теперь мы должны отправляться обратно.

– Обождите немного, господин начальник, – сказал Чао Гай. – Прошу вас зайти в дом. Я хочу еще кое‑что сказать вам.

Все снова вошли в дом. Чао Гай достал десять лян серебра и, передавая их Лэй Хэну, сказал:

– Прошу вас, господин начальник, не побрезговать этим скромным подарком.

– Что вы, зачем это! – отказывался Лэй Хэн.

– Если вы не примете моего подношения, – сказал Чай Гай, – то обидите меня!

– Что ж, придется взять, если вы так настаиваете, – согласился Лэй Хэн. – Когда‑нибудь я отблагодарю вас за Щедрость.

Чао Гай заставил племянника поблагодарить командира Лэй Хэна за его милость. Затем хозяин достал еще немного серебра, раздал его воинам и проводил отряд до окраины деревни. Здесь Лэй Хэн распрощался с Чао Гаем и во главе своего отряда двинулся в путь. А Чао Гай, вернувшись в дом, повел освобожденного им незнакомца в комнаты, достал одежду, косынку и дал ему переодеться. Когда незнакомец оделся, Чао Гай сказал ему:

– Ну, а теперь рассказывай, кто ты и откуда?

– Зовут меня Лю Тан, – отвечал тот, – я из Дунлучжоу; из‑за шрама на виске, обросшего рыжими волосами, народ прозвал меня Рыжим дьяволом. Я пришел к вам, старший брат мой, с известием о большом богатстве. Но так как вчера я был пьян, да и время было позднее, я решил заночевать в кумирне. Мне и в голову не приходило, что эти мерзавцы схватят меня и свяжут. Счастье еще, что они привели меня сюда. Я прошу вас сесть и позволить мне, как это положено, отвесить четыре земных поклона.

Когда церемония была окончена, Чао Гай снова стал его расспрашивать:

– Вы сказали, что пришли ко мне с вестями о богатстве, где же оно?

– С малых лет брожу я по белу свету, – отвечал Лю Тан. – Много дорог исходил я за свою жизнь; но больше всего любил водить знакомство с добрыми молодцами. Часто слышал я ваше славное имя, но не думал, что когда‑нибудь увижу вас. В областях Шаньдун и Хэбэи я встречался с вольными людьми, многие из них говорили, что побывали у вас. Вот почему я и решился прийти к вам с этим сообщением. Если здесь нет посторонних, я могу высказать вам все, что у меня на душе.

– Здесь находятся самые верные и близкие мне люди, – отвечал Чао Гай, – и опасаться нечего.

– Я узнал, – начал Лю Тан, – что правитель Северной столицы и области Даминфу – Лян Чжун‑шу – закупил на сто тысяч связок монет различных драгоценностей и редких вещей и отправляет их в Восточную столицу в подарок своему тестю сановнику Цай Цзину. В прошлом году он также посылал подарки и ценности на сто тысяч связок монет, но в пути кто‑то захватил эти подарки, хотя до сих пор неизвестно кто. В этом году ко дню рождения тестя он снова закупил на такую же сумму разных ценностей и хочет доставить их к пятнадцатому дню шестой луны. Сейчас подарки уже приготовлены к отправке, чтобы успеть доставить их к сроку. Я думаю, что это богатство нажито нечестным путем, а потому не грешно отобрать его. Вот я и пришел посоветоваться с вами, как бы нам овладеть этим богатством. Само небо не может наказать нас за такой поступок. Мне давно известно ваше славное имя, я слышал о вашем мужестве и о том, что в военном искусстве вы не знаете себе равных. У меня хоть и нет особых талантов, но я все же могу быть полезен в этом деле. Честно говоря, будь у меня оружие, я справился бы не только с четырьмя‑пятью противниками, но не побоялся бы отряда и в две тысячи человек. Поэтому прошу вас не отказываться от моего предложения и помочь мне. Что вы об этом думаете?

– Ну и молодчина же вы! – сказал Чао Гай. – Ладно, все это мы еще обсудим. А сейчас, раз уж вы попали ко мне, прошу вас пройти в комнату для гостей и немного отдохнуть. Ведь вам пришлось пережить по дороге столько трудностей. Я же посоветуюсь еще кое с кем, и тогда мы решим.

Тут Чао Гай позвал работника и велел ему отвести Лю Тана в комнату для гостей. Проводив гостя, работник занялся своим делом.

Между тем Лю Тан, усевшись в отведенной ему комнате, предался своим мыслям: «За что только должен был я пережить такие мучения? – думал он. – Лишь благодаря Чао Гаю я выпутался из столь неприятной истории. А во всем виноват этот негодяй Лэй Хэн, который ни с того ни с сего объявил меня разбойником да еще продержал целую ночь под потолком. Этот мерзавец, вероятно, не успел еще далеко уйти. Не худо бы взять оружие, догнать его и проучить как следует да заодно отобрать серебро и вернуть его Чао Гаю. Уж тут я отвел бы душу! А ведь и в самом деле неплохо придумано».

Придя к такому решению, Лю Тан вышел из комнаты, вынул меч из стойки для оружия и, покинув поместье, быстро зашагал в южном направлении, в погоне за врагом.

Уже совсем рассвело, когда Лю Тан увидел впереди себя отряд, во главе с Лэй Хэном, медленно двигавшийся по дороге Догнав их, Лю Тан крикнул:

– Эй ты, начальник! Остановись‑ка!

Этот окрик заставил Лэй Хэна вздрогнуть. Он обернулся и увидел Лю Тана, который приближался к ним, размахивая мечом. Тогда Лэй Хэн поспешно выхватил у одного из своих охранников меч и воскликнул:

– Зачем ты погнался за нами, негодяй?

– Если ты хоть что‑нибудь смыслишь, – ответил Лю Тан, – отдай серебро, тогда я, может быть, пощажу тебя!

– Да ведь его подарил мне твой дядя, – возмутился Лэй Хэн, – ты‑то тут при чем?! Если бы не он, я бы тебя, мерзавца, прикончил на месте! Как ты смеешь требовать обратно серебро!

– Я никогда не был разбойником, а ты продержал меня под потолком всю ночь да еще выманил у дяди десять лян серебра. Если у тебя есть совесть, возврати мне это серебро. Тогда я смогу еще поверить, что ты порядочный человек. Если же ты не вернешь его, то берегись, как бы я не пустил тебе кровь!

Эти слова окончательно вывели Лэй Хэна из терпения, и он, Указывая на Лю Тана и отчаянно сквернословя, крикнул:

– Бандит ты несчастный! Позор всей семьи и всех родственников! Как смеешь ты безобразничать и оскорблять меня?!

– Дармоед ты проклятый! – завопил в свою очередь Лю Тан. – Сам притесняешь народ, а еще осмеливаешься оскорблять меня!

– А ты что же, разбойник, – отвечал на это Лэй Хэн, – решил еще навлечь беду на своего дядю! Ну я тебе, мерзавцу, покажу!

Тут Лю Тан совсем рассвирепел и бросился на Лэй Хэна, размахивая мечом и крича:

– А ну посмотрим, чья возьмет!

При этих словах Лэй Хэн даже расхохотался и, крепко зажав в руке меч, приготовился к отпору. И вот на дороге между ними начался поединок. Более пятидесяти раз сходились они друг с другом, но все еще трудно было определить исход боя.

Охранники, видя, что Лэй Хэн не может одолеть Лю Тана, готовы уже были броситься на помощь своему начальнику, когда вдруг в придорожном плетне отворилась бамбуковая калитка, и из нее вышел человек с двумя медными цепями в руках.

– Эй вы, храбрецы! Прекратите бой! – крикнул он. – Я долго наблюдал за вами и хочу вам кое‑что сказать.

Тут он положил свои цепи между противниками. Они опустили оружие и, выйдя из боевого круга, остановились в ожидании. По одежде незнакомца они признали в нем ученого: повязка на голове, уложенная в форме ведра и надвинутая по самые брови, халат с поясом чайного цвета, обшитый широкой темной каймой, черные атласные туфли и белые носки. Сам он был красив и представителен. Его белое лицо обрамляла длинная борода. Звали этого человека У Юн, по прозвищу «Звездочет». Было у него также еще и другое прозвище – Сюэ‑цзю – «Премудрый», а также и буддийское имя Цзя‑лян. Все предки этого человека жили в этих местах.

Не выпуская из рук медной цепи, ученый спросил Лю Тана:

– Из‑за чего, молодец, затеял ты драку с этим начальником?

Уставившись на У Юна, Лю Тан проворчал:

– Не ваша это забота, почтенный ученый!

– Дело в том, уважаемый учитель, – вступил в разговор Лэй Хэн, – что негодяй этот вчера ночью спал в кумирне совершенно голый. Мы схватили его и привели в поместье к старосте Чао Гаю. Оказалось, что он приходится ему племянником, и мы, узнав про то, освободили его ив уважения к господину Чао Гаю. Староста угостил нас и поднес кое‑какие подарки, а этот негодяй, потихоньку от своего дяди, догнал нас и требует, чтобы мы вернули все подарки обратно. Ну скажите на милость, не наглец ли он?

Тем временем У Юн раздумывал: «С Чао Гаем я с малых лет связан узами дружбы, и он всегда и обо всем советуется со мной. Я знаю его родных и знакомых, но никогда не слышал об этом племяннике… Да и по годам этот человек не годится ему в племянники. Тут какая‑то странная история… Разниму‑ка я их сначала, а потом уж узнаю, в чем дело».

– Надеюсь, вы не будете больше настаивать на своем, добрый человек, – продолжал он. – Ваш дядя – мой старый друг, и у него хорошие отношения с господином начальником. В знак дружбы ваш дядя преподнес господину начальнику подарки, а вы подняли из‑за этого скандал. Подобным поведением вы ставите в неудобное положение своего дядю. Поэтому я прошу вас хотя бы ради меня прекратить бой, а я уж сам как‑нибудь улажу все с вашим дядей.

– Почтенный ученый! – сказал на это Лю Тан. – Вы ведь не знаете, как было дело. Дядя сделал эти подарки не по доброй воле; этот человек получил их вымогательством. Пока он не вернет мне серебра, я и шага отсюда не ступлю.

– Тебе‑то я его ни за что не отдам! – оказал Лэй Хэн. – Я могу вернуть серебро только самому старосте, если он пожелает забрать его.

– Да как ты смеешь присваивать серебро, полученное обманом? – сказал Лю Тан. – Ведь ты напрасно обвинил человека в разбое!

– Серебро это не твое, – сказал Лэй Хэн, – и тебе я его не отдам!

– Ну если сам не вернешь, – возразил Лю Тан, – придется спросить, что думает на этот счет мой меч!

– Вы долго дрались, но все еще неизвестно, кто из вас одержит верх, – вмешался У Юн. – До каких же пор вы думаете продолжать свой бой?!

– Я буду биться до тех пор, пока он не вернет серебра, – ответил Лю Тан.

– Не будь я настоящим мужчиной, – рассвирепел Лэй Хэн, – если испугаюсь тебя и позову на помощь кого‑нибудь из моих охранников. Уж я сам как‑нибудь с тобой справлюсь!

Тут Лю Тан еще больше разъярился и, колотя себя в грудь, возопил:

– Не боюсь я тебя! Не испугался! – и ринулся вперед. В свою очередь и Лэй Хэн, сильно возбужденный, размахивая руками, бросился на врага. Никакие уговоры У Юна, призывавшего их прекратить борьбу, не помогали. Противники были готовы возобновить поединок. Лю Тан размахивал своим мечом; Лэй Хэн, браня Лю Тана последними словами, также обнажил свой меч и приготовился к бою. Но в этот момент охранники, указывая назад, воскликнули:

– Господин староста идет!

Лю Тая обернулся и увидел Чао Гая, который спешил к месту боя. Полы его наспех накинутого халата развевались. Не успев еще приблизиться, он прокричал:

– Ты что ж, скотина этакая, безобразничаешь?

Завидев его, У Юн удовлетворенно рассмеялся и произнес:

– Ну вот, наконец‑то можно уладить дело, сам староста пожаловал.

Чао Гай, задыхаясь от бега, снова прокричал:

– Ты… да как ты осмелился обнажить меч?!

– Ваш племянник, – начал Лэй Хэн, – догнал нас и стал, угрожая мечом, требовать обратно серебро. Тогда я сказал ему, что подарка не отдам и не его дело заботиться об этом, а вернуть серебро могу только лично вам, господин староста. Тогда он полез в драку. Мы сходились пятьдесят раз, и только после этого почтенный учитель остановил нас.

– Вот ведь какая скотина! – воскликнул Чао Гай. – А я ничего и не знал об этом. Вы уж ради меня простите его, господин начальник, и спокойно продолжайте свой путь. Я как‑нибудь специально соберусь к вам принести свои извинения. – Ничего, – заметил Лэй Хэн. – Поведение этого парня я объясняю его глупостью и считаю все случившееся ерундой. Жаль только, что вас побеспокоили, господин староста!

Тут они распрощались, каждый пошел своей дорогой, и рассказывать об этом мы больше не будем.

Послушаем теперь, какая беседа произошла между У Юном и Чао Гаем.

– Да, если бы не вы, – сказал У Юн, – здесь разыгрался бы смертный бой. Необычный человек ваш племянник, – продолжал ученый. – Он хорошо знает военное искусство; я наблюдал за ними из‑за плетня. Начальник славится своим уменьем владеть мечом, но ничего не мог с ним поделать. Ему оставалось лишь защищаться от ударов. Пожалуй, еще несколько схваток, и Лэй Хэну был бы конец. Вот почему я поспешил выйти и разнять их. А откуда прибыл ваш племянник? Раньше я что‑то не видал его в вашей деревне, – спросил он.

– Я как раз собирался пригласить вас, учитель, к себе в поместье, – отвечал Чао Гай, – обсудить одно дело. Я хотел послать за вами человека, но никого не нашел. Затем я обнаружил, что в стойке нет меча. А когда пастушонок доложил мне, что какой‑то здоровенный мужчина с мечом в руках побежал в южном направлении, я понял все и бросился догонять его. Хорошо, что вы уже разняли их, господин учитель. А теперь я очень прошу вас пожаловать в мое поместье. Мне необходимо посоветоваться с вами по одному делу.

У Юн вернулся к себе, оставил медные цепи и попросил хозяина дома сказать ученикам, когда они придут, что сегодня учитель занят и распускает их на один день. Затем он запер двери на замок и вместе с Чао Гаем и Лю Таном отправился в поместье.

Когда они пришли туда, Чао Гай пригласил У Юна в самую дальнюю комнату. Здесь он усадил его на место гостя, а сам занял место хозяина. У Юн спросил:

– Кто этот человек, господин староста?

– Этот добрый молодец из вольного люда, – отвечал Чао Гай. – Зовут его Лю Тан. Родом он из Дунлучжоу, а сюда пришел лишь для того, чтобы сообщить мне об одном очень выгодном деле. Но по дороге он напился допьяна, ночью зашел в кумирню и заснул. Там его обнаружил Лэй Хэн, схватил и привел в мое поместье. Освободить этого парня мне удалось лишь потому, что я назвался его дядей. Он сообщил мне, что правитель области Даминфу – Лян Чжун‑шу – отправляет из Северной столицы в Восточную драгоценности стоимостью в сто тысяч связок монет. Эти подарки он посылает своему тестю сановнику Цай Цзину ко дню рождения, и скоро эти ценности будут здесь. Парень говорит, что богатство Лян Чжун‑шу нажито нечистым путем, а потому не грешно захватить подарки. Его приход, – продолжал Чао Гай, – как раз совпадает со сном, который мне вчера приснился. Я видел, что все семь звезд Северной Медведицы упали на крышу моего дома, и одна небольшая звезда полетела дальше, оставляя за собой светлый след. Я подумал, что сияние звезды, осветившей мой дом, должно принести мне счастье. Вот я и собирался сегодня утром пригласить вас, учитель, чтобы обо всем посоветоваться.

– Когда я увидел, как гонится Лю Тан за отрядом, – смеясь, ответил У Юн, – я стал кое о чем догадываться. Что ж, это неплохо. Только вот в чем вопрос: если в этом деле будет участвовать много народу – ничего хорошего не выйдет. А если людей не хватит, тоже ничего не получится. Правда, у вас в поместье достаточно работников, но ни один из них для такого дела не годится. Остаются трое – вы, Лю Тан и я. Но одни мы не сможем здесь управиться, даже если учесть ваши с племянником Лю исключительные качества. Тут нужно человек восемь настоящих мужчин.

– Выходит, что количество участников в этом деле должно совпадать с числом звезд, которые я видел во сне! – ответил Чао Гай.

– Вы видели вещий сон, – сказал У Юн. – Не иначе, как здесь найдутся еще люди, которые помогут нам.

Он сдвинул брови, подумал немного и затем воскликнул:

– Нашел! Нашел!

– Если у вас есть верные люди, – сказал Чао Гай, – то пригласите их присоединиться к нам, тогда все выйдет на славу!

В ответ на это У Юн в раздумье приложил один указательный палец к другому и произнес несколько слов. Не случись этого, собравшиеся в деревне Дунцицунь молодцы, может быть, не стали бы разбойниками, а рыбачьи лодки в деревне Шицзецунь не превратились бы в боевые корабли. Поистине говорится:

Искусные слова У Юна

Привели в движение огромные массы людей.

О ком говорил премудрый У Юн, просим вас, читатель, узнать из следующей главы.

Глава 14

в которой говорится о том, как У Юн уговорил трех братьев Юань принять участие в захвате ценностей и как появление Гун‑Сунь Шэна завершило осуществление вещего сна

Итак, У Юн оказал:

– Сейчас я вспомнил, что знаю трех подходящих для этого дела людей – справедливых, храбрых и искусных в военном деле. Они способны пойти в огонь и воду друг за друга и будут стоять насмерть. Без помощи этих трех человек мы не сможем осуществить задуманного.

– Что же это за люди, – спросил Чао Гай, – как их зовут и где их найти?

– Это – три родных брата, – сказал У Юн, – живут они в деревне Шицзецунь около Ляншаньбо, в области Цзичжоу, занимаются рыболовством, но прежде промышляли также и тайной перевозкой на озерах Ляншаньбо. Одного зовут – Юань Сяо‑эр, по прозвищу «Бессмертный», второго – Юань Сяо‑у, по прозвищу «Недолговечный», и третьего – Юань Сяо‑ци, по прозвищу «Живой князь ада». Я прожил несколько лет в тех местах и встречался с ними. Несмотря на свою неученость, в отношениях с людьми они проявляют истинное благородство и наилучшие душевные качества. Вот почему я охотно водил с ними знакомство. Но прошло два года с тех пор, как я их видел. Если бы удалось уговорить этих людей принять участие в нашем деле, оно завершилось бы успехам.

– Я тоже не раз слышал про трех братьев Юань, – сказал Чао Гай, – но мне не довелось встретиться с ними. Деревня Шицзецунь находится отсюда всего в ста с лишним ли. Может быть, нам послать кого‑нибудь за ними и пригласить обсудить наше дело?

– Придется, видно, мне самому отправиться к ним и Употребить все свое красноречие, чтобы убедить их присоединиться к нам. Если же за ними послать кого‑нибудь другого, вряд ли они согласятся прийти сюда, – ответил У Юн.

Предложение это очень понравилось Чао Гаю, и он спросил:

– Когда же вы намерены пойти туда, уважаемый учитель?

– Это дело нельзя откладывать, – ответил У Юн. – Если я выйду сегодня в полночь, то завтра к полудню уже буду на месте.

– Вот и прекрасно. – сказал Чао Гай.

Затем он приказал работникам подать вина и закусок. За столом У Юн сказал:

– Мне приходилось ездить из Северной столицы в Восточную. Неизвестно только, по какой дороге они повезут подарки, приготовленные ко дню рождения. Поэтому лучше всего попросить Лю Тана побродить по дорогам и разузнать, когда они выедут и каким путем повезут подарки.

– Я выйду сегодня же ночью, – ответил Лю Тан.

– Можно повременить, – сказал У Юн. – Ведь день рождения приходится на пятнадцатый день шестой луны, а сейчас только начало пятого месяца, так что в запасе у нас еще дней сорок – пятьдесят. Обождите лучше, пока я договорюсь с братьями Юань. А когда я вернусь обратно, пойдете вы.

– Правильно, – согласился Чао Гай. – А вы, брат Лю Тан, поживите пока в моем поместье.

Мы не будем вдаваться в подробности, скажем только, что весь день друзья провели за выпивкой и закуской. Когда было уже за полночь, У Юн встал, умылся, подкрепился едой, положил в карман немного серебра, надел соломенные туфли и двинулся в путь; Чао Гай и Лю Тан вышли проводить его.

У Юн шел всю ночь и к полудню следующего дня добрался до деревни Шицзецунь. Дорога была ему хорошо знакома, и потому обращаться с вопросами к прохожим ему не приходилось. Войдя в деревню, он направился прямо к дому Юань Сяо‑эра. Уже у двери он увидел неподалеку от берега старую сваю, к которой были привязаны несколько рыбачьих лодок. На заборе возле дома была развешена для просушки рваная сеть. У воды под горой ютилось более десятка разбросанных лачуг, крытых соломой.

– Сяо‑эр дома? – крикнул У Юн.

На его зов из хижины тотчас же вышел Юань Сяо‑эр, босой, с рваной косынкой на голове, одетый в старое, поношенное платье. Сяо‑эр быстро совершил положенное приветствие и затем спросил:

– Каким ветром вас сюда занесло, уважаемый учитель?

– Есть у меня небольшое дельце, – отвечал У Юн, – и я пришел просить вашей помощи.

– Что же это за дело? – снова спросил Юань Сяо‑эр. – Говорите, пожалуйста.

– Вот уже два года, как я уехал отсюда, – начал У Юн. – Сейчас я служу в доме одного богача. Мой хозяин задумал устроить пир и пожелал, чтобы по этому случаю были приготовлены штук десять жирных карпов по четырнадцать – пятнадцать цзиней каждый. Вот я и хочу просить вашей помощи в этом деле.

Выслушав его. Юань Сяо‑эр рассмеялся и сказал:

– Для начала, уважаемый учитель, давайте выпьем с вами.

– Я собственно и пришел выпить с вами, дорогой Сяо‑эр, – отозвался У Юн.

– По ту сторону озера есть несколько кабачков, – сказал Юань Сяо‑эр, – и мы можем перебраться туда на лодке.

– Вот и прекрасно, – заметил У Юн. – Мне хотелось бы также поговорить с Сяо‑у, не знаю только, дома ли он?

– А мы подъедем к нему на лодке и посмотрим, – предложил Юань Сяо‑эр.

Они подошли к берегу и отвязали лодку. Юань Сяо‑эр помог У Юну войти в нее, а затем взял лежавшее под деревом весло и, оттолкнувшись от берега, направился на середину озера. Когда они уже были далеко от берега, Юань Сяо‑эр вдруг помахал кому‑то рукой и крикнул:

– Эй, брат! Не знаешь ли, где сейчас Сяо‑у?

У Юн взглянул в том направлении, куда махал Юань Сяо‑эр, и увидел лодку, выскользнувшую из зарослей камыша. В лодке сидел Юань Сяо‑ци в широкополой бамбуковой шляпе, защищавшей от солнца, в клетчатой безрукавке и фартуке из домотканого полотна. Продолжая грести, он крикнул:

– А зачем тебе Сяо‑у?

– Сяо‑ци! – отозвался У Юн. – Я приехал сюда потолковать с тобой и твоими братьями.

– Простите, уважаемый учитель! – обратился к нему Юань Сяо‑ци. – Не узнал вас. Давненько мы не виделись!

– Поедем с нами, – пригласил У Юн, – и выпьем по чашке вина!

– С большим удовольствием выпью с вами, учитель, – отозвался Юань Сяо‑ци, – ведь мы долго с вами не встречались.

И лодки их поплыли рядом. Кругом простирались необозримые водные просторы.

Когда они достигли берега, на котором виднелось семь‑восемь лачуг, крытых соломой, Юань Сяо‑эр позвал:

– Мамаша! Брат Сяо‑у дома?

– Не знаю, где его носит, – проворчала старуха. – У него Даже нет времени порыбачить! Только и знает, что целыми днями играть в азартные игры! До того доигрался, что в доме не осталось ни гроша. А теперь вот забрал мои шпильки и опять ушел в соседнюю деревню играть.

Юань Сяо‑эр рассмеялся и отчалил от берега. Плывший вслед за ними Юань Сяо‑ци сказал:

– Не знаю, что делать с нашим братом. Он всегда проигрывает. Прямо рок какой‑то! Впрочем, что говорить о брате, я сам проигрался до нитки и остался гол как сокол.

«Ну, это мне на руку», – подумал У Юн.

Лодки борт к борту двигались по направлению к деревне Шицзецунь. Не прошло и часу, как они прибыли на место и, подъехав к берегу, увидели на мостике из одной доски человека, – он держал в руках две связки медных монет и собирался отвязывать лодку.

– А вот и брат Сяо‑у! – воскликнул Юань Сяо‑эр.

У Юн увидел человека, в рваной косынке, небрежно повязанной, и поношенной полотняной рубашке с распахнутым воротом. За ухом у него торчал гранатовый цветок, а на груди виднелась темно‑синяя татуировка, изображающая барса. Штаны были высоко подтянуты, и вместо пояса подвязано широкое клетчатое полотенце.

– Сяо‑у! – окликнул его У Юн. – Можно поздравить тебя с выигрышем?

– Да никак это уважаемый учитель! – отозвался Юань Сяо‑у. – А я стою на мостике и думаю, кто же это такой едет? Ведь почти два года, как мы с вами не виделись,

– Мы с учителем только что были у тебя дома, – сказал Юань Сяо‑эр, – и от матери узнали, что ты ушел в поселок играть. Вот мы и явились за тобой. Поедем в беседку, что стоит над водой, и выпьем в честь приезда учителя.

Юань Сяо‑у тут же сбежал с мостика и, отвязав свою лодку, прыгнул в нее. Взяв в руки весло, он направил ее к двум другим, и все вместе они двинулись дальше. Через некоторое время они подплыли к беседке в зарослях лотоса, привязали лодки и, почтительно поддерживая У Юна, поднялись в беседку. Здесь они устроились над самой водой, разместившись возле столика на лавках, выкрашенных в красный цвет. Прежде чем сели братья, Юань Сяо‑эр обратился к У Юну и сказал:

– Вы уж извините нас, господин учитель, за наше невежество и не откажитесь занять почетное место.

– Что вы! – ответил У Юн. – Как я могу!

Тут в разговор вступил Юань Сяо‑ци, который сказал Юань Сяо‑эру:

– Ты, старший брат, должен занять место хозяина, а учитель место гостя. Мы же, два младших брата, сядем, где нам положено.

– Ишь, какой быстрый! – рассмеялся У Юн.

Рассевшись, они заказали вина. Слуга поставил перед каждым из них по большой чашке, разложил на столе палочки, принес четыре блюда с закусками, а затем и вино.

– Ну, а есть еще какая‑нибудь закуска? – спросил Юань Сяо‑ци.

– Мы только что зарезали корову, – ответил слуга. – Мясо словно прослоено жиром.

– Тогда приготовь нам цзиней десять да нарежь кусками, – приказал Юань Сяо‑эр.

– Вы уж извините, господин учитель, – вставил свое слово Юань Сяо‑у, – что своим скромным приемом мы не можем проявить должного к вам уважения.

– Что вы, что вы! – отозвался У Юн. – Я чувствую себя виноватым за доставленное вам беспокойство!

– И не говорите даже! – воскликнул Юань Сяо‑эр и велел слуге все время подливать гостям вина.

Вскоре принесли два блюда с мясом и поставили на стол. Братья Юань пригласили своего гостя отведать угощения и, лишь после того как он досыта наелся, сами с жадностью набросились на еду. Когда они поели. Юань Сяо‑у обратился к У Юну:

– Осмелюсь спросить, по каким делам вы прибыли сюда, господин учитель?