Штаб и управленческие «двойки»

Управленческая «двойка» представляет собой организационную систему с нечеткой логикой: функциональные обязанности ее компонентов формально не разграничены. Исторически первым примером использования бинарных управленческих структур была римская республиканская система власти, в которой принцип дублирования высших магистратов проводился сознательно и вполне последовательно.

Отец говорил мне, что все эти «двойки» стали нужны, когда друзья перестали вместе работать. Завелась даже поговорка, эдакая городская мудрость: никогда не работайте с друзьями – потеряете их! Глупость кромешная! – считали мы с отцом. В его Советском Союзе дружба ставилась выше всех ценностей. Друзья ругались, но доверяли друг другу и вставали плечом к плечу в тактических боях. А стратегические задачи выпадали редко. Как общались друг с другом те, кто входили в КЕПС и Госплан, мы с папой не знали. Когда этот способ жизни – жертва другу – был умело выкорчеван из важного в обществе, мы не обратились к римской республике, а стали исповедовать индивидуальный подход. В классах не стало друзей. Сначала из-за расслоения отцов. А потом из-за того, что отцы тоже порастеряли друзей, и повторять было не с кого. В семьях все начали всех ругать и всем не доверять. А то, что управление крепится доверием, осознали позже и стали устраивать кодексы корпорации.

Принципиальной особенностью «двоек» является «аппаратно заданная» встроенная рефлексия: структура «двойки» подразумевает, что в каждый момент времени один из членов пары занимает рефлексивную позицию по отношению к производимой «двойкой» деятельности. В этой связи правомочен подход к бинарной структуре как к некоему «кванту мыследействия».

Я был в «двойке» с Петькой, а отец – с дядей Сашей. Мне не хватало Петьки в Америке, а он признался, что приходил всякий раз ко мне домой перед важными решениями у себя в настоящем штабе, и если меня не было дома, рассуждал с моей матерью, что бы такого я мог бы ему втюхать на эту тему. Квант мыследействия поддерживала мать тем, что слушала и кормила Петьку.

В организационно-деятельностных «двойках» происходит непрерывное упорядоченное разрушение виртуальных идентичностей – методологических позиций, за счет чего совершается полезная работа, носящая креативный, обучающий или управленческий характер.

Интересной версией концепции организационно-деятельностной «двойки» является антагонистическая «двойка». Здесь бинарная пара создается в условиях сильного внешнего давления, например административного, из лиц, признающих необходимость решения некоторой проблемы, но предлагающие к ней диаметрально различные подходы.

Как и оргдеятельностная «двойка», антагонистическая «двойка» представляет собой систему с нечеткой логикой, единой ответственностью и «встроенной» рефлексией. Она работает, превращая межличностные конфликты, а также политические, личные и конфликты убеждений в деятельный ресурс.

Американцы сплошь и рядом ставят людей, которые терпеть друг друга не могут, – чтобы работали вместе. У них вообще рефлексия – это некий обязательный опыт. А конкуренция зашита в каждом жесте шефа. Я там сразу не захотел ни шефа, ни конкуренции. Американ вообще можно взять только тем, чего у них нет. Они в этот момент теряются и теряют свою кондовую рефлексию: куда стрелять! Так вот! Это не про «двойки»! Конкурирующие редко считаются с партнерами. А те, кто считаются, просто подыгрывают шефу, они договорились, дружат и прикрывают спину, и если один не сдюжил – второй готов, даже если у него категорически не выходит делать это. Американе отличаются от нас и японцев в выгодную сторону, они редко плачут и стенают, они принуждены улыбаться и браться снова. Культура такая. Надо перенять!

«Двойки» являются социальными тепловыми двигателями – искусственными социосистемами, совершающими полезную работу за счет преобразования идентичностей.

Бинарная структура обладает большей инертностью, нежели каждый из составляющих ее элементов. Это может привести к разрушению взаимодействия между текущими методологическими позициями в «двойке» и остановке рабочего цикла. Поэтому использование управленческих «двоек» при высокой частоте «входных сигналов» затруднено.

Не следует также пренебрегать потерями на взаимодействие внутри «двойки». Зачастую такое взаимодействие приводит к социальному нагреву и разрушению бинарного эффекта.

Рефлексивное управление

Практически предлагаемые меры – выделение штабных и оперативных структур, переход к «двойкам» – сводятся к увеличению рефлексивности управления.

Будем называть рефлексивной административную систему, военную или гражданскую, для которой выполняются следующие условия:

• управление носит динамический (опережающий) характер, то есть сохраняет стратегическую рамку

• система «собрана» из рефлексивных элементов

• система функционирует по замкнутому циклу и является социальным тепловым двигателем, совершающим полезную работу за счет разрушения текущих идентичностей (методологических позиций)

• информационные каналы в системе оптимизированы по количеству и типам связей

• в управлении четко выделяются оперативное и штабное звено, созависимость которых задана в парадигме нечеткой логики • система поддерживает протоколы общения

Такой системы ни я, ни отец, написавший это, никогда не видели. Петька же понимал под нечеткой логикой бардак во всех звеньях, а под Протоколами общения – скорость обмена данными, что тоже имело значение, но описывая идеальный штаб, отец писал, конечно, не о том. Когда я в свое время, в 11 классе, задал Петьке вопрос о дружбе и ее смысле, он отрезал: дружба приходит так же редко, как и любовь, лучше ценить ее, чем задавать дурацкие вопросы. Мы были с ним «двойкой». Ни с кем у него более «двоек» не было. Я умел складывать похожие отношения под страхом невыживания, но просто в работе – нет. По существу, для своих штабов, которых у меня по жизни было два – в школе и сейчас в компании, я научился только двум вещам – заставлять их держать стратегическую «рамку» и кайфовать, когда враг об нее разбивался, и второе – людей, не способных посмотреть на себя со стороны, – первично нерефлексивных, я в штабы не брал. Кристина рвалась мне помогать. Я ее любил, но был точно уверен, что она все испортит. Женской безапелляционности мне хватало на работе. Я был манипулятором. Значит ли это, что плохим командующим? Я не мог ответить. Мой негр однажды сказал мне: «Спроси свои ноги!» Я тогда не понял, а теперь думаю, что он говорил про Путь, уверен ли я в нем или нет?

Верховное командование

В норме штаб работает по преимуществу до войны или операции, разрабатывая, проверяя и внедряя в жизнь диспозиции, инструкции, оперативные схемы. В бою его задачи сводятся к составлению ежедневного «бухгалтерского баланса», да к осуществлению войсковых перебросок по заранее составленным диспозициям.

Оперативное командование не занимается вопросами транспорта, снабжения, связи, общего планирования. Не вдается оно и в вопросы переброски и сосредоточения войск. Его задача – правильно эти войска использовать.

Эта схема носит сугубо теоретический характер, поскольку на практике, как отмечалось выше, трения между штабными и оперативными структурами быстро вырождаются в антагонистический конфликт. Такая ситуация вынуждает иметь третье управленческое звено – верховное командование. Заметим, что по построению на это звено возлагаются не вполне обычные функции. Дело в том, что при нормальном развитии событий, когда штаб делает свое дело, а командующие армейскими группами свое, верховное командование обречено на бездействие.

В управленческой триаде: штабы – полевые командиры – верховное командование немцы нашли хороший баланс между оперативной и штабной работой. Однако, создав очень сильное оперативное и штабное звенья, немцы невольно ослабили роль третьего компонента управления – верховного командования. Пожалуй, лишь при старшем Мольтке структура управления войсками полностью отвечала своим задачам.

Неизбежные неустранимые разногласия оперативного и штабного звена разрешал Вильгельм I. Его великолепное и ненавязчивое исполнение обязанностей главкома при таких сильных и неуступчивых подчиненных, как Бисмарк и Мольтке, заставляет думать, что титул «Великий» кайзер получил вполне заслуженно.

Во время Первой Мировой войны все получилось гораздо хуже. Прежде всего, не было Бисмарка. Единственный человек в высшем руководстве, который мог бы выполнить его функции – гросс-адмирал Тирпиц, – был лишен какого-либо реального влияния. Вильгельм II оказался не в состоянии исполнять обязанности главкома, равно как и играть реальную роль в управлении войсками. Младший Мольтке остался «один за троих», и неудивительно, что это оказалось ему не под силу. Позднее – при Людендорфе, Гинденбурге – баланс между оперативной и штабной работой был восстановлен полностью, но для должности главкома так никого в Германии и не нашлось.

В следующей войне руководство операциями со стороны Генерального штаба не оставляло желать лучшего, и все проблемы возникли от желания А. Гитлера совместить в себе функции оперативного руководства и верховного командования. Это-то как раз невозможно в принципе – вся работа верховного командования есть разрешение противоречия между штабным и оперативным звеньями управления. И германская стратегия быстро приобрела патологические черты по К. Типпельскирху. После отставки Ф. Гальдера баланс управления войсками был необратимо нарушен, что и привело Германию не просто к поражению, но к национальной катастрофе.

Разведка

Трудность состоит в том, что верховное командование, по сути, играет роль «Бога из машины». Чтобы разрешить конфликт высшей штабной инстанции (начальник Генерального штаба) и высшей оперативной инстанции (Главнокомандующий вооруженными силами), нужен человек, являющийся неоспоримым сюзереном для обоих руководителей. В тоталитарных государствах такой сюзерен есть – это император, не суть важно, как его конкретно величают – Президент, Генеральный секретарь, Рейхканцлер, Фюрер или Пророк. В демократических странах эта позиция дефициентна «по построению».

Кроме того, конфликт этот не обязательно является «коммунальной склокой», он может носить содержательный характер. Это означает, что император должен профессионально разбираться и в тонкостях штабной работы с ее «планированием Будущего», и в оперативных проблемах. При этом решения ему нужно принимать очень быстро – раз конфликт дошел до высшего руководства, значит, время уже потеряно. По самому функционалу это будет единоличное решение и единоличная ответственность.

Другими словами, император должен быть разносторонним гением. Но гении не появляются по заказу.

Теоретически любое диалектическое противоречие может быть преобразовано в триалектический баланс. Это означает, что проблемы конфликта между штабными и оперативными структурами допускают не только решение в виде «дикой карты» гениального императора, но и через слабую «третью силу», занимающую управляющую позицию.

Такой силой могла бы быть разведка. Причем речь идет не столько о войсковой, сколько об агентурной разведке.

Отец учил меня наблюдать: это были первые разведывательные операции в жизни – наблюдать за людьми, проявлениями чувств, мелкими деталями их одежды и бытовых ритуалов. Я сначала пользовался этими наблюдениями очень грубо, подмечая мелочи, пытался уколоть людей их слабостями. Хорошо, что я был подростком в коляске. Бьют гораздо за меньшее. Отучила меня от этого мама, рассказав мой день полный бытовых проколов. Дальше я вообще только складывал материалы разведки в память и учился собирать их до малых систем. Отец говорил, что полевые работы без сборки – мертвый груз. В 10-ом классе я научился организовывать разведку в своем танце сновидений, девочки работали на меня лучше, чем я сам. Еще бы – они все боролись за свое счастье. Я был злой и добрый гений. И моя агентура из амазонок была лучшая в сети.

Агентурная разведка персональна и не поддается статистическому анализу. Здесь действуют не дивизии и эскадрильи, а отдельные люди со своими индивидуальными особенностями: инициативой, умом, фантазией, лояльностью, амбициозностью. Никакому усреднению их деятельность не поддается, и ее возможные результаты остаются непредсказуемыми. Поэтому деятельность одного удачливого разведчика может привести к бифуркации всей системы «война», к потере аналитичности.

28 октября 1916 года кайзеровский флот потерял в Финском заливе семь новейших эсминцев – десятую долю совокупных потерь за всю войну. В ловушку корабли были заманены агентурной операцией.

В той же войне немецкая шпионка в Великобритании успешно наводила подводные лодки на союзные конвои. Оценивая плоды ее работы, высокопоставленный морской офицер заметил: «Вражеский линкор, свободно разгуливающий по коммуникациям, не причинил бы нам столько вреда».

Следующая война принесла еще более разительные примеры. Разгром японского флота при Мидуэе стал возможен благодаря довоенной деятельности двух человек, которым удалось раскрыть секрет японской шифровальной системы. Эффективность их работы можно оценить примерно в три ударных авианосца, то есть процентов в пятьдесят наступательного потенциала флота США, создаваемого десятилетиями.

Английская разведка, в свою очередь, сумела разобраться в немецкой криптографии. Операция «Ультра», в рамках которой перехватывались и дешифровывались все переговоры между Африканским корпусом Роммеля и штабами в Берлине, сыграла решающую роль в сражении под Эль-Аламейном.

Супруги Розенберг передали советскому руководству критически важную технологическую информацию, резко ускорившую создание атомной бомбы в СССР. О. Пеньковский передал американцам не только данные о ракетных двигателях и топливе, но и сведения о том, как советское руководство оценивает перспективы развития Карибского кризиса.

В этих случаях можно с полной уверенностью говорить о том, что разведывательные операции приобрели стратегическое и даже геополитическое значение.

В сущности, агентурная разведка в оперативной сиюминутной «технике» выполняет штабную работу – работает с информацией (в том числе неаналитически) и именует Будущее. Разведка знает, и потому представляет собой часть системы управления.

Разведка не связана с прямым формальным руководством значительными массами людей, с управлением материальными или финансовыми потоками, с решением глобальных логистических задач – следовательно, она является слабым управлением. Здесь следует заметить, что уже в Ассирии работой разведывательной службы руководил наследник престола, Сунь-цзы же прямо указывает, что «всеми пятью категориями шпионов обязательно ведает сам государь» и заканчивает главу словами: «Только просвещенные государи и мудрые полководцы умеют делать своими шпионами людей высокого ума и этим способом непременно совершают великие дела. Пользование шпионами – самое существенное на войне; это та опора, полагаясь на которую действует армия».