Глава 14. Воскрешение из мертвых
Апрель — ноябрь 1938 года
Режим мятежников, используя неожиданные крупные успехи в Арагонском наступлении, все больше и больше придавал себе вид государства, представляющего всех испанцев и радеющего за независимость страны от любого иностранного влияния.
В день начала наступления была опубликована Хартия о труде, полная всякого рода декларативных авансов. Труд провозглашался «социальным долгом и честью». Закреплялись права на воскресный отдых и оплачиваемый отпуск. Но смысл Хартии состоял в создании по итальянскому образцу вертикальных профсоюзов, ставших корпорацией публичного права и придатком государства.
Но Франко не был бы самим собой, если бы не сопроводил этот вынужденный пряник кнутом. 5 апреля 1938 года им был отменен автономный статус Каталонии.
Фон Шторер сообщал в Берлин, что 40 % населения «национальной» зоны враждебно режиму. В марте 1938 года в Астурии были ликвидированы последние крупные партизанские формирования (до 2000 человек), которые, по оценке, Франко оттягивали много сил с фронта. Но еще летом 1938 года отдельные группы партизан, раненые, оборванные и все-таки не бросившие оружия после нескольких сот километров скитаний по тылам франкистов, переходили франко-испанскую границу и немедленно требовали переправить их в республиканскую зону для продолжения борьбы.
Германский посол был еще оптимистом в своих оценках. Сами франкисты называли арестованных ими оппозиционеров «90 %», признавая тем самым свою непопулярность. На втором году войны во франкистской Испании стали ощущаться экономические трудности. Возникали перебои с мясом. В дефицит превратились одежда и обувь, которые до войны производились, в основном, в Каталонии. Торговцам стали устанавливать ценовой максимум и требовать «надлежащего оформления витрин» (т. е. все товары должны были быть на виду). В отличие от республиканской зоны коммерсанты перечить не решались, так как можно было угодить в тюрьму или подвергнуться огромному штрафу.
Все население, особенно лица с левыми взглядами, должно было в добровольно-принудительном порядке жертвовать на различные нужды («для фронта», «для инвалидов», «для сирот» и т. д.), что очень напоминало практику гитлеровской Германии. Отказ от этих взносов мог кончиться очень плохо: тюрьмой или отправкой на фронт.
Военнопленные республиканской армии были организованы в «трудовые батальоны», рабский труд которых использовался, в том числе, на рудниках и металлургических заводах, продукция которых шла в Германию. Под шумок «социальной» Хартии о труде рабочая неделя в металлургии была установлена продолжительностью в 48 часов.
С середины апреля 1938 года, когда наступление франкистов застопорилось, стало понятно, что война продлится еще долго. «Генералиссимус» пытался объяснять союзникам задержки в продвижении своих войск плохой погодой и необходимостью перегруппировки. Но 19 апреля никто иной, как генерал Ягуэ, выступая на банкете в честь первой годовщины основания единой партии, похвалил доблесть «красных» и пренебрежительно отозвался о немцах и итальянцах. Одновременно генерал потребовал более мягкого отношения к пленным и проведения широких социальных реформ. Даже Франко был вынужден признать, что половина его армии против монархии. Но «каудильо» не терпел уже даже малейших признаков политической самостоятельности в своем окружении, и Ягуэ на несколько месяцев был отстранен от командования (потом он «прозрел» и уже больше не перечил вождю).
В начале апреля 1938 года Франко чувствовал себя настолько сильно, что решил дистанцироваться от своих одиозных союзников. В беседе с прибывшим в Испанию Канарисом он поставил вопрос об отправке на родину легиона «Кондор» и четко дал понять, что после войны не будет модернизировать свою армию с немецкой помощью. Гитлер уже давно не питал по отношению к «каудильо» особых иллюзий и не возражал против возвращения «Кондора», так как немецкие летчики «уже больше ничему новому научиться не могут». К тому же наступление в Арагоне подорвало материальную часть легиона. Из 30 истребителей Ме-109, только 16 были пригодны к эксплуатации. Стволы 88-мм зениток были настолько изношены, что точная стрельба стала почти невозможной. Поэтому сама жизнь ставила немцев перед выбором: либо срочно пополнить легион материальной частью, либо вывести его совсем. Но все же немцы решили скоординировать вывод своих специалистов с итальянцами. Однако к ним Франко с подобной просьбой не обращался. Наоборот, из Италии в апреле 1938 года прибыло еще 6 тысяч солдат и офицеров, чтобы пополнить большие потери, понесенные в ходе мартовских боев. Так две разгромленные итальянские «добровольческие» дивизии пришлось слить в одну.
На этом месте, пожалуй, стоит сделать одно принципиальное замечание. Советских военных специалистов пост-фактум критиковали за то, что они неправильно применяли в Испании танки в отличие от итальянцев. Советские танки распределялись, дескать, мелкими группами для поддержки пехоты, а «прогрессивные» итальянцы в духе будущего «блицкрига» формировали самостоятельные группы легких танков для бросков в глубину обороны противника. И успех этой тактики якобы был налицо в Малаге (1937 год) и Арагоне (1938 год). Правда, критики не учитывают одну немаловажную деталь — советские танки прорывали укрепленную оборону, напичканную противотанковыми орудиями, что нельзя было сделать без пехоты, авиации и артиллерии. Итальянцы же использовали механизированные колонны, только имея против себя слабые силы, или прорванную оборону. Как только им оказывали сопротивление, они тут же возвращались к пехотным атакам при поддержке танков. Кстати, и немцы во второй мировой войне прорывали оборону пехотой при поддержке авиации и артиллерии, вводя только потом в прорыв механизированные части.
И в Арагонской кампании 1938 года итальянцы, натолкнувшись на сопротивление дивизии Листера, поддержанной всего лишь одним танковым батальоном, быстро утратили наступательный пыл и понесли большие потери. Если еще в январе-феврале Муссолини настаивал на более активном использовании своих войск, то уже в апреле-мае Франко уговаривал отдыхавших в тылу «добровольцев» выделить хотя бы одну дивизию для охраны спокойного участка фронта.
На помощь потрепанным итальянцам пришел Лондон. 16 апреля 1938 года (т. е. через день после выхода мятежников к Средиземному морю) было подписано англо-итальянское соглашение, в котором предусматривался вывод всех итальянских добровольцев из Испании только после окончания там войны. Таким образом, Англия публично признала право итальянских фашистов воевать на Пиренейском полуострове. Республике была нанесена дипломатическая пощечина, а «невмешательство» превратилось в фарс даже в глазах английских консерваторов. В обмен Муссолини соглашался соблюдать статус-кво в западном Средиземноморье и не претендовать на испанскую территорию, т. е. фактически повторил итальянские обязательства начала 1937 года.
Между тем немцы попытались приостановить наметившийся дрейф «каудильо» в сторону Англии. Они предложили Франко подписать политический двусторонний договор, предусматривавший тесную координацию внешнеполитического курса Испании и Германии, развитие военного сотрудничества и благожелательный нейтралитет в случае войны одной из сторон договора с третьим государством. В целом, немцы были заинтересованы не столько в содержании договора (он не добавлял ничего нового к уже сложившимся тесным связям Франко с Берлином), сколько в самом факте его публичного подписания, что должно было продемонстрировать всему миру, на чьей стороны в надвигавшейся на Европу войне будет испанский диктатор. Но Франко, прямо сославшись на возможное недовольство Англии, предложил сделать договор секретным. Это не устраивало Гитлера, и так с самого начала скептически относившегося к идее Риббентропа по поводу политического договора с Франко. «Фюрер» мыслил более практически и требовал довести до конца «проект Монтанья», чтобы обеспечить Германию в будущей войне стратегическим сырьем.
Посол фон Шторер настойчиво требовал отмены октябрьского декрета 1937 года и ликвидации всяких ограничений на иностранные доли в испанских горнодобывающих компаниях. Здесь у Берлина был довольно сильный козырь: долг Франко на сумму в 338 миллиона марок за поставленные военные материалы. Хитрый «генералиссимус» пообещал принять новый закон, предварительно обсудив его содержание с немцами. Но одновременно Франко отказывался давать аудиенцию германскому послу, поручив ведение переговоров своему министру иностранных дел Хордане. Неожиданно последний сообщил фон Штореру, что «каудильо» уже подписал соответствующий закон и через день он будет опубликован. Согласно новому закону доля иностранного участия в горнодобывающих компаниях была повышена всего лишь до 40 %. Аргументация немцев, что медные рудники в Рио-Тинто являются 100-процентной британской собственностью, не возымела никакого действия. Но больше всего Берлин раздражало то, с какой легкостью Франко нарушил свое торжественное обещание предварительно обсудить закон с немецкой стороной. Холодок в отношениях между «национальной» Испанией и «третьим рейхом» возрастал. Фон Шторер даже спросил Хордану, является ли еще германский посол в Бургосе персоной грата (желательной). Кстати, у фон Шторера в этом смысле уже был негативный опыт. Во время Первой мировой войны, когда он был сотрудником немецкого посольства в Мадриде, его выслали из страны за участие в подготовке покушения на тогдашнего близкого к Антанте испанского премьер-министра графа Романонеса.
С середины апреля 1938 года итальянцы возобновили атаки на торговые суда, перевозящие грузы для республики и в течение двух месяцев торпедировали 22 британских корабля, потопив или серьезно повредив 11 из них. Причем один из кораблей был пущен на дно в пределах видимости от британского патрульного военного судна. Взрыв возмущения в палате общин заставил английское правительство требовать прекращение пиратства. Но убедил Муссолини только один аргумент: в случае продолжения атак Чемберлен может быть отправлен в отставку. Такой потери не могли себе позволить ни Берлин, ни Рим, и разбой на море был немедленно прекращен.
Зато провалилась другая инициатива Великобритании по созданию международной комиссии с целью проверить, являются ли бомбардируемые в республике объекты, военными. Эта инициатива была предпринята под давлением английского общественного мнения, возмущенного бесчеловечными бомбежками жилых кварталов испанских городов. Британский Форин офис без особого энтузиазма просил Германию и Италию оказать соответствующее влияние на Франко, будто бы не понимая, что сами бомбежки осуществляют немецкие и итальянские пилоты.
В апреле 1938 года ушел в прошлое и Лондонский комитет по невмешательству, все никак не сподобившийся «родить» конкретный план по выводу иностранных добровольцев из Испании. Германия и Италия, убежденные в скорой победе Франко, были готовы согласиться практически на любой вариант, полагая, что к маю война уже закончится.
Но так не считала Испанская республика. В марте-июне 1938 года через Францию было получено 25 тысяч тонн в основном советского вооружения, включая упоминавшуюся выше усовершенствованную модель истребителя И-16 (тип 10 или «супермоска») с четырьмя пулеметами. Самолеты перевозились по Франции на грузовиках и, чтобы не мешать крыльям, были спилены деревья на обочине. Объявленная мобилизация в Народную армию еще нескольких возрастов прошла весьма успешно. К тому же республика смогла укрепить свои позиции в Каталонии, так как Франко, выйдя к Средиземному морю, неожиданно повернул на юг. Рохо считал это подарком судьбы, а многие генералы мятежников открыто выражали непонимание стратегии «каудильо». А тот предполагал наступать на юг вдоль побережья с целью захвата Валенсии. Затем планировалось повернуть на запад и, соединившись с другой ударной группой, которая должна была начать наступление из района Толедо, окружить Мадрид. Франко не просто хотел закончить войну. Ему надо было обязательно захватить не покорившийся многочисленным атакам Мадрид.
Но на этот раз республиканцы решили подготовить на направлении вероятного наступления врага солидные оборонительные рубежи. Мобилизованные в армию призывники строили к северу от Валенсии мощную линию заграждений (так называемая «линия XYZ») с капитальными укрытиями для личного состава от атак с воздуха. Эту линию должны были занять два свежих корпуса, не испытавшие горечи поражений в Арагоне.
Ареной начавшегося 22 апреля наступления мятежников на юг (позднее эту операцию назовут битвой за Левант) было изрезанное глубокими ущельями плоскогорье Маэстразго, где был в свое время один из очагов первой карлисткой войны. Удары наносились двумя корпусами (Кастильским в составе шести дивизий и Галисийским, в который входило три дивизии) вдоль побережья и из района Теруэля на юго-восток. Для развития успеха была сосредоточена группа Гарсиа Валиньи из двух дивизий.
Со стороны республиканцев фронт Леванта сначала прикрывали остатки пяти разгромленных корпусов Народной армии. Например, на 13 апреля 1938 года 22-й корпус состоял из 5 батальонов, при штатной численности 36. Многие части левантийских корпусов после выхода мятежников к морю оказались в Каталонии, что дезорганизовало всю систему командования и снабжения. Командующий разгромленной в Арагоне Маневренной армией полковник Леопольдо Менедес проявил в конце апреля большой организаторский талант и смог собрать и переформировать на специальных пунктах разрозненные части. Впервые за много дней солдаты получили горячую пищу, ночлег и боеприпасы.
Бои в Леванте сразу же приняли упорный и ожесточенный характер, и группировка под общим командованием Давилы была остановлена к 27 апреля. Франкисты придерживались следующей тактики: небольшими частями они проводили разведку боем и затем бросали на установленные таким образом слабые участки фронта основные силы. У республиканцев не было обученных резервов, и они не могли активно маневрировать силами, но, тем не менее, их боевой дух быстро восстанавливался и мятежникам пришлось позабыть о высоких темпах наступления.
Неудачи мятежников объяснялись еще и тем, что из-за плохой погоды до начала мая бездействовала их авиация. Свой первый самолет в битве за Валенсию «мессершмитты» смогли сбить лишь 15 мая. 2 июня девять республиканских СБ предприняли попытку разбомбить важнейший аэродром франкистов в Ла Сения. Однако при отходе домой «катюшки» были настигнуты истребителями «Кондора» и потеряли четыре машины. Еще один СБ был сбит зенитной артиллерией. Однако, опасаясь повторения Гарапенильоса, немцы рассредоточили свою авиацию на нескольких аэродромах подскока. Позднее подобная тактика стала использоваться авиацией всех ведущих военных держав. 9 июня сопровождавшие свои бомбардировщики «мессершмитты» были втянуты в воздушный бой с 30 республиканскими И-15 и И-16. Немцы с трудом вышли из этого воздушного сражения, не сбив ни одного самолета противника.
В апреле 1938 года республиканская бомбардировочная авиация отомстила итальянским воздушным пиратам, нанеся силами всех наличных эскадрилий СБ удар по объектам интервентов на Майорке. Истребители противника не смогли подняться в воздух, так как передовая группа бомбардировщиков точной бомбежкой вывела из строя взлетно-посадочную полосу аэродрома. Все «катюшки» вернулись домой, хотя франкисты кричали о 12 сбитых бомбардировщиках «красных». Во второй половине апреля «чатос» удачной штурмовкой разгромили на марше колону дивизии «Наварра», растянувшуюся на 60 километров.
1 мая 1938 года правительство Негрина опубликовало свои знаменитые «13 пунктов», представляющие собой декларацию о целях войны Испанской республики. Основными положениями «13 пунктов» были следующие:
независимость и территориальная целостность Испании;
избранное на основе всеобщего избирательного права правительство и утвержденная путем всенародного плебисцита политическая и социальная форма правления;
уважение прав регионов Испании с одновременным подтверждением единства страны;
уважение прав частной собственности в рамках, диктуемых высшими интересами нации;
возмещение иностранцам ущерба, который был нанесен их собственности в ходе войны;
свобода совести и религиозного культа;
радикальная аграрная реформа и уважение прав трудящихся;
единые вооруженные силы, свободные от влияния любых политических партий;
внешняя политика, направленная на создание в Европе системы коллективной безопасности в рамках Лиги Наций
амнистия для всех испанцев, желающих принять участие в восстановлении страны.
Программа Негрина была весьма умеренной и приемлемой практически для всех политических сил страны. Правда, некоторые сделали из ее опубликования вывод, что республика окончательно потеряла веру в военную победу и открыто предложила компромиссный мир. Именно так интерпретировал «13 пунктов» фон Шторер. Нарком иностранных дел СССР Литвинов в беседах с иностранными дипломатами стал выражать недовольство военными неудачами республиканцев. Мол, Советский Союз послал много оружия, выделил кредит, а толку от этого практически нет. Тем более, что с июля 1937 года СССР оказывал большую военную помощь Китаю, сражавшемуся против японской агрессии (с октября 1937 по сентябрь 1939 года СССР поставил в Китай 985 самолетов, 1300 артиллерийских орудий, 82 танка и 14 тысяч пулеметов). А японо-китайская война, в отличие от испанской, напрямую затрагивала безопасность СССР на Дальнем Востоке. Посол Германии в Москве граф фон Шуленбург справедливо отмечал в своих донесениях в Берлин, что СССР оказывает помощь Испании, руководствуясь только чувством солидарности, и не преследует в этой далекой стране каких-либо долговременных интересов.
После того, как в конце 1937 года были отозваны в Москву и репрессированы полпред в Мадриде Гайкис и генеральный консул в Барселоне Антонов-Овсеенко, СССР представлял в Испании временный поверенный в делах, бывший советник полпредства Марченко. Испанское правительство несколько раз просило назначить нового полпреда, что было особенно важно в условиях растущего международного признания Франко. Испанцы не возражали против кандидатуры Марченко, который безуспешно просил Литвинова прислать ему хотя бы машинистку, так как временному поверенному приходилось самому печатать на машинке донесения в Центр. Кроме самого Марченко, который был единственным дипломатом, в штате полпредства было еще три технических сотрудника. Однако Литвинов, похоже, уже списал республику со счета и игнорировал просьбы Марченко. Сталин не хотел назначать нового полпреда, чтобы не раздражать Англию и Францию любой демонстрацией слишком тесной зависимости республики от СССР.
13 мая 1938 года министр иностранных дел Испании Альварес дель Вайо поставил перед Советом Лиги наций вопрос об отказе от политики «невмешательства», так как она не смогла остановить иностранную интервенцию. Но, как и раньше, республику поддержал только советский представитель. Англия, Франция, Польша и Румыния (две последние страны были фактическими сателлитами Парижа) голосовали против. Но симпатии к республике все же выросли, о чем свидетельствует тот факт, что 9 стран-членов Совета воздержались (в том числе Новая Зеландия, обычно голосовавшая так же, как и Великобритания).
14 июня 1938 года медленно продвигавшиеся в направлении Валенсии войска мятежников после четырехдневных ожесточенных боев взяли город Кастельон, пройдя за два месяца 60 километров. Еще 50 оставалось до Валенсии. В тот же день пилоты республиканских ВВС смогли посадить на своей территории целехонький Ме-109. Но радость советских летчиков была преждевременной: другие «мессершмитты» с воздуха расстреляли своего незадачливого собрата. И все же немцы выдыхались. В составе «Кондора» к середине июня 1938 года оставалось только 11 исправных «мессершмиттов».
Для окончательного броска на Валенсию, которую мятежники предполагали взять ко второй годовщине «национального восстания» (т. е. 18 июля 1938 года) были сосредоточены отборные войска: 19 дивизий, две кавалерийские бригады, 645 орудий и 400 самолетов. Республиканцы могли противопоставить этой армаде 16 ослабленных длительными боями пехотных дивизий, 200 стволов артиллерии (из которых 40 % находились в ремонте по причине полной изношенности) и 128 самолетов.
Франко был уверен в предстоящем захвате Валенсии и вновь поверил в близкую победу. Эту веру теперь разделяло большинство европейских стран. 2 июня 1938 года режим Франко был де-факто признан Чехословакией, а 22 июня — Швейцарией. 24 июня в Бургос прибыл первый нунций — официальный представитель Ватикана. Но самым неприятным для республики был шаг французского правительства: 13 июня 1938 года была вновь закрыта франко-испанская граница.
И все же Франко оценивал свое положение гораздо более реалистично. Его войска продвигались к Валенсии ценой огромных потерь, и генералы требовали остановить наступление, иначе лучшие ударные части просто истекут кровью. «Каудильо» попросил немцев не только не отзывать легион «Кондор», но и срочно пополнить его новым вооружением. Гитлер согласился и 16 июня 1938 года в Берлине было принято соответствующее решение (Франко сообщили об этом в июле).
5 июля 1938 года 125-тысячная группировка мятежников перешла в генеральное наступление на Валенсию. Но «линия XYZ» держалась стойко. Геройски сражалась 70-я дивизия Народной армии, насчитывавшая не более 800 бойцов. Переброшенная с Эстремадурского фронта свежая 10-я дивизия нанесла сильный фланговый удар по мятежникам. Тогда Франко пришлось подтянуть отдохнувших итальянцев с 250 орудиями. Но их знаменитые танковые атаки в условиях заблаговременно укрепленной полосы обороны приводили только к огромным потерям. Не много мог сделать и «Кондор», так как впервые в истории войны республиканцы располагали укрытиями, выдерживавшими прямое попадание 500-килограммовых бомб. 5 дней потребовалось, например, одной из дивизий мятежников, чтобы взять городок Онда, в крепости которого были обнаружены трупы 225 ее защитников. Солдаты Народной армии предпочли умереть, но не отступили ни на шаг. В начале июля бои шли уже за каждую высоту на подступах к основной оборонительной линии республиканцев. Народная армия все чаще переходила в контратаки.
15 июля 1938 года для прорыва республиканской обороны было сосредоточено 600 артиллерийских орудий и 400 самолетов, утюживших участок фронта шириной всего в 20 километров. Теперь франкисты рассчитывали быть в Валенсии к 25 июля. Под палящим солнцем горели итальянские танки, а грамотный пулеметный огонь косил ряды наступающих мятежников.
15 июля 1938 года одержал свою первую воздушную победу в Испании лучший ас легиона «Кондор» обер-лейтенант Вернер Мельдерс, сбивший И-15. Мельдерс прибыл на Пиренеи в апреле 1938 года и возглавил 3-ю истребительную эскадрилью легиона, которая в конце июня была перевооружена с устаревших Хе-51 на «мессершмитты». Всего до своего возвращения в Германию в декабре 1938 года Мельдерс сбил 14 самолетов. Еще 101 машину этот ас уничтожил в годы Второй мировой войны (в том числе 33 советских самолета). В ноябре 1941 года Мельдерс погиб в авиакатастрофе. Многие другие ставшие впоследствии знаменитыми германские асы также начинали свой боевой путь в Испании. Вальтер Эзау вернулся из Испании, имея на своем счету 8 побед, к которым в годы Второй мировой войны он добавил еще 117 (из них 44 — на Восточном фронте). Герберт Илефельд также записал на свой личный счет в Испании 8 побед. Позднее он сбил еще 121 самолет, в том числе 65 советских.
20-23 июля атаки мятежников достигли апогея. На некоторых участках фронта они не прекращались 14 часов подряд. Но 23 июля наступление франкистов на Валенсию было прекращено из-за чудовищных потерь: за неделю было убито 15 тысяч солдат и офицеров «национальной» армии и итальянцев. Валенсия была спасена героизмом Народной армии. В целом битва за Левант представляет собой крупный оборонительный успех Народной армии, который тем более примечателен, если учесть, в каком состоянии пребывали войска республиканцев перед началом сражения. Франко понял, что подобного рода наступлениями войны не выиграть, так как большие потери уже не могли быть компенсированы переброской частей с других участков фронта.
В то время, когда героическая армия Леванта вела ожесточенные бои с наседавшими мятежниками, за спинами солдат Народной армии зрел очередной внутриполитический кризис. Премьер-министр Негрин в сопровождении Рохо с 7 по 21 июня находился в центрально-южной зоне, встречаясь с войсками и представителями органов власти и убеждая их в необходимости продолжения сопротивления. А в это время в Барселоне, некоторых зарубежных столицах курсировали упорные слухи о скором падении упрямого Негрина и образовании нового правительства во главе с Приэто или Бестейро, которое-де сразу начнет мирные переговоры с Франко. 15 июня представители Левой республиканской партии в кортесах провели зондаж общественного мнения, выступив с предложением заслушать отчет главы правительства о положении на фронтах. Такой демарш удивил многих депутатов, так как Негрин только месяц тому назад сделал именно это и получил единодушный вотум доверия парламентариев. В результате странная инициатива даже не была поставлена на голосование.
В иностранной прессе, между тем, муссировались слухи о скором англо-итальянском соглашении по урегулированию в Испании, препятствием чему, якобы, являются испанские коммунисты и их ставленник Негрин. Странным образом эта кампания в печати совпала с решением французского правительства вновь закрыть с 13 июня 1938 года франко-испанскую границу. Тем временем в Мадриде Бестейро подтвердил в беседе с австралийским сенатором Эллиотом, что готов немедленно сформировать правительство «мира».
18 июня Негрин в радиообращении из Мадрида дал резкий отпор всем капитулянтским поползновениям. Он справедливо подчеркнул, что мятежники понимают под «миром» только одностороннюю безоговорочную капитуляцию республики. Хорошо, говорил премьер, руководители республики эмигрируют. Но как же быть с теми миллионами испанцев, которые связали с республикой свою судьбу и саму жизнь? Ведь всем прекрасно известно, каким преследованиям подвергаются все инакомыслящие во франкистской части Испании. Поэтому мы должны бороться и победить, заключил Негрин. 21 июня по прибытии в Барселону премьер заявил, что его заставил вернуться в Каталонию раньше времени «зуд надоедливых мух». Армия в Леванте дерется героически, а в Барселоне «слишком заколыхалось политическое болото». «Пусть успокоятся. Правительство крепко держит вожжи в руках». Буквально через несколько дней все партии Народного фронта, ВСТ и НКТ публично выразили Негрину полную поддержку. Попытка пораженцев проверить республиканскую власть на прочность завершилась их полной неудачей, а мини-кризис июня 1938 года с легкой руки Негрина стали называть «кризисом болота».
Сопротивление армии Леванта под Валенсией позволило республиканцам подготовить контрнаступление, вошедшее в историю как битва на Эбро и ставшее крупнейшим сражением в мире в период между двумя мировыми войнами.
После разгрома в Арагоне в марте-апреле 1938 года вся республиканская армия была реорганизована. Ее разделили на 6 главных армий (Центра, Эстремадуры, Андалусии, Леванта, Маневренную и Восточную), каждая из которых состояла из двух-трех корпусов (Центральная и Восточная армии — из четырех). Благодаря мобилизации, общая численность Народной армии была доведена к лету 1938 года до 1,2 миллиона человек (15 апреля 1938 года республиканских солдат было около 750 тысяч). Всего в Народной армии было 22 корпуса, 66 дивизий и 202 смешанные бригады (в каждой смешанной бригаде насчитывалось 3782 солдата, 175 офицеров и 283 унтер-офицера). Если весной у ВВС республики осталось 190 самолетов всех типов, то в апреле-июне было получено еще столько же истребителей И-16 (в т. ч. 120 «супермоскас») и 40 канадских самолетов «грумман».
На вооружении республиканцев находилось 500 тысяч винтовок, 15 тысяч единиц автоматического стрелкового оружия, 1500 орудий (плюс 300 зенитных пушек), 500 танков и бронеавтомобилей.
Еще в мае под руководством Рохо был разработан план удара по мятежникам из Каталонии с северного берега реки Эбро, чтобы восстановить прорванную связь между обеими частями республиканской зоны. Все республиканские войска в Каталонии получили наименование Группы армий восточной зоны, или группы армий Каталонии. Командование группой армий принял генерал Хуан Эрнандес Сарабия (по оценке представителя Коминтерна в Испании Тольятти — «масон и идиот»). В составе каталонской группировки было две армии. Восточная армия (три корпуса) под командованием полковника Хуана Переа прикрывала западные рубежи Каталонии вплоть до французской границы. Армия Эбро, предназначенная для контрнаступления на юг (командующий — подполковник Модесто), состояла из двух основных и одного резервного корпуса, в каждом из которых было по три дивизии. Вошедший в армию Эбро прославленный 5-й корпус перешел от Модесто под командование подполковника Листера.
После закрытия 13 июня франко-испанской границы, было решено сократить масштабы предстоявшей операции и ограничиться захватом крупного плацдарма на южном берегу Эбро, чтобы облегчить положение армии Леванта, оборонявшей Валенсию.
Советские военные советники первоначально были против операции, считая ее не по плечу деморализованной поражениями Народной армии. Но затем они дали «добро» и началась детальная подготовка. Были реквизированы в Каталонии и построены новые понтонные мосты (часть из них во Франции). Переброска войск и техники на берег реки проводилась ночью. К середине июля армия Эбро насчитывала 100 тысяч человек, которым придавались 2 танковых бригады, 80 батарей артиллерии и 27 зенитных установок. Особенностью операции (в отличие от Теруэля) было то, что все командующие соединениями были коммунистами. Помимо 5-го корпуса Листера в состав армии входил 15-й корпус совсем еще молодого военачальника-коммуниста Тагуэньи. Все 9 дивизий, привлекавшихся к операции, также имели командиров с членскими билетами КПИ.
Весь план наступления был построен в расчете на внезапность. Оба корпуса наносили удар навстречу друг другу в излучине Эбро от Файона до Бенифаллета, имея целью захватить важный транспортный узел Гандесу и господствующие над всей зоной операции высоты, на которые должна была опираться новая линия обороны. К югу и северу от основного плацдарма предусматривалось нанести вспомогательные удары для распыления сил противника. 19 июля штабам корпусов армии Эбро был передан устный приказ о начале наступления в 0 часов 24 июля. С 20 по 23 июля осуществлялась концентрация дивизий прорыва.
24 июля Высший военный совет республики под председательством Негрина дал «зеленый свет» операции.
В отличие от предыдущих наступательных операций, республиканцы провели детальную разведку противостоявшего им противника. Специальные группы изучали расписание караулов береговой линии, распорядок дня первой полосы обороны, наличие автоматического оружия у часовых и т. д.
14-й особый корпус Народной армии до начала наступления забросил в тыл врага многочисленные разведывательно-диверсионные отряды, и даже бригады целиком. В результате диверсий были надолго парализованы некоторые железнодорожные магистрали, особенно Лерида — Сарагоса. Совершенствовалась техника подрывов: ни немецкие, ни итальянские специалисты не могли извлечь даже обнаруженные мины, и их приходилось взрывать, в результате чего все равно портилось железнодорожное или шоссейное полотно. Узнав об этом, бойцы республиканского спецназа зачастую ставили на дорогах ложные мины, экономя взрывчатку. Заряд на подрыв таких «пустышек» приходилось тратить самим мятежникам.
Республиканцам противостоял Марокканский корпус возвращенного к командованию Ягуэ. До него доходила информация разведки и перебежчиков о концентрации сил Народной армии на северном берегу Эбро. Но генерал не считал республиканцев после трех месяцев тяжелой боев способными на какие бы то ни было крупные операции. 22 июля Ягуэ бодро информировал Франко, что готов отразить любую вылазку противника. Правда, уже на следующий день Ягуэ на всякий случай запросил подкрепления у своего непосредственного начальника, командующего Северной армией Давилы, но тот, поглощенный битвой под Валенсией, даже не обратил на это внимания. Командующий кавалерией «националистов» генерал Монастерио только посмеялся над «паникерами» и запланировал на 25 июля конные соревнования.
Для того, чтобы укрепить беспечность франкистов на Эбро, республиканская армия провела операцию на другом участке каталонского фронта. Три дивизии Восточной армии должны были форсировать реку Сегре и захватить город Балагер. При благоприятном развитии операции предполагалось продвигаться на Сарагосу и соединиться с войсками Центрально-южной зоны. 22 июля 1938 года под покровом темноты 27-я дивизия по плотине перешла через Сегре и захватила плацдарм на западном берегу реки. Однако через сорок минут войска неожиданно вернулись обратно. Оказалось, что кто-то позвонил по телефону и, назвавшись представителем командования, приказал оставить плацдарм. Так бездарно была сорвана неплохо начавшаяся операция. Звонившего так никто и не нашел. Положение еще пыталась спасти 60-я дивизия, которая перешла в наступление утром следующего дня. Ее бойцы ворвались на мост через реку, но сопровождавшие их танки наткнулись на противотанковый ров, по которому маневрировала противотанковая артиллерия мятежников. После того, как несколько танков было подбито, 60-я дивизия под ударами авиации мятежников вынуждена была вернуться на исходные позиции.
И все же, неудача под Балагером сыграла позитивную роль, так как укрепила уверенность мятежников в том, что республиканская армия неспособна на крупные наступательные операции.
В 0 часов 15 минут 25 июля в полной тишине на лодках (в каждой помещалось не более 10 бойцов) и по быстро наведенным поплавковым мосткам шириной 1,2 метра через Эбро (в месте форсирования ширина реки была 50-150 метров при течении 1–2 метра в секунду) на южный берег хлынули республиканцы. Как и под Брунете и Теруэлем атакующим частям было запрещено ввязываться в бои местного значения вплоть до установления внешнего фронта плацдарма. В 1 час 30 минут первая бригада (XIII-я интербригада 35-ой дивизии) уже полностью была на вражеском берегу. Первыми переправились немцы с криками «Вперед, сыновья Негрина!». В передовых частях шли группы автоматчиков, состоявшие из наиболее проверенных бойцов — ветеранов. Их задача состояла в подавлении огневых точек и предотвращении паники и несанкционированного отступления новичков. Приказ Листера был прост: «Ни шагу назад!». Офицеры были обязаны идти в передовых группах своих частей и не отступать без письменного приказа. Каждый командир был поставлен перед выбором: либо он отвоевывает каждую утраченную пядь земли, либо его расстреливают.
В 3 часа утра на другом берегу Эбро было уже несколько командиров бригад. В некоторых секторах наступления застигнутых врасплох марокканцев целыми группами брали в плен. Но на других участках форсирования сразу завязывалась упорная борьба. Полностью провалилась отвлекающая операция к югу от основного плацдарма в районе Ампосты. XIV-ю (франко-бельгийскую) интербригаду встретил ураганный огонь, так как она запоздала с переправой и утратила момент внезапности. Хотя сначала удалось захватить на южном берегу предмостное укрепление шириной 400 метров, вскоре пришлось ретироваться обратно. Потери составили 600 убитых.
Но на главном направлении дела шли успешно, несмотря на то, что у республиканцев не было ни танков, ни артиллерии, ни авиации. Бронетехника и пушки появилась на южном берегу только через два дня, когда под непрерывными бомбежками был наведен пр<