Генерал-лейтенант Е. К. Миллер
Евгений-Людвиг Карлович Миллер, один из самых талантливых генералов Императорской Армии, сыграл значительную роль в борьбе с большевизмом на Севере России. Родился он 25 сентября 1867 года в городе Динабурге (Двинске) Витебской губернии, в старинной дворянской семье, и на русской службе сохранившей лютеранское вероисповедание. Уже будучи в эмиграции, Миллер писал: «В доме моих родителей с детских лет я был воспитан как верующий христианин, в правилах уважения к человеческой личности, – безразлично, был ли человек в социальном отношении выше или ниже; чувство справедливости во взаимоотношениях с людьми, явное понимание различия между Добром и Злом, искренностью и обманом, правдой и ложью, человеколюбием и звериной жестокостью – вот те основы, которые внушались мне с детства». Это воспитание заложило основы его личности, определило судьбу и его выбор места в годы Смуты.
После окончания Николаевского кадетского корпуса, 31 августа 1884 года Евгений Карлович поступил в Николаевское кавалерийское училище, которое окончил вахмистром эскадрона, и в 1886 году был произведен в корнеты Лейб-Гвардии Гусарского Его Величества полка. «Кадетский корпус, кавалерийское училище и полк, в котором я имел честь и счастье служить, заострили во мне чувство любви к Родине, чувство долга перед Россией и преданности ее Государю как носителю верховной державной власти, воплощающему в себе высший идеал служения России на благо русского народа», – вспоминал он.
В том же году произошло и другое знаменательное событие в жизни Евгения Карловича – он женился на Наталии Николаевне Шиповой, дочери генерал-адъютанта Н. Н. Шипова. «Тата», как ласково называл ее Миллер, унаследовала имя и красоту от своей родной бабушки Наталии Николаевны Пушкиной, дочерью которой от второго брака была мать Наталии Шиповой, София Петровна. Любовь к супруге Евгений Карлович пронес до конца своих дней.
После необходимых трех лет в строю Миллер поступил в Николаевскую Академию Генерального Штаба, окончив ее по первому разряду в 1892 году. Но уже в следующем году он был «уволен от службы для определения к штатским делам, с переименованием в коллежские ассесоры», правда, «сохранив при этом все права и преимущества военной службы». В июле 1896 года Миллер был Высочайшим приказом переименован в капитаны со старшинством с 30 августа 1891 года, после чего начинается его служба по Генеральному Штабу. Важной ступенью военной карьеры Миллера стала должность военного агента (атташе) в Бельгии и Голландии (с 12 февраля 1898 года). В этом качестве Евгений Карлович принимал участие в подготовке первой Гаагской мирной конференции, созванной в 1899 году по инициативе России и выработавшей конвенции «О мирном решении международных столкновений», «О законах и обычаях сухопутной войны», «О применении к морской войне начал Женевской конвенции 1884 года о раненых и больных». 14 августа 1901 года Миллер был назначен российским военным агентом в Риме, а 6 декабря 1901 года за отличие по службе произведен в полковники. В Италии он находился до 1908 года.
В 1908–1909 годах Миллер вновь на строевой службе – командир 7-го гусарского Белорусского Великого Князя Михаила Михайловича полка и (временно) 7-й кавалерийской дивизии. В 1909 году за отличия по службе он был произведен в генерал-майоры и возглавил Отдел 2-го обер-квартирмейстера Главного управления Генерального Штаба, который руководил всеми военными агентами за границей и изучал театры военных действий и армии как возможных противников, так и союзников. Один из подчиненных Миллера в эти годы так характеризовал своего начальника: «Спокойной и приятной была также общая атмосфера во всем нашем отделе благодаря Е. К. Миллеру. Образованный и светски-воспитанный, бывший лейб-гусар… Миллер принес с собою обычаи и привычки человека общества, офицера хорошего гвардейского полка и европейца, плюс свое природное доброжелательство. Он завел в помещении отдела общие завтраки, на которых председательствовал сам и которыми пользовался, чтобы короче узнать своих офицеров и сближать их между собою».
С 1910 по 1912 год Миллер занимал пост начальника Николаевского кавалерийского училища. Обучение для юнкеров было довольно тяжелым, но, как вспоминал один из выпускников училища, «отношение начальства и корнетства (юнкеров выпускного года. – Н. К. ) было отличное… Как приятно было иметь начальником училища генерала Миллера, который сам когда-то был корнетом школы и “Земным Богом” (вахмистром. – Н. К. )». Миллер прекрасно понимал юнкеров и даже на «цук» (беспрекословное подчинение юнкеров-первогодков старшим юнкерам, выполнение любых их команд и приказаний) смотрел сквозь пальцы, считая, что это необходимо для воспитания будущего офицера. Другой воспитанник училища рассказывал о традиционном «вечернем обходе», когда командовавший пародийным шествием юнкер был не только загримирован под любимого начальника училища, но и… одет в шинель самого генерала. Единственным приказанием Миллера было – не производить шума в помещениях, расположенных над его квартирой.
В ноябре 1912 года Миллер стал начальником Штаба Московского военного округа, войсками которого командовал генерал П. А. Плеве. По мобилизационному плану из войск округа формировалась V-я армия, а Штаб округа во главе с Миллером должен был образовать ее Штаб.
* * *
Летом 1914 года жизнь войск округа шла обычым чередом. В мае все они перешли для летних занятий в лагеря; один из полков Гренадерской дивизии и несколько других частей стояли лагерем на Ходынском поле под Москвой, куда приехал и командующий войсками округа генерал Плеве со своим Штабом. По воспоминаниям Миллера, он «не ощущал никаких тревожных признаков; к половине июля Сараевский выстрел, вызвавший всеобщее негодование, казалось, уже принадлежал истории…»
10 июля Миллер собрал в лагерь на Ходынке большинство офицеров Генерального Штаба со всего округа – командиров корпусов, начальников дивизий и младших офицеров – капитанов Генштаба для полевой поездки (это было предусмотрено заранее разработанным планом). 11 июля группа численностью около тридцати офицеров выехала в район в 40–45 верстах от лагеря и весь день 12 июля провела в поле; «в военных кругах царило полное спокойствие и уверенность в нерушимости мира». Лишь на следующее утро, в воскресенье, около шести часов, Миллер получил присланное с нарочным распоряжение немедленно вернуться в Москву, а всем генштабистам – разъехаться по своим местам службы. Колесо войны было запущено, и не в силах России оказалось остановить его, хотя Императором Николаем II были сделаны для этого все усилия, испробованы все пути, совместимые с честью и достоинством Сербии и ее покровительницы России.
О том, что Императорское Правительство сделало все возможное для предотвращения войны, писал Миллер в статье по поводу 20-летия ее начала. Но в те же годы в частном разговоре со своим подчиненным по Русскому Обще-Воинскому Союзу князем С. Е. Трубецким он горячо нападал на тогдашнего министра иностранных дел С. Д. Сазонова и все русское правительство: «Надо было во что бы то ни стало сохранить тогда мир, даже если для этого нам пришлось бы пойти на большие уступки. Лет через 10–15 Россия была бы настолько сильна, что могла бы диктовать Германии и Австрии свои условия… Надо было тогда бросить Сербию, и войны бы не было, а потом, усилившись, мы могли бы воздать той же Сербии сторицей». Генерал считал, что, бросив Сербию, Россия купила бы этим десятилетие мира… История, как известно, не терпит сослагательного наклонения. Трудно сказать, к чему бы привела такая позиция России; скорее всего, в тех условиях война все равно разразилась бы, но честь России потерпела бы урон.
Генерал Миллер выступил на войну в должности начальника штаба V-й армии, которая вместе с III-й, IV-й и VIII-й армиями образовала Юго-Западный фронт. Задачей их было – ударить по главным линиям сообщения австрийских армий в северо-западной части Галиции и таким образом отрезать войска, собранные в Восточной Галиции, от Австро-Венгрии и союзников-немцев. Развернулась Галицийская битва, принесшая первый успех русскому оружию. Она определила и первый успех Миллера как талантливого генштабиста.
Русские войска одержали решительную победу, после которой генерал Плеве заставил заговорить о себе как о выдающемся военачальнике, толковом, чутком в отношении планов противника, решительном, настойчивом и храбром. Но его подчиненным, и особенно ближайшему сотруднику – генералу Миллеру, было с ним нелегко в силу его педантичности, излишней требовательности и мелочности.
В конце 1914 года германская армия предприняла наступательную операцию, чтобы остановить русское продвижение по левому берегу реки Вислы. Генерал Миллер в качестве начальника Штаба V-й армии принимал участие в отражении наступления немцев на Варшаву, а затем – в Лодзинской операции. С декабря весь русско-германский и русско-австрийский фронт превратился в стабильную линию, на которой велась позиционная война и которая не изменялась до конца января 1915 года.
За боевые отличия Миллер был 31 декабря 1914 года произведен в генерал-лейтенанты. В январе 1915 года он формировал Штаб XII-й армии Западного фронта (в командование ею вступил генерал Плеве) и с этой армией в должности начальника ее Штаба принимал участие в дальнейших военных действиях.
1915 год не принес России желаемых побед: в январе на Юго-Западном фронте началось новое наступление австрийских войск, и почти одновременно, в феврале, германские армии в Восточной Пруссии двинулись на Августов – Гродно, где бои шли до марта. А уже с конца апреля началось германское наступление в Курляндии, и эта операция растянулась почти на пять месяцев, в течение которых русские войска отступали с тяжелыми боями. С мая 1915 года двинулись вперед в верховьях Вислы, на Дунайце, австрийские армии, что также привело к затянувшемуся до осени отступлению русских.
Генералы Плеве и Миллер в начале мая были переведены на Риго-Шавельское направление (Северо-Западный фронт), где V-й армии – теперь они вновь ее возглавили – была поставлена задача ликвидации наступления немцев на Митаву и Ригу. Разыгралось сражение под Шавлями, результатом которого стала оккупация немцами почти всей Курляндии.
Тяжесть обстановки сочеталась с тяжестью службы под началом П. А. Плеве, обладавшего выдающимся стратегическим талантом, силой воли и упорством, но в общении умевшего быть невыносимым. Служивший летом 1915 года ординарцем генерала Миллера штаб-ротмистр А. А. Карамзин рассказывал: «Павел Адамович смотрел на всех, в том числе и на Евгения Карловича, как на мальчишек и требовал невероятной четкости исполнения приказов, словно командир эскадрона у нижних чинов. Начальник штаба нес на себе не только все нелегкие обязанности, присущие должности, но и помогал командующему, как мог, был своеобразной “записной книжкой”, дневным и ночным чтецом донесений, и даже… нянькой, а потому уставал ужасно». Другое свидетельство мы находим в воспоминаниях последнего Протопресвитера Русской Армии и Флота отца Георгия Шавельского, который застал как-то Миллера в совершенно удрученном состоянии, с жалобами на своего командующего по поводу его мелочного и придирчивого характера. «Сил у меня больше не хватает служить с ним… У меня весь дневной отдых сводится к получасу от 8.30 до 9 ч[асов] утра. Этими 30-ю минутами я пользуюсь для верховой прогулки, после чего в девять часов иду с докладом к командующему. Сегодня я запоздал ровно на 5 минут. И командующий разразился градом упреков по поводу моей “неаккуратности”… Силы совсем оставляют меня. Я готов куда угодно пойти, хотя бы и в командиры бригады, лишь бы избавиться от этой каторги», – говорил Миллер Шавельскому. Последний этот разговор с Миллером передал его старому сослуживцу Лейб-Гвардии по Гусарскому полку – самому… Императору Николаю II, который якобы пообещал Миллера выручить.
В августе 1915 года продолжалось непрерывное отступление русских войск на стратегически важном, центральном участке Западного фронта: были оставлены без боя Варшава, Иван-Город, Ковно, Новогеоргиевск (Модлин), Оссовец, Брест-Литовск, Гродно… 23 августа произошла смена верховного командования: Николай II Сам стал Верховным Главнокомандующим, а начальником Своего Штаба назначил бывшего Главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта генерала М. В. Алексеева. Генерал Плеве был назначен осуществлять общее руководство группировкой в составе V-й, X-й и XII-й армий. Командование V-й армией было передано генералу В. И. Гурко, у которого Евгений Карлович оставался начальником Штаба до августа 1916 года. А вскоре, истощив свои силы, обе воюющие стороны стали зарываться в землю. Ноябрь – декабрь 1915 года прошли в неподвижной окопной войне на фронте, установившемся по линии Карпаты – Пинск – Двинск – Рига.
Начальник Миллера генерал Плеве с декабря 1915 года по февраль 1916 года командовал армиями Северного фронта, заменяя болевшего генерала Н. В. Рузского. Князь С. Е. Трубецкой вспоминал впоследствии, что престарелый Плеве в это время уже «ничего толком не понимал в самом простом деле и говорил вещи, которые я предпочитаю назвать наивностями, чтобы не употребить более резкого слова». Много лет спустя Миллер в разговоре с Трубецким признался, что уже и при командовании Плеве V-й армией «с ним случались такие моменты впадания в детство»… Тем выразительнее характеризует Миллера тот факт, что он никогда во время войны не говорил об этом и поддерживал пиетет по отношению к Плеве. По состоянию здоровья в феврале 1916 года генерал Плеве был, наконец, освобожден от командования, а в марте он скончался.
Генерал Миллер продолжал состоять начальником Штаба V-й армии при генерале Гурко, а с августа – при сменившем его генерале А. М. Драгомирове. 28 декабря 1916 года Евгений Карлович был назначен на Румынский фронт, в IX-ю армию генерала П. А. Лечицкого, на должность командира XXVI-го армейского корпуса. В январе частями корпуса под командованием Миллера было проведено наступление, увенчавшееся полным успехом – занятием укрепленной позиции в Карпатах, взятием большого числа пленных, пушек и пулеметов. Это была последняя успешная боевая операция на фронтах Великой войны, в которой он участвовал.
* * *
В конце февраля 1917 года на Румынском фронте неожиданно поползли зловещие слухи о беспорядках в Петрограде, затем пришло сообщение об отречении Императора Николая II от Престола. Армия была ошеломлена внезапно свалившейся на нее революцией. Присяга новому Временному Правительству произвела тягостное впечатление в IX-й армии, а командовавший ею генерал Лечицкий в конце марта подал в отставку.
В Действующую Армию к тому времени был передан преступный «приказ № 1», убивавший дисциплину и способствовавший потере контроля над Армией со стороны офицеров. Реформы по инициативе военного министра А. И. Гучкова начались с увольнения огромного числа генералов. Затем пошли братания, особенно в пехотных частях. В полках появились провокаторы, начались гонения на офицерство и генералитет. Всюду было неспокойно.
Печально закончились эти дни и для генерала Миллера. На второй день Пасхи, 3 апреля 1917 года, в городе Кимполунги, где стояли Штабы XXVI-го армейского и V-го кавалерийского корпусов, Евгений Карлович был избит и арестован «революционными солдатами». Взбунтовалась маршевая рота, прибывшая на пополнение в его корпус и подстрекаемая писарями Штаба корпуса (чем не угодил Миллер писарям?). Этот эпизод запечатлелся в памяти одного из командиров полков: «На меня эта зверская расправа произвела ужасное впечатление, и я пришел к заключению, что все кончено. Больше нет Армии, а есть толпа каких-то бессознательных животных… я уехал с разбитым сердцем к себе на позицию».
По приказанию военного министра генерал Миллер был отправлен в распоряжение Главнокомандующего Петроградским военным округом. В августе 1917 года Евгения Карловича назначают представителем Ставки при Итальянском Главном Командовании, куда он и отбывает. Но вскоре, после перехода власти в России в руки большевиков, генерал отказался поддерживать сношения с Главным управлением Генерального Штаба и Ставкой, которые первые недели новой власти еще продолжали функционировать. За это Миллер заочно был предан суду революционного трибунала. После заключения Брест-Литовского мира Евгений Карлович покинул Италию.
С сентября 1918 года он находился в Париже, выясняя возможности сформировать боевую часть из чинов русских бригад, которые раньше дрались на французском фронте. Четыре Особых пехотных бригады были по просьбе союзников посланы Императорским Правительством во Францию и на Салоникский фронт еще в 1916 году. В связи с революцией в России солдаты 1-й и 3-й бригад, находящихся во Франции, в июле 1917 года отказались воевать и подняли бунт, который был подавлен, а бригады – расформированы. Из бунтовщиков были созданы рабочие команды, часть отправлена на работы в Африку. Во Франции Евгению Карловичу пришлось бездействовать больше года: постепенно выяснилось, что никакого дела для него здесь не будет. Но в октябре и начале ноября 1918 года русским послом в Париже В. А. Маклаковым были получены из Архангельска телеграммы, содержащие просьбу о немедленном выезде генерала Миллера на Русский Север, где с августа разворачивалась борьба против большевиков.
11 ноября было заключено перемирие – Первая мировая война окончилась. Впоследствии, в 1930-е годы, Евгений Карлович так оценивал ее последствия: «Все государства, все народы, принявшие в ней участие – и победители, и побежденные – вышли из нее израненными и покалеченными… Что дала война миру?.. Она привела весь мир к большому падению в моральном и материальном отношении… Моральное падение даже не осознается; но оно-то и является источником всех кризисов – и экономических, и политических, и социальных, ибо, когда люди и правительства забыли все человеческие и Божеские законы – честность, человечность, когда безответственность и безнаказанность вводят в принцип управления людьми, народами и государствами, то наступает эпоха постоянного кризиса – кризиса доверия. Но не этим одним определяется характер нового периода мировой истории, начавшейся 1 августа 1914 года». И далее Миллер пишет об уроке, «данном культурному миру нашей несчастной родиной», – коммунизме, победа которого стала возможна в России в результате мировой войны. Его он определяет как главного врага Христианской европейской цивилизации, призывая всеми силами бороться с «вождями коммунистического интернационала, которые уничтожают все – семью, веру, собственность, личную свободу, и низводят человека до состояния бессмысленного животного, хуже, чем раба и невольника».
В конце 1918 года Миллер отправился для борьбы с коммунизмом в Архангельск. За несколько дней до выезда из Парижа он получил телеграмму от Временного Правительства Северной Области, уведомлявшую, что его хотят назначить генерал-губернатором. Из-за общего недостатка информации о событиях в России для Миллера оставалось не очень ясным, «что представляет собой Северная область»…
По пути в Архангельск Миллер остановился в Лондоне, где посетил начальника британского Генерального Штаба генерала Г. Вильсона, чтобы от него узнать о силах союзного английского контингента в Северной Области и о военных планах союзников на будущее. То, что он услышал, повергло его в глубокое разочарование. Конец мировой войны совершенно изменил точку зрения английского правительства на десантные операции на Севере России: если раньше, опасаясь проникновения туда немцев, англичане готовы были принимать участие в борьбе против немецких ставленников – большевиков, то с заключением мира ни о каких активных действиях не могло быть и речи. Миллеру стало ясно, что англичане теперь могут оставаться там только временно, и не для борьбы с большевиками, а для политического и экономического захвата Области. Дальнейшие события в целом подтвердили эти мрачные прогнозы.
С тяжелым чувством Евгений Карлович взошел на корабль, который должен был доставить его в Мурманск. Его спутники – английские офицеры с искренней ненавистью говорили о большевиках: многие из них уже побывали в России и составили себе о них определенное мнение. Но, к сожалению, решающий голос имели не они, а лондонские политики…
10 января 1918 года Миллер пересел в Мурманске на русский ледокол «Канада», где был встречен капитаном ледокола со всеми почестями как старший представитель военной власти. Мог ли генерал тогда предположить, что всего через 14 месяцев эта же «Канада» под командой этого же капитана будет пытаться артиллерийским огнем потопить ледокол «Козьма Минин», на котором он покинет Россию, уходя в изгнание?
Сейчас Евгению Карловичу предстояло начинать свою работу в Архангельске, куда он прибыл 13 января 1919 года.
* * *
К моменту прибытия на Север генерала Миллера там были сформированы русские части следующей численности: в Архангельске – около 2 000 штыков и сабель; на Мурмане – 800 штыков и сабель; в долине реки Онеги – около 400; в Селецком районе – регулярная рота численностью около 800 человек и партизанские отряды – более 600 человек; в Двинском районе – около 400; на Пинеге – около 400; наконец, в Мезенско-Печорском районе – около 600 человек. Во главе Области стояло Временное Правительство во главе с народным социалистом Н. В. Чайковским, предпринявшее попытку создать на Севере особую модель политического режима, характеризующуюся демократичностью и союзом всех антибольшевицких сил. Позднее Чайковский, подводя итоги построения власти в Северной Области, видел ее сущность в том, «1) что во время войны политическое управление, т. е. вся организация правительства должна быть направлена к обслуживанию главного командования в его оперативных действиях и 2) и в то же время оно должно сохранять за собой самостоятельность в глазах населения, являясь для него защитником его прав и свобод и посредником между ним и военным командованием».
В составе Правительства был образован орган военного тылового управления в лице военного генерал-губернатора, который являлся в то же время и главой министерств: военного, путей сообщения и почт и телеграфов. В его же подчинении, в организационном (но не оперативном) отношении, состоял и командующий русскими вооруженными силами; в оперативном же отношении последний подчинялся непосредственно союзному командующему, которым в тот момент был английский генерал У.-Э. Айронсайд.
Прибытие Евгения Карловича Миллера явилось значительным политическим событием для Северной Области, в январе обедневшей на две яркие личности – отбыл в Париж глава Правительства Чайковский (а из оставшихся членов Правительства никто не обладал авторитетом в глазах союзников) и уехал французский посланник Ж. Нуланс, дуайен дипломатического корпуса и преданный друг России. С его отъездом на первый план выдвинулось английское командование.
Особым праздником был приезд Миллера для командующего войсками Северной Области генерала В. В. Марушевского, поскольку тот «жаждал отдать часть работы в опытные руки Евгения Карловича» и с его прибытием «приобретал и старшего опытного товарища, и доброжелательного начальника».
Вопрос о функциях Миллера в правительстве разрешился очень быстро. Постановлением Председателя Временного Правительства он назначался «Генерал-Губернатором Северной Области с предоставлением ему в отношении русских войск Северной Области прав Командующего отдельной армией». Этим же постановлением генерал Марушевский назначался «командующим русскими войсками Северной Области с подчинением его Генерал-Губернатору и с предоставлением ему в отношении русских войск Северной Области прав Командующего армией». Разделение функций Миллера и Марушевского прошло, видимо, легко. В непосредственном подчинении Марушевского оставались:
«1. Все войсковые части, управления, учреждения и заведения Военного Ведомства, находящиеся в пределах Северной Области.
2. Добровольческие и партизанские отряды.
3. Офицерские школы.
4. Штаб командующего войсками Северной Области, каковой реорганизуется в Управление Командующего войсками.
5. Архангельская местная бригада, на каковую возлагается призыв и учет военнообязанных…
6. Главный Военный Прокурор с Военно-окружным Судом», – приказ же генерал-губернатора от 18 января 1919 года объявлял, что в непосредственном подчинении ему состоят: Командующий войсками Северной Области; командующий флотилией Северного Ледовитого океана; управляющий отделом внутренних дел по должности губернского правительственного комиссара; помощник генерал-губернатора Северной Области по управлению Мурманским районом; заведующий путями и сообщениями Северной Области; комендант города Архангельска; Военная канцелярия генерал-губернатора, юрисконсульт и чины для поручений. Кроме этого, перед своим отъездом в Париж, 21 января 1919 года Чайковский возложил на Миллера исполнение обязанностей управляющего Отделом иностранных дел.
Этот последний Отдел был важным звеном управления Северной Областью: занимая эту должность, генерал выступал от лица Временного Правительства по вопросам экономической и военной помощи Области, снабжения боеприпасами и продовольствием, вербовки добровольцев заграницей, освоения природных богатств Северной России и т. д. Миллеру пришлось вести обширную переписку с высшими политическими, военными и финансовыми кругами иностранных государств о стабилизации курса выпускаемых для Области «северных рублей» и других финансовых операциях. Кроме того, ежемесячно необходимо было сноситься с белогвардейскими посольствами заграницей, с военными агентами во Франции, Сербии, Дании, Англии, Голландии. Последним по приказу Миллера делались значительные денежные переводы.
Главной же заботой для Миллера, так же как и для его предшественника Марушевского, оставалась мобилизация. К концу марта 1919 года численность русских войск достигла 14 000 человек, половина которых находилась на фронте; к концу апреля белые уже имели на Севере 16-тысячную армию. Кроме того, с приездом Миллера Марушевский получил сведения о состоянии офицерского запаса заграницей, который оказался огромным; впрочем, на призыв ехать на Север не откликнулся почти никто. Лишь в мае прибыло небольшое количество офицеров, навербованных в Стокгольме, и к концу июля – около 350 офицеров и чиновников из Лондона. Продолжалась организация полков из находившихся на фронте отдельных русских рот. Первоначально все Северные стрелковые полки были двухбатальонного состава, а батальоны – двух– и трехротные. Марушевский надеялся перевести все батальоны в трехротный состав, а затем переходить к трехбатальонному составу в полках.
В конце мая 1919 года в русских войсках Северной Области началось формирование высших соединений. Приказом Миллера от 30 мая 3-й и 4-й Северные стрелковые полки были сведены во 2-ю, а 5-й и 6-й полки – в 3-ю Северную стрелковую бригаду (в июле в 3-ю бригаду временно был включен также 7-й полк из Селецкого района). В июне формирование продолжилось: приказом Миллера были образованы 9-й (на Мурмане) и 10-й (на Печоре) Северные стрелковые полки, а в июле из 2-го и 9-го полков приказом Миллера была сформирована 5-я Северная стрелковая бригада. В итоге летом русская армия состояла из одиннадцати полков численностью около 20 тысяч человек. Это был максимум, т. к. за год напряженной работы под ружье было поставлено почти все боеспособное население края, и далось это с большим напряжением. Генерал Айронсайд отмечал, что русские войска по своим качествам превосходили большевиков, а их военачальники Миллер и Марушевский пользовались авторитетом у британских командиров.
Формируемые русские части все довольствие получали с английских складов. Снабжение было организовано на широкую ногу, но англичане отказывались передать необходимое снаряжение в распоряжение русского Штаба, и Марушевскому каждый раз приходилось предоставлять отдельное ходатайство для снабжения формируемой единицы. Когда же однажды он самостоятельно повысил оклады некоторым чинам своей армии, последовала отповедь, что такие вопросы может решать только английский Штаб. Русские части отправлялись на фронт на менее ответственные и более глухие позиции, т. к. основные были заняты союзниками. Кроме того, сосредотачивать русские части как отдельные крупные единицы на отдельных участках фронта не допускалось.
В марте 1919 года в Архангельске было создано так называемое Национальное Ополчение Северной Области, предоставлявшее возможность «стоять на страже государственного порядка» в тылу тем, кто не мог отправиться на фронт. Неся караульную и патрульную службу, оно освобождало от этих обязанностей регулярные войска. В Ополчение зачислялись все способные носить оружие жители, обучение которых велось офицерами резерва (больные, отдыхающие) и штабов, находящимися в городе. По свидетельству современника, «архангельские жители начали спать спокойно», а Миллер в своем приказе от 6 июля 1919 года отмечал, что со своей задачей Национальное Ополчение справлялось блестяще. Сам он в июне стал его начальником. Генерал подчеркивал, что «только при обеспеченном тыле, при полной уверенности войск, что сзади, в спину нам не может быть нанесен удар, работа их будет спокойной, уверенной, а потому и плодотворной». Большие надежды возлагал Миллер на Ополчение и в будущем, считая, что «с продвижением войск вперед, по мере очищения страны от явных большевиков, яд большевистской заразы не скоро еще исчезнет, он только сделается невидимым, зароется в подполье и будет ждать случая, чтобы снова разлить свою отраву по всей стране», чему и будут противодействовать дружины.
Участники и очевидцы военных действий на Северном фронте утверждают, что по своим качествам Белая Армия там приближалась к старой, дореволюционной армии; во всяком случае, руководившие ею генералы Миллер и Марушевский стремились сделать все возможное для достижения этого. Главная трудность заключалась в катастрофическом недостатке офицерских кадров. Все держалось на небольшой группе кадровых офицеров, основную же массу составляли «офицеры военного времени» (произведенные в течение Великой войны). Из них часть не была склонна к активной борьбе и старалась устроиться в тыловых и хозяйственных учреждениях. Другая группа, напротив, принадлежала к самым доблестным и самоотверженным бойцам, вышедшим из простой среды партизан-добровольцев. Одну из самых важных задач при формировании армии Миллер видел в том, чтобы «всеми силами стараться восстановить полное уважение к офицерскому мундиру и поддержать офицерское достоинство в возможной чистоте, как символ возрождающейся русской армии».
Нельзя не отметить постоянную заботу Миллера о материальном обеспечении офицеров и солдат, их питании, досуге, быте. Ни на одном Белом фронте не было такого содержания, как на Севере, причем оклады изменялись в зависимости от падения курса «северного рубля» и повышения цен; семьи же офицеров, находившиеся за границей, получали пособия в валюте. Разница окладов на фронте и в тылу была значительна, с точным указанием фронтовых районов. После принятия Миллером должности Главнокомандующего им был открыт в лучшем общественном здании Архангельска – Коммерческом собрании – русский солдатский клуб, где имелись читальня, биллиардная, столовая, кухня, солдатская лавочка, зрительный зал. Деятельность клуба помогала солдатам скрасить их досуг: здесь читались лекции, давались концерты и спектакли. Как отмечал очевидец, Миллер пользовался в солдатской массе заслуженной популярностью. Солдат он «подкупал не пышными речами и игрой на популярность, а своей неустанной заботливостью об улучшении… быта и материальных нужд, что более всего ценит наш народ».
* * *
По мере формирования и роста русской армии нарастала напряженность в отношениях между русским и союзным командованиями. Весной 1919 года Марушевский старался доказать, что в некоторых районах он уже не нуждается в англичанах. Как пример он приводил ситуацию на Онеге, где 5-й Северный стрелковый полк в апреле насчитывал три батальона, а английские взводы были микроскопическими, но командование здесь оставалось в британских руках. Айронсайд же, напротив, с опаской смотрел на то, что некоторые фронтовые районы стали «ужасающе русскими».
В оперативном отношении, как мы уже знаем, русская армия была полностью подчинена союзному командованию. Достаточно сказать, что до эвакуации союзников в русском Штабе даже не было сформировано оперативного отделения. Марушевский пытался вмешиваться в дела оперативного характера, но его советы попросту игнорировались. Русскими офицерами было высказано немало серьезных претензий к англичанам, которые обвинялись в неумении и нежелании воевать и даже в трусости. В качестве примера приводились митинги в Йоркширском полку, не пожелавшем идти в бой, или боевые действия на Пинеге, когда русские в назначенный срок перешли в наступление и нанесли сильный удар противнику, взяв несколько сот пленных и очистив от красных несколько деревень, действия же английской колонны ввиду ее крайней удаленности не оказали никакого влияния на успех операции. Мало того, англичане тогда утопили огромное количество продовольствия и боевых припасов.
Итак, весной 1919 года русские части уже были вполне способны решать самостоятельные боевые задачи, но инициатива их командования сковывалась союзниками. Больше всего русских раздражал способ ведения войны, принятый англичанами, – позиционный, оборонительный, без наступательных операций, по образцу Западного фронта Великой войны. Марушевский свидетельствовал: «Русское военное командование исполняло предначертания союзного штаба. Все мои указания на необходимость наступления, особенно на Двинском и Мурманском фронтах, отклонялись союзниками по мотивам недостаточности войск и ненадежности населения, сочувствующего большевикам». В свою очередь, Айронсайд впоследствии заявлял: «Наступать мы, конечно, не могли, русские войска были ненадежны, а нас было очень мало».
Только однажды англичане пожелали проявить наступательный порыв в военных действиях против большевиков. В апреле 1919 года, при энергичном продвижении вперед армий адмирала А. В. Колчака, появилась надежда, что войска его северного фланга достигнут Вятки. Союзниками был разработан план соединения Северного фронта с сибиряками путем наступательной операции вверх по Двине в направлении на Котлас. С конца апреля в Архангельск морем доставлялись запасы обмундирования, патроны, пулеметы для передачи сибирякам.
В Правительстве Северной Области царило приподнятое настроение. 30 апреля Миллер как генерал-губернатор совместно с Правительством принял решение о своем подчинении Верховному Правителю Колчаку. Нужно сказать, что для установления непосредственной связи с Колчаком еще 8 марта был послан «Сибирский экспедиционный отряд» («1-я Сибирская экспедиция») в составе двух русских и одного британского офицеров, двух британских и семнадцати русских солдат. Отряд, тщательно подготовленный к далекому путешествию, ежедневно покрывал на оленях 70–80 верст и весь путь до Чердыни в полторы тысячи верст преодолел за 40 суток. Начальник отряда есаул Н. Н. Мензелинцев по прибытии в Омск сделал подробный доклад о Северном фронте и о союзниках в Ставке Верховного Правителя, а затем с частью солдат перевелся в войска, непосредственно ему подчиненные. Остатки же Сибирского экспедиционного отряда были подчинены поручику Жилинскому, который отправился из Омска 28 мая с документами для Временного Правительства Северной Области, русского и союзного командования, и прибыл в Архангельск 22 июня (постановлением Временного Правительства Жилинский был за удачное окончание экспедиции произведен в штабс-капитаны). Позднее путь в Сибирь из Архангельска повторил небольшой отряд генерала В. А. Кислицина, который в начале июля отправился на соединение с армиями Верховного Правителя. В конце ию<