Репрессивный аппарат и тюремно-лагерная система
Наверное, здесь читатели ждут совсем страшных рассказов, но начать стоит как раз с того, в чем КНДР отличается от сталинского СССР в лучшую сторону, – совсем случайных посадок в Северной Корее, кажется, почти или даже совсем нет. То есть, чтобы вот просто взяли человека и дали 10 лет ни за что – такого там обычно нет, какое-то правонарушение все же надо совершить.
Другое дело, что таким правонарушением может считаться, например, прослушивание иностранного радио (до двух лет трудовой колонии; если слушал от пяти и более раз, то до пяти лет лагерей). Пересказ анекдотов про Вождя – скорее всего, повод для того, чтобы дать пожизненное, а уж если у тебя из рук выпал портрет Ким Ир Сена и ударился о землю, то, с большой вероятностью, придется попрощаться с жизнью: конечно, в КНДР с ее возникновения существует и широко применяется смертная казнь (в истории СССР был короткий период, когда смертной казни не было, – 1947–1950 годы).
В отношении же уголовной преступности ситуация приКим Ир Сене была очень хорошей: ведь преступность – это тоже один из видов деятельности, не одобряемой государством, а любая такая деятельность при Киме-старшем пресекалась на корню. В результате даже после кризиса 1990-х ситуация с преступностью в КНДР остается лучше, чем можно было ожидать: боятся все, включая и многих потенциальных грабителей и убийц.
Северокорейская система концлагерей тоже довольно сильно отличается от советской, несмотря на то, что создавалось под руководством Пак Хак Се – советского корейца, бывшего сотрудника НКВД, который до своего приезда в Северную Корею был известен всем как Николай Игнатьевич Пан. В отличие от сталинского ГУЛАГа, где политических и уголовников содержали вместе, в КНДР «политический заключенный» и «уголовник» – это два разных статуса, и содержат эти два разряда заключенных в разных лагерях. При этом подобием ГУЛАГа являются как раз лагеря для уголовников, порядки в которых удивительно похожи на те, что были в СССР, а самые страшные лагеря для политических – исторически просто поселения для ссыльных, которые со временем эволюционировали в жуткие каторжные лагеря, где, как и раньше у ссыльных, срок заключения – пожизненный и куда отправляет не суд, а госбезопасность.
Религия и государство
В СССР отношение государства к религии было довольно негативным, но степень этой негативности сильно варьировалась в зависимости от исторической эпохи. В целом чем больше СССР осознавал себя родиной мирового пролетариата и государством, строящим новый мир, тем хуже жилось верующим, священникам, монахам и муллам, и наоборот – чем больше советское руководство напирало на то, что СССР – продолжатель исторической России со своими традициями, тем больше вольностей дозволялось в отношении религии.
В КНДР все было по-другому. С экспортом идей чучхе дела обстояли плохо – не в последнюю очередь потому, что сами эти «идеи» целиком и полностью укладывались в одно предложение. Экспансионистские планы КНДР были ограничены желанием при удобном случае аннексировать Юг (попытка была предпринята в 1950–1953 годах и потерпела неудачу). В целом же КНДР позиционировала себя именно как национальное корейское государство, но, несмотря на это, отношение как к традиционным корейским религиям, так и к христианству оставалось крайне негативным. В стране было создано несколько структур, которые по идее должны были объединять всех верующих, но на практике эти структуры были декоративными и существовали только для пропаганды, рассчитанной на иностранную аудиторию. В отношении же настоящих верующих политика была проста. Буддист? В лагерь. Христианин? В лагерь. Еще и имеешь наглость распространять Библию? К стенке!
Христианство, впрочем, еще со времен Римской империи показало свою способность к выживанию в условиях жесткого гнета, так что даже и в Северной Корее есть свое небольшое христианское подполье, по мере сил и крайне осторожно ведущее миссионерскую деятельность.
Глядя друг на друга
Понятно, что в силу вышеназванных причин у жителей СССР и КНДР сформировался определенный образ друг друга. Для советских граждан (в той мере, в какой они интересовались заграницей) Северная Корея выглядела трагикомичной пародией на окружающую их советскую действительность, причем пародией очень смешной – по крайней мере до того момента, когда осознавалось, что Северная Корея – настоящая страна, а не фантазия авторов журнала «Корея», и что миллионы людей вынуждены жить в такой атмосфере всю свою жизнь.
Для северокорейцев же СССР был примерно тем же, чем для советской интеллигенции брежневских времен была социалистическая Польша, – то есть страна, в которой правят коммунисты, но которая при этом свободнее, интереснее, зажиточнее и, говоря начистоту, лучше, чем наша. Поэтому Советский Союз в Северной Корее был популярен практически всегда, и в определенной степени это позитивное отношение проецируется и на современную Россию.