Политическое донесение Бермонту-Авалову из Берлина

11 ноября 1919 года

На основании обысков в Военном отделе Западной армии в г[ороде] Берлине

был арестован казначей отдела Зальман, просидевший в Моабитской тюрьме 14

суток. Кратковременному аресту были подвергнуты кроме того: бар[он]

Кнорринг, корнет Бодин, подпоруч[ик] Розенвальд, поруч[ик] Зиверт. Усиленно

разыскиваются кап[итан] Непорожный и ротм[истр] Гершельман. Обыски и аресты

исходили в первое время от абвер-команд135, затем были переданы в ведение

фремденполицей136, наконец, комендантуре г[орода] Берлина, во главе которой

стоит майор Каупиш. Каупишу поручено ведать всеми делами, касающимися

вербовки, доставки оружия в Западн[ую] армию и т.д. Его помощником назначен

г[осподи]н Феллехнер. По слухам, междусоюзническая прибалтийская комиссия с

ген[ералом] Нисселем137 во главе не поедет в Митаву, а собирается

остановится в г[ороде] Мемеле, взяв для собственной защиты пулеметы.

Граф Ребиндер передает междусоюзной комиссии список лиц, вредных, по

его мнению, для намерений Антанты в Прибалтике. В список вошли: барон

Кнорринг, кап[итан] Непорожный, ротм[истр] Гершельман, шт[абс]-ротм[истр]

бар[он] Нольде, корнет Бодин 1-й и 2-ой, корн[ет] Карпов, поруч[ик] Зиверт.

Шт[абс]-ротмистр[...]138

Копия

Реммер -- Бермонту-Авалову

Дорогой и горячо любимый князь Павел Михайлович,

Твой граф Пален не мог бы никогда примириться с обстоятельством, когда

при тебе находился бы человек, который смел бы свое суждение иметь и тем

самым возражал бы на политику, проводимую графом, с исключительными видами

господ прибалтийцев. Когда в Берлине я поднял на заседании в начале августа

вопрос о персональной унии прибалтийских баронов с Германией, то барон Пилар

позеленел от злости и вынужден был сознаться, что действительно нет акта,

уничтожающего унию, но что якобы уния эта автоматически не существует, так

как не существует старая Германия.

На мой вопрос "а что если Германия вернется к старому строю, то в этом

случае как бароны поступят в исполнение подписанного ими акта об унии с

Германией?" -- Пилар в гневе возразил: я не понимаю, для чего г[осподин]

Реммер поднимает такие вопросы, которые ничего общего с нашим делом не

имеют.

Вот с какого именно времени все баронство страшно вооружилось против

меня и главным образом направило все усилия к тому, чтобы аннулировать то

доверие, которое ты имел ко мне. Много было потрачено ими энергии и трудов и

так как возможность достачи Реммером миллионов для тебя возвеличила бы

Реммера и низвела бы все их интриги на нет, пошли на гадкое дело и на третий

день пребывания Палена в Берлине было сообщено делегации от синдиката, что

Реммер аферист, что доверенности от него отобраны и что с Реммером никаких

дел делать не следует.

На немцев это подействовало ужасно. Все это под присягой готовы

подтвердить сами предложившие мне услуги: В.М. Поппе, Лев Андреевич Лаутман,

и, когда будет нужно, это заявят и сами члены синдиката.

6 ноября бар[он] Кнорринг прислал мне письмо твое от 28 октября, в

котором ты предлагаешь мне ввиду отсутствия реальных результатов прекратить

действия по полученным мною доверенностям, 7-го вечером Поппе от моего имени

заявил представителю твоему барону Кноррингу, что, согласно полученного

твоего письма, Реммер прекратил всякую деятельность финансирования твоего

дела. Кнорринг бесконечно обрадовался и начал упрашивать В.М. Поппе, что в

устранении Реммера от дел он, барон Кнорринг, решительно ни при чем, что это

Пален, которого он, Кнорринг, не оправдывает. Со своей стороны Кнорринг

заявил, что действительно Реммер слишком верил в хороший исход дела и это,

якобы, погубило все дело. С таким выводом могут выступать только или

безумные, или злонамеренные. Но теперь поздно все это трактовать. К делу.

Так как официально я не могу тебе помочь, я тебе помогу неофициально без

всяких доверенностей. Люди, которые меня за это время узнали, желают идти со

мною в частное предприятие, которое даст тебе постоянную поддержку деньгами.

Но только тебе лично, а не Палену и Ко. В тебе определенно видят вождя армии

против большевиков и тебе одному доверяют, в остальных видят лишь

реакционеров, стремящихся только к одному -- возврату к основам унии, к

милитаризму, к абсолютизму.

Вчера был вызван для дачи объяснений к генералу Нисселю. Генерал

Ниссель -- глава миссии, которую послала Антанта разобрать прибалтийское

дело. Я подробно изложил генералу Нисселю, хорошо говорящуму по-русски, что

ты с самого начала и до настоящей минуты только о том и думаешь, чтобы идти

на большевиков, помочь Деникину и Юденичу. Сказал, что может быть в

Прибалтике и есть какое-нибудь гнездо контрреволюционеров Германии, о

перехваченных письмах которого говорит Антанта, но что с этим гнездом у тебя

ничего общего нет.

План генерала Нисселя заключается в том, чтобы твоя армия пошла на

соединение с Юденичем, а немцы чтобы ушли в Германию. Генерал спросил меня:

нам известно, что вы друг Бермонта, так скажите, как Бермонт отнесется к

такому единственному положению. Я ответил: командующий наш имеет лишь одну

единственную цель: освободить страдающую Родину от воров и грабителей в лице

Троцких139, Лениных и проч[ей] сволочи. Само собою разумеется, что никакого

отношения к восстановлению или контрреволюции в Германии командующий не

имеет и если бы обнаружил что-либо подобное, то самым решительным образом

пресек [бы] всякую деятельность в этом направлении.

Впечатление мое от допроса меня французами таково, что Антанта

решительно не знает выхода из положения и совершенно бессильна что-либо

физически провести, кроме застращивании. Но у нее большой козырь в надежде

взять измором тебя и, главным образом, немцев, чего надеются достигнуть при

содействии Носке, видящего сегодня во всей прибалтийской политике

организацию роялистов с баронами. Я категорически заявил генералу Нисселю,

что если он даст тебе средства -- ты немедленно выступишь на фронт против

большевиков, из чего сразу будет видно, в каком направлении ты желаешь

действовать. Когда и Нисселю я заявил, что я частный человек, то он очень

начал просить помочь ему разобраться во всем этом деле. Я ему ответил:

единственно, что поможет делу -- это если генерал Ниссель, говорящий

по-русски, обо всем переговорит сам с нашим командующим. Без всяких

посредников, без всяких переводчиков. Вот что единственно может привести к

самым лучшим результатам. Генерал Ниссель через два дня уезжает на фронт и

постарается обо всем переговорить с тобою.

Целую крепко и храни тебя Господь Бог.

Твой навсегда А. Реммер

Берлин, 11 ноября 1919 года

При первой возможности еду с Поппе в Митаву.

Гучков -- Бермонту-Авалову

11 ноября 1919 года

Многоуважаемый Павел Михайлович,

Вместе в к[омис]сией междусоюзнической, которая едет для урегулирования

дел в Балтике, отправляется мой старый и добрый знакомый бар[он] Корф. Очень

рекомендую Вашему вниманию его, как человека отлично осведомленного, вполне

надежного и, кроме того, имеющего связи со штабом адм[ирала] Колчака.

С глубоким уважением (А. Гучков)

Берлин,

Копия