Последняя вахта или мистика двадцать первого века

Встреча поисковиков и установка лагеря, как всегда, закончилась посиделками у костра до той поры, которая называется «выколи глаз». Горячительные напитки были распределены на всю вахту и отведенная на первый вечер порция, была дружно употреблена под многократный, но единый тост «За хорошую вахту».

Затем пошли разговоры о возможных местах и направлениях работы с учетом предыдущего опыта. И только когда стали дотлевать последние угли в костре (а дров, как обычно, на первую ночь не было припасено), практически на ощупь в кромешной лесной тьме поисковики отправились по палаткам.
Ещё какое-то время было слышно, как запинаясь за палаточные растяжки, они ищут вход в палатки, как обзывают разными словечками не снимающиеся сапоги и непослушные спальники, и только когда на задаваемые друг другу вопросы уже невозможно было дождаться ответа, стало понятно: лагерь погрузился в сон.

У костра, как водится, не только планируется работа, но ведутся всевозможные разговоры о поиске, о том, как и при каких обстоятельствах проходили предыдущие вахты. Каких только историй не наслушаешься. Для человека, впервые попавшего в такую компанию, вывод только один: ну вы, ребята, и сказочники.
— То к одному солдат Великой Отечественной к палатке приходил, то к другим прямо в палаткузаглядывал, да разговоры вёл, а третьим ночью во сне солдатики рассказали, где искать, и даже кого. А кто-то за двумя птичками сто метров шел, пока те к воронке его не привели, в которой два бойца были. А у кого-то берёзка ни с того ни с сего падает да указывает. Неведомая сила поисковика в воронку сталкивает, кто-то немцев видит, облака по земле, как солдаты в атаку идут...

Для него это была вторая вахта, и он уже был знаком с некоторыми рассказами и даже знал героев этих рассказов лично. И конечно не предполагал, что сам станет героем такого рассказа. Некоторые из поисковиков завидные рассказчики, слушать их одно удовольствие, так всё складно да ладно у них выходит.

Но слушать и верить — разные вещи.
И он слушал. Слушал и не возражал, даже вопросов не задавал, уж сильно красиво рассказывали. Да и действительно, сидят с виду нормальные взрослые мужики, и чуть ли не на перебой такой бред несут, что сразу и не поймёшь, то ли смеются, то ли спьяну, то ли впрямь в это верят. В другом месте расскажи, так лечиться отправят. А эти и ещё обоснования всем своим байкам дают, что, да почему. Короче, слушал, головой кивал, а сам про себя думал: век двадцать первый, два высших образования, все это с мистикой мало совместимо. Сюда приезжают разные ребята, тараканы в головах у каждого свои, хоть и дело одно. Со страху да спьяну чего только не померещится.

Раскоп на этой вахте от лагеря был недалеко, в каких-то ста пятидесяти метрах, поэтому усталости по передвижению практически не было. Сама дорога до раскопа уже на третий день стала утоптанной тропой, с которой не только коряги, а даже ветки кустов были пообломаны. Бульвар, одним словом. Тянулась эта тропа по лесной чаще, обвивая воронки, которых вдоль Северной дороги бесконечное множество. Вот именно в из одной этих воронок, как бы невзначай, возвращаясь в лагерь, выдернули поисковики противогаз.
За ужином этот факт, сам по себе незначительный, был озвучен. После недолгого разговора сделали простой вывод: надо эту воронку осмотреть повнимательней. Поговорили, да как часто бывает, тут же и забыли. Этих противогазов по округе сотнями валяется.

Вспомнили этот противогаз так же случайно, как и его нашли, дня через два-три. В этот день он дежурил по лагерю, обед готовил. За обедом и вспомнили. А так как все вроде при деле, предложили дежурному самому эту воронку и осмотреть — времени от обеда до ужина полно, и воронка рядом.

По себе могу сказать, дежурство в лагере — нудная штука. Оно, конечно, — появляется возможность постираться да помыться, дела кое-какие личные сделать, да только дел этих у мужика раз-два да и обчелся.
Лагерь конечно без присмотра оставлять не стоит, так опять, если по совести смотреть, спросить изволю: а от кого присматривать? От людей недобрых и злых? А что один, вооруженный палкой против злых, да со стволом? Ежели от зверья присматривать, — опять же уточнить надобно: вот заглянет невзначай мишка косолапый в гости, он, что, разрешения спрашивать будет?
Дай Бог ноги унести дежурному, это не он к нам, это мы его тишину своим визитом нарушаем. Получается, одно дело — пожрать приготовить, а это хоть и вещь нужная, но для любого мужика, пожалуй, не самая сподручная работенка. По мне я так скажу: дежурство — это скукотень полная, нудятина-нудная, бяка.

Он был такого же мнения и поэтому после обеда, натянув болотники, взяв щуп и крючок, отправился к воронке, подальше от сковородок и ложек. Воронку, на краю которой лежал уже успевший высохнуть противогаз, нашел быстро и сразу принялся за дело.
Насколько только хватало рук, он запускал крючок в воронку и, вертя его во все стороны, пытался поддеть им хоть что-то со дна. Часа за два он нарезал уже несколько кругов вокруг воронки, но убедившись в том, что кроме мозолей на руках результата больше нет, он решил сменить тактику.
Подтянув болотники, он аккуратно спустился в воронку. Она оказалась не столь глубокой, как показалась на первый взгляд, но илистое дно упрямо засасывало сапоги всё глубже и глубже. Переминаясь с ноги на ногу и на ощупь подсовывая под ноги для устойчивости палки, которых было в воронке предостаточно, он наконец обрёл устойчивость и приступил к разбору её содержимого. Так было значительно удобней. Крючок не позволял быстро вытаскивать мусор. Даже для удаления небольшой ветки приходилось прилагать неимоверное количество сил, ветка соскальзывала с крючка при малейшем, неверном, движении. Теперь, беря ветку в руку, её легко можно было выбросить.
Примерно через полчаса все ветки были удалены. В воронке оставался ил и среди ила — так же ветки и палки. Он начал ногой поддевать из ила то, что ощупывал ногой и, наклоняясь, вытаскивать это на поверхность. Сырые склизкие ветки, палки различной длины и толщины одна за другой оказывались в его руках. Он их выкидывал из воронки и снова ковырял ил ногами.
Вскоре всё кроме, того, на чем стоял сам он, как ему показалось было выброшено. И, немного отступив, он подковырнул место своей «стоянки» в воронке. Запустив руку в мутную воду, он не без труда выдернул из под себя, как ему показалось, очередную палку. Но как только он достал её из воды, понял, что в руках держит… кость солидных размеров. Для большей убедительности он ополоснул её в воде, и, смыв ил, перестал сомневаться. В руках была… черная бедренная кость.
Он выпрямился и осмотрелся по сторонам, но вокруг никого не было и не с кем было поделиться такими сильными ощущениями. В это же мгновение он осознал, что всё это время он, вероятно, стоял на костях, которые принял за ветки. Он поддел ещё что-то из под ног и, запустив в воду руку, вытащил очередную, на этот раз берцовую кость. Стоя в воронке и держа в каждой руке по кости, он стал разворачиваться, чтобы выбраться наверх и положить останки на край воронки, но, едва повернувшись, услыхал отчетливые слова:
— Вот и нас нашли.
Он резко обернулся и, потеряв равновесие, едва не упав, опёрся на край воронки. Здесь он совершенно один, одинёшенек — стоит в воронке и держит в руках останки. Было так тихо, что он слышал стук собственного сердца, ведь нет ни малейшего намёка на чьё-то присутствие. Переведя дыхание, он поднялся во весь рост. И в этот момент откуда-то из-под его ног совершенно отчетливо донеслось:
— Ещё немного, и всё.
Бросив останки, с разворота поисковик кинулся на край воронки.
Не обращал внимания ни на попавшую в сапоги воду, ни на грязь, в которой измазался, выползая от страха из воронки. Он нёсся в лагерь, издавая вой вперемешку с матом. Лопата, крючок и щуп ему были больше не нужны. Летел в лагерь с одним-единственным желанием убраться от этого места как можно дальше. Проклиная всё и вся, ворвался в лагерь и тут же начал собирать вещи, впихивая их без разбора в рюкзак.
— Ноги моей здесь больше не будет, — кричал он, перекладывая всё произносимое трёхэтажным крепким словом.
Присутствующие в лагере, глядя на происходящее были в полном недоумении. Они, выпучив глаза, глядели на него, и пожимая плечами переглядывались между собой. Ни на один задаваемый ими вопрос ответа не последовало. Был только один крик-вопрос от явно ненормального человека, прибежавшего с выпученными глазами;
— Во сколько будет ГТТ ??? выкрикивал он вопрос каждому приблизившемуся.

Потребовался целый час, чтобы опытный поисковик, командир отряда Усанов Николай уговорил его рассказать, что произошло. На воронку идти прибежавший из леса напрочь отказался и, дождавшись тягача (он как раз в этот день приезжал на Северную), собрав свои вещи, уехал. В лагере стало на одного поисковика меньше.

Проводив спешно покинувшего их товарища, поисковики пошли к воронке, от которой повеяло только что пережитым страхом и ужасом. Торчащий на краю щуп, лежащая у дерева лопата и крючок, казалось, еще ждали своего хозяина. Вокруг воронки были набросаны ветки, и на самом краю лежала оставленная берцовая кость. Опытные поисковики прощупали край воронки и крючком, за какие-то полчаса подняли бойца.
Только благодаря рассказу, а именно фразе: «Вот и нас нашли», было решено воронку вычерпать. И труд оказался не напрасным. Под слоем ила находились останки ещё одного солдата.

Поисковики, сидя у костра, вспоминали слова, которыми выражался, человек переживший мистический контакт с прошлым. Услыхав столь «русские» выражения от человека, который до этого не сказал ни одного грубого слова, все были в шоке. И ведь не мудрено — погибшие заговорили. Как такое возможно? Возможно ли вообще? Выходит, что возможно. Вероятно, есть какая-то волна, частота, что ли, на которой их слышно, — это всё что смогли предположить поисковики.
А гусеничный тягач навсегда вывез из леса Мясного Бора человека, который считал двадцать первый век несовместимым с мистикой. Он принял решение — и для него эта вахта стала последней.

АрГиС