Неудачи на западном направлении

На общем фоне победоносного наступления Красной Армии особенно разительными выглядят действия Западного фронта в конце 1943 – начале 1944 гг. В период с октября 1943 г. до апреля 1944 г. фронт под командованием генерала армии В.Д. Соколовского провел одиннадцать (!) фронтовых операций – и, фактически, не добился какого-либо ощутимого результата. И это в условиях, когда в его составе находилось пять общевойсковых армий (33 стрелковые дивизии), 3 артиллерийские, 2 пушечные и одна минометная дивизии, танковый корпус, 9 отдельных танковых и 8 артиллерийских бригад, фронт прикрывала 1-я воздушная армия.[563] На участке только последнего мартовского наступления генерал Соколовский сосредоточил 9 стрелковых дивизий, 10 артиллерийских бригад, 6 артполков РГК, свыше 70 танков против двух пехотных дивизий, 5 артполков и 40 танков противника. Но и при таком перевесе в силах итог остался прежним. Конечным результатом усилий всего фронта в течение полугода стало продвижение войск на отдельных направлениях на несколько километров. Цена за эти километры была заплачена колоссальная—убитыми и ранеными фронт потерял свыше полумиллиона (!) человек.[564] Разительным контрастом на этом фоне были действия соседнего Белорусского фронта генерала армии К.К. Рокоссовского. В этот же период фронт провел три операции и продвинулся на 200 км, потеряв при этом в два с половиной раза меньше солдат и офицеров.

Целью операций Западного фронта было уничтожение нового смоленского выступа, образовавшегося в результате отхода немецких войск на южном направлении. На западном они жестко держали оборону, опасно нависая над флангом прорывавшегося в Полесье фронта генерала Ватутина. К тому же выступ играл роль своего рода «непотопляемого авианосца», немецкая авиация с его многочисленных аэродромов постоянно угрожала тылам соседних советских фронтов, продвигавшихся все дальше на запад. К началу 1944 г. углубление смоленского выступа в сторону Москвы достигло 150 км, что не могло не нервировать Ставку. Повторялась ситуация с Ржевско-Вяземским «балконом», который советские войска штурмовали более года. Казалось бы, этот опыт, купленный столь дорогой ценой, должен был помочь советским военачальникам. Тем более, что генерал Соколовский в общей сложности более полутора лет был начальником штаба Западного фронта в ходе кампаний 1941-43 гг., прошел школу маршала Жукова, возглавлявшего этот фронт в 1941-1942 гг. Однако история войны еще раз показала, сколь мало может значить собственный опыт.

Полгода генерал Соколовский изматывал свои собственные войска, пытаясь все теми же лобовыми атаками проломить оборону немцев, но каждый раз наступление заканчивалось ничем. В апреле 1944 г. терпение Сталина наконец истощилось и на фронт прибыла специальная комиссия во главе с членом ГКО Г.М. Маленковым. Назвать ее деятельность по выявлению причин неудачных действий фронта строго объективной нельзя, т.к. выводы были подготовлены уже в Москве, а вопрос о реальности поставленных фронту задач и обеспеченности их решения средствами даже не рассматривался. Маленков искал виновных, их долго искать не пришлось. Очень скоро комиссия выявила вопиющие факты в стиле руководства войсками, как самим командующим фронтом, так и его подчиненными. По сути, и сам командующий фронтом генерал армии В.Д. Соколовский, и его штаб своих прямых обязанностей не выполняли.

Из доклада комиссии ГКО,11 апреля 1944 г.

«Главной причиной неуспехов операций на Западном фронте является неудовлетворительное руководство войсками со стороны командования фронта.

Командование Западного фронта, вместо изучения недостатков и их устранения, проявляло самодовольство, зазнайство, не вскрывало недостатков, не учитывало ошибок, не учило людей, не воспитывало кадры командиров в духе правдивости. Крупнейшие недостатки и ошибки повторялись во всех операциях. Причиной этого является тот недопустимый факт, что разборы операций, издания итоговых приказов по недостаткам и результатам боевых операций на Западном фронте не практиковались… Командование фронта критики не терпит, попытки критиковать недостатки встречаются в штыки… Во фронте создана такая атмосфера и люди так воспитаны, что боятся ставить перед командованием фронта вопросы о недостатках. Со стороны отдельных командующих родами войск были робкие попытки указать на недостатки в действиях родов войск и разобрать их в приказе, но командующий фронтом отклонял такие попытки…

Командующий фронтом т. Соколовский оторван от своих ближайших помощников – командующих родами войск и начальников служб, по многу дней не принимает их и не решает их вопросов. Некоторые заместители командующего не знали о задачах своих родов войск в связи с проводившимися операциями, не говоря уже о том, что они не привлекались к разработке операций. Например: командующий БТ и MB генерал-лейтенант танковых войск Родин заявил: "Меня ни разу не спрашивали, как лучше использовать танки. Я только диспетчер и посылаю танки то в одну, то в другую армию. Задачи танковых войск я узнавал в армиях или от подчиненных танкистов"»[565]

И сам командующий, и его штаб занимались лишь чиновничьей работой, передавая приказы Ставки в войска и контролируя их исполнение. К тому же командующий находился на расстоянии около 100 км от своего штаба, и в его распоряжении был всего лишь один полковник (!), исполнявший обязанности адъютанта. Весьма примечательно, что генерал Соколовский расценивал эту ситуацию как вполне нормальную. Неудивительно, что штаб практически не занимался своей прямой работой – планированием операций, а превратился, по определению комиссии, в «статистическое бюро». Операции планировались и проводились армейским командованием, на своих собственных направлениях. В результате фронт постоянно распылял свои силы и не решил ни одной задачи.

Из рук вон плохо было организовано на фронте использование артиллерии и танков: «В проведенных операциях наша артиллерия, – отмечала комиссия Маленкова, – несмотря на сосредоточение ее в больших количествах и превосходство над артиллерией противника, не подавляла, как в период артиллерийской подготовки, так и в процессе боя, огневую систему противника. Зачастую артиллерия вела огонь по пустому месту, не выполняла заявок пехоты, теряла с ней взаимодействие, иногда вела огонь даже по своей пехоте. Пехота шла в атаку на неподавленную огневую систему противника, несла громадные потери и не продвигалась вперед». По данным санитарного управления в ходе некоторых операций фронта потери пехоты от осколочных ранений достигали 80%. Иначе говоря, неподавленные артиллерийские и минометные батареи немцев безнаказанно расстреливали наступавшие цепи пехоты. Часть потерь приходилась и на «дружественный огонь», в том числе и огонь собственных батарей прямой наводкой.

Едва ли не хуже дело обстояло и с применением танков. В распоряжении фронта находился 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус, прославившийся своими лихими рейдами по тылам противника в ходе наступления под Сталинградом. Один из лучших в Красной Армии, он был укомплектован хорошо обученными экипажами и опытными командирами. Но корпус был вопиюще безграмотно использован в ходе бесплодных атак 33-й армии. В декабре 1943 г. во время неудачного наступления на витебском направлении, когда пехота в очередной раз не смогла преодолеть неподавленную оборону противника, корпус был брошен в бой, и был расстрелян замаскированными батареями немцев, потеряв 60 танков. В январе еще одно подобное наступление сводит боеспособность корпуса к нулю без всякого результата. В конечно итоге в его составе оказалось всего два (!) танка. Так совершенно бездарно и бессмысленно были потеряны и танки, и, самое главное, прекрасно подготовленные экипажи.

Действия самой 33-й армией комиссия оценила как крайне неудовлетворительные, за общее время наступления ее потери составили свыше 50% от потерь всего фронта. Главной причиной тому стало прямо преступный, т.н. «жесткий», стиль командования генерал-полковника В.Н. Гордова (бывшего командующего Сталинградским фронтом в июле-августе 1942 г.): «Нигде так плохо не был организован бой, как в армии Гордова. Вместо тщательной подготовки операции и организации боя, вместо правильного использования артиллерии Гордов стремился пробить оборону противника живой силой». Пехота раз за разом бросалась им в наступление и несла огромные потери. С целью их восполнения командующий 33-й армией «вопреки указаниям Ставки, запрещавшим использование в бою специальных подразделений как обычную пехоту, нередко вводил в бой разведчиков, химиков и саперов. К числу наиболее тяжких проступков Гордова следует отнести факты, когда Гордов весь офицерский состав дивизии и корпуса направлял в цепь». Уровень потерь не только рядового, но и офицерского состава в армии было чудовищно высок – в период наступательных действий фронта было «убито и ранено 4 командира дивизии, 8 заместителей командиров дивизий и начальников штабов дивизий, 38 командиров полков и их заместителей и 174 командира батальона».

Свой «жесткий» стиль генерал Гордов подкреплял руганью и оскорблениями, угрозами расстрела. Но угрозы были отнюдь не пустыми. Комиссии стало известно, что в марте 1944 г. «по приказу Гордова без суда и следствия был расстрелян майор Трофимов, якобы за уклонение от боя. На самом деле, как установлено следствием, майор Трофимов не был виноват». Однако ни колоссальные потери армии, ни прямые преступления генерала не изменили отношения к нему со стороны командования фронтом, которое «продолжало считать его лучшим командующим армией». Не трудно представить какая атмосфера царила в 33-й армии: «По заявлению ряда командиров, работавших с Гордовым, нечеловеческое отношение к людям, сплошная истерика так издергала их, что были случаи, когда командиры не могли командовать своими соединениями и частями».

Факты, вскрытые комиссией, производили шокирующее впечатление и давали основания для принятия очень суровых мер, в случае с Гордовым, вплоть до передачи дела в суд военного трибунала. Тем поразительнее оказалось содержание приказа Верховного Главнокомандующего по итогам работы комиссии. Командующий фронтом генерал армии В.Д. Соколовский был снят с должности и назначен начальником штаба 1-го Украинского фронта, которым в тот период командовал маршал Г.К. Жуков, заменивший погибшего Н.Ф. Ватутина. Там же под командованием Жукова оказался и «главный виновник» – генерал Гордов, с той только разницей, что даже в должности он не был понижен, получив взамен другую, на этот раз гвардейскую, армию.[566] Фактически «жесткий командующий» отделался предупреждением, что «при повторении ошибок (?!), допущенных им в 33-й армии, он будет снижен в звании и должности». Такое же предупреждение получил и начальник штаба фронта генерал-лейтенант А.П. Покровский, он так же сохранил свою прежнюю должность. Более всех пострадал командующий артиллерией генерал-полковник И.П. Камера – он был отстранен от должности и отправлен в распоряжение командующего артиллерией Красной Армии.

Это неожиданно «мягкое» наказание командования Западным фронтом со стороны Сталина, совершенно не склонного к «всепрощенчеству», наводит на мысль, что в данном случае проявилась своего рода «кадровая политика» Верховного Главнокомандующего. В ситуации, куда более безобидной, Сталин, случалось, бывал чрезвычайно резок.

Из воспоминаний маршала А.М. Василевского:

«Рано утром 17 августа [1943 г.], находясь на передовом КП 46-й армии, я получил от И.В. Сталина следующий документ: «Маршалу Василевскому. Сейчас уже 3 часа 30 минут 17 августа, а Вы еще не изволили прислать в Ставку донесение об итогах операции за 16 августа и о Вашей оценке обстановки. Я давно уже обязал Вас как уполномоченного Ставки обязательно присылать в Ставку к исходу каждого дня операции специальные донесения. Вы почти каждый раз забывали об этой своей обязанности и не присылали в Ставку донесений.

16 августа является первым днем важной операции на Юго-Западном фронте, где Вы состоите уполномоченным Ставки. И вот Вы опять изволили забыть о своем долге перед Ставкой и не присылаете в Ставку донесений.

Последний раз предупреждаю Вас, что в случае, если Вы хоть раз еще позволите забыть о своем долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба и будете отозваны с фронта... И. Сталин»

Эта телеграмма потрясла меня. За все годы своей военной службы я не получил ни одного даже мелкого замечания или упрека в свой адрес. Вся моя вина в данном случае состояла в том, что 16 августа, находясь в войсках армии В.В. Глаголева в качестве представителя Ставки, я действительно на несколько часов задержал очередное донесение… Добавлю лишь, что Сталин был так категоричен не только в отношении меня. Подобную дисциплину он требовал от каждого представителя Ставки».[567]

Объяснение столь различной реакции Сталина следует искать в том, что незначительная провинность Василевского была расценена им как намек на возможное неповиновение. В случае же с Гордовым и Соколовским, наоборот, оба отличались абсолютной исполнительностью, подчас, даже излишней. Но в глазах Сталина это никак не могло быть преступлением или хотя бы проступком. Даже прямое преступление Гордова, приказавшего расстрелять невинного человека, вполне «оправдывалось обстановкой», стремлением выполнить приказ, во что бы то ни стало: «Лучше нам быть сегодня убитыми, – напутствовал генерал своих подчиненных, – чем не выполнить задачу». Эта «сверхлояльность» Гордова и спасла его в конечном итоге. О том, что все содеянное на Западном фронте Соколовским и Гордовым не воспринималось Сталиным как преступление, говорит их дальнейшая карьера. Генерал армии Василий Данилович Соколовский оставался до конца войны в непосредственном подчинении маршала Г.К. Жукова, сначала в должности начальника штаба, затем – первого заместителя командующего фронтом. В апреле 1945 г. удостоен звания Героя Советского Союза, а после войны, в 1946 г., «за выдающиеся заслуги в деле руководства войсками» получил высшее воинское звание Маршала Советского Союза и золотое оружие. Генерал-полковник Василий Николаевич Гордов до конца войны командовал 3-й ударной армией, трижды был награжден одним из высших полководческих орденов – Суворова 1-й степени и в апреле 1945 г. удостоен высшей награды – звания Героя Советского Союза. Но стоило генералу, уже после войны, лишь высказать осуждение Сталина и его политики, как он был немедленно арестован и расстрелян.[568]

Прямым следствием работы комиссии Маленкова стало и расформирование самого Западного фронта, как считалось, выполнившего свои задачи. Вместо него в апреле 1944 г. директивой Ставки были созданы 2-й Белорусский (командующий – генерал-полковник И.Е. Петров) и 3-й Белорусский (командующий – генерал-полковник И.Д. Черняховский). Именно этим фронтам вместе с созданным ранее 1-м Белорусским фронтом генерала К.К. Рокоссовского пришлось решать задачи, невыполненные генералом В.Д. Соколовским.

Прорыв к границе.

Разгром немецких войск под Корсунем поставил под угрозу весь северный фланг группы армий «Юг», и ее командование вновь предложило Гитлеру отвести войска на запад. Но, как и прежде, фюрер был категоричен. Он опять отказал Манштейну, приведя свою любимый аргумент: «Ведь когда-нибудь русские перестанут наступать! С июля прошлого года они ведут непрерывное наступление. Долго это не может продолжаться».[569] Гитлер полагал, что истощение резервов и распутица затормозят советское наступление, но он ошибся и на этот раз. Единственное, что сумел сделать Манштейн в этой обстановке – собрать в кулак все, что он смог получить – два танковых корпусов и три пехотные дивизии в надежде парировать ими ожидавшийся новый удар Красной Армии на юге. Силы более, чем скромные, особенно, если принять во внимание очередной масштабный замысел советского Верховного Главнокомандования, планировавшего одновременными мощными ударами уничтожить южный фланг фронта противника на 700-километровом фронте от Луцка до устья Днепра, завершив освобождение Правобережной Украины.

Манштейну одному предстояло принять на себя удары четырех советских фронтов. 1-й Украинский фронт генерала армии Н.Ф. Ватутина должен был нанести удар, обходя группу армий «Юг» с севера и отрезая ей пути на запад. 2-й Украинский фронт маршала И.С. Конева наносил удар в лоб с задачей рассечь силы противника, двигаясь по прямой к Днестру. С севера наступавших прикрывал только что созданный 2-й Белорусский фронт генерал-полковника П.А. Курочкина, с юга – 3-й Украинский фронт генерала армии Р.Я. Малиновского, которому предстояло освободить Николаев и Одессу. Войскам Красной Армии должны были выйти на Государственную границу СССР от Бреста до устья Дуная.

Начавшиеся в марте действия 1-го и 2-го Украинских фронтов можно было бы назвать «битвой в грязи», поскольку с самого начала весенняя распутица буквально поглощала и советские войска и немецкие армии. В грязи увязали не только автомашины, но и танки, как всегда выручали кони, а когда и они были бессильны вся тяжесть, и в прямом и в переносном смысле падала на плечи людей – и солдат, и мирного населения.

Непролазная грязь сковала действия главной ударной силы советского наступления – двух танковых армии: 3-й гвардейской генерала В.М. Баданова и 4-й танковой генерала П.С. Рыбалко. С большими трудами они продвинулись на 80 км и вышли к Тернополю. Но даже это незначительное продвижение встревожило Манштейна, и он бросил против них свой резерв – 9 танковых и 5 пехотных дивизий. Маршал Г.К. Жуков позднее сравнил это сражение с Курской дугой – в нем участвовало до 1300 танков и самоходных орудий. Наступление 1-го Украинского фронта было остановлено. Казалось, сверхопытный немецкий фельдмаршал, мастер контрудара сумел в очередной раз добиться успеха. Однако, теперь ему противостоял маршал Жуков, заменивший 1 марта смертельно раненого генерала Ватутина. Жуков сосредоточил колоссальные силы, включавшие три (!) танковые армии, которые сумели не только отразить излюбленный контрудар Манштейна, но, нанеся ответный удар, выйти к Днестру. Не менее успешно действовал и 2-й Украинский фронт. 5 марта маршал И.С. Конев, сосредоточив свой ударный кулак – две танковые армии, – сумел прорвать немецкую оборону, его войска вышли к р. Южный Буг, а 17 марта, усиленные еще одной танковой армией сходу форсировали Днестр и захватили плацдармы на его правом берегу. В итоге войска Конева рассекли группу армий «Юг», разъединив части 8-й полевой и 1-й танковой армий.

6 марта начал наступление и 3-й Украинский фронт. В первый же день в прорыв была введена конно-механизированная группа генерала И.А. Плиева. Конники еще раз доказали, что в условиях бездорожья кавалерия имеет значительное преимущество перед пехотой и механизированными частями. Группа Плиева совершила глубокий рейд по тылам противника и вышла в тыл крупной немецкой группировки, насчитывавшей 13 дивизий. Но завершить окружение не удалось – конно-механизированная группа понесла слишком тяжелые потери. Командующий группой армий «А» генерал-фельдмаршал Э.Клейст успел вывести свои войска за Южный Буг, правда, из-за непроходимой грязи пришлось бросить практически все тяжелое вооружение.

Тем временем маршал Жуков, утвердив в Ставке новый план, начал операцию по окружению войск 1-й немецкой танковой армии. Семь (!) армий 1-го Украинского фронта, в том числе, три танковые должны были замкнуть кольцо вокруг 18 дивизий противника. 24 марта войска фронта с ходу форсировали Днестр, а через пять дней – переправились через Прут, овладев крупным областным центром Черновцы. Соединения 4-й танковой армии армия генерала Д.Д. Лелюшенко и 3-й гвардейская танковой армии генерала П.С. Рыбалко замкнули кольцо вокруг группировки противника. Положение окруженных немецких войск было критическим. Необходимо было немедленно прорываться из «котла», но в среде командования вермахта опять возникли разногласия.

Из воспоминаний фельдмаршала Э. фон Манштейна:

«… фюрер в общем плане [был] согласен, чтобы 1-я танковая армия пробивалась на запад для установления связи с остальными войсками. Однако он продолжал требовать, чтобы она удерживала в основном тот же участок фронта между Днепром и Тернополем. Непонятно было, откуда же в этом случае армии взять силы для нанесения удара на запад с целью отбить у противника свои тыловые коммуникации. Обстановка складывалась точно такая же, как под Сталинградом в декабре 1942 года. И тогда Гитлер готов был согласиться с попыткой 6-й армии вырваться из окружения — навстречу 4-й танковой армии, приблизившейся с целью деблокады. Но в то же самое время он требовал одновременно удержать Сталинград, а это означало, что 6-я армия была не в состоянии высвободить силы для выхода из окружения…

…я добавил, что условием успеха предлагаемого мною прорыва армии на запад является встречный удар со стороны 4-й танковой армии. Для этой цели 4-й армии должны быть немедленно выделены подкрепления.

На это Гитлер заявил, что он не располагает возможностью выделить для этого силы. Пока ему приходится считаться с вероятностью вторжения на западе, он не может снимать оттуда ни одного соединения. Пребывание наших дивизий в Венгрии он также назвал совершенно необходимым — по политическим соображениям… Произошел резкий спор между Гитлером и мною, во время которого он попытался свалить на меня вину за неблагоприятное развитие событий на фронте группы армий».[570]

Для отхода в Венгрию 1-й танковой армии необходимо было прорываться на юг, на чем настаивал и ее командующий генерал-полковник Хубе. Но все же Манштейн добился своего, и в начале апреля удар был нанесен в северо-западном направлении, в то время как командование 1-го Украинского фронта ожидало, что немцы будут прорываться на юг. Маршал Г.К. Жуков впоследствии признавал, что направление выхода противника из окружения было определено неправильно и противнику удалось выскользнуть.[571] Но это был последний успех Манштейна. 31 марта он был отстранен от командования группы армий «Юг». Вместе с ним был снят с должности и уволен в запас командующий группой армий «А» Э.Клейст.

Прорыв 1-й танковой армии генерала Хубе из окружения позволил усилить оборону на львовском направлении и не дал войскам 1-го Украинского фронта прорваться к Львову, как того требовала Ставка. На этом наступление советских войск остановилось, требовалась передышка.

Впечатляющих успехов в ходе весеннего наступления добился 2-й Украинский фронт маршала И.С. Конева. К 25 марта его войска вышли на участок вдоль границы СССР с Румынией по реке Прут. Начинался новый этап войны – освободительный поход Красной Армии в Европу. В связи с этим советское правительство 2 апреля 1944 г. сделало заявление, в котором говорилось, что советское государство не преследует цели приобретения какой-либо части румынской территории или изменения существующего общественного строя Румынии. Вступление советских войск в ее пределы мотивировалось исключительно военной необходимостью и продолжавшимся сопротивлением противника. В апреле войска 2-го Украинского фронта продолжали наступление уже на территории Румынии.

В конце марта войска 3-го Украинского фронта начали операцию по освобождению Одессы и Николаева. Уже через два дня оборона противника на берегу Южного Буга была прорвана, и освобожден Николаев. Ключевую роль в ходе этой операции сыграл дерзкий десант моряков Черноморского флота. 67 морских пехотинцев под командованием старшего лейтенанта К.Ф. Ольшанского после неожиданной высадки захватили часть николаевского порта и двое суток вели жесточайший бой в полном окружении, отразив 18 атак. Утром 28 марта в город ворвались передовые части Красной Армии. Из всего десанта в живых осталось 13 моряков. За беспримерный подвиг все 68 десантников были удостоены звания Героя Советского Союза.

Пытаясь отрезать отступавшие немецкие и румынские войска генерал Р.Я. Малиновский ввел в сражение конно-механизированную группу генерала И.А. Плиева. И опять конники не подвели. Оставив приданные им танки, отставшие из-за распутицы, они вырвались на оперативный простор и с ходу захватили ключевой железнодорожный узел Раздельная, отрезав пути отхода 12 немецким и румынским дивизиям. Им пришлось спешно отходить к Одессе, к переправам через Днестр и Днестровский лиман. Но все же надежно окружить эту группировку конникам генерала Плиева не хватало сил. Более того, выйдя к одной из переправ, одна из дивизий Плиева сама попала в окружение и понесла тяжелые потери. К тому же перед группой командованием фронта была поставлена еще одна задача – выйти к берегу моря. В итоге к середине апреля окруженный противник успел переправиться через Днестровский лиман, избежав окружения. 10 апреля войска 3-го Украинского фронта освободили Одессу, остававшуюся под оккупацией долгих 30 месяцев, и сумели захватить ряд плацдармов на правом берегу Днестра.

Под впечатлением достигнутых успехов генерал Малиновский и его штаб спланировали «рывок» к Пруту и Дунаю всего за 10 дней. Ставка, утвердила план без изменений. Но за 20 дней операции фронт не смог даже форсировать Днестр, сохранив лишь захваченные ранее плацдармы. К 10 мая наступление было прекращено, и войска перешли к обороне. Командование явно переоценило своих возможности и недооценило степень усталости войск.

Неудачной оказалась и задуманная командованием 2-го Украинского фронта операция по уничтожению главных сил всей южной группировки противника. Маршал Конев имел в своем распоряжении внушительные силы – 56 стрелковых и 3 кавалерийские дивизии, 6 танковых и 4 механизированных корпуса (377,5 тыс. человек, 326 танков, 515 боевых самолетов, 8300 тыс. орудий и минометов). Противник мог противопоставить войскам Конева всего 24 дивизии, в том числе 5 танковых и 2 моторизованные (около 160 тыс. человек, более 160 танков, 600 боевых самолетов и около 3000 тыс. орудий и минометов).[572] Начиная с 8 апреля маршал Конев предпринял две попытки прорвать оборону немецко-румынских войск и прорваться к Пруту, но безуспешно. Противник умело оборонялся, вовремя разгадывая планы советского командования и эффективно маневрируя силами. В начале мая наступление 2-го Украинского фронта было прекращено.

Освобождение Крыма

Успешное наступление Красной Армии весной 1944 г. на правобережной Украине похоронило надежду командования вермахта пробить коридор на соединение с частями 17-й армии, оборонявшей Крым. Вопрос о ее эвакуации с полуострова высшее командование немецкой армии ставило перед Гитлером еще осенью 1943 г. Но фюрер и на этот раз предпочел политические соображения стратегической целесообразности. По его мнению, удержание Крыма было одним из важнейших факторов устойчивости всего южного крыла восточного фронта и сохранения союзников на Балканах: «Оставление Крыма,—заявил он,—будет означать отход от нас Турции, а затем Болгарии и Румынии» Следствием этого стала не эвакуация, но усиление войск, оборонявших Крым.

План освобождения Крымского полуострова был разработан советским командованием в феврале 1944 г. Он предполагал уничтожить 17-ю немецкую армию одновременными ударами войск 4-го Украинского фронта с Перекопа и Сиваша и отдельной Приморской армии с керченского плацдарма при поддержке Черноморского флота и крымских партизан, не допустив ее эвакуации морем. Взаимодействие столь разнородных сил должны были обеспечить два представителя Ставки – маршалы А.М. Василевский и К.Е. Ворошилов.

Операция началась 8 апреля штурмом немецких укреплений на Перекопском перешейке войсками 4-го Украинского фронта. Оборону противника пришлось буквально прогрызать, и лишь на четвертый день она была прорвана. Этот прорыв и захват ударным танковым корпусом Джанкоя предопределил дальнейший успех. Противник, опасаясь быть отрезанным, начал быстрый отход от Перекопа и с Керченского полуострова. 12 апреля началась эвакуация из Севастополя тыловых немецких служб. Уже 15-16 апреля соединения 4-го Украинского фронта и отдельной Приморской армии вышли к внешнему оборонительному рубежу Севастополя, блокировав 70-тысячную группировку немецких и румынских войск. Противник тем временем готовился к отражению штурма. Гитлер отменил начавшуюся эвакуацию, более того, по его настоянию крымская группировка получила пополнение – около 6 тысяч солдат и офицеров, переброшенных по морю и воздуху. Севастополь был объявлен «городом-крепостью», который предстояло оборонять до последнего солдата. Это решение Гитлера также имело политическую подоплеку – прорыв Красной Армии в Крым негативно повлиял на позицию Турции, и 20 апреля она прекратила поставку остро необходимой для Германии хромовой руды. «Учитывая общую обстановку, потеря Севастополя может стать последней каплей, достаточной, чтобы переполнить чашу. Турция уже резко отрицательно отреагировала на отход из Крыма, – заявил Гитлер. – В случае сдачи Севастополя она, возможно, перейдет в лагерь противника. Это окажет сильное воздействие на Балканские страны и повлияет на позицию остальных нейтральных государств...»[573]

Значение захвата Севастополя понимало и советское руководство. Маршал А.М. Василевский вспоминал: «И.В. Сталин неоднократно напоминал нам о необходимости поспешить с ликвидацией крымской группировки врага, да и сами мы отлично понимали всю важность этого как с военной, так и с политической токи зрения… Но когда речь зашла о новой отсрочке наступления, Верховный вышел из равновесия. Разговор приобрел довольно острый характер. Но я не отступал от своего…»[574] Попытка преодолеть немецкую оборону сходу и сорвать идущую полным ходом эвакуацию не удалась. И следует отдать должное маршалу А.М. Василевскому – рискуя вызвать непредсказуемый своими последствиями гнев Сталина, он все же добился своего – командованию 4-м Украинским фронтом не пришлось бросать свои войска на неподавленную оборону противника, оно получило необходимое время на обстоятельную подготовку к штурму. Подготовка последнего штурма Севастополя продолжалась 12 дней. Вплоть до 5 мая тяжелая артиллерия фронта методично разрушала долговременные укрепления противника, а войска тем временем отрабатывали тактику прорыва укрепленных полос на специально созданных в тылу макетах.

7 мая начался генеральный штурм Севастополя. Советскому командованию удалось ввести противника в заблуждение. Он принял отвлекающий удар 2-й гвардейской армии с севера за главное направление удара и перебросил туда резервы из южного сектора обороны, где был немедленно нанесен главный удар. К исходу 10 мая город был полностью освобожден. Остатки крымской группировки численностью около 30 тыс. солдат и офицеров отошли на мыс Херсонес, где бои продолжались до 12 мая. Все это время силы Черноморского флота – авиация, торпедные катера и подводные лодки продолжали наносить удары по кораблям противника, эвакуировавшим войска. Но поставленную Ставкой задачу сорвать эвакуацию они не решили – из более чем 260-тысячной крымской группировки противник сумел эвакуировать морем и по воздуху более половины – 137 тыс. солдат и офицеров. По немецким данным с 3 по 13 мая в море погибли 42 тыс. человек. В советском плену оказались 53 тыс. солдат и офицеров.[575]

Освобождение Крыма стало завершением наступательных действий Красной Армии на южном фланге советско-германского фронта. Продвижение на запад достигло 250-450 км. В целом действия 1,2,3-го Украинских и 2-го Белорусского фронта в марте-апреле 1944 г. привели к освобождению правобережной Украины и выходу на протяжении более 400 км к государственной границе СССР. Боевые действия были начаты на территории союзника Германии – Румынии.

Но все же полностью поставленные задачи решены не были. Советские войска несмотря на существенное численное превосходство не сумели, как это планировалось, уничтожить группировку противника на южном фланге фронта, хотя были весьма близки к этому. В целом это наступление, эту «битву в грязи» можно назвать битвой упущенных возможностей. Неоднократно соединения Красной Армии окружали крупные группировки противника, но ни одну из них не удалось уничтожить полностью – противник постоянно ускользал из сжимавшегося кольца. Главной причиной этого стала повторявшаяся недооценка противника, его способности вести активных действий. У советского командования сложилось впечатление, что немецкая армия деморализована и ее боевой дух сломлен. В то же время при планировании собственных операций, действительно, смелых и масштабных, каждый раз допускалась труднообъяснимая переоценка собственных возможностей, недопонимание всей степени сложности процесса подготовки столь масштабных операций, элементарное пренебрежение организацией взаимодействия, как соседних фронтов, так и сил одного фронта. Не спасал и институт представителей Ставки, первой задачей которой, как раз и была организация подобного взаимодействия. Словом, это был явный период «головокружения от успехов», и от этого советским генералам и маршалам еще предстояло избавиться.

Следствием всех отмеченных недостатков в управлении войсками стало и соотношение потерь – один к трем в пользу противника. Общие потери Красной Армии в период освобождения правобережной Украины и Крыма за период декабрь 1943 – май 1944 гг. составили 1194347 человек, из них – 287952 безвозвратные, войска потеряли 4837 танков, 855 самолетов, 8053 орудия и миномета.[576] За этот же период в ходе советского наступления на правобережной Украине и в Крыму вермахт лишился 99 дивизий и 2 бригады, из которых 22 дивизии были уничтожены, а 61 дивизия потеряла до половины своего состава. Общие потери немецких и румынских войск составили 389 тыс. человек, в том числе безвозвратные – 93 тыс.[577]

Реванш в Белоруссии

В мае 1944 г. практически на всем протяжении советско-германского фронта возникла новая оперативная пауза – силы Красной Армии были истощены зимне-весенним наступлением, поглотившим огромные ресурсы. Вермахт также понес большие потери. Но в целом, советские вооруженные силы продолжали сохранять общее превосходство над противником – в 1,7 раза в личном составе, в 1,8 раза по числу орудий и минометов, в 1,9 раза – в боевых самолетах, в 1,6 раза – в танках и САУ.[578]

Верховный Главнокомандующий поставил перед войсками Красной Армии задачи на летне-осеннюю кампанию 1944 г. – завершить освобождение советской территории и вывести из войны европейских союзников Германии. Для этого планировалось провести серию стратегических наступательных операций на всем пространстве советско-германского фронта, поочередно разгромив крупные группировки врага в Карелии, в Белоруссии и в западных областях Украины. Осенью предполагалось продолжить наступление на Балканах и в Прибалтике. Открытие второго фронта в Европе – 6 июня началась высадка союзников в Нормандии – создавало благоприятные возможности для реализации советского плана. Теперь командование вермахта попало в тиски войны на два фронта, маневр силами был чрезвычайно ограничен. В первую очередь, это касалось авиации, значительная часть которой была переброшена на запад для отражения вторжения во Францию.

Главным направлением в летней кампании стало западное. К тому времени в результате продвижения Красной Армии в ходе весеннего наступления образовался новый «балкон», на этот раз белорусский. Выступ, подобный ржевско-вяземскому в 1942-1943 гг. и смоленскому в 1943-1944 гг., опять нависал над флангами соседних советских фронтов, сковывая их действия и прикрывая подступы к Польше и Восточной Пруссии. Он же обеспечивал устойчивость всей немецкой обороны в Прибалтике и Западной Украине. Выступ имел чрезвычайное значение и благодаря развитой сети железных и шоссейных дорог, связывавших фланги всего немецкого восточного фронта, позволявших командованию вермахта осуществлять широкий маневр силами.

«Белорусский балкон» обороняла все та же группа армий «Центр» под командованием фельдмаршала Э. Буша, накопившая огромный опыт ведения упорной обороны против Красной Армии на этом направлении. В ее состав входили три полев