Первая перекличка в этом странном месте

В соответствии с планом, разработанным во время встречи днем раньше, Дж. Лендри продолжает утверждать авторитет охранников и дает инструкции по поводу переклички. «Итак, чтобы вы запомнили свои номера, мы попросим вас их прочитать, слева направо, и сделайте это быстро». Заключенные выкрикивают свои номера — случайные четырех- или трехзначные числа, пришитые у них на рубашках.

«Неплохо, но я хочу, чтобы вы встали по стойке смирно».

Заключенные неохотно вытягиваются по стойке смирно.

«Вы слишком медленно выполняете приказ. Десять отжиманий от пола!» (Отжимания скоро станут главным элементом тактики контроля и наказания в руках охранников.)

«Ты что улыбаешься? — спрашивает Джаффе. — Я вижу, тут кто-то улыбается. Здесь нет ничего смешного, у вас серьезные проблемы, ребята».

Скоро Джаффе покидает двор и возвращается в комнату для наблюдения, чтобы обсудить с нами, удалась ли ему эта первая сцена. Почти хором Крейг, Керт и я выдаем поглаживание его эго:

«Отлично, Дэйв, то, что нужно!»

Первоначальная цель переклички — административная; нужно убедиться, что все заключенные на месте, что никто не сбежал и не остался в камере, потому что заболел или требует особого внимания. В нашем случае у переклички есть еще одна цель — она помогает заключенным привыкнуть к номерам. Мы хотим, чтобы они начали воспринимать себя и других как заключенных под номерами, а не как людей с именами. Поразительно, как изменится со временем смысл переклички в нашей тюрьме: от способа запоминания номеров до открытого форума, где охранники во всей полноте демонстрируют свою власть над заключенными. Обе группы студентов — участников исследования, которые вначале были почти одинаковыми, постепенно начинают входить в свои роли, и переклички становятся публичной демонстрацией изменений в характерах — и «охранников», и «заключенных».

Заключенные, наконец, отправляются в камеры — учить правила и знакомиться с сокамерниками. Камеры, внешний вид которых по-тюремному безлик, — это небольшие помещения, три на три с половиной метра. Вместо прежней мебели мы поставили в них по три койки, сдвинутые вместе. Другой мебели здесь нет, за исключением камеры № 3, где есть раковина и кран. Воду мы отключили, но охранники могут ее включить, например, в качестве вознаграждения для «хороших» заключенных, помещенных в эту специальную камеру. Обычные двери мы заменили сделанными на заказ черными дверями с железными решетками и окошком в центре. На каждой двери написан номер камеры.

Камеры расположены одна за другой, вдоль правой стороны «двора», если смотреть из комнаты для наблюдений за перегородкой. Двор — это длинный узкий коридор, около трех метров в ширину и почти двенадцать метров в длину. Окон в нем нет, только рассеянное неоновое освещение. Единственный выход находится в конце коридора, напротив одностороннего экрана. Запасного выхода нет, и поэтому у нас есть несколько огнетушителей на случай пожара — мы разместили их по распоряжению Комитета Стэнфордского университета по опытам на человеке, который рассмотрел и одобрил наш эксперимент. (Но, как мы скоро убедились, огнетушители могут превратиться в грозное оружие.)

Вчера охранники наклеили на стены специальные знаки с надписью «Стэнфордская окружная тюрьма». Есть еще знак, запрещающий курить без разрешения, и еще одна, довольно зловещая табличка на двери камеры одиночного заключения: «Карцер». Это небольшая комнатка, расположенная напротив камер. Здесь была кладовка, и почти вся его площадь заставлена коробками, оставляя всего около квадратного метра простого пространства. Сюда будут отводить непослушных заключенных в наказание за различные нарушения. В этой каморке заключенный сможет стоять, сидеть на корточках или на полу в полной темноте — столько, сколько решат охранники. Отсюда слышно, что происходит во дворе, а стук в дверь карцера кажется очень громким.

Заключенные распределены по камерам случайным образом: в камере № 1 оказываются заключенные № 3401, № 5704 и № 7258; в камере № 2 — заключенные № 819, № 1037 и № 8612; а в камере № 3 — заключенные № 2093, № 4325 и № 5486. Так содержат военнопленных, когда врагов захватывают целыми подразделениями и помещают в тюрьму группами. В обычной тюрьме все иначе — в ней существует уже сложившееся сообщество, в которое вступает каждый новый обитатель. И именно из этого сообщества он потом выходит на свободу.

В целом наша тюрьма была гораздо более гуманным учреждением, чем обычные лагеря для военнопленных, и наверняка более просторной, чистой и аккуратной, чем суровая тюрьма Абу-Грейб (между прочим, Саддам Хусейн «прославил» ее пытками и убийствами задолго до американских солдат). Все же, несмотря на относительный «комфорт», в Стэнфордской тюрьме начались злоупотребления, которые можно назвать мрачными предшественниками злоупотреблений в тюрьме Абу-Грейб, совершавшихся американскими военными полицейскими много лет спустя.

Адаптация к ролям

Охранники «входят в роль» не сразу. Из отчетов, которые составляются в конце каждой из трех смен, видно, что Венди чувствует себя неловко; он не знает, как стать хорошим охранником, он хотел бы пройти какой-нибудь инструктаж, но в то же время считает, что с заключенными нельзя быть слишком мягким. Охранник Джефф Лендри, младший брат Джона Лендри, отмечает, что испытывает чувство вины во время унизительных ритуалов, когда заключенным приходится долго стоять обнаженными в неудобных позах. Он жалеет, что не попытался остановить некоторые действия других охранников, которые не одобряет. Вместо того чтобы выразить свое несогласие, он просто при любой возможности покидает двор, чтобы не участвовать в неприятных сценах. Охранник Арнетт, аспирант факультета социологии, несколькими годами старше других, сомневается, что методы приема заключенных оказывают желаемый эффект. Он считает, что во время его смены были проблемы с безопасностью, и что другие охранники ведут себя слишком мягко. Хотя в первый день Арнетт почти не общался с заключенными, он уже может назвать нарушителей спокойствия и тех, чье поведение «приемлемо». Он отмечает также нечто такое, что не было замечено во время наших наблюдений; правда, на эту странность обратил внимание офицер Джо, арестовывавший Тома Томпсона, ныне заключенного № 2093.

Арнетту не нравится, что Том-2093 «слишком послушен» и «неукоснительно следует всем приказам и инструкциям»[52]. (Действительно, другие заключенные позже пренебрежительно назовут № 2093 «сержантом» как раз из-за его склонности бездумно следовать приказам. Он внес в нашу ситуацию определенные ценности, которые могли вступить в конфликт с ценностями охранников, и это нельзя было оставлять без внимания. Именно это заметил в Томе полицейский во время ареста.)

Заключенному № 819, наоборот, все кажется «забавным»[53]. Во время первых перекличек он откровенно развлекается, и ему кажется, что некоторые охранники думают так же. Заключенный № 1037, видимо, понимает, что со всеми остальными обращаются так же унизительно, как и с ним, но не относится к этому серьезно. Его больше беспокоит, что он голоден: он съел только легкий завтрак и ждет обеда, которого все нет. Он думает, что отказ кормить заключенных обедом — это еще одно самовольное наказание со стороны охранников, хотя почти все заключенные ведут себя хорошо. На самом деле мы просто забыли про обед, потому что аресты заняли много времени и было множество других дел. Кроме того, один из студентов, выбранный на роль охранника, в последний момент отказался от участия в эксперименте. К счастью, к ночной смене мы смогли заменить его другим претендентом. Так появился охранник Барден.