Командующеговооруженными силами северной добровольческой армии ярославского района

«Объявляю гражданам Ярославской губернии, что со дня опубликования настоящего постановления в целях воссоздания в губернии законности, порядка и общественного спокойствия:

I. Восстанавливаются повсеместно в губернии органы власти и должностные лица, существовавшие по действовавшим законам до октябрьского переворота 1917 года, то есть до захвата центральной власти Советом Народных Комиссаров, кроме особо установленных ниже изъятий.

II. Признаются отныне уничтоженными все законы, декреты, постановления и распоряжения так называемой «Советской власти», как центральной, в лице Совета Народных Комиссаров, так и местных в лице рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, исполнительных комитетов, их отделов, комиссий, когда бы и за чьей бы то ни было подписью означенные акты ни были изданы.

ІІІ. Упраздняются все органы означенной «Советской власти», где бы в пределах Ярославской губернии таковые ни находились и как бы ни именовались, как коллегиальные, так и единоличные.

IV. Все находящееся у них имущество, все дела и делопроизводства в Ярославле переходят в распоряжение Управления Главноначальствующего по гражданской части, а в прочих городах губернии – в распоряжение начальников уездов, коими и распределяются по подлежащим учреждениям и лицам.

V. Отменяются действия положений Временного правительства: а) о губернских и уездных комиссарах, б) о милиции и в) о губернских, уездных и волостных земельных комитетах. Дела означенных комитетов временно передаются в ведение губернского и уездных земств и волостных старшин по принадлежности.

VI. Приостанавливается действие постановлений, изданных Временным правительством: а) о производстве выборов городских гласных, б) губернских и уездных земских гласных, в) временные положения о волостных земских самоуправлениях, г) о поселковом управлении, правила о волостном обложении, о волостных сметах, раскладках и о волостных сборщиках и д) положение о судах по административным делам.

VII. Все могущие возникнуть на практике вопросы и недоумения о применении приостановления или отмены действовавших законов разрешаются в срочном порядке распоряжением Управления Главноначальствующего гражданской части Ярославской губернии.

VIII. Судебная власть в Ярославской губернии восстанавливается в лице окружного суда и мировых установлений, причем мировые судьи в первой инстанции решают все дела, как гражданские, так и уголовные, единолично и институт членов мирового суда упраздняется. Все выбранные в 1917 году уездными земскими собраниями, Ярославской городской думой мировые судьи восстанавливаются в своих правах, причем устранение их и председателя мирового съезда от занимаемых должностей принадлежит Главноначальствующему Ярославской губернии. Назначение новых мировых судей до полного их комплекта по закону, изданному Временным правительством, временно производится Управлением Главноначальствующего из кандидатов по представлении общим собранием отделений Ярославского окружного суда, по предварительному избранию земскими и городскими совещаниями по принадлежности.

Также восстанавливается прокурорский надзор, судебно‑следственная власть и вообще все органы судопроизводства.

IX. Органами земского и городского самоуправления временно являются управы с председателями и городскими головами, во главе с земскими и городскими совещаниями при них из местных лиц, назначаемых по представлению управ Управлением Главноначальствующего по гражданской части в числе, определяемом особым распоряжением.

X. В волостях все полномочия по делам местного управления переходят к волостным старшинам, назначаемым властью начальников уезда. Последние в случае надобности могут назначать помощников волостных старшин. При старшине состоит волостной секретарь, назначаемый той же властью.

XI. Все должностные лица губернии, в случае несоответствия их деятельности пользе дела, могут быть временно отстранены и замешены властью Главноначальствующего губернии.

XII. Все функции общей полиции ведают органы уездной и городской стражи, во главе коих стоят назначаемые властью помощников Главноначальствующего по гражданской части и начальника уезда начальники уездные, городские, районные и участковые, а также их помощники и нижние чины стражи, назначаемые по особо установленному расписанию.

Примечание: пп. IX, X, XI, XII вводятся лишь временно, до восстановления общего государственного порядка в пределах государства Российского.

Главноначальствующий Ярославской губернии, командующий вооруженными силами Северной Добровольческой армии Ярославского района.

13 июля 1918 года Полковник Перхуров».

ПАРТИЙНЫЙ СОСТАВ

Официальное лицо организации – беспартийность. Но это лишь спекуляция на беспартийности, чтобы привлечь разношерстное, а подчас неопределившееся офицерство и трудовую интеллигенцию. На деле же организация представляла из себя блок целого ряда партий и групп, была вдохновляема генералом Алексеевым и составляла нелегальную организацию Добровольческой армии. Это непреложно явствует из приказа начальника штаба «Союза защиты родины и свободы» полковника Перхурова, изданного им по взятии Ярославля. Приказ гласит:

«§ 1. На основании полномочий, данных мне главнокомандующим Северной Добровольческой армии, находящейся под верховным командованием генерала Алексеева, я, полковник Перхуров, вступил в командование вооруженными силами и во временное управление гражданской частью в Ярославском районе, занятом частями Северной Добровольческой армии.

§ 2. Впредь, до восстановления нормального течения жизни в городе Ярославле и его губернии, вводится военное положение, и на это время воспрещаются всякие сборища и митинги на улицах, в публичных местах.

6 июля н. ст. 1918 года Полковник Перхуров».

Здесь все сказано прямо и ясно. Но в процессе организации этого говорить нельзя, ибо для достижения поставленных целей… все силы напрягались для объединения всех социалистических партий и даже монархистов, как показывает один из главных действующих лиц московской организации – Пинка. Поэтому необходимо было маскироваться и выдавать организацию в лучшем демократическом одеянии. Это им удавалось.

«Из политических партий к нашей организации принадлежат: народные социалисты, социалисты‑революционеры и левые кадеты, а сочувствовали и меньшевики, но последние оказывали помощь только агитацией, избегая активного участия в вооруженной борьбе», – говорит тот же Пинка.

А. А. Виленкин

К этому Дикгоф‑Деренталь прибавляет: «Единственным элементом, искренне и безоглядно пошедшим на зов борьбы за родину, было все то же истерзанное, измученное и оскорбляемое русское офицерство».

Эти показания Пинки и Деренталя подтверждаются данными следствия.

Следствие подтвердило, во‑первых, данные Деренталя о том, что главною силою «Союза защиты родины и свободы» было офицерство. А офицерство в своем большинстве в то время было эсерствующее, за исключением явно монархически настроенного прежнего кадрового офицерства, которое или придерживалось немецкой ориентации, или тяготело прямо к Дону, к Деникину.

Во главе организации стоял эсер Савинков и, благодаря предоставленным ему диктаторским полномочиям, давал тон всей организации, включавшей в себя и монархистов‑алексеевцев, и поповцев, и народных социалистов, и даже меньшевиков‑кадетов (группу «Единство»)[59]и анархистов.

Другое ответственное лицо – Виленкин, – заведовавшее кавалерийскими частями, состояло в партии народных социалистов Он сам лично показывает: «Я принимал участие в Трудовой народной социалистической партии, был председателем армейской группы N‑ской армии названной партии».

Об участии партии (группы) «Единство» совершенно определенно говорится в декларации Всероссийского национального союза (см. «Отечественные ведомости», тот же номер). В состав комитета вошли следующие лица: Н. С. Григорьев, врач, член партии «Единство» и «Союза защиты родины и свободы» и пр.

Что касается участия меньшевиков, то следует сказать, что участие партии целиком в этой организации не замечается. По словам Пинки, она проявляется в агитации против Советов в пользу «Союза защиты родины и свободы».

Зато несомненно участие отдельных лиц. Так, жена бывшего министра[60]коалиционного правительства Никитина Валентина Владимировна держала у себя явочную квартиру и работала в организации как ответственная курьерша. Это видно хотя бы из нижеследующего письма.

«3 июня 1918 года.

Дорогой Николай Сергеевич! [61]

В субботу приехала в Казань и в тот же день была на Посадской. Дома никого не оказалось. Утром я нашла хозяина и на вопрос, где находится Виктор Иванович, получила злую, удивленную физиономию. Из дальнейшего разговора выяснилось, что он совершенно посторонний обыватель немецко‑монархического пошиба. Он возмущен, что к нему уже несколько дней являются люди, требуют какого‑то Виктора Ивановича, квартиру, адресов и т. д.

Мало этого, он получил какую‑то дурацкую коммерческую телеграмму о подмоченной торе.[62]Одним словом, человек раздражен до крайности. Самого Виктора Ивановича нигде нет и не было уже больше 3‑х недель.

Ввиду всего происшедшего я позволила себе превысить мои полномочия и объявила, что являюсь представителем нашего штаба. Это хорошо подействовало на настроение наших людей, которые были в полном отчаянии. Завтра свяжусь со штабомгенерала Алексеева. Их здесь 600 человек. Присылайте кого‑нибудь. Здесь путаница большая. Боюсь, что не справлюсь одна. С.‑р. провоцируют, я же установила разведку и буду парализовать их действия, насколько сумею. Наши молодцы подбодрились и начнут работать.

Решили мы с.‑р. ничего не давать, но открыто не показывать своего отношения. Необходимо здесь Бредиса или еще кого‑нибудь из его сотрудников. Пословам Лели, у вас очень плохо, но это ничего. Бог не выдаст. Все старые явки недействительны, завтра сделаю публикацию с адресом. Всего лучшего, привет всем.

Валентина Владимировна Никитина».

Н. Я. Лукашов

Но в окончательном счете организация стремилась затушевывать и партийность, и программу. Игра шла втемную. Даже цели организации, по показанию Пинки, говорились не всем. Существовала программа для себя, для вожаков и программа для наружного употребления; чтобы привлечь разношерстное офицерство, приходилось с каждым говорить на его языке. Благодаря строго конспиративному принципу, по которому один человек должен был знать только четырех из организации, эта игра втемную удавалась. Не мудрено, что организация включала в себя людей, начиная с алексеевцев и кончая меньшевиками.

Но столь же естественно, что это разношерстное тело должно было начать разлагаться. Тайна мало‑помалу стала пробиваться наружу. Начались подозрения и недоверие друг к другу. Отсюда разлад, дробление сил, и в конечном счете намеченный контакт с немецкой ориентацией рушится, а искусственное объединение рассыпается.

Несомненно и участие левых кадетов.

К началу 1918 года в кадетской партии замечались два направления: «немецкая ориентация» и «союзническая ориентация». «Союзническая ориентация» как раз принадлежала к левому крылу кадетов. Следствием установлено участие левого кадета Лукашова Николая Яковлевича, бывшего прапорщика и начальника связи 16‑й Сибирской стрелковой дивизии. Обнаруженный при нем материал свидетельствует о том, что он был докладчиком на апрельской кадетской конференции[63]по некоторым вопросам.

Знаменательно, что общая линия «Союза защиты родины и свободы» как раз совпадает с той линией, которую отстаивает Лукашов. Поэтому мы приводим здесь целиком его доклад о «немецкой ориентации».

«НЕМЕЦКАЯ ОРИЕНТАЦИЯ»

«Надо поставить вопрос со всею откровенностью. От предполагаемых ли ультиматумов графа Мирбаха, от тайных ли замыслов гетмана Скоропадского, но все ждут в близком будущем каких‑то решительных событий. Немцев еще нет в Москве и Петербурге, но гроза иноземного вторжения надвигается все ближе и ближе. И вторжению этому, по‑видимому, постараются придать характер ответа на некий призыв. Жизнь вплотную подошла к вопросу, о котором давно уже люди шепчут друг другу на ухо и которому на столбцах газет отводится туманное наименование «ориентация».

Страна экономически разрушается, населению грозит голодная смерть, правительственная власть бездарна и невежественна, но борьба с нею невозможна, так как политические партии бессильны образовать правительство, имеющее сколько‑нибудь прочную опору в стране, а главное, организовать такую опору при бдительном надзоре со стороны германского начальства невозможно. Такова несложная аргументация тех – к сожалению, все более обширных кругов общества, – которые откровенно или полупри‑кровенно мирятся с «призывом». Международная сторона такой комбинации с немцами мыслится в виде изменения – или, если угодно, истолкования – Брестского договора с целью устранения наиболее тяжких его последствий: отделения Украины, отдачи туркам Карса, Батума и Ардагана, присоединения Лифляндии и Эстляндии и временной оккупации недавно занятых немцами областей. Так рисуются кое‑кому условия, будто достижимые, на которых немцы могли бы заключить с нами мир – не бумажный, не «Брестский» с набегами на Крым и на Ростов, а мир настоящий за цену полного разрыва нашего с союзниками. Могут ли ответственные политические круги решиться на такой мир, в придачу к которому предложены были бы, вероятно, и услуги по водворению внутреннего порядка и созданию сильного не большевистского правительства.

Нужно дать себе отчет в характере запрашиваемой от нас цены. Мы должны порвать нити, связующие нас с союзниками, выйти из англо‑французской международной орбиты и войти в констелляцию[64]центральных европейских держав. Таков основной, суровый, но ясный вывод из предполагаемой комбинации. Только при такой ясной постановке приобретает для немцев некоторый смысл новый «мир» с обессиленной Россией. Поставленная в таком неприкрытом виде, эта проблема обозначает не только оформление предательства, совершенного нашею разбежавшеюся армией и ее вдохновителями, – она обозначает и основной поворот на долгие годы во всей системе нашей международной политики.

Salus respublicae[65]требует в эту ответственную историческую минуту всей доступной нам трезвости, отречения от всего, что может отдавать беспочвенным сентиментализмом. Очень много этого греха на нашей интеллигентской душе, и необходимо потому особенно зорко следить за собою в эти небывалые в жизни наших политических партий минуты. Нужно иметь мужество отнестись даже к мысли об учинении предательства не только с точки‑зрения морального его безобразия. Будем только трезвы и только проницательны. Но бывает трезвость, считающаяся с перспективами ближайшего дня, находящаяся во власти навязчивой идеи от тяжкой, непосредственно давящей обстановки, и бывает трезвость иная – сознающая, что в сложной политической обстановке непрекращающейся всемирной войны, созидания и разрушения держав, в смертельной схватке грандиозных экономических интересов не надо проявлять нетерпения, впадать в отчаяние и поспешно выбрасывать за борт моральные политические ценности, накопленные трудом предыдущих поколений и необходимые, как воздух для дыхания, для свободной и независимой жизни будущих поколений.

Для проповедующих «трезвое» отношение к создавшейся конъюнктуре существуют Брестский договор и большевики – два факта реальные, несомненные, два давящих жизнь призрака, от которых надо скорее избавиться. Для избавления от Брестского мира предлагается путь дипломатического торга, для большевиков – немецкий штык. Боязнь немецкого штыка может быть тоже подведена под рубрику сантиментов, а потому оставим пока его в покое и сосредоточим свое внимание исключительно на Брестском договоре. С точки зрения наименования существует (мнение), что в глазах немцев он нас связывает и что всякое отступление от него доставляет немцам лишнее удовольствие обладать готовым предлогом для новых военных действий. Но с точки зрения более общей политической перспективы Брестский мир есть эпизод – поистине «клочок бумаги», подписанный именем русского народа. И что он только эпизод – не серьезный, а почти водевильный, – об этом свидетельствуют сами немцы. Разве на основании Брестского договора или вследствие нарушения его они занимают Крым для некоей дружественной державы», тоже, по‑видимому, участвовавшей в Брестском договоре?[66]Брестский договор уже перекраивается жизнью – перекраивается в сторону наиболее благоприятствуемой пока судьбою державы, и участь его так же изменчива и непрочна, как изменчив и непрочен результат одной победоносной стачки в огромной мировой борьбе. А если так, то чего стоят все «изменения» и «истолкования» его, которых мы можем добиться только поворотом военного счастья на Западе – поворотом, в который верят, однако, наши союзники, жертвуя ради него всею новою живою силой, но и всякая перемена во взаимных отношениях самих центральных держав (Германии и Австрии), всякое колебание экономических перспектив, неизбежные пертурбации в конструкции новорожденных государств и взаимные столкновения этих поспешно рождаемых в таком изобилии государственных организмов – все это элементы, непрерывно сменяющие друг друга, воздействующие друг на друга и способные перевернуть, без всякого с нашей стороны участия, даже не столь хрупкие постройки, как Брестский договор, могущие в одинаковой мере и дать, и отнять у нас Лифляндию, Эстляндию, Украину, Крым. Для чего же закреплять нашу капитуляцию участием в таком никчемном торге? И за какую цену ее закреплять?..

Во всем переплете этих ультрапрактических комбинаций единственною реальною ценностью, имеющей абсолютное, а не эпизодическое значение, является требуемое от нас отречение от союзников, ведущее затем последовательно к союзу с Германией против Англии, Франции и Америки. Это единственный акт, от которого возврата нет и быть не может. Предательство союзников, раз совершившись, не будет уже стерто со страниц истории, как бы военная фортуна ни поворачивала самый вопрос оБрестском договоре. Говорят, что предательство это все равно уже совершено совершенорусским народом. Но если так, то отчего же нас тянут на санкцию этого предательства? Видимо, те, кому эта санкция нужна, понимают, что есть отличие между пьяным дебошем усталой, обезумевшей и сбитой с толку солдатской толпы – между Хамом,[67]пляшущим и издевающимся над обнаженным родителем своим, – и политическою капитуляциеюсо стороны «соли земли» – тех, кого и враг не может не признать действительными представителями народа, чью волю, чей инстинкт, чью душу он хотел бы сковать навсегда морально и формально, чтобы обеспечить себя от неизбежного мщения, от возрождения народной энергии, которая, пережив бурю, может подняться и перевернуть все брестско‑украинские карточные домики. Сдавши эту позицию, мы лишаем Россию навсегда моральногокредита в международных отношениях – ту Россию, которую весь мир отделяет еще or брестских «представителей». Эти две части сольются перед лицом человечества вединую Россию, и на челе ее будет отныне несмываемая печать проклятия Иудина. И когда по изменившимся политическим комбинациям Германия сама грубо оттолкнет предательницу и предаст ее всвою очередь, каким языком мы сумеем заговорить с нею? Участие Киевской Рады[68]могло бы служить нам практическим языком. Каким языком вправе говорить теперь Рада, предавшая Россию Германии и, в свою очередь, теперь предательски отброшенная ею? Трезвые политики кладут на весы и ту помощь, которую мы можем ждать от союзников, и значение нашего участия в будущем мирном конгрессе. Но к обоим этим фактам проявляется отношение весьма скептическое и даже тревожное. Союзники‑де далеко, десант на Дальнем Востоке грозит нам новыми захватами, а на мирном конгрессе, будет ли Россия в нем участвовать или нет, никто за нее, выбывшую в роковую минуту из строя, не заступится.

Имеет ли, должна ли иметь какое‑либо значение для нашей ориентации та помощь, которую могут нам непосредственно в России оказать союзники, и весь вообще вопрос о десанте. Можно быть очень опасливым и относиться вполне отрицательно ко всякой мысли о десанте, можно признать совершенно фантастическою мысль о помощи союзников на территории России, но от этого не меняется ни наша обязанность стоять на стороне союзников, не умаляются и наши расчеты на то, что наше положение определится только в результате общей мировой борьбы. В этой борьбе нынешнее наше несчастье есть только эпизод. Результата общей мировой борьбы ждет маленькая и бессильная Бельгия, которой не раз предлагались соблазнительные условия сепаратного мира, ждет ее истерзанная, экспатриированная Сербия, и никто еще не дерзнул предъявить им обвинения в неправильной защите своих национальных интересов. Общий результат войны имеет по отношению к России еще особое значение. Восстановление Бельгии и Сербии явится для держав Согласия исполнением морального долга, в восстановлении России лично заинтересованы крупнейшие участники Четверного Согласия,[69]для которых весь смысл войны в уничтожении германской гегемонии и в соблюдении принципа равновесия. Конечно, volenti nоn fit injuria[70]вопреки нашему собственному желанию нас никто благодетельствовать не станет. Согнувши добровольно шею под германское ярмо, мы, уже потом допущенные на конгресс или устраненные от него, все равно ошибки нашей не исправим. Но тем более повелителен долг со всею бережностью охранять наше право, не давать моральной санкции страны тому акту, которого и весь культурный мир нам в счет не поставит, если мы только сами собственными деяниями его не укрепим.

Наши внутренние неустройства должны изжиться, и пристальному взгляду не может не быть заметно, что они уже изживаются. Но если бы даже для излечения от наших внутренних недугов оставалось в данную минуту только одно средство – вмешательство вторгшегося в страну врага, то все же от этого вмешательства необходимо было бы отказаться, исходя из нашего международного положения. В течение десятков лег это положение определялось участием нашим в комбинации держав, тяготеющих к сохранению равновесия, искренне стремящихся к расширению правовой базы международных отношений и к сокращению международных вооружений. Через эту комбинацию мы предполагали изменить и нашу экономическую политику, долженствующую определить на десятки лет более интенсивное и более соответствующее нашим хозяйственным условиям использование наших природных богатств; последняя задача стала особенно близка с момента вступления в союзную группу Северо‑Американских Соединенных Штатов.[71]Та же международная комбинация гарантирует нас, и это не надо забывать, несмотря на разочарование от революционных опытов наших дней, она гарантирует нас и от возврата к абсолютному режиму, горький вкус которого как будто начинает забываться. Все это элементы, определяющие жизнь нации на столетия вперед. Русская внешняя политика, поощряемая всем прогрессивным общественным мнением, с большим трудом пробилась на путь; этой политической ориентации, и, очевидно, только больное воображение может ставить в какую‑либо связь нынешнее наше внутреннее состояние с таким направлением нашей внешней политики. Мыслимо ли при таких условиях менять курс, избранный в спокойных условиях в течение десятилетий и ныне, по существу, никем не оспариваемый, – мыслимо ли менять его… из‑за страстного желания одолеть большевиков? Не значит ли это хватить булыжником в лоб России для того, чтобы прогнать скверную, назойливую, больно колющую, даже ядовитую, но все же – муху.

1. Партия народной свободы[72]всегда отстаивала во внешней политике необходимость участия России в антигерманской коалиции. Сплочение общественного мнения около этой идеи, национальное объединение во время войны и резко отрицательное отношение к идее сепаратного мира с Германией явились в значительной мере результатом деятельности партии.

2. Судьбы России будут зависеть от общих результатов мировой войны, исход которой отнюдь не предрешен. Это одинаково верно как для того случая, когда война будет перенесена на новый Восточный фронт, так и для того случая, когда нового Восточного фронта не будет.

3. Брестский мир партией не признается. Всякие уступки, которые могли бы быть сделаны центральными державами в области изменения или истолкования Брестского договора, были бы иллюзорны ввиду полной беззащитности России. Вступление на путь таких переговоров неизбежно влекло бы за собой союз с Германией против наших союзников, что, очевидно, неприемлемо.

4. Сепаратное соглашение с австро‑германской коалицией недопустимо не только по соображениям морального, но и политического свойства.

5. Наша международная ориентация не должна исходить ни из нетерпеливого желания разрешить наши внутренние дела, прибегая к внешнему вмешательству, ни из надежд на непосредственную помощь союзников в борьбе с Германией. Воссоздание России, составляющее ныне основную цель нашей внешней политики, явится результатом: а) борьбы держав Согласия за устранение германской гегемонии, б) неизбежного тяготения частей России к объединению и в) главным образом внутреннего собирания народных сил, не проявляющихся пока ввиду усталости от войны и революции, но не могущих долго оставаться в состоянии апатии и приниженности.

В городах (восстановление цензовых дум[73]) члены партии в зависимости от определившихся условий могут оставаться в распорядительных и исполнительных органах, ставя себе исключительную задачу возможно полного обеспечения и защиты интересов населения. В зависимости от исключительной важности переживаемого момента партия, сознавая свое ответственное государственное значение в качестве организующего национального центра, видит свою задачу в проведении идеи образования национальной власти, воссоздания государственности как народного завоевания.

Для этой цели партия должна выдвинуть те идеи, которые могли бы[74]в основание общенациональной платформы, с тем чтобы около нее могли бы объединиться разнообразные общественные группы как справа, так и слева, способные подняться на высоту национальной задачи.

Партия, не отказываясь от своей программы, должна считаться с тем, что при том положении, в котором находится сейчас родина, немедленное осуществление целиком всех партийных положений должно быть подчинено делу объединения всей России и воссозданию ее государственной мощи.

Тактическая платформа, объединяющая всех, должна заключить в себе такие опорные начала, как воссоединение России, областная автономия, национальное равноправие, автономия Церкви и необходимые социальные реформы».

РЕЧЬ ЛУКАШОВА[75]ПО ДОКЛАДУ КИЗЕВЕТТЕРА НА КОНФЕРЕНЦИИ[76]

Господа, мне хочется сказать несколько слов относительно третьей части доклада Ал. Ал. – относительно совместной работы с большевиками.

Мне кажется, что этот вопрос уже самой жизнью решен в положительном смысле.

Шесть месяцев тому назад, большевики захватили власть, и русская интеллигенция отшатнулась от них. Отстранились от них и все те слои населения, которым была дорога Россия и которые видели, что пришествие большевизма – синоним гибели России как государства.

В то время каждый из здравомыслящих российских граждан говорил, что большевики долго не просидят, что их скоро столкнут или они сами свалятся, что их свалит их же способ управления, который с каждым днем все больше и больше разрушал государственный аппарат России.

В первое время, как мне удалось проследить, надежды возлагались на так называемый «контрреволюционный заговор», который, говорили, зреет в центре России в главных городах ее – Петрограде и Москве. По секрету называли и лиц, которые стояли во главе этого заговора. И действительно, большевики в течение шести месяцев открыли несколько таких заговоров, большинство из которых были плодом пугливой фантазии самих же господ большевиков. Далее возлагались надежды на юг – на «тихий» Дон и на Украину – и на север – на Сибирь; но ни юг ни север не оправдали надежд.

Тогда взоры большинства российских граждан обратились с мольбой к нашим врагам – немцам и австрийцам, а меньшинства – к союзникам.

Большинство думало, да, я думаю, и теперь надеется, что все спасение в немце и он придет, наведет порядок, даст относительную свободу, относительное благосостояние, относительное спокойствие за судьбу России и предоставит нам зализывать наши многочисленные раны.

Эти надежды, я думаю, за последнее время сильно поколебались даже у самых ярых поклонников немецкой культуры.

Граждане Малороссии и Белоруссии смогут многое порассказать о способе немецкого управления и о той «большой заботливости» немцев к их благосостоянию. Они впоследствии также расскажут нам, чем отплатили новые союзники этим свободным республикам за то, что они дали им хлеб и таким образом не дали умереть с голоду.

Таким образом, ждать помощи неоткуда, да и немецкая помощь, по‑моему, будет похуже большевистской анархии, а большевики все сидят и сидят. Сколько они времени просидят? Одни говорят месяц, другие – год. Шесть месяцев русские граждане, не сочувствующие большевизму, были зрителями того, что проделывали над Россией Ленин и Троцкий.

Вначале большевики не смогли захватить все в свои руки, многие учреждения работали совершенно самостоятельно. С течением времени большевики все больше и больше раздвигали свои щупальца, все больше и больше учреждений захватывали в свои руки, и теперь нет ни одного учреждения, которым большевики если не фактически управляют, то имеют своих контролеров.

И значит, в данный момент все в руках большевиков, то есть той партии, которая фактически полгода управляет Россией. Полгода мы, по выражению большевиков, саботировали.

Саботаж интеллигенции сыграл громадную роль.

Но саботаж, продолжающийся полгода, обречен на смерть по той простой причине, что большинство доживает последние крохи. А истратив последний рубль, каждый из нас, саботирующих, принужден будет искать какой‑нибудь работы, пойти куда‑нибудь служить, а так как я только что сказал, что все захватили большевики, то ясно, что нам придется пойти на службу к большевикам, служить с большевиками.

А другого выхода из создавшегося положения я не вижу.

И мне кажется, наша партия должна санкционировать вопрос о работе с большевиками, так как в противном случае многие из нашей партии, чтобы не умереть с голоду, пойдут служить к большевикам, но будут делать это тайно, как что‑то позорное и недостойное.

Из доклада Ал. Ал. я вынес впечатление, что наша партия уже решила этот вопрос в положительном смысле.

Ал. Ал. сказал, что в тех учреждениях, где уже служили члены нашей партии и куда пришли большевики, наши должны оставаться и бороться с большевистскими лозунгами в этих учреждениях.

Но таких учреждений сейчас, по‑моему, мало осталось.

Большинство учреждений таких, из которых члены нашей партии уходили, как только их захватывали большевики, и учреждений, образованных при большевиках.

Идя служить в такие учреждения, члены нашей партии, сказал Ал. Ал., должны ставить известные условия, должны требовать карт‑бланш в выборе себе сотрудников и в проведении известной программы.

Но это касается крупных общественных деятелей нашей партии, с которыми большевики будут считаться, если будут их звать на совместную работу. А как же должны поступать средние и рядовые члены нашей партии? С ними большевики особенно церемониться не будут и никаких гарантий не дадут.

Вот тут‑то мы должны помнить приведенную в докладе Ал. Ал. выдержку из священного писания, что мы должны быть чисты, к, а, к голуби, и мудры, как змеи.

Идя служить с большевиками, мы не должны скрывать, что мы кадеты, и всю нашу работу вести в духе Партии народной свободы.

Тем более за последнее время большевики все время твердят, что в деловом общении они аполитичны.

Занимать должности так называемые управительские, которые связаны с проведением в жизнь большевистских декретов, мы, конечно, не можем, мы должны идти на должности исполнительные. Вот, по‑моему, первая причина, благодаря которой мы должны будем идти работать вместе с большевиками.

Вторая же причина, еще более важная, заключается в следующем.

Каждому из вас, господа, известно то положение, в котором сейчас находится Россия.

Каждый из вас знает, что почти все учреждения и предприятия с каждым днем все более и более замирают. Благодаря неумелому и преступному способу управления весь государственный аппарат России все более и более разрушается.

В особенности это ярко видно на железных дорогах, где каждый месяц выбывает из строя известное количество подвижного состава, заменить который большевики не в силах; итак, все медленно разрушается, все медленно умирает.

Это общее разрушение влечет за собою смерть не только большевикам, а всей России, всему русскому народу.

И мы, Партия народной свободы, должны прийти в такой критический момент на помощь России.

Мы должны своими знаниями, своим опытом приостановить это общее разрушение.

Я твердо верю, что при их образе управления большевики погибнут, но, когда это произойдет – через месяц или через шесть месяцев, – сказать об этом никто не сможет.

И если они просидят еще несколько месяцев, то с большевиками погибнем и мы, так как, мне кажется, не найдется ни одной партии, которая могла бы взять в свои руки управление Россией.

Итак, мое глубокое убеждение, что мы должны идти сейчас и работать с большевиками, постараться приостановить разрушение России во имя спасения России и народа, за свободу которого наша партия так долго боролась.

О ближайшей деятельности партии в стране.

Исходя из бесспорных положений, что без проникновения в демократические слои населения, в рабочую и крестьянскую среду партия никогда не станет народной и при всеобщем избирательном праве не получит более или менее значительного представительства, что пропаганда идей партии, то есть медленное и длительное внедрение этих идей в демократические слои населения, в крестьянскую и рабочую среду, может произойти только путем длительной повседневной работы во вневыборные периоды, путем постоянного тесного общения с этими слоями, их политическим воспитанием и просвещением и что намечающийся перелом в настроении демократических слоев, рабочих и крестьян, разочаровавшихся в том, во что они поверили, и не получивших того, что им обещали, но пока еще не нашедших нового определенного содержания для своей будущей веры, является моментом наиболее благоприятным для начала работы в этой среде.

Считаю необходимым сосредоточить теперь все внимание членов конференции и поставить в центр обмена мнениями вопрос о том, что же можно практически выполнить немедленно? А именно: через кого следует проникать в демократические слои? Наилучшим способом следует признать тот, когда пропаганду ведет лицо, которое по своим профессиональным обязанностям соприкасается с демократическими слоями населения. Таковыми являются народные учителя, фельдшеры, акушерки, духовенство, врачи, земские страховые агенты, служащие городских и земских самоуправлений, кооператоры, агрономы, служащие в имениях, железнодорожники, чиновники и т. д.

По мере развития пропаганды могут и должны вести дальнейшую работу местные люди, специально к тому подготовленные из тех же демократических слоев. Там же, где нет ни того, ни другого, завязывать связи с местной сел