Г.А. Сиротин. «Убежище Монрепо».

Немногим более 120 лет тому назад русский сатирик Михаил Салтыков-Щедрин написал публицистический очерк «Убежище Монрепо», содержание и выводы которого вполне актуальны и для нашего противоречивого времени.

К тому времени он продал свое подмосковное имение и на вырученные деньги купил мызу Лебяжье. Со времен своего деревенско-помещичьего детства писатель мечтал иметь собственный уголок на лоне природы. Немаловажное значение имело нравственное воспитание детей – Кости и Лизы. Михаил Евграфович писал об этом так: «Жалко детей по заграницам таскать. Стыдиться не будут и сердцем болеть. А покуда это еще нужно».

Когда-то мызой Лебяжья владел инженер генерал-майор Н.А.Амосов, который известен в России как изобретатель так называемых «амосовских печей», предназначавшихся для отопления зданий пневматическим способом. С помощью своих крепостных генерал благоустроил свое имение. Он построил большой дом со службами, скотный двор, ригу для сушки зерна, разбил плодовый сад и развел обширный огород. На реке Лебяженка он устроил мельницу. Но со временем имение, содержащееся трудом крепостных крестьян, пришло в полное запустение. В 1877 году имение принадлежало некому Дубельту, после внезапной смерти которого вдова продала его за тринадцать с половиной тысяч рублей М.Салтыкову-Щедрину.

В одном из писем жена Салтыкова-Щедрина Елизавета Аполлоновна писала: «Барыня, которой принадлежало Лебяжье, была ужасно богата, и муж на нее ужасно много тратил денег… Там в доме амосовские печки, и вода проведена в дом и прачечную. Парк с утрамбованными дорожками и оранжереей и парниками. Мельница на речке и Финский залив близ дома, к нему ведет аллея березовая. Ужасно много разных служб, два каретных сарая, скотный двор, 4 коровы, 4 лошади, пропасть кур, индеек, пчел и свиней. Не знаю, что мы со всем этим будем делать. И лес есть. Земли всего 163 десятины. И заплатили мы за все это очень дешево».

Летом Салтыков- Щедрин жил и работал в Лебяжьем. В очерке «Убежище Монрепо» он пишет: «…Два лета я живу в своем новом углу на берегу Финского залива, засел в своем углу и наслаждаюсь пальбою с Кронштадтских твердынь, которая потрясает окна моего Монрепо и которая, собственно говоря, составляет единственное здесь развлечение. Жизнь моя здесь течет в уединении и полной безмятежности. Сена – мало, жита - и того меньше, зато есть благоустроенный парк, в котором родится множество белых грибов и в котором можно гулять даже немедленно после дождя. Сверх того есть порядочный сосновый лес и река, на которой устроена мельница, а следовательно, существует и запруда… Справа у меня деревенский поселок, при въезде в который стоит столб, на нем значится: душ 24, дворов 10. На это не особенно громадное население существует два кабака, которые очень редко пустуют».

Почти три года поместьем владел Салтыков-Щедрин, назвавший прибежище «Мой отдых». Михаил Евграфович, несомненно, был выдающимся писателем, но вот хозяином оказался неважным. Как говорят архивные справки, к концу его жизни поместье было продано в плохом состоянии. Хотя сам Михаил Евграфович считал, что жить в деревне и не делать деревенского дела, а только вдыхать ароматы полей и следить за полетом птиц, совестно.

Он отмечал четыре недостатка в своей не сложившейся деревенской жизни: осень ужасная. Темная, слезливая погода, чересчур много земли, что требует производства серьезных сельскохозяйственных работ, мельница, постоянно требующая ремонта, пространный огород, обработка которого обходится слишком дорого. Но самое главное было не в этом, а в его доверчивости. Как вспоминал сын Салтыкова-Щедрина Константин, он был чрезвычайно доверчивым человеком. Доверчивость его происходила оттого, что сам он был честнейшим человеком, не имевшим никогда ни копейки долгу, никогда никого материально не обидевшим. Он и других мерил этой меркой, к сожалению, часто ошибаясь. Жена его тоже не была подготовлена к помещичьей роли, в результате их обоих не обманывал только ленивый. Получалось довольно странное положение – земля, мельница, огород – все, предназначенное для извлечения дохода, оказалось убыточным.

Уже в июне 1877 года он пишет А.Н.Островскому: «Я…надел на себя ярмо собственности и скажу откровенно, что безалабернее едва ли что может быть… я уже начал подумывать о том, каким образом отделаться от собственности».

Салтыковы содержали в имении немалый штат и имели немалое хозяйство. В штате состояли: управляющий имением, кучер, мельник, скотница, садовник, два постоянных работника, к которым летом и осенью прибавлялось еще несколько человек: поденщики, экономка, воспитательница детей, гувернантка-француженка, кухарка, прачка и уборщица. Они требовали значительных средств и внимания. В год Михаил Евграфович тратил на свое имение не менее 1500 рублей, по тому времени – деньги немалые. Он писал в 1879 году: « Я со своим новым имением точно так же бедствую, как и прежде. Видно, мне не на этом, а на том свете хозяйничать…».

Все это отвлекало Салтыкова от литературно-журнальных дел, но он не отходил от руководства редакцией журнала «Отечественные записки». Каждый второй понедельник он выезжал из Лебяжьего в Петербург на редакционные дни. До Петергофа он ехал на своих лошадях, а затем поездом – до Петербурга, где у вокзала его ожидала пролетка с заранее нанятым извозчиком.

В Лебяжьем Салтыков-Щедрин написал «Тряпичкины-очевидцы», «На досуге», «Похороны», главы «Первое апреля», «Первое мая» из цикла «Круглый год». Но главное значение Лебяжьего в писательской биографии Михаила Евграфовича в том, что оно явилось прототипом топонимического образа – «Убежище Монрепо». В августе 1878 года начинается публикация этого цикла, а в 1879 году журнальная публикация цикла очерков была завершена. Здесь важны и сам топонимический образ усадьбы Монрепо, и горе-хозяйствование в ней автора. В «Убежище Монрепо» Салтыков-Щедрин и обличитель, и объект сатиры.

Лебяженская дача требовала на свое содержание немало средств. За несколько лет до смерти Михаил Евграфович расстается с имением Лебяжье, не без убытку продав его в 1879 году петербургскому оптику Мильку. А уже весной 1880 года поместье перекупает местный купец-лесопромышленник Байков, который стал сдавать часть строений по дачи петербуржцам. Здание круглого дачного домика Салтыкова-Щедрина было разобрано за ветхостью в 1912 году.

Прошли годы, и только несколько огромных деревьев в Лебяжье напоминают о том, что в районе здания администрации когда-то было поместье Монрепо, где жил русский сатирик Салтыков-Щедрин. Может быть, ветви вековых деревьев по сей день помнят слова классика: «Одним словом, было бы даже очень хорошо, если бы капельку побольше красного солнышка и поменьше ветра со стороны «хладных финских скал». Неплохо, если бы об этом напоминала и памятная доска.

P.S. «Монрепо» означает мой отдых, мое отдохновение. Так называлось поместье, которое весной 1877 года Салтыков-Щедрин приобрел в поселке Лебяжье на берегу Финского залива, примерно в 18 верстах от Ораниенбаума.

С.Г.Горбатенко

Петергофская дорога