Два артиста драматического театра

«Удивительно!» - закричал он. – «Удивительно, мой господин! Просто восхитительно!»

И он мгновенно впал в ту магическую увлечённость, которую можно встретить только в театре – где существует только роль, нет ничего важнее роли, которую кто-то играет или не играет, хочет играть, может играть… или не может!»

«А что вы играли? Вы знаете Шнитцлера? Недавно ещё я играл в «Зелёном какаду». Идите сюда! Лезьте через забор, господин артист! Я помогу Вам… Но скажите,, играли ли Вы русских авторов! Гоголя, Островского, Чехова… ?»

«Толстого, Горького», - продолжил я, ещё не до конца осознав сложившуюся ситуацию.

«А какое у Вас было амплуа?»

Молодой русский апостол богини талии обращался ко мне, предлагая свою помощь, чтобы я смог перелезть забор.

Но тут жестокая действительность подставила ему подножку.

От пулемётов кто-то, очевидно, выше по чину, строго крикнул ему, что он срочно нужен при сборке пулемёта.

«Извините меня! Мы ещё увидимся, не так ли? … А сейчас…»

Он пошёл и, удаляясь, ещё прокричал: «Мы выступаем только послезавтра. Мы резерв генерального штаба».

В обед мы, немцы, вновь приблизились к забору.

Мы стояли там, где он проходил вдоль хозяйственных построек, недалеко от кухонного окна, так как именно здесь был установлен пулемёт.

Мы хотели на него взглянуть.

Офицеры чистили коней и чинили сбрую- с шилом и дратвой – всё делали сами, прежних денщиков больше не было.

Женщины готовили на огне мясо.

Своего русского коллегу я, к сожалению, не увидел. Зато от группы офицеров отделился кто-то, кому снова не понравились наши лица - поджарый мужчина, который как ястреб бросился на нас, и вдруг вырос перед нами, отделяемый только забором. Он резко спросил: «Чего уставились? Кто такие?»

Обычная информация, что мы военнопленные – а другой у нас и не было – для него не годилась. Это было сразу понятно.

«Как вы попали в этот двор?»

«Мы работники».

«Вы шпионы… Большевики…Я велю вас расстрелять ...

У вас есть документы? Покажите! Быстро!»

Я сказал: «Вы же знаете, что военнопленным в вашей стране никогда не выдавали документов. Наоборот: все, что были с собой, отбирают. Они должны оставаться без документов, чтобы ничего из себя не представляли, были «никем», чтобы они не могли удостоверить свою личность».

«Я прикажу вас арестовать…Я не знаю, кто вы на самом деле… Эй, Сергей Станиславович, подойдите, пожалуйста,

Сюда!»

Бегом явился приземистый штабс-майор с полным гладким лицом.

«Что прикажете?»

«Нужно арестовать трёх шпионов. Оставайтесь с ними! Взведите свой револьвер! Я приведу…»

«Ну, ну, Максим Максимович, подождите же!» - сказал маленький толстяк. – «Дайте-ка мне посмотреть, мой дорогой! Как мне кажется, это всё же немец - как и наш Андрей Карлович, из театра, немецкий актёр? Не так ли?»

«Ваше высокородие, так и есть», - поспешил я ответить.

«И вы служите там, в этом хозяйстве, хорошо. Интеллигент, не большевик, хорошо… А те, другие?»

«Мои товарищи».

«Товарищи, хорошо. Разумные люди, сразу видно. А вы что хотите, Максим Максимович!? Не надо спешить… Нужно, посмотреть на людей».

Ну, подстрекатель, Максим Максимович, получил отпор. Он ушёл, когда понял, что майор собирается ещё поговорить с нами.

«Знаете, какая моя гражданская профессия?» - дружелюбно спросил штабист. – «Если я Вам скажу, Вы согласитесь с тем, что я разбираюсь в лицах, в физиогномике. Человеческое лицо – это зеркало. Весь человек, вся его сущность отражаются в нём. Конечно, можно ошибиться. Но тот, кто как я, имеет трёхлетний опыт работы следователем в Москве, тот редко ошибается. В вас троих я вижу скорее честность, чем то, что Вы меня обманываете. Но Вы должны быть осмотрительными. Другие могут думать по-другому. Пока части армии здесь в деревне, для Вас сохраняется опасность. Полчаса назад я видел, как расстреляли одного из Ваших. Он просто шёл по улице, но у него не было документов, чтобы удостоверить свою личность. Конечно, можно было бы проверить то, что он говорил, в каком дворе он служит – но этого не делают, проще расстрелять. И хотя я не сомневался в том, что он говорит правду, заступался, его всё же пустили в расход. Но, слышите? Вот! Слышите? Снова залпы. Всё ещё продолжают находить подозрительных. Поэтому будьте осторожны! Не разгуливайте так беззаботно вокруг. Постойте, я вижу Андрея Карловича там, за домом. У него были занятия у ящика с песком. Вот, он уже увидел вас, видите? Он показывает это поднятыми и раскинутыми руками. Это значит: «Коллега! Коллега! – Хахаха! Великое сценическое движение. Андрей Карлович! Браво!»