Переход карфагенян через Альпы

(Тит Ливий, «Римская история от основания города», XXI, 32-38)

Тит Ливий о начале Второй Пунической войны и о совершенном карфагенянами переходе через Альпы.

Консул П. Корнелий между тем через три дня приблизительно после того, как Ганнибал оставил берег Родана, с выстроенным в боевой порядок войском прибыл к неприя-тельскому лагерю, намереваясь немедленно дать сражение. Когда же он увидел, что укрепления покинуты и что ему нелегко будет нагнать неприятеля, так далеко зашедшего вперед , он вернулся к морю и к своим кораблям, думая, что ему будет и легче, и безопаснее, переправив войско в Италию, выйти Ганнибалу навстречу, когда он будет спускаться с Альп. А чтобы Испания, его провинция, не ждала напраспо вспомогательных войск со стороны Рима, он послал туда для войны с Газдрубалом своего брага Г. Сципиона с большей частью войска, поручив ему не только защищать прежних союзников и привлекать на свою сторону новых, но и изгнать Газдрубала из Испании. Сам он с очень незначительными силами направился в Геную, чтобы защищать Италию с помощью того войска, которое находилось в равнине Пада.

Ганнибал же, перешедши Друенцию, отправился вверх по лугам, не встречая никаких препятствий со стороны населявших эту местность галлов, пока не приблизился к Альпам. Здесь, однако, воины, хотя они и были заранее подготовлены молвой, обыкновенно преувеличивающей то, о чем человек не имеет ясного понятия, все-таки были вторично поражены ужасом, видя вблизи эти громадные горы, эти ледники, сливающиеся почти с небесным сводом, эти безобразные хижины, разбросанные по скалам, эту скотину, которой стужа, казалось, даже расти не давала, этих людей, обросших волосами и одетых в лохмотья. Вся природа, как одушевленная, так и неодушевленная, казалась окоченевшей от мороза, все производило на очевидцев удручающее впечатление, не поддающееся описанию. Вдруг, когда войско поднималось по косогору, показались горцы, занявшие господствующие высоты. Если бы они устроили такую засаду в более скрытой части долины и затем вдруг бросились бы в бой, то они прогнали бы неприятеля со страшным уроном. Ганнибал велел войску остановиться и выслал вперед галлов исследовать местность; узнав от них, что взять проход невозможно, он расположился на самой широкой ровной полосе, какую он только мог найти, имея на всем протяжении лагеря по одну руку – крутизну, по другую – пропасть. Затем он велел тем же галлам, которые т по языку, ни по нравам особенно не отличались от туземцев, подойти к ним и принять участие в их разговорах. Узнав таким образом, что проход оберегается только днем, ночью же осаждающие удаляются восвояси, он с рассветом опять двинулся под занятые неприятелем высоты, как бы желая открыто и днем пробиться через теснину. Проведши, таким образом, целый день в попытках, ничего общего с его настоящими намерениями не имеющих, он снова укрепился в том же лагере, в котором войско оставалось в предыдущую ночь. А как только он убедился, что горцы покинули высоты, оставивши только редкие караулы, он для отвода глаз велел развести гораздо больше костров, чем этого требовало число остающихся в долине, а затем, покинув обоз, конницу и большую часть пехоты и взяв с собою только самых смелых из легковооруженных, быстро прошел через теснину и занял те же высоты, на которых до тех пор сидели враги.

С наступлением дня остальное войско вышло из лагерям двинулось вперед. Горцы по условленному знаку уже покинули своп укрепленные хутора и с разных сторон приближались к своим обычным позициям, как вдруг они заметили, что одна часть врагов заняла их твердыню и находится пад их головами, а другая по тропинке переходит через теснину. Оба эги явления, будучи замечены ими одновременно, произвели на них такое впечатление, что они некоторое время неподвижно стояли на месте: но затем, убедившись, что в ущелье дарит замешательство, что войско своей же собственной тревогой расстроено и более всего беснуются лошади, они решили, что, стоит им хоть на волос увеличить это смятение, и врагу не избежать гибели. И вот они, как люди, одинаково привыкшие лазить как по доступным, так и по недоступным скалам, с двух различных склонов стремительно спускаются на тропинку. Тогда пунийцам пришлось одновременно бороться и с врагами, и с неблагоприятной местьо- стыо; а так как каждый старался, как бы ему самому поскорее избавиться от опасности, то они едва ли не более дрались между собою, чем с врагом. Более всего подвергали войско опасности лошади. Уже один резкий крик неприятелей, раздававшийся с особенной силой в лесистой местности и повторяемый эхом гор, пугал и приводил их в замешательство; когда же в них случайно попадали камень или стреле», они приходили в бешенство и сбрасывали в пропасть и людей, и всякого рода поклажу в огромном количестве. В этом ужасном положении много людей было низринуто в бездонную пропасть, так как дорога узкой полосой вела между стеной и обрывом, в том числе и несколько воинов; но особенно страдали вьючные животные: со своим багажом они скатывались вниз наподобие обвала. Ганнибал, хотя и был возмущен этим зрелищем, стоял, однако, неподвижно и сдерживал свой отряд, не желая увеличивать ужас и замешательство войска. Когда же он увидел, что связь между обеими частями колонны прервана и что ему грозит опасность совсем потерять обоз, – а в таком случае мало было бы пользы в том, что вооруженные силы прошли бы невредимыми, – он спустился со своих высот и одною силой своего натиска прогнал врагов, но и увеличил смятение своих. Это смятение, впрочем, тотчас же угасло, как только распространилась уверенность, что враг бежал и проход свободен, и они все были переведены без дальнейшей опасности и даже, можно сказать, при полной тишине. Затем Ганнибал взял главное укрепленное селение этой местности и окрестные хутора и добыл в них столько хлеба и скота, что войску хватило продовольствия на три дня; а так как испуганные горцы в первое время не возобновляли нападения, а местность особенных препятствий не представляла, то он в эти три дня совершил довольно длинный путь.

Продолжая свой поход, он прошел в другую область, довольно густо населенную, насколько это возможно в горах земледельческим людом. Здесь он едва не сделался жертвой – не открытой войны, а тех искусств, в которых он сам был мастером, – обмана и хитрости. Почтенные годами представители селений приходят к Ганнибалу в качестве послов и говорят ему, что они, будучи научены спасительным примером чужих несчастий, предпочитают быть друзьями пунийцев и не желают испытать на себе их силу; они обещают ему поэтому повиноваться его приказаниям, а пока предлагают ему съестных припасов, проводников и – в виде поруки за свою верность – заложников. Ганнибал решил не доверять им слепо, но и не отвергать их предложения, чтобы они, будучи оскорблены его отказом, не превратились в открытых врагов; поэтому он дал им ласковый ответ, принял заложников, которых они предлагали, и воспользовался припасами, которые они сами вынесли на дорогу, но последовал за их проводниками далеко не в том порядке, в каком он провел бы свое войско через дружественно расположенную область. Впереди шли слоны и конница, а сам он с самыми сильными отрядами пехоты замыкал шествие, заботливо оглядываясь по сторонам. Едва успели они войти в тесный проход, ведущий по правую руку мимо высокой горы, как вдруг варвары отовсюду высыпали из своих засад; и с фронта, и с тыла напали они на войско, то стреляя в него издали, то вступая в рукопашный бой, то скатывая на идущих мимо громадные камни. Но главные их силы беспокоили задние ряды войска; пехота обернулась, чтобы отразить их нападение, но убедилась на опыте, что, не будь тыл войска защищен, поражение, которое они претерпели бы в этом ущелье, было бы ужасным. Да и так они подверглись крайней опасности и едва не погибли. Пока Ганнибал стоял на своем месте, не решаясь повести в теснину пехоту – ведь никто не оберегал ее тыл подобно тому, как он сам оберегал тыл конницы, – горцы с фланга ударили на идущих, прорвали шествие как раз посередине и заняли дорогу, так что Ганнибалу пришлось провести одну ночь без конницы и без обоза.

Но на другой день ряды врагов, занимавших среднюю между обеими частями войска позицию, стали редеть, и связь была восстановлена. Таким образом пунийцам удалось пройти через это ущелье хотя не без урона, по все же потеряв не столько людей, сколько выочпого скота.

Во время дальнейшего шествия горцы уже в менее многочисленных шайках нападали на них, и это были скорее разбойнические набеги, чем битвы; собравшись, они бросалась то на передние ряды, то на задние, пользуясь благоприятными условиями местности и неосторожностью пуииицев, то заходивших вперед, то отстававших. Слоны очень замедляли шествие, когда их приходилось вести по узким и крутым дорогам, но зато они доставляли безопасность той части войска, в которой они шли, так как враги, никогда этих животные не видавшие, боялись подходить к ним близко. На девятий день достигли они альпийского перевала, часто пролагая себе путь по непроходимым местностям и несколько раз сбиваясь с дороги; то их обманывали проводники, то они сами, не доверяя им, наугад выбирали путь и заходили в глухие долины. В продолжение двух дней они стояли лагерем на перевале; воинам, утомленным работами и битвами, было дано время отдохнуть; а несколько вьючных животных, скатившихся было со скал, ступая по следам войска, пришли в лагерь. Воины все еще были удручены столькими несчастиями, обрушившимися на них, как вдруг, к их ужасу, в ночь заката Плеяд выпал снег. На рассвете лагерь был снят и войско лениво двинулось вперед по дороге, на всем протяжении занесенной снегом; у всех на лице лежал отпечаток тоски и отчаяния. Тогда Ганнибал, опередив знамена, велел воинам остановиться на горном выступе, откуда можно было обозревать широкое и далекое пространство, и показал им Италию и расстилающуюся у подножия Альп равнину Пада. «Теперь вы переходите, – сказал он им, – стены не только Италии, но и Рима. Отныне все пойдет, как по ровному, отпетому склону: одна или много две битвы отдадут в наши руки и нашу власть кремль и столицу Италии».

Отсюда войско пошло дальше в таком бодром насттроении, что даже враги не посмели тревожить его и ограничивались маленькими грабительскими вылазками. Надобно, однако, заметить, что спуск был гораздо затруднительнее восхождения, так как альпийские долины почти повсеместно на итальянской стороне короче, но и круче. Почти на всем своем протяжении тропинка была крута, узка и скользка, так что воину трудно было пе поскользнуться, а раз, хотя и слегка, поскользнувшись, – сохранить в падении свое место. Таким образом, одни падали на других, животные – на людей.

Но вот они дошли до скалы, где тропинка еще более суживалась, а крутизна была таковой, что даже воин налегке только после долгих усилии мог бы спуститься, цепляясь ру-ками за кусты и выдающиеся там и сям корпи. Скала эта и раньше, по природе своей, была крута; теперь же, вследствие недавнего обвала, она обмывалась отвесной стеной на глубину тысячи приблизительно футов. Пришедши к этому месту, всадники остановились, не видя далее перед собой тропинки, и когда удивленный Ганнибал спросил, зачем эта остановка, ему сказали, что перед войском – недоступная скала. Тогда он сам отправился осматривать местность и пришел к заключению, что, несмотря на крупную трату времени, следовало повести войско в обход по местности, где не было ни тропинки, ни следа человеческих ног. Но этот путь оказался решительно невозможным. Сначала, пока старый снег был покрыт достаточно толстым слоем нового, ноги идущих легко находили себе опору в нем вследствие его рыхлости и умеренной глубины. Но когда под ногами стольких людей и животных его не стало, им пришлось ступать по гололедице и жидкой гуще полурастаявшего снега. Страшно было смотреть на их усилия; нога даже следа не оставляла на скользком льду и при покатости места совсем не могла держаться на нем, а если кто, упав, старался подняться, опираясь на руки или колено, то и эта опора скользила, и он вторично падал. Не было кругом ни колод, ни корней, о которые они могли бы опереться ногой или рукой; в своей беспомощной борьбе они ничего вокруг себя не видели, кроме голого льда и тающего снега. Животные подчас вбивали свои копыта даже в нижний слой; они тогда падали и, усиленно работая копытами, чтобы подняться, вовсе его пробивали, так что многие из них оставались на месте, завязши в твердом и насквозь обледеневшем снегу, как в капкане.

Убедившись наконец, что и животные, и люди только понапрасну истощили свои силы, Ганнибал опять велел разбить лагерь на перевале, с трудом расчистив для этого место: столько снегу пришлось срыть и вынести за окопы. На следующий день он повел воинов пробивать тропинку по скале – единственному месту, где можно было пройти. А так как для этого нужно было ломать камень, то они срубают и обрубают огромные деревья, которые росли недалеко, и строят небывалых размеров костер. Обождав затем появления сильного и благоприятного для разведения огня ветра, они зажи-гают костер, а затем, когда он выгорел, заливают раскаленный камень уксусом, превращая его этим в рыхлую массу. После этого они, обрабатывая железными орудиями растрескавшуюся от действия огня скалу, девают ее доступной, смягчая серпентинами умеренного наклона чрезмерную ее крутизну, так что могли спуститься не только выочыые животные, но и слоны. Всего у этой скалы было проведено четыре дня, причем животные едва не издохли от голода: действительно, верхние склоны гор почти везде состоят из голых скал, а если и есть какой корм, то его заносит снегом.

В низовьях долины, напротив, есть и согреваемые солнцем холмы, и ручьи, окаймляющие рощи, и вообще места, заслу-живающие быть жилищем человека. Здесь лошадей пустили пастись, а людям, утомленным от сооружения тропинки, был дан отдых. Отсюда они через три дня достигли равнины; чем дальше, тем мягче делался и климат страны, и нравы жителей.

Таким-то образом Ганнибал совершил путь в Италию, употребив, по мнению некоторых историков, пять месяцев на шествие от Нового Карфагена до подножия Альп и 16 дней на переход через Альпы. Сколько было войска у Ганнибала после его прихода в Италию, относительно этого пункта источники совершенно несогласны друг с другом: самая высокая цифра – 100 тысяч пехоты и 20 тысяч конницы, и самая низкая – 20 тысяч пехоты и 6 тысяч конницы. Более всех поверил бы я Л. Цинцию Алименту, который, по его собственному признанию, был взят в плен Ганнибалом; но он не дает определенной цифры численности пунического войска, а прибавляет к нему галлов и лигуров и говорит, что, включая их, Ганнибал привел – я думаю – скорее, что эти силы соединились с Ганнибалом уже в Италии, как то и сообщают некоторые источники, – 80 тысяч пехоты и 10 тысяч конницы; сверх того он прибавляет, что Ганнибал, по его собственным словам, со времени своего перехода через Родан потерял 36 тысяч человек и несметное числю лошадей и других вьючных животных., Первым народом, в пределы которого Ганнибал вступил, спустившись в Италию, было полугалльское племя тавринов. В этом все согласны; тем более я нахожу странным, что относительно дороги, по которой он перешел через Альпы, может существовать разногласие; а между тем наиболее рас-пространено мнение, по которому Ганнибал перешел через Пенинские Альпы, и отсюда этот хребет получил свое имя; Целий же утверждает, что он избрал для перехода Кремонский перевал. Но и тот, и другой путь привел бы его не к тавринам, а к горному племени салассов и отсюда к либуйским галлам; к тому же невероятно, чтобы эти два прохода в Галлию уже тогда были доступны, и во всяком случае долины, ведущие к Пенинской группе, оказались бы занятыми полугерманскими народами. Если же кто полагается на этимологию, то пусть он знает, что ни седунам, ни вераграм, жителям этой области, ничего неизвестно о том, будто их горы получили свое имя от какого бы то ни было перехода пунийцев; а получили они это имя, по их словам, от бога, которого горцы называют Ленином и почитают в капище, выстроенном на главной вершине.

Состав войска Ганнибала

(Полибий, «Всеобщая история», III, 33)

При изложении основных событий второй пунической войны нужно остановиться на завоеваниях Карфагена в Испании и захвате союзного Риму города Сагунта, что послужило поводом ко Второй Пунической войне.

Руководствуясь верным, умным расчетом, он [Ганнибал] переместил ливийские войска в Иберию, а иберийские – в Ливию и тем соединил обе части войск узами взаимной верности. В Ливию перешли терситы, мастианы¹, кроме того, ореты и олькады². Из этих племен набрано было всего тысяча двести человек конницы и тринадцать тысяч восемьсот пятьдесят пехоты. Сверх этого числа было восемьсот семьдесят человек балеарян³. Настоящее имя их пращники; употребление пращи дало одинаковое название как народу, так и занимаемому им острову. Большую часть поименованных выше войск Ганнибал послал в ливийские Метагонии⁴, а некоторых назначил в самый Карфаген. Из так называемых метагонийских городов он снарядил в Карфаген еще четыре тысячи пехоты, которые должны были служить заложниками и вместе с тем подкреплением ему. В Иберии Ганнибал оставил брату Гасдрубалу пятьдесят пятипалубных кораблей командою, тридцать два корабля пятипалубных и все пять трирем. Конницы оставил он четыреста пятьдесят человек ливио-финикиян⁵ и ливиян, триста лергетов⁶, тысячу восемьсот нумидян, а именно: массолиеи, массайсилиев, мамгоев и живущих при океане мавров; пехоты оставил одиннадцать тысяч восемьсот пятьдесят человек ливиян, триста лигистян, пятьсот балеарян и двадцать одного слона.

Не следует удивляться, что мы с такими подробностями перечислили распоряжения Ганнибала в Иберии, каких едва ли можно бы ожидать даже от того, кто сам делал все эти распоряжения, не следует также опешить с упреком, будто мы уподобляемся историкам, под видом истины предлагающим ложь. Дело в том, что в Лацинии мы нашли этот перечень войск на медной доске, изготовленной по приказанию Ганнибала в бытность его в Италии, и, признав, что начертанный на ней список вполне достоверен, решились воспользоваться этими показаниями.

...[Ганнибал] повел за собою пятьдесят тысяч пехоты и около девяти тысяч конницы; перевалил с ними через так называемые Пиренейские горы к месту переправы через реку, именуемую Роданом. Войско его отличалось не столько многочисленностью, сколько крепостью здоровья и было превосходно испытано в непрерывных битвах в Иберии.

¹ Терситы, мастианы – жители городов Тарсеи и Мастия, находящихся в южной части Испании.

² Ореты и олькады – кельтиберские племена, жившие в терракэнской Испании.

³ Балеаряне – жители Балеарских островов. Ливий сообщает, что балеаряне были хорошими пращниками.

⁴ Метагония – видимо, имеется в виду побережье Нумидии и Мавретании.

⁵ Ливиофиникияне – население, появившееся в результате смешанных браков жителей Северной Африки с финикийцами. Значительное количество их жило и по побережью Южной Италии.

⁶ Лергеты – одно из ливийских племен Северной Африки.