Вице-адмирал з.п. рожественский

12-го апреля 1904 г. командовать ... эскадрою назначен был ген.-ад. вице-адм. 3.П. Рожественский.

Герой русско-турецкой войны, он пользовался во флоте репутацией человека с тяжелым, но сильным характером, -- строгого, подчас даже грубого командира, но знающего свое дело, -- сурового, но справедливая исполнителя закона... Эти качества проложили ему путь к высокому посту начальника главного морского штаба... И те­перь, когда возник вопрос об отправки 2-й тихоокеанской эскадры на Д. Восток, всеобщее внимание остановилось на нем. Вспомнили его блестящий "показ" стрельбы учебного артиллерийского отряда судов Балтийского флота императору Вильгельму под Ревелем, накануне войны -- и, как образцовому моряку-артиллеристу, вверили осуществление последней надежды России. Но и его недюжинной энергии, властной требовательности, близкого знания той администра­тивной машины, которая именуется главным морским штабом, и редкой честности оказалось недостаточно для того, чтобы преодо­леть косность, рутину и "канцелярские порядки" в деле создания новой "армады".

Работы по достройке новых судов и подготовки к далекому и ответственному плаванию старых кораблей шли однако "далеко не в той мере, как это было бы возможно, -- говорить г. Кладо, -- если бы действительно с этим считали нужным торопиться". "За семь месяцев, даже считая начало работ с 1 марта, можно было изготовить и бр. "Слава" и переменить артиллерию на "Наварине", "Нахимове", "Александре II", "Николае I" и "Памяти Азова", привести в полную исправность "Адм. Сенявин", "Адм. Ушаков" и "Ген.-Адм. Апраксин" и приготовить значительное количество миноносцев, которые и так уже давно находились в постройке..." <...>

[Командуя 2-ой Тихоокеанской эскадрой, совершившей переход из Балтийского моря на Дальний Восток, он признан одним из главных виновников ее поражения в Цусимском сражении. Но...] Как ни готовилось русское общество в тайниках своей души к новой гекатоме, к новому несчастию, но размеры катастрофы по­разили всех. Они обнаружили всю глубину разложения нашего старого строя, -- бесконтрольного, бюрократического, в котором все было "гладко на бумагах"... Это характерно проявилось прежде всего по отношению к "печальному герою" Цусимы -- Рожественскому со стороны народа и общества. Г-н Вл. Семенов рассказывает нам в своих воспоминаниях о ряде трогательных сцен-оваций, устроенных возвращавшемуся из плена адмиралу народом на всем протяжении великого сибирского пути -- и это в дни осенних беспорядков 1905 года, когда дорога была в руках деморализованных неудачною войною солдат Маньчжурских армий. Вот, например, что было на станции Тулун 17-го ноября 1905 года. "В 2 ч. дня опять собралась около поезда толпа солдат и рабочих. Прислали депутатов просить, чтобы адмирал хоть в окне им показался. Он (несмотря на мороз 18⁰) вышел на площадку. Спрашивали его: правда ли, что из России не хотели посылать ему подкреплений? правда ли, что небогатовский отряд в бою вовсе не участвовал, а держался далеко сзади? Адмирал отвечал коротко и определенно. "Измены не было?" -- выкрикнул вдруг чей-то пронзительный голос, и чувствовалось, что для всей толпы этот вопрос -- са­мый мучительный. "Не было измены! Сила не взяла, да Бог счастья не дал!" -- решительно отозвался адмирал и, поклонившись, пошел к себе. Вслед ему неслись сочувственные крики: "Дай Бог здоровья! Век прожить! Старик, а кровь проливал! Не то, что наши! У них иначе -- сам в первую голову!"... Поезд тронулся, сопровождаемый громовым "ура".

А когда пронеслась первая (ложная) весть о смерти Рожественского, русская печать поместила его некрологи, дышавшие искрен­ними симпатиями, уважением и сочувствием. Никто не бросил в него камнем осуждения. "Рожественского победили не японцы", писали в газете "Вечер". "У него было драгоценное в морском ведомстве имя: "честный человек", -- говорилось в "Биржев. Ведомостях". "Один в поле не воин: Рожественскому выпала горькая доля искать смерти в неравном бою и не найти ее", -- замечал "Свет". "Рожественский на головном корабле один из первых платил своею кровью за свои и чужие ошибки", -- говорила "Речь"...

Так, за обнаружением грехов "системы", прощены были ему недостатки крутого личного характера и тактические и стратегические ошибки.