Профиль i: исходная ситуация

Часть 1 ("Окружающая среда") охватывает данные о личности родителей, истории семьи, домашнего интеракцио-нального климата; дальнейшие данные о субъективных репрезентациях этих условий у ребенка, итак, отметины и особенности развития релевантных объектоотношений и, наконец, указания на подсознательные части объектоотношений у родителей как по отношению к партнеру, так и по отношению к ребенку.

Часть 2 ("Психодинамика") посвящается конфликтам и пытается дать психоаналитическую интерпретацию видимых на ребенке феноменов поведения и симптомов.

Часть 3 предпринимает прогноз, — а именно, в условиях предположения, что родители не разведутся или (при реконструктивном создании профиля) — не развелись бы. Итак, прогноз является своего рода продолжением исходного профиля.

Профиль II: развод

"Профиль развода" структурирован подобным же образом, только центр тяжести расположен в области изменений по отношению к исходной ситуации. Далее предпринимается как можно более точное и дифференцированное определение видимых реакций ребенка в отношении конкретного протекания и обстоятельств развода (информация, разрыв, семейные конфликты, контакты/посещения отца

и т.д.). Часть 1 содержит все изменения внешних жизненных обстоятельств • или их субъективных репрезентаций у ребенка, часть 2 — изменения психодинамических условий или психоаналитическую интерпретацию симптоматических изменений. За прогнозом, если это идет дальше, следуют размышления о необходимых, оказывающих ребенку большую помощь интервенциях или изменениях, а именно, о желанных оптимальных мероприятиях, а также и о — на основе условий и психической ситуации родителей — реалистических мероприятиях.

Профиль III: после развода

Затем описываются внешние изменения (жизненные обстоятельства, развитие симптоматики, климат отношений), которые руководили началом фазы III или причислением ребенка к тестовой группе III. Потом следуют, совершенно аналогично группе I, данные об "окружающей среде" в настоящее время, о виде ее репрезентации через ребенка, как и о психической конфликтной динамике. Итак, прогноз весьма требователен и пытается определить вероятность средне- и долгосрочного будущего развития. В этом, как и во II профиле, заключаются педагогические и терапевтические рассуждения, которые могут помочь увеличить шансы развития.

Работа с родителями

5.1. "Психоаналитическое глубокое интервью"

Анамнезические беседы с родителями в рамках обследования ребенка всегда страдают от того, что данные, которые необходимо выспросить, очень сильно влияют на естественное развитие плодотворных отношений перенесений. Альтернатива простого ожидания данных в рамках открытых психоаналитических бесед и использования для этого пере-

несения и противоперенесения выявленных взглядов и перспектив проваливается чаще всего из-за бграниченности во времени.

Перед подобной проблемой оказались и мы. К этому добавилось еще и то, что из теоретических соображений (обобщенность, изоляция "внешних" данных, контроль за тестовыми обследованиями) на беседы с родителями были взвалены дополнительные задания, что, совершенно ясно, не послужило на пользу реализации "аналитического поведения" со стороны исследователя. Из этих соображений мы пришли к решению своего рода эшелонирования бесед с родителями, которое имело целью разделить упомянутые функции: первые две беседы (по 1,5 часа) были открытыми, удерживались бесструктурными и должны были выполнить требования аналитического ведения бесед, т.е. вопросы исследователя обязаны были придерживаться исключительно спонтанного материала или его объяснения. С одним ограничением: вторая беседа была подчинена генеральной теме: "развитие ребенка или развитие семьи", но, конечно, без строгого требования ориентации на тему во время беседы. После этих двух бесед исследователь должен был проверить, на какие вопросы профиля он может уже ответить. Третья беседа должна была по возможности заполнить пробелы в этой проверке, для чего было использовано интервью ("Сегодня мне хотелось бы задать Вам несколько определенных вопросов..."), причем мы надеялись, что завязанные в предыдущих беседах отношения достаточно прочны, чтобы смягчить активируемые прямыми вопросами сопротивление и оборону.

В завершение в распоряжение исследователя — на собственное усмотрение — был предоставлен "тест Гисена" и дифференцированный анамнезный лист или право на назначение дальнейших бесед.

5.2. Проблема реконструкции детской психодинамики из бесед с родителями

Это задание, предусмотренное профилем, следовало попытаться исполнить следующим образом, используя:

а) вопросы по типичным интеракциональным ситуациям повседневности в отдельных фазах развития или на отдельных этапах процесса развода;

б) теоретические знания о типичном воздействии специфических воспитательных интервенций или интеракцио-нального стиля родителей по отношению к ребенку должны были дать исследователю возможность описать соответствующие объектоотношения;

в) особенно важную в этих случаях оценку чувств противоперенесения, которые возникают из (преходящей) идентификации с ребенком;

г) конфронтацию объектоотношений или приписываемых им конфликтов с поведанной родителями "симптоматикой" (типичный вид поведения ребенка), которая должна была в заключение дать основание для вывода хорошо обоснованных гипотез о виде переживания и механизмах обороны ребенка.

6. Работа с детьми

6. 1. Исследователь и ситуация теста как вариант интервенции

Влияние ситуации теста невозможно исключить. Нужно попытаться создать условия, которые позволили бы установить далеко идущий контроль над этой ситуацией:

а) путем, по возможности, единого дефинирования исследования (соответственно терапевтическому рабочему комплексу);

б) путем внимательного наблюдения со стороны обследователя, относится ли продукция обследуемой персоны

непосредственно к ней самой или к ситуации теста и каким образом.

Родители должны были бы рассказать ребенку, что один доктор хочет с ним познакомиться, что этот доктор интересуется детьми и заботится о том, чтобы им было хорошо, волнуется, есть ли у них переживания. Если видно, что дети находятся под давлением переживаний (развод, симптомы, родительские реакции), родители должны сказать, что они из-за этого волнуются и, может быть, доктору удастся им помочь. Если такого давления нет, то следует сказать, что мы просто очень хотим с ними познакомиться.

В начале обследования исследователь должен спросить у ребенка, что тот знает об основах обследования или что он об этом думает. Соответствующие фантазии следует расследовать и ситуацию теста — как сказано выше — еще раз дефинировать. Также после завершения обследования можно опять задать те же вопросы. Такие беседы как минимум могут помочь понять влияние актуальной ситуации.

6.2. Беседа

а) Контакт: выяснение, что было сказано ребенку, почему он здесь (см. выше); несколько вопросов о его жизненной ситуации; никаких толкований (чтобы не влиять на перенесение);

б) Оформительный тест (тест группы А) (см. с. 356 и далее): ("Человеко-тест", по А. Абрахаму; "Дерево-тест"; "Заколдованная семья"; "Тест семейных отношений", "Сценотест"; "Бестиарий" по Цаццо; PIGEM-тест);

в) Толковательный тест (тест группы Б) (Роршах, тест детского восприятия (CAT) Дуесс-фабула, Вартегт);

г) Специальный тест "Развод": Этот тест должен — фокусирование — дать информацию о том, как ребенок пережил (переживает) развод (см. Дополнение 6.5);

д) Свободная беседа: продолжительные свободные беседы должны проводиться только после тестов, потому что они властно обращают исследователя в центр проблемы, и если это совершается раньше времени, то данное обстоятельство может насильственно повлиять на результаты теста.

6.3. Диагноз процессов обороны из проективного тестового материала

Оценка, которая обычно исходит из содержания продукции теста, хотя и поставляет богатый материал о либиди-нозных стремлениях, агрессиях, страхах, модусе объекто-отношений и т.д., тем не менее оставляет открытыми (важные) вопросы о структурной и динамической взаимосвязи и опознанных душевных возбуждениях. О чем идет речь в данном случае — о сознательных и подсознательных инсценировках важного душевного содержания в "сценотесте" или CAT-истории? А может быть о желании представления (пережитой) реальности или об ожидании/опасении? Идет ли речь об отраженной фантазии, ставшей видимой, или о такой, которая служит отражению и т.д.? Если обратиться все же к техническому запасу опыта психоанализа (как, например, анализу сопротивления) и опыту психотерапевтической работы с детьми, то можно разработать направления, которые помогут осуществить динамическую оценку проективного материала тестов. Это относится к важной теоретически-методической подготовке. (Планируется особая публикация о психоаналитическом обращении с проективными тестами.)

6.4. "Значение символов" и "остаток дня"

Проективные тесты помогают детям выразить душевные возбуждения, которые обычно в соответствующем реальности поведении остаются скрытыми. Таким образом, полу-

ченный материал можно рассматривать адекватно продукции снов. Но, как и в снах, значение материала не является абсолютно ясным. Несмотря на тесную душевную родственность снов и проективного материала тестов, оценка в большинстве случаев производится по совершенно различным правилам: толкование сновидений, как известно, непременно осуществляется путем ассоциаций видящего сон. Таким образом, в манифестном материале мы можем опознать остатки дня или представления, проблемы и т.д., которые те репрезентуют; дальнейшее содержание мы можем охватить как симбиозные формы выражения, так что при определенных обстоятельствах шаг за шагом можно будет восстановить латентный смысл сна (или воспоминаний о нем в данный момент).

Тестовые психологи, напротив, порой, обращаются со своим материалом таким способом, который Фрейд критиковал, называя его "диким психоанализом", когда материалу, предоставляемому обследуемой персоной, приписывается далеко идущее независимое символическое значение.

Однако такое приписывание в основном верно. Также и в снах мы рассчитываем на символы, которые вполне могут претендовать на надиндивидуальное значение. Соответствующие "символы тестов" являются статистически выверенными и очень хорошо обоснованными предположениями. В то время как в толковании сновидений необходимо доказать близлежащие значения символов через соответствующие ассоциации видящего сон, психолог, оценивающий тест, чаще всего отказывается от подобных важных индивидуальных корректив. Кроме того, тот, кто хорошо знает лишь очень определенные интерпретационные предложения в направлениях оценок проективных тестов, знает также, какое огромное пространство предлагает оценка определенного случая персональных проекций селективных образцов восприятия персоны, оценивающей тест. Если причислить

сюда еще и отсутствие скрытой информации у тест-персоны в отношении интерпретаций, то можно по праву засомневаться в оценке теста.

Как можно, однако, в рамках тестового обследования применить технику ассоциаций по поводу символического материала в том виде, в котором мы ее используем в толковании сновидений? Дети едва ли на это способны, кроме того, требование ассоциаций подвергает опасности тестовую беседу: обследуемые персоны (также и взрослые) будут "предупреждены" и таким образом будет активировано сопротивление (но здесь не как в терапии, где по ходу дела мы можем в достаточной мере его переработать).

Один, порой применяемый метод, заключается в сравнивании соответствующих интерпретационных элементов, таких, как животные в заколдованной семье с ответами из PIGEM-теста или теста восприятия (CAT). Однако это является не беспроблемным образом действий: здесь речь идет все же не о свободной цепи ассоциаций, с которой связан определенный символический материал, а о происшествиях внутри совершенно иных, а именно, спровоциро-ваных конкретными тестовыми заданиями смысловых взаимосвязей. Поэтому таким образом мы не можем выдержать принцип независимой оценки каждого отдельного теста.

■

Также привлечение анамнеза не является вполне пригодной заменой. Если придерживаться только его, то он выдает лишь селективный отрезок из наблюдаемых родителями симптомов. Если же в распоряжении исследователя находится весь материал предпринятого нами широкого обследования родителей, то возникает опасность оказаться "подкупленными" диагностическими гипотезами из родительских бесед и начать подсознательно выискивать тестовый материал по их фундаменту. Подобная "оценка" поразительно походит на ту психологию, над которой ирони-

зировал Достоевский как над палкой о двух концах: материал подгоняется так, как это удобнее в настоящий момент. Это является также причиной того, что у нас обследователь ребенка и родителей не являлся одной и той же персоной и обследователю ребенка только под конец становились известны анамнезические данные, которые давали заключение о симптоматике и внешней жизненной ситуации.

Метод, при помощи которого мы пытались раскрывать свободные ассоциации, заключался в следующем: исследователь в первом разрезе обращался с готовым тестовым материалом так, словно речь шла о спонтанно продуцированном материале сновидений. Это называется, что он обращал внимание нате элементы, образцы интерпретаций, сцены и т.д., которые казались ему полными значения и по поводу которых он хотел бы узнать поточнее, что думает на этот счет анализируемая персона. К ассоциациям привлекается, однако, не ребенок, а родители. Таким образом часто появляется поразительно богатый материал о потребностях, отношениях и проблемах ребенка, о переживаниях, жизненных неудобствах, семейных динамизмах и многое другое, что, подобно ассоциациям снов, предоставляет ценную информацию для оценки теста. Эти "ассоциации родителей" происходили во время третьей родительской беседы, к которой обследователь ребенка подготавливал лист с вопросами или ассоциативными отправными точками.

6.5. "Разводный тест"

Применяемый нами "разводный тест" основывается на изложенном Кальтером и Плункеттом (1984) методе "непрямого" обследования переживаний развода ребенком.

Общее; руководство тестом

Заключительный тест рассчитан на тех детей, которые сознательно пережили развод или окончательную разлуку

родителей или информированы о предстоящем разводе/разъезде.

Ребенку показывают два рисунка с изображением девочки и мальчика. У обоих родители развелись ("...как и твои родители..."). "Об одном из детей мы придумаем сейчас маленькую историю..." Ребенок должен выбрать между девочкой и мальчиком. В ходе истории, например, диалога с другим ребенком, которого играет обследователь, анализируемый ребенок должен отвечать на вопросы, которые помогают заглянуть в его сознательные и подсознательные фантазии. Наблюдение за поведением во время теста может помочь сделать дополнительное заключение о роде и силе обороны. Если же ребенок оказывает сопротивление, то обследователь должен с ним поговорить и попытаться привлечь его к беседе, например, замечанием, что речь идет о невзаправдашней истории. В конце теста ребенку должна быть дана возможность поговорить о своей собственной ситуации. В случае, если сопротивление против теста слишком велико, можно начать с беседы. Вероятно, после этого можно будет провести тест или же вообще отказаться от такового. Также нельзя принуждать к беседе о собственной ситуации. Скрытая конфронтация с отрицанием темы ребенком также может быть очень полезна исследователю.

Независимо от специальной оценки интересно, возникают ли и каким образом соответствующие фантазии и в других тестах, а также — в каких именно. Вероятно, можно будет оценить актуальную важность этих фантазий из того факта, возникает ли соответствующий материал также в оформительном (группа А) или в толковательном (группа Б) тестах.

Опыт

Этот тест имеет то преимущество, что он прямо соответствует проблематике, которую мы желаем исследовать, но все же сильно проигрывает по сравнению с другими

проективными тестами, оставляя совершенно открытым, в каких именно сведениях заинтересован обследователь. Соответственно этому поведение детей во время тестов было экстремально различным, начиная от очищающего рассказа о собственных проблемах до полной "закрытости", выражаясь лишь в неохотных и односложных, ничего не раскрывающих ответах. При этом оставалось совершенно неясным, связано ли это различное поведение с субъективными переживаниями развода или с неспецифическим характерным (оборонным) поведением, указывает ли оно на конфликты лояльности или же просто рефлектирует актуальное отношение ребенка к исследователю.

В основном все же благодаря тому, что мы рассматривали картины и вопросы не столько как тест, сколько как простое структурирование "заключительной беседы", были получены ценные сведения о переживаниях развода. Предусмотренные "протокольные вопросы" служили нам только как связующие нити, они ориентировались на реакции ребенка, его сопротивление при ответах непосредственно обсуждалось, обсуждалась также возможность помощи ребенку со стороны исследователя.

Итак, эту часть обследования мы понимаем не как новый тест, а как предложение возможности (но не долженствования: у нас были дети, с которыми мы вообще отказались от "разводного теста", потому что он их скорее обременял, чем освобождал) завершить тестовое обследование, которое может быть одинаково полезно как ребенку, так и исследователю, аналитически ориентированной заключительной беседой.