Оргиастические празднества сиртов и нартов

У воды и водных источников

Основные элементы брачных охот весьма характерны и лег­ко выделяются: первое — сирты и нарты участвуют в охоте или экспедиции совместно; второе — сирты представлены средст­вами различных кодов и обычно это syrton — в демографиче­ском, вода — в космологическом, лиса — в зооморфном; третье — раздевание, купание, пиршество, соперничество сиртов и нартов являются обязательными элементами этих сюжетов.

В качестве примера рассмотрим один сюжет ²⁶⁴. Нарты от­правляются в экспедицию — это охота. Сирдон соблазняет их добычей в озере — вода. Очевидно, что syrton и Вода являются кодовыми заместителями женщин. Особо подчеркнуто, что охо­та состоялась, но зверей не убито — для посвященных ясен эротический характер охоты. Совместное приключение сиртов и нартов у озера было оргиастической экспедицией, которые характерны для групповых отношений дуально-родовой брач­ной системы. Особенно бросается в глаза, что обитателями озе­ра названы в сюжете "сухопутные" звери — сырдтæ, что явля­ется очевидным абсурдом для эпоса выдающихся охотников и воинов. Но наш анализ, кобанские изображения и скифские гидронимы, приведенные выше, доказывают, что определенные "сухопутные звери" — cællaq ruvas, с водой все же связаны — это женщины оргиастических брачных карнавалов древности. И все становится на свои места, если приняты правила языка посвященных: здесь обыграно созвучие syrtæ — "женщины" и сырдтæ — "звери", позволяющее осмыслить охоту в воде на "сухопутных зверей" и предполагать в мужском юморе нартов трактование сиртов как "охотничьей дичи", основывающееся на образах зооморфного ряда парадигмы syrdon. Можно пред­ставить атмосферу оргиастических брачных "охот" на приречных и приозерных лугах и в перелесках, какими они переданы в эпосе. Но где такие ландшафты в горах с кобано-тлийской брон­зой? Здесь лучше процитировать В.И.Абаева: "Если бы мы на основании всех показаний языка пытались охарактеризовать с географической стороны древние места расселения осетин, мы сказали бы так: это была лесостепная область средних широт, хорошо орошаемая реками. Приречный характер древнеосетинских поселений отразился в том, что названия реки и воды сов­пали: ос. don значит и "река" и "вода"¹¹. Берега рек, с лугами и перелесками, являются ареной брачных охот и в эпосе.

Умножить иллюстрации брачных охот можно примерами не только из эпоса. Элементы их весьма устойчивы: сирты шест­вуют к реке, озеру, морю (вода) совместно с нартами, там сир­ты и нарты соперничают с переменным успехом. В одном из таких сюжетов удача нартов выражается в том, что для пирше­ства употреблен баран Сирдона, но когда нарты раздеваются и бросаются в воду, они остаются голыми: Сирдон сжигает оде­жду, либо бросает ее в воду²⁶⁵. В другом приключении Сирдон переносит на спине (при том, что слаб и немощен) через реку (вода) нартов, но они на середине реки принимаются стричь ногти. Физическая непосильность переправы для Сирдона отя­гощена бессмысленностью такой затеи на середине реки в воде, которая равнозначна бессмысленности охоты в воде на "сухо­путных" зверей, но мы теперь знаем — это вовсе не бессмыс­лие, а специфическая образность: сирты в воде, нарты у них на спине, охотиться и стричь ногти в этом положении — бессмыс­лие наводящее. Посвященным иносказание понятно: эротиче­ский накал брачных оргий с купаниями и пиршеством у воды, "сухопутными охотами" в "озерах" и инициационной "стриж­кой ногтей" в "реках" при переправе в зрелый возраст, передает атмосферу инициационных обрядов с переправой юношей в полноценных мужчин. Это обряды дуально-родовой брачной системы, проходившие в форме оргиастических празднеств сир­тов и нартов. Типические элементы их отложились и в сюже­тах фольклора.

Эти сюжеты устойчивы — на берегу реки (вода) пасутся го­лые люди, с другого берега они кажутся юноше пасущимся ско­том, поскольку едят траву. Юноша переправляется к ним че­рез реку в лодке, и ему препятствуют в этом девушки, "живу­щие" в воде. Юноша справляется с переправой и на том берегу его приветствуют за этот подвиг, а привезенная им еда перево­дит едение трав в пиршество. Сутью всего предприятия явля­ется его вступление в брак с девушками из "воды" и из-под "зем­ли", сопротивление и козни которых он сумел преодолеть по ходу переправы²⁴².

Древность представлений о браке как о переправе подтвер­ждается распространенностью этой идеи у индоевропейцев, в частности, славян. "Вероятнее всего основой для такого сопос­тавления послужило то, что и свадьба, и смерть воспринима­лись как переход в новое состояние и в новое место, как рубе­жи, разграничивающие разные этапы жизни. Отсюда образ пе­рехода как перевоза через реку"¹³³. Переправе как символу сла­вянской брачной обрядности посвятил отдельную работу еще А.А.Потебня ³⁰². Осетинский эпос и фольклор заметно расши­ряют иллюстрации подобных воззрений на брак как на пере­праву-переход, "преодоление жизненного рубежа": экспедиции нартов и Сирдона, когда на середине реки или моря нарты "стри­гут ногти", поедается жирный баран, "сжигаются одежды" — это брачные экспедиции сиртов и нартов дуально-родовой сис­темы наф, отложившиеся в нартовском эпосе в виде неясных уже оргиастических "раздеваний-купаний-пиршеств". Можно заключить, что переправа как древний брачный символ осетин и славян восходит, как минимум, ко времени арийской общно­сти или даже индоевропейской эпохе.

И второе: брачная переправа как бесповоротное прерывание юности выступала символом необратимости важнейших воз­растных переходов — переход через реку осмыслен и как од­нонаправленная переправа из жизни в смерть. И потому лодки и лодочники представлены в мифологиях разных индоевропей­ских народов как "перевозчики из жизни в смерть": лодочник Харон, переправлявший души умерших через Стикс — лишь самый известный пример. И любопытная параллель: в скандинавской мифологии, как засвидетельствовано в "Эдде", руле­вым корабля мертвых является Локи. Ж.Дюмезиль посвятил отдельное исследование общей природе образов Локи и Сир­дона, которую можно теперь считать достойным началом ши­роких сопоставлений славянской, скандинавской и осетинской мифологий и специально — элементов брачной и погребаль­ной обрядности.

Отметим одну этнографическую подробность: едение трав — это еще и брачный акт — символ приобщения к весенней произ­водственной потенции природы, ее эротическому духу. В празд­ники весенне-летнего цикла, главный из которых — bældæræп, вода и зеленая поросль выступали символами роста и развития жизни: обливались водой, рвали зелень в лесах и разбрасывали в полях на посевы, в хлева, конюшни и жилища, готовили пироги со всевозможной начинкой из зелени. Так весеннее буйство при­роды и потенцию роста "вливали" людям, скоту и посевам. И еще: бездетные женщины, совершая специальные молитвы для обре­тения потомства, надевали свободное платье на голое тело, пе­редвигались на четвереньках вокруг святилищ и ели траву, сры­вая ее ртом. И наоборот, при нежелании этого, в дни нового года, который прежде начинался весной, девушки и женщины не долж­ны были носить свободную одежду и сидеть с разведенными но­гами, дабы невзначай не забеременеть от нарастающего в при­роде эротического зноя. Огонь и связанные с ним жар и тепло понимались как мужская (нартовская) оплодотворяющая сила в разделенной по полу надвое природе.

Этого достаточно, чтобы в общих чертах прояснить смысло­вой контекст приведенных брачных сюжетов эпоса и фолькло­ра. И заключить, что перед нами отражение дуально-родовой брачной организации с ее групповыми отношениями сиртов и нартов.

Syrdony gadza как"собака"и"потаскуха"

Антитеза nærton-syrton имеет универсальный характер, то есть при узком значении мужское—женское она спроецирова­на на всю природу с широким оценочным значением положительное—отрицательное. Все безусловно достойное и пре­стижное — это nærton. Другой полюс оценок — это syrton: сла­бое, плохое, даже ругательное, жалкое, недостойное, другими словами, женское, "бабье".

Некто syrdony gadza играет главную роль в центральных сю­жетах эпоса, выступает оппонентом сексуального героя Хамыца и имеет прямое отношение к системе оценок и образов пара­дигмы syrton.

Термины syrton и gadza семантически тождественны. Второй считается кавказским словом и в разных языках варьирует в значениях от "самки" до "суки" ³⁹. Исследователи эпоса счита­ют, что сочетание этих слов говорит о наличии у Сирдона ка­кой-то собаки, хромой и облезлой. Очевидно, что собака, на­званная в эпосе syrton, именно такая. Но "такая" собака оказы­вается основным действующим персонажем центральных сю­жетов эпоса и наравне с его главными героями участвует в та­инствах творимых в эпосе деяний. А как мы уже знаем, эпос не обременен легковесными темами, он пропитан драматизмом не­ясного пока великого излома в истории создавшего его народа. Нартовский эпос — это памятник родового строя эпохи его распада. На смену групповым брачным отношениям сиртов и нартов приходили формы индивидуальных брачных отношений. Уходящие и новые формы сосуществовали очень долго, в об­ществе противоборствовали соответствующие оценки. В этом контексте рассмотрим сюжет с syrdony gadza ³и по признаку syrton выясним его исходные характеристики в демографиче­ской парадигме.

На ныхасе syrdony gadza снимает с нартов одежду, что по оценке Урызмага и Сатаны, непристойно. Усилиями Урызмага и Сатаны нарты "избавлены" от "непристойности" и все счаст­ливо завершено пиршеством.

Достаточно очевидно: Урызмаг и Сатана представляют пер­вую постоянную, моногамную брачную пару общества в эпосе, поэтому брачная оргия сиртов и нартов, обычная при группо­вых брачных отношениях, расценена как распущенность. Со­четание "сирдоны гадза" уточняет субъектов распутства, нега­тивная оценка которых была бы достаточно выражена одним словом syrton. Но сосуществование групповой и моногамной форм брака порождало конкурентные оценки, и перед нами именно такой сюжет: образцовая брачная пара эпоса осужда­ет сексуальную "распущенность" сиртов. Для моногамии syrton — это, в первую очередь, "разврат" и притом женский — гадза.

В рядах бинарных оппозиций nærton-syrton обнаруживается любопытный оценочный нюанс: в шкале тотально негативных оценок syrton одна принадлежит "развратному сексу" и это не противоречит отрицательному знаку всего ряда syrton. Но в ряду тотально положительных оценок nærton нет такой, кото­рая осуждала бы разврат: оценка типа nærtonу gadza немысли­ма в принципе — это противоречило бы безусловно положи­тельному значению всего мужского. Но при том, что эпос про­питан идеей мужского "шовинизма", он суров к своему сексу­альному герою и обрекает его на гибель, совсем не героическую: Хамыц был убит за разврат с "чужими" женами. Так творцы кадагов обозначили перспективу для тех, кто придерживался старых брачных порядков сиртов и нартов, когда уже утвер­ждалась индивидуальная ответственность супругов.

Показательно само сочетание syrtony gadza. К примеру, "сир­доны куыдз" означало бы как наличие у Сирдона собаки, так и утверждение, что Сирдон сам собака, в смысле — "сукин сын", но здесь произведена корректировка пола в "сукину дочь" — мужское для мужчин не может быть негативом. Именно такое расширение негативной оценки syrton в отношении групповых брачных связей сиртов привнесено акцентированием gadza: еще раз подтверждается, что в парадигме syrton есть и оценочный ряд понятий, который тоже можно выделить — здесь это "по­таскуха".

В отличие от Урызмага и Сатаны, совсем тесные отношения с "сирдоны гадза" связывают Хамыца²³²: он постоянно избива­ет то Сирдона, то Сирдоны гадза. Смысл иносказания понятен: Хамыц — сексуальный герой, и в "избиениях" сиртов мультип­лицирован разгул оргий. Если не брать в расчет эти "избие­ния" или "сквернословия", от которых рождаются дети, в эпо­се нет оснований для утверждения Хамыца сексуальным героем. Но именно такой смысл "избиений" заключен в других сю­жетах эпоса и фольклора.

Позиция Урызмага и Сатаны в корне отличается от отноше­ния Хамыца, и это сравнение показывает диапазон конкурент­ных оценок периода распада дуально-родовой системы: идеаль­ные супруги эпоса осуждают групповой брак, Хамыц и нарты — поддерживают. Историческое время, в которое происходи­ли эти процессы, можно обозначить только приблизительно, и об этом будет сказано отдельно. Здесь достаточно указать на одновременность существования разных форм брака, удосто­веряемую тем, что Урызмаг и Хамыц составляют пару близне­цов — их эпические биографии являют нам две главные син­хронно эволюционирующие тенденции в брачной сфере, когда родовой строй уже распадался. Близнецы Урызмаг и Хамыц были брачными маяками нартов: Урызмаг "указывал" на моно­гамии, Хамыц придерживался прежней позиции, полигамии.

Интересно отметить, что "распущенность" сиртов и нартов, негативно оцененная в сюжете с syrtony gadza, была демонст­ративной — все происходило на арене мужского совета ныхас. Из этого следует, что в эпоху рода naf для женщин доступ на ныхас не только не возбранялся, а совсем наоборот, — на ныхасе проходило посвящение юношей в нарты и их принимали в брачную систему с ее оргиастическими празднествами сиртов и нартов. Очевидно, что именно тот родовой институт, кото­рый предшествовал мужскому совету Ныхас, был главной аре­ной, на которую выплескивался весь накал драматического про­цесса, в ходе которого общество делало новый выбор. Это го­ворит о том, что места проведения родовых собраний и оргиастических празднеств рода naf— najfat — nyhas когда-то сов­падали. Только потом, когда суровые военные порядки изме­нили содержание мужских воинских сходок, оргиастические празднества могли быть исключены из регламента najfat и ро­дился чисто мужской и воинский nyhas. Первый и второй мог­ли разделиться только вместе с запретом для сиртов посещать место общих собраний воинов, что делало nyhas сугубо муж­ским учреждением, ныхасом в полном смысле. И сюжет с syrtony gadza нужно рассматривать как индикатор этого перехода от общеродового института женщин и мужчин найфат к отдель­ному мужскому учреждению ныхас. Поскольку оппонентами и исправителями брачных нравов нартов и "потаскух" являлись Сатана и Урызмаг, маяки моногамии, то переход от najfat к nyhas происходил одновременно с переходом от группового брака к моногамии.

Только переходностью от найфата к ныхасу можно объяс­нить вопиющие эротические вольности, творимые на ныхасе: "избиения" и "сквернословия", "непристойные раздевания" яв­ляются иносказательными замещениями брачных оргий с "сукиными дочерьми", чертями и мышами, от которых рождаются сирдоны-дети. По развернутому составу парадигм syrton и nart, функциональной характеристике главного участника действий Хамыца, сексуального героя, ясно видно, что это брачные сю­жеты эпохи первобытной общины, а рождение сирдонов — это рождение мальчиков и девочек, вообще — детей. Ниже мы по­кажем, что Прерывание брачных оргий и обрядов на арене ро­довых собраний связано с изгнанием женщин с ныхаса, и сде­лано это военным вождем.

Таким образом, моногамия, индивидуальный брак Урызмага и Сатаны, выступала альтернативой группового брака, а сирты, нарты и Хамыц представляли традиционалистов и консер­ваторов своего времени.

Naf-"род",

najfat— "место празднеств рода", fyccag naf —"начало

сроков родовых празднеств naf"

Предки осетин делили год на два сезона — теплый и холод­ный, которые, конечно же, соотносили как nærton и syrton — лето и зиму. Началом нового года считалась весна, по нынеш­ним меркам — март. Подобное деление было в прошлом у всех народов, но мы отмечаем это с определенной целью: наиболь­шее напряжение того, что названо антагонизмом сиртов и нар­тов, происходило на праздниках рода naf. Ареной празднеств, как видно из эротических похождений сиртов и нартов, уже осуждаемых и нежелательных для отделявшегося мужского института Ныхас, во времена рода naf были особые площадки najfat — букв, "место собраний рода". Череда самих празднеств обозначена в порядке перечисления — первый naf, второй и т.д. Два главных института социальных отношений и регулирова­ния —najfat и nyhas — были главными аренами антагонизма сиртов и нартов в переходную эпоху, а это требует продолже­ния анализа актов, совершавшихся на центральных "сценах".

Таяние снега было началом периода празднеств рода и назы­вали его fyccag naf — букв, "первый род". Череда dyggag naf и последующие составляла систему годовых празднеств рода, а состав конкретных обрядов и ритуалов определялся тем, как осмысливалась смена этапов весенне-летнего пробуждения и развития природы. Трудовое содержание хозяйственных цик­лов, производство, в том числе — детопроизводство, воспро­изводство самого рода naf, определяло и содержание годовых празднеств сиртов и нартов.

В универсальной системе оценок nærton-syrton теплый пе­риод считался безусловно nærton, холодный сезон — syrton. Встреча сезонов тепла и холода могла пониматься только как "соперничество" nærton и syrton, основные сюжеты которого были эротическими. Нарастание тепла понималось как возрас­тание мужской потенции природы, считалось, что вся приро­да, растения и животные, сливаются в дни весеннего нового года в едином производительном акте и следствием этого является цветение и плодоношение. Оргиастические празднества рода naf приходились на время перехода от зимы к лету. От этого вре­мени остались представления, что девушки и женщины могут забеременеть от разлитой и нарастающей в природе мужской потенции, если будут позволять себе легко одеваться, разво­дить ноги или, тем более, раздеваться.

Fyccag naf kuy ærbalæuy, uæd ruvas iæ læppynty ihyn hidyl cæuyn nal fæuadzy — "когда наступает первый наф, лиса не по­зволяет больше лисятам переходить по ледяному мосту": в этой поговорке время первого срока, с которого начиналась череда празднеств рода naf, связано с началом весеннего таяния. Но можно дочитать фразу на языке посвященных, в котором лиса иносказательно обозначала сиртов, и тогда поговорка обозна­чает запрет для маленьких девочек переправляться через вод­ную преграду с наступлением праздника naf. "Переправа" в ини-циационных сюжетах понималась как разрыв с прежним воз­растом и переход в следующий: переправа из девичьего в зре­лый возраст символизировала переход в брачные группы ду­ально-родовой системы naf. Но — что можно лисе, нельзя ли­сятам — в оргиастических праздничных шествиях сиртов и нар­тов, с их манифестациями пробуждающегося весной эротиче­ского духа природы, можно участвовать только по достиже­нии возраста половой зрелости — остальным переправляться через мосты не подошло время. То есть фраза заключает в себе два уровня смыслов, если рассматривать ее в контексте идео­логии эпоса: разрешительный — для "лис" (брачный возраст), и запретительный — для "лисят" (добрачный возраст). А в це­лом, она вписана в идейный контекст брачных весенних "охот" на определенные для них виды "промысловых лис".

Другими словами, проясняется основа нормативности тако­го рода весенних поговорок: весной сирты и нарты празднова­ли новый год, в праздниках рода naf не участвовали девочки до возраста половой зрелости, как и, разумеется, мальчики до воз­раста nogquyntæuadzæg (вторичного волосяного покрова). Со­поставление с сюжетом, где syrdony gadza — это еще один объ­ект преследований нартов, а в особенности Хамыцем (она так же раздевает нартов на ныхасе, и тоже ранней весной после холодной зимы), обнаруживает: "раздевания" в начале теплого сезона fyccag naf, учинявшиеся нартам "распутными" сиртами (syrtony gadza), были оргиастическими празднествами и знаме­новали собой начало Нового Лета—Нового года. Они состоя­ли из череды "преследований", "раздеваний", "купаний-пере­прав", то есть, по сути, "охот на лис" по ходу нарастания тепла и цветения растительности — dyggag naf, ærtyggag naf и т.д.

Naf— "род", myggag — "семя" как "порода" и "племя"

Для того, чтобы устранить путаницу в употреблении терми­нов со значением "род" в осетинском языке, достаточно про­иллюстрировать их понимание в нартовском эпосе, в котором существенны различия между тем, что названо naf, и тем, что названо myggag. Сразу оговоримся, что мы не будем рассмат­ривать то "племя", которое известно под названием znæm — в эпосе о нем сведений нет.

Для сиртов и нартов — зрелых женщин и мужчин, общество — это род naf. Для эпоса общество — это три myggag: Ахсар-таггата, Бората, Алагата. По нормам naf в нарты переходят только те юноши, которые преодолели все испытания посвяти­тельных обрядов, то есть далеко не все, кто родились. Таким образом, обряды — это фильтр для молодежи мужского пола, и переход в сообщество нартов выбраковывал тех юношей, ко­торые по разным причинам не прошли инициации. Все они до следующих инициации оставались в сообществе сиртов, а юно­ши слабые, с физическими или психическими недостатками, не­способные пройти обряды испытаний мужского рождения nærton guyrd, оставались syrton на всю жизнь. Очевидно, что в среде нартов им не было места и они были презираемы всеми членами рода naf, но более всего — нартами, поэтому продол­жали жить в женско-детском сегменте рода syrton.

В состав трех myggag входили совсем по-другому — членст­во в myggag определялось рождением и об этом со всей опре­деленностью говорят сюжеты о возникновении myggag Ахсартаггата. Рождение было и основанием социального положения — оно определялось статусом myggag, к которому принадле­жал новорожденный. Ответственность myggag за качество ге­нофонда выражена особо: представители племени Ахсартаггата отбирают брачных партнеров чрезвычайно тщательно, а Батрас даже угадал причину неровного танца невесты — единст­венное зернышко в обуви. Полноценное потомство — важней­шая забота myggag и его индивидуальных брачных отношений.

Иначе обстояли дела в дуально-родовой системе naf. Добрач­ного отбора партнеров не видно: сирты и нарты — это коллек­тивы жен и мужей. Отбор дееспособных членов naf осуществ­ляется в ходе взросления и для юношей завершается обрядами мужского рождения nærton guyrd. Мальчики, не выдержавшие инициации, не переходили в состав nart. Будучи презренными, как и все, не прошедшие инициации — syrton, они старели в сообществе сиртов с детьми и могли быть только на тех же пра­вах, что и старики.

Отсюда следует, что naf и myggag отличаются по внутренней схеме: в naf входят по рождению все сирты и нарты, но в nart входят только юноши, прошедшие инициации, что и определя­ло соответствие посвящаемых главным функциям мужчин в нар­товском сегменте рода naf: воин и охотник, член брачной по­ловины мужи и коллективный супруг другой половины сопря­женного naf, которые — жены. Такая система брачного союза известна как дуально-родовая организация и характерна для начальных этапов социогенеза.

По одному признаку myggag и naf сходны — по принципу принятия в членство — по рождению, но принципиальная раз­ница заключена в том, что naf состоит из групп сиртов и нар­тов, которые становятся полномочными членами naf только после испытательных обрядов. Часть юношей их не в состоя­нии преодолеть, и членами групп nart они не становятся.

Иначе обстоит дело в системе myggag, где социальный ста­тус присваивается от рождения, поскольку он унаследован от родоначальников Ахсара и Ахсартага, завоевавших его рыцар­ской доблестью. В myggag принята брачная форма binontæ — это моногамия, она противостоит полигамии сиртов и нартов. Отсюда вывод: naf— это древний род, myggag — это племя, а эпос сложился в эпоху перехода от родовой общины к племен­ной. Этот вывод не нов, но основные аргументы и иллюстрации выявлены впервые.

Myggag не род, а "порода-племя": myggag æskænyn — букв, "сделать myggag" — означает выбрать семя для разведения. Разделение нартов на три функциональных myggag (от myg — "семя")⁴² свидетельствует об актуальности идеи социального отбора в добрачный период именно в мужской части общества, что было бы невозможно без индивидуальных брачных отношений. Ясно, что термин myggag не имеет ничего общего со значе­нием "род", потому что в naf иная система отбора, и, следова­тельно, родства. Основу naf составляют сирты и нарты — зре­лые женщины и мужчины. Состав naf ничем и никем не опреде­ляется, отбор в него отсутствует совсем, и это значит, что в naf тоже входят по факту рождения, но не от определенного отца, а от мужского тотема рода Уархаг (Волк) — у нартов, и жен­ского тотема рода Лиса (Цаллак рувас, Рувас) — у сиртов. Зна­чение факта рождения для вхождения в naf подчеркнуто в са­мом термине: naf — букв, "пупок", но еще и "род"⁴³, то есть в брачной системе naf не было права отбора индивидуальных брачных партнеров ни у сиртов, ни у нартов, отбор делался толь­ко при переходе юношей в возрастной разряд nart, а девушек

— в syrt.

Мифологические родоначальники сиртов и нартов известны: нарты родились от огня, сирты — от воды. Очевидно, что идея социального равенства была внутренней сутью групповых структур naf: сирты и нарты не дают примеров проявления ин­дивидуального личного начала, а в тех случаях, когда они все-таки появляются в эпосе — это всегда доблестные племени Ахсартаггата. Род naf представлен в эпосе только коллективными портретами половозрастных групп сиртов и нартов.

Другое дело — myggag: отбор и принцип отбора установлены социальным качеством родоначальника, который полагается из­вестным, знаменитым, с конкретной биографией и статусом.

Таким образом, уже во время сложения нартовского эпоса предки осетин находились на том этапе общественного разви­тия, на котором функциональные подразделения myggag оттес­нили naf на второй план социальной жизни. Напряженный дра­матизм противоборства социальных приоритетов выражается соотношением престижных оценок трех нартовских myggag в противовес сиртам и нартам традиционного нафа.

Первый ранжир отмечен парадигмами syrton и nærton. За ним следует второй: naf — myggag. Три племени являют более вы­сокий уровень престижа этих структур: myggag отличаются от безликой массы naf, с групповой безликостью syrton-nærton, ярко выраженной индивидуальностью Родоначальников этих племен — Ахсара и Ахсартага, Алага, Бора, от которых их на­следники воспреемствовали, по терминологии Ж.Дюмезиля, функцию, то есть общественный статус. И, следовательно, иму­щество.

Третий ранжир — это высшая престижность аристократов племени доблестных Ахсартаггата в своем племени в противо­вес всему невоинскому сословию остальных двух нартовских myggag — Алагата и Бората. Нартовский эпос едва ли не в пол­ном объеме представляет восхваления этого племени. Можно уверенно говорить о том, что совершая многолетние балцы в составе своих новых организационных структур, расставлен­ных в иерархию годичных, трехлетних и семилетних bal по про­должительности функционирования подразделений, воины Ах­сартаггата одержали победу еще и "социальную", отбросив в прошлое сиртов и нартов как основные подразделения древне­го рода naf. Социальный отбор в myggag, который осуществ­лялся через военную организацию bal и военный подвиг, учре­жден Ахсаром, Ахсартагом и завещан ими потомкам Ахсартаг­гата. Как социальный институт избранных и форма выявления героев, bal окончательно отмел другие институты общества и "добил" род naf. В результате bal, как форма организации вои­нов в братства особого типа — æmbal, стал фильтром социаль­ного отбора в эпоху сложения надродовых, племенных форм myggag и военной аристократии.

Обряды инициации должны были проводиться теперь и как военные испытания, а совместное прохождение обрядов и уча­стие в походах способствовало новому осмыслению связи их членов, отличавшемуся от родового братства.

Со всей определенностью можно сформулировать следую­щий вывод: война и организация для военного промысла bal были орудием разрушения родовых структур naf. Технология разрушения иллюстрирована вполне ясно: мужские братства рода nart перерождались в военизирующиеся братства и в ходе специализации на военном промысле перерастали в племенные многолетние военные организации bal. Военизация мужских союзов способствовала сложению иерархии как внутри сою­зов — в bal это просто обязательно, — так и между отдельны­ми bal, различавшимися по времени "службы" на годичные, трех- и семилетние. Аристократизация разрушала брачную ор­ганизацию сиртов и нартов, сирты были отстранены от важ­ных вопросов социального регулирования. В результате сло­жилась трехплеменная конфедеративная система во главе с пле­менем доблестных Ахсартаггата и завершился период naf в ис­тории древних осетин: завершилась родовая эпоха.

Перед нами яркая иллюстрация перехода от первобытно-об­щинного строя к патриархальным отношениям. Можно уверен­но датировать время "смерти" родовой организации naf у пред­ков осетин временем начального этапа сложения нартовского эпоса — это раннескифское время осетинской истории.

Ærvad, ærvadæl — "брат": три "братства" как три "союза" myggag

Разделение рода naf на нартов и сиртов — это одно из двух главных разделений, которые совершенно достоверно выявля­ются в нартовском эпосе. Второе разделение принадлежит со­обществам myggag, и о нем, особенно после Ж.Дюмезиля, су­ществует большая литература.

Эти два разделения составляют концептуальную основу сис­темы родства, как оно понимается в эпосе. Но второе — разде­ление сообщества nart (мужчины) на три функциональных рода myggag и их взаимоотношения — составляет наибольшую часть объема эпоса. Здесь исследуется другой, узкий и специфиче­ский вопрос — как формулировалась идея братского единства в разных уровнях этих объединений.

Не вызывает сомнения сам факт, что Ахсартаггата, Бора­та, Алагата, как и naf, спаяны внутри каждого племени идеей братства — в самом эпосе они представлены как арвады . От­метим все же разную социальную суть этой и другой, тоже пред­ставленной в эпосе по линии myggag Ахсартаггата, разновид­ностей братства.

Иллюстраций очень мало. В эпосе известны две пары близ­нецов: Ахсар и Ахсартаг, Урызмаг и Хамыц, обе пары из myggag Ахсартаггата. И только они могут быть признаны единоутроб­ными братьями во всем эпосе. Творцы эпоса используют их для манифестаций идей, впервые вовлекаемых в общественный про­цесс и раздражающих общество — процессы индивидуализа­ции брака и наследования. Остальные становились братьями только после прохождения инициации, то есть уже взрослы­ми, и тотем Уархаг (волк) с этого времени был символом брат­ства нартов.

В точном соответствии с этим две пары близнецов и осталь­ные братья называются по-разному: близнецы — æfsymær, ос­тальные — ærvad. При этом последовательность проявления разновидностей братств в эпосе такова: первая разновидность братства — это то, что названо ærvad. У нартовских ærvad есть общий предок — тотем Уархаг. Туда, где живут нарты, являет­ся первая пара близнецов, единоутробных братьев, чтобы при­соединиться к ним, к нартовскому братству. Близнецы должны совершить подвиг: "вызволить" предка всех нартов, доставив его к ним. Что им и удается сделать. Заслужив этим у общества признание собственной доблести, близнецы используют свой престиж и образуют отдельную от этого общества индивиду­альную родословную линию — Ахсартаггата.

Подвиг доблести Ахсара и Ахсартага вызывает цепь собы­тий, в результате которых в среде нартов образуется братство доблестных, и оно названо myggag. При отсутствии данных точно нельзя сказать, были или нет два других нартовских myggag — Алагата и Бората. Но доблестные появились как след­ствие подвига Ахсара и Ахсартага. Поэтому "порода" доблест­ных названа именем родоначальников — Æhsærtæggаtæ. Гово­ря языком хронологий, после naf в ходе специализации воен­ного дела она привела к обособлению воинства в сословие в давно сложившемся нартовском обществе. То есть нартовское общество предшествует появлению нового myggag, и это дает схему возникновения таких братских объединений — они воз­никают как "потомства признанных героев".

Последовательная канва изменений в общественном процес­се, как она представлена в эпосе, идеально соответствует кон­цепции перехода от матриархата к патриархату, с той только поправкой, что нет иллюстраций ведущего положения сиртов. Но можно полагать другое: родство членов рода naf обоего пола и всех возрастов осознавалось как следствие связи с матерями (naf-пупок, род).

Однако для осознания нартами своего внутреннего братства сам факт рождения и связи с женско-детской частью рода не могли быть основанием, когда обособленность от сиртов и пре­небрежение к ним выступали средствами самоидентификации мужского сообщества как братства. Более того, разрыв с сиртами был главным условием перехода в нарты, иначе позорное syrton и презрение всего мужского братства становилось социальной судьбой. Поэтому переход в братство нартов, возможный только через обряды социального рождения мужчин nærton guyrd, делал эти обряды также и формой установления братства нартов, приобщения к тотему мужчин — волку (Уархаг). Функциональная полноценность — главное, что для этого требовалось. Эти фактические данные из эпоса систематически выстроены как этнографические аргументы для вывода, который имеет значение научного. Поэтому остановимся на том, что говорит эпос о формах братского родства: функциональному братству мужчин nart явлен подвиг Ахсара и Ахсартага — первых единоутробных братьев, которые признаны нартами как герои. И совершают они свой подвиг, погибая за неизвест­ный и чуждый дуально-родовой брачной системе нартов и сир­тов принцип индивидуальной ответственности супругов. Супружеская верность впервые в эпосе сделана высшей ценностью тем, что за нее гибнут выдающиеся родоначальники братства Ахсартаггата — первые и единственные безупречные рыцари индивидуального брака.

Следуя логике образных иллюстраций эпоса, из этого полагается сделать следующий вывод: индивидуальный брак, суп­ружеская верность, единоутробное братство и мужское цело­мудрие в отношении супруги брата — все это в сообществе нар тов впервые явлено Ахсаром и Ахсартагом и возведено в ранг высшей ценности через признание их смерти Подвигом. При этом самопожертвование санкционировано самим Великим Бо­гом Стыр Хуцау. Следовательно, до Ахсара и Ахсартага у нар­тов бытовали иные нормы брака, где именно самопожертвова­ние было платой за канонизацию индивидуального брака, ко­торый идеализирован этой жертвой и представлен другой брач­ной парой племени Ахсартаггата — Сатаной и Урызмагом. Идеализировано и иное представление о братстве: превознесе­но братство единоутробное, от известной матери и установлен­ного отца-Героя.

Таким образом, с появлением братства доблестных — сосло­вия воинов Æhsærtæggatæ — ломается дуально-родовая систе­ма брака сиртов и нартов и прорастает моногамия, при кото­рой обретает самостоятельное значение единоутробное брат­ство: теряет свою значимость ærvad (вообще "брат") и актуали­зируется æfsymær (æm-syvær, букв.—"со-утробный") — что было связано с правом наследования прямыми потомками, ус­тановить которых можно только при моногамии. Из этого сле­дует предположение, что тогда же появился термин для обо­значения моногамной семьи — binontæ (byn — "имущество", "наследство"), представленной в