Приказ по Западной добровольческой армии

3 ноября 1919 г., г. Митава

No 66

1. К глубокому моему прискорбию, за последние дни не все чины армии,

как офицеры, так и солдаты, прониклись серьезностью переживаемого нашей

Родиной тяжелого момента. Это тем более печально, что наши задачи спасения

Родины, поверженной большевиками в анархию и разорение, для каждого ясны и

понятны. В тот момент, когда безмерными усилиями людей, горячо любящих свой

народ, любящих обездоленную и страдающую Россию, она поднимается снова к

жизни, к праву и справедливости, -- в тот момент последних и самоотверженных

усилий преступно предаваться необоснованной критике тех, на ком лежит

тяжелая ответственная задача перед Родиной, как руководителей и начальников.

Жизнь миллионы раз подтвердила, что критиковать всегда легко -- творить

трудно. Еще напоминаю мое неуклонное требование избегать подобные явления;

эта критика сильно подрывает дело возрождения России, ослабляя действия и

распоряжения начальников. Я принужден беспощадно и сурово наказать всех тех,

кто ставит подобные препятствия на пути нашей обшей работы. Пора всякому

понять, что враги наши не дремлют и всюду, где они могут, возводят

[преграды]. Мы стремились пойти на Нарвский фронт, чтобы драться с

большевиками. Нам предъявили тяжелые, сокрушающие условия, приняв их мы бы

не принесли России пользы ни на грош, ибо тем самым перерезали себе горло.

Мы хотели идти на фронт Двинск--Режица, чтобы в содружестве с

латышскими войсками драться против большевиков -- нам помешали.

Правительство Ульманиса решило заключить преступный мир с большевиками, и

тогда ручьи крови полились снова бы в латвийском краю.

Что произошло с нами, если бы мы оставили у себя в тылу Ульманиса, с

его необузданной политикой и действиями, направленные во вред общему

русскому делу?

Не обеспечив себе тыл и не закрепив его, наша армия попала бы под удар

в спину со стороны тех, кто шел на дружбу и примирение с большевиками.

Поэтому, устраняя враждебную русскому делу власть Ульманиса, мы этим

самым приводим сознание народных латышских масс к необходимому просветлению

и убеждению, что мы и они -- одно, что латышский край и Россия своим

историческим прошлым неразрывно связаны между собой на всю жизнь.

Во имя нашей Родины мы, добровольцы, горячо и искренне любящие ее, не

имеем нравственного права допустить латышский народ до того тяжелого

заблуждения, в которое его повергает Ульманис со своими соратниками.

Надо не забывать, что Россия, скрепляясь с востока, севера и юга,

скрепляется и отсюда, с запада. Мы борцы за ее спасение и возрождение, за

начало ее объединения в одно целое и великое отсюда, с запада.

И все, кто идет в наши ряды, должны стать нашими друзьями. Если им

дорого спасение нашей истерзанной России -- мы вдвойне и глубоко благодарны

им.

Я не раз указывал на то, что руку дружбы и благодарности мы протягиваем

всем, кто разделяет наши цели и задачи -- пусть то будет француз, немец,

англичанин и т. д.

Еще раз призываю всех чинов армии к служебной корректности и

сдержанности, во имя идеи спасения России -- и к дружелюбному отношению к

мирному населению латышского края, ибо интересы латышского народы не могут

быть никем нарушены. Я требую, чтобы все офицеры и солдаты моей армии

глубоко прониклись моим призывом. Вера в светлое будущее России всегда

должна быть с нами, и тогда мы сделаем. Момент, когда мы пойдем смело и

бодро вперед, опрокидывая все козни и хитросплетения наших врагов -- близок.

С нами Бог и крестная сила.

Подлинник подписал: командующий армией полковник князь Авалов

С подлинным верно: начальник штаба полковник (подпись)

Копия

Рапорт разведывательного отдела штаба XI Западного добровольческого

Корпуса

8 ноября 1919 года, г. Шавли

No 1177

Секретно

Начальнику штаба

Рапорт

Принимая во внимание сложившуюся обстановку, благодаря которой мы

являемся чуть ли не в полной зависимости от немцев, замкнутость немецких

руководящих инстанций, граничащую подчас с явным нежеланием ставить нас в

известность в вопросах, непосредственно нас касающихся, выдвинула[сь]

необходимость по мере возможности освещать агентурным путем настроение,

планы и дальнейшие намерения не только противника, но и наших немецких

войск129.

За истекший месяц работы моей в этом направлении с полной ясностью

определилось стремление перешедших к нам немцев только и исключительно к

личному благополучию и самой беззастенчивой наживе, не считаясь [со]

способами.

Будучи обречены у себя на родине [на] безработицу и голод, немцы

толпами поступают к нам в надежде на сытое и обеспеченное существование.

Первое время все обстояло благополучно, т[ак] к[ак] питанием и деньгами

люди были обеспечены. Ныне, с наступлением кризиса, настроение упало. Полная

неопределенность будущего, уход на родину немецких частей и вместе с ними и

всех тех мелких удобств, которыми так умело окружают себя немцы, возможность

полного отсутствия сообщения с Германией, невыясненное положение жел[езных]

дорог, уход полевой почты и ропот среди остающихся немцев, голоса эти

раздаются не только из солдатской среды. Я был лично свидетелем, когда

немецкий офицер в присутствии офицеров и солдат много и горячо говорил на

тему бессмыслицы дальнейшего пребывания здесь.

Выпуск новых денег окончательно подорвал веру в дело и с ней и желание

дальнейшей работы.

Для избежания возникновения самых нежелательных последствий необходимо

как можно скорее и яснее объявить 1) положение жел[езных] дорог, 2)

озаботиться устройством почты, 3) решить денежный вопрос.

Неясность этих вопросов служит нескончаемым источником всевозможных

слухов, дает обильную почву для агитации неблагонадежным элементам, и при

дальнейшей неопределенности в этом отношении мы в самом ближайшем времени

можем очутиться среди толпы взбунтовавшихся солдат, которые не будут

выбирать средства для улучшения своего положения.

Ротмистр (подпись)

Копия