Вот один из образчиков. Этот — приказ, отданный им накануне сражения на Треббии, сражения, в котором, как известно, решительность получила исключительное значение.

"Неприятельскую армию взять в полон.

Влиять твердо в армию, что их 27 тыс... из них только 7 тыс. французов, а прочие всякий сбор реквизионеров.

Казаки колоть будут, но жестоко бы слушали, когда французы кричать будут пардон, или бить шамад.

Казакам самим в атаке кричать балезарм, пардон, жетелезарм, и сим пользуясь, кавалерию жестоко рубить, а на батареи быстро пускаться, что особливо внушить.

Казакам, коим удобно испортить на р. Таро мост и тем зачать отчаяние; с пленными быть милосердну; при ударах делать большой крик и крепко бить в барабан; музыке играть где случится, но особливо в погоне, когда кавалерия будет колоть и рубить, чтобы слышно было своим.

Их генералов, особливо казаки и прочие, примечают по кучкам около их; кричать пардон, а ежели не сдаются убивать".

"Приучай себя к неутомимой бодрости", поучает Суворов племянника в одном из своих писем.

Но эта "неутомимость" зависит в значительной степени и от здоровья. Суворов всецело разделяет мысль, выраженную народной мудростью в пословице: "здоровая душа в здоровом теле". Что взгляд его таков, можно убедиться из того, что в своей краткой "Науке побеждать" он помещает ряд санитарных указаний. Характерно также и самое место в "Науке побеждать", где эти указания поставлены.

Они помещены сейчас же вслед за указаниями о "натиске". Здесь Суворов поступает совершенно аналогично с тем, как он это сделал по отношению к изложению своего "воинского искусства" — быстроты...

Указав об этой последней, он переходит к изложению правил совершения походных движений с соблюдением наибольшего сбережения солдатских сил. Говоря о третьем "воинском искусстве" — о "натиске", т.е. минуте максимального проявления энергии в борьбе, он сейчас же переходит к изложению правил сбережения солдатского здоровья.

"Бойся богадельни,** — говорится в "Науке побеждать", — немецкие лекарственницы издалека, тухлые, сплошь бессильные и вредные. Русский солдат к ним не привык. У вас есть в артелях корешки, травушки, муравушки. Солдат дорог. Береги здоровье. Желудок коли засорился, голод лучшее лекарство. Кто не бережет людей — офицеру арест, унтер-офицеру и ефрейтору палочки, да и самому палочки кто себя не бережет. Жидок желудок, есть хотется? по закате солнышка немного пустой кашки с хлебом, а крепкому желудку буковица в теплой воде, или корень коневого щавелю.

"Богдадельня" — госпиталь. Прим . Н.Н.Г.

Помните, господа, полевой лечебник штаб-лекаря Белопольского: в горячке не ешь хотя бы до двенадцати дней, а пей солдатский квас — то и лекарство. А в лихорадке не пей, не ешь, штраф — за что себя не берег".

"Богадельни первый день мягкая постель, второй — французская похлебка, третий день ее братец домовище** к себе и тащит. Один умирает, а десятеро хлебают его смертный дых. В лагерях — больные слабы; хворые — в шалашах, не в деревнях: воздух чище. Хоть без лазарету и вовсе без больных быть нельзя: тут не надобно жалеть денег на хорошие лекарства, коли есть где купить, и сверх своих и на прочие выгоды без прихотей. Да все это неважно; мы умеем себя беречь; где умирает от ста один человек, а у нас и от 500 в месяц меньше умрет. Здоровому питье — воздух, еда больному — воздух".

Отрицательное отношение Суворова к госпиталям имело большое основание. — Напомним читателю картины военного госпиталя, нарисованные кистью графа Л. Толстого в "Войне и Мире". Однако, мы думаем, что предостережение, делаемое Суворовым в "Словесном поучении солдатам ..." преследует более глубокую цель нежели критику существовавшего порядка, изменить который зависело не от солдат. Цель была психологическая — предостеречь солдата от уклонения из строя под предлогом болезни. При несовершенстве же медицины в эпоху Суворова бороться с этим злом было несравненно труднее, нежели теперь.

Но самое важное в медицинских указаниях Суворова не это. Валена его основная мысль. Она заключается в том, что Суворов считает, что сбережение здоровья должно основываться не столько на лечении (лекарствах), сколько на соблюдении правил гигиены и здорового режима. Чтобы убедиться в этом нужно только заглянуть в приказы Суворова, отданные им во время службы его в Финляндии, где ему пришлось застать войска в катастрофическом санитарном состоянии.

*^} Т.е. гроб, могила (H. H. Г.).

При суровом климате Финляндии и обилии болот, солдаты, уроженцы других мест России, хворали особенно много: зимой скорбутом, весной и осенью — лихорадками, летом поносами и горячками. Госпитали переполнялись, злокачественность их увеличивалась и они сделались гнездами заразы. Суворов эвакуировал госпиталя; людей наиболее страдавших от болезней велел уволить в отставку, а большинство больных передал в войсковые лазареты. В госпиталях у него остались только больные чахоткой, камнем, дурной болезнью, а также падучей.

Одновременно с этим он устраивал лазареты, околодки, слабосильные команды. Достойны внимания те подразделения больных, которые у него практиковались; больные, слабые, хворые, льготные (имеющие временную льготу от служебных обязанностей). Приказано было, под угрозой строгого взыскания, в дальние госпиталя "больных не посылать": "дорогой они приходят в худшее состояние и вступают полумертвыми в смертоносный больничный воздух". Давать "слабым" льготу и помещать на пользование "в особой казарме или в крестьянских домах; соблюдать крайнюю чистоту; потному не садиться за кашу, не ложиться отдыхать, и прежде разгуляться и просохнуть. На лихорадку, понос и горячку — голод, на цингу — табак. Кто чистит желудок рвотным, слабительным, проносным — тот день голод. Солдатское слабительное — ревень, корень коневого щавеля тоже. Непрестанное движение на воздухе. Предосторожности по климату — капуста, хрен, табак, летние травки. Минералы-ингреденции (аптечные лекарства) не по солдатскому воспитанию, на то ботанические средства в

артелях".

Приводящий эти "финляндские" приказы Суворова, его биограф Петрушевский ⁾ заключает: "Из сказанного видно, что Суворов был, что называется, гигиенист" \..

'^} "Генералиссимус князь Суворов", том I, гл. X1IL стр. 417. "^} Курсив Петрушевского.

Подтверждений этому заключению можно увидеть в том, что в числе 9ти заповедей (воинских правил) Суворовской "Науки побеждать" указаны "Чистота", "Здоровье", "Опрятность".

Это заключение, что Суворов в вопросах сохранения физического здоровья "гигиенист", очень важно для того, чтобы вообще правильно понять Суворова. При цельности всего мировоззрения Александра Васильевича эта точка зрения очень облегчает нам понимание его системы воспитания. Суворов "гигиенист" и в вопросах духовного здравия войскам.

Если мы подойдем к пониманию Суворова с этой точки зрения, нам станет гораздо более понятным, почему Суворов наравне с чисто воинскими качествами, требует от солдата быть: — "справедливу, благочестиву, молись Богу, от Него победа...". Становится также понятным отчего он постоянно повторяет, что "грех напрасно убивать", а также "Помилуй Бог, мы — русские".

Вопрос идет не только о том, чтобы, если можно так выразиться, "морализовать" войну, подняв ее над уровнем простого убийства и разбоя. Вопрос идет о том, чтобы "морализовать" сами войска, делая из них воиноврыцарей, защищающих правое дело. Истинная доблесть войск, согласно Суворову может проистекать только из чистого источника.

Исходя из этой точки зрения Суворов и предъявляет необыкновенно высокие моральные требования для всякого военачальника. В этом легко убедиться, изучив его поучения. Вот две выдержки из таких поучений; они взяты: первая из его письма к племяннику, вторая — из письма к крестнику**.

В первом из писем Суворов указывает на тот моральный уровень, к которому должен стремиться каждый военачальник: "...Отважен, но без запальчивости... подчиненный без унижения, начальник без излишней на себя надежды, победитель без тщеславия, любочестив без надменности, благороден без гордости, во всем гибок без лукавства, тверд без упорства,

Полный текст этих писем напечатан нами в "Часовом" № 26.

скромен без притворства, основателен без педантства, приятен без легкомыслия, всегда одинаков и на все способен без ухищрения, проницателен без пронырливости, откровенен без оплошности, услужлив без всяких для себя выгод; решителен, убегая известности; основательное рассуждение предпочитает он остроумию; враг зависти, ненависти и мщения; противников своих низлагает он своим снисхождением, и владычествует над друзьями по своей непоколебимой верности. Он утомляет тело свое дабы укрепить его больше; стыдливость и целомудрие в нем царствуют; Христианский Закон служит ему нравоучением его; добродетели его суть добродетели Великих Мужей; исполнен чистосердечия, гнушается он ложью, попирает он всякое лукавство; его обхождение и знакомство с людьми только добрыми; честь и честность его особенные качества"...

Во втором письме Суворов дает следующие советы своему крестнику: "Будь чистосердечен с твоими друзьями, умерен в своих нуждах и бескорыстен в своем поведении... Люби истинную славу: отличай любочестие от надменности и гордости. Учись заблаговременно прощать погрешности ближнему, и никогда не прощать их самому себе. Упражняй тщательно своих подчиненных, и во всем собой подавай пример... Будь терпелив в военных трудах; в несчастье не унывай и не отчаивайся... рассматривай и исчисляй со вниманием истинные, сомнительные и ложные предметы; остерегайся временной запальчивости"...

Вот как высоки те моральные требования, которые Суворов предъявлял к офицеру!

Высокий моральный уровень офицерского состава нужен Суворову, как основное условие для создания "морально гигиеничных" условий воспитания солдата в желательном для Суворова духе. При этом вопрос заключается не только в могущественном значении личного примера. Суворов смотрит шире. Офицер может и должен стремиться к усовершенствованию прежде всего путем самовоспитания. Вся жизнь самого Суворова должна была служить

примером такой работы над самим собой. Но по отношению к солдату дело обстоит иначе. Насколько низок был их культурный уровень свидетельствует следующее письмо Суворова, написанное им в 1779 году Веймарну: "Немецкий, французский мужик знает церковь, знает веру, молитвы; у русского едва ли знает то его деревенский поп; до сих пор мужиков в солдатских платьях учили у меня некиим молитвам. Тако догадывались и познавали они, что во всех делах Бог с ними и устремлялись к честности". — При таком уровне, конечно, не могло быть и вопроса о каком-либо самовоспитании; солдата нужно было воспитывать и непосредственным воспитателем его являлся офицер. А мог ли этот офицер быть хорошим воспитателем на тех началах, на которых взращивал "душу" своей армии Суворов, если он сам не достигал высокого морального уровня?

Воинское воспитание солдата, согласно верному определению генерала П.Ольховского*^} заключается в соответствующем режиме (внутренний порядок), внушении и обучении.

Мы уже указывали в первом очерке, что к несчастью не удалось к настоящему времени сохранить Суворовское "Суздальское учреждение", в котором был запечатлен его опыт командования полком.

А между тем для изучения Суворовского воинского воспитания солдат этот документ представлял бы собой исключительную ценность, т.к., командуя Суздальским полком, Суворов работал не только как руководитель, но и как непосредственный исполнитель. Он не гнушался спускаться к самой черной работе; учил солдата как чиститься, обмываться, мыться и тому подобное. — "Знают офицеры, что я сам то делать не стыдился", говорит он в одном из свои писем, — "Суворов был и майор и адъютант, до ефрейтора; сам везде видел, каждого-выучить мог".

*^} Очень интересные статьи о воинском воспитании, напечатанные в ном. 7,8, 9 "Военного-Сборника", изд. Рус. Общества Ревн. Воен. Знаний в Белграде.

Приходится судить об Суворовском "режиме" лишь по документам последующих периодов.

В основу своего воспитательного режима, Суворов ставил дисциплину. Но Суворовское понимание дисциплины существенно отличалось от такового же представления его современников. На этой почве Суворову пришлось претерпеть много неприятностей и упреков за то, что он распускает солдат. В каком то собрании или, как говорит Суворов, "в компании", высокостоящие люди осмеивали и осуждали взгляд его на дисциплину и субординацию. Упоминая про это в одном из своих писем, Суворов едко замечает, что эти господа "понимают дисциплину в кичливости, а субординацию в трепете подчиненных".

Суворов не был поклонником палки, но в военной службе считал необходимой строгость и баловство вредным в высшей степени. В приказе от 28 февраля 1772 года он говорит: "В случае оплошности взыскивать и без наказания не оставлять, понеже ничто так людей к злу не приводит, как слабая команда. Почему командующему за прегрешения неослабно наказывать, ибо когда послабить, то тем временем в непослушании прийдут и в своем звании оплошнее учинятся".

Суворов любил солдат, пишет Петрушевский, "и сердцем, и головой; во взысканиях с провинившихся был строг, но в оценке вины отличался снисходительностью; был отъявленным врагом педантства и мелочной требовательности, и не любил, чтобы и другие придирались к солдатам и офицерам из-за пустяков, на что обыкновенно много охотников. Образчиком его взгляда на этот предмет может служить приказ, отданный по войскам в Италии, где он просит офицеров не снимать шляп при его появлении, а взамен того побольше заботиться о порядке в войсках".

Было бы ошибкой думать, что Суворов был противником того, что принято называть теперь словом "муштрой".

"Суворов требовал абсолютной тишины в строю, пишет Петрушевский... Это не было фронтовым увлечением, желанием добиться эффекта тишины: таких вкусов у Суворова не замечается. Вернее всего, что его требование вытекало из соображений высшего свойства: солдат во фронте, как на священнодействии; он слышит команду, знает, что ему делать и должен исполнить. Перед ним совершается кровавая жертва любви к отечеству; он сам для нее предназначен и должен весь принадлежать своему долгу; нет ни недоразумений, ни колебаний, ни сомнений; нет и мысли, которую бы можно было поделиться с товарищем; мысль у всех одна — победить или умереть. Конечно, фронт на учебном поле и фронт под пулями и ядрами — не одно и то же; но у Суворова мирное упражнение было насколько то возможно близкой копией боевого дела. Если он требовал полного безмолвия фронта в военное время, то требовал и в мирное. А в военное время он этого требовал и в действии, и в движении, "когда палаш не в ножнах и ружье не по ремню". Приказом 1771 года он предписывает наблюдать, чтобы "никто из нижних чинов не дерзал, что среди действий, хотя и тихим голосом сказать"; таких приказывает арестовывать или заменить "для получения ему за то достойного; если капрал или ефрейтор не исполняет, то им то же самое, а офицеру арест".

Строгое требование Суворова тишины в строю имеет еще и другой великий смысл. Согласно Суворову первым воинским правилом (заповедью) является Субординация (послушание). А лучшим воспитательным приемом для приучения к субординации являлся во все времена сомкнутый строй. В нем солдат привыкает психически сливаться со своими соратниками в единый живой организм, всецело подчиняющийся единой воле командующего начальника. Посему и самые командные слова Суворов настойчиво приказывает произносить "весьма громко".

Но само это "подчинение" солдат воле своего начальника не должно истекать из трепета перед начальником. Поэтому Суворов требует бодрый внешний вид солдата в строю, совершенно правильно учитывая, что привычка

к молодцеватости в строю неминуемо вызывает и бодрое настроение, являющееся прямой противоположностью забитости.

"Каблуки сомкнуты, подколенки стянуты! — солдат стоит стрелкой"!

Такими словами начинается "Словесное поучение солдатам о знании для них необходимом" в "Науке побеждать".

Сомкнутый строй это есть выражение порядка вообще. В эпоху же Суворова, кроме того, сомкнутый строй являлся основой боевого порядка. Войсковая часть, брошенная в атаку, в силу самых психических условий этой последней минуты боя, превращается в "психологическую толпу" и следовательно расстраивается. В своей "Науке побеждать" и в своих боевых приказах Суворов постоянно напоминает войскам о необходимости сейчас же после натиска восстанавливать строй. В приведенной в предыдущем очерке инструкции, отданной для обучения Австрийской армии в Италии, он говорит даже такую фразу: "быстрота равнения есть душа армии"...

Вот почему Суворовские требования к равнению, к соблюдению размеров шага, интервалов определенны и строги.

"Четвертого вижу, пятого не вижу^,,*⁾, говорится в начале "Науки побеждать"; военный шаг, аршин, — в захождении полтора аршина — Береги интервалы. — Солдат во фронте на шагу строится по локтю. — Шеренга от шеренги три шага; в марше два; — барабаны не мешай!".

Если мы вдумаемся во все вышеизложенное, то мы увидим, что требуемая Суворовым "муштра" была совсем другой, чем прусская муштра, поклонником которой был Павел 1-й. Прусская муштра стремилась выбить из солдата всякую волю, для того, чтобы обратить его в бездушную частицу обшего механизма. Посему в обучении мирного времени она заходила далеко

^ Правила равнения.

за пределы, требуемые боем, стремясь создавать чисто внешнее плацпарадное единообразие.

У Суворова, как мы видели, все истекает исключительно из требований, предъявляемых успешным ведением войны; и дальше этих требований он не идет, дабы не "сломать" индивидуальные воли своих подчиненных.

Велико различие и в основном методе Суворовского воспитания солдата. Суворовская "Наука побеждать" всегда обращается к сознанию солдата и только через это сознание стремится врасти в его подсознание, для того чтобы в те минуты опасности, когда рассудок мутится, найти опору для желательных действий в рефлексе. В этом отношении Суворовская система воспитания вполне отвечает современному пониманию военного воспитания, которое по меткому определению ген. Боналя, представляет собой "Fart de faire passer le conscient dans inconscient".

Являясь гениальным психологом, Суворов, учитывая великое значение "обряда" для духовного мира русского простолюдина, создает своего рода ритуал, при посредстве которого внушаемые разуму солдата Суворовские "воинские правила" прочно врастали в его подсознание.

Наиболее характерным примером этого метода может служить следующее. По окончании каждого развода, согласно "Науке побеждать", требовалось, чтобы старший начальник командовал:

"К паролю. С обеих крыл часовые вперед. — Ступай. — На караул".

"По отдаче генералитету или иным пароля, лозунга и сигнала следует похвала или в чем хула разводу, потом громогласно:

"Субординация (послушание), экзерциция (обучение), дисциплина (орден воинский), чистота, здоровье, опрятность, бодрость, смелость, храбрость, победа. Слава, слава, слава".

Это перечисление девяти воинских добродетелей ведущих, согласно Суворову, к победе, должно было также читаться каждый день войскам, выстраивавшимся для вечерней молитвы.

"Темный коридор старой бревенчатой казармы. Поздний вечер. Барабан только что пробил вечернюю зорю. Масляные чадящие лампы едва разгоняют сумрак. В их свете тяжелыми и грубыми кажутся шеренги вытянувшихся на перекличку солдат. Тускло мерцают медные екатерининские каски. Там наметится плечо кафтана, там край тяжелого сапога. Люди устали за день экзерциций, муштровки и караула, люди промерзли на русском морозе. Веско, медленно и тяжко, точно удары молота по наковальне, бьют слова, упадая на душу чеканящими ударами. Их вычитывает офицер по Суворовскому наказу. Капрал держит ночник над листком с приказом...

— Субординация... экзерциция... дисциплина... Чистота... здоровье... опрятность... Бодрость... смелость... храбрость... Победа... Слава... слава, слава..."**

Так взрастали в солдатскую душу Суворовские заповеди. Как жаль, что этот замечательный по своему обряд после смерти Суворова был забыт.

Правильно понять Суворова можно только при условии Суворовского же правила "смотрения на дело в целом". Поэтому от Суворовского учения нельзя отделить Суворовское житье, А тогда на первое место ярко выдвинется вывод: победа основывается прежде всего на громадной, длительной работе над собой. Наука побеждать есть прежде всего наука победы над собой.

Пусть сбудутся же заключительные слова той народной легенды, изложением которой мы закончили наш первый очерк, так же как уже сбылось, к несчастью, предсказание этой легенды о том, что русская земля покроется кровью по щиколотку коню. Пусть проснется дух нашего старого полководца в сердцах русской молодежи и тогда спасется земля наша.

. tu Краснов: "Душа Армии", стр. 114, 115.

Приложение

I

"НАУКА ПОБЕЖДАТЬ"

Примечание: "Наука побеждать", состоит из двух частей: из учения перед разводом (вахт-парад) и из словесного поучения солдатам о знании, для них необходимом. Разница между ними та, что первое есть: описание действительного учения, второе же представляет собой теорию военного дела. Оба эти отдела изложены не в повествовательном тоне, а, если можно так выразиться, показаны в действии. От этого с первого взгляда кажется, будто Суворов повторяется: одни и те же фразы попадаются в обоих отделах. Но в сущности повторения тут нет, так как первый отдел представляет исполнение строевого устава на деле, между тем, как второй есть наставление относительно всего воинского искусства, а следовательно и уставной части его. Эту разницу необходимо постоянно помнить, читая "Науку побеждать".

Понимая психологию среды, для которой он писал, т.е. простолюдинов, которые больше любят делать, чем говорить, понимая то, что чем у военного человека слово ближе к делу, тем лучше, — Суворов изложил и второй отдел в форме кратких, энергичных показаний, всегда обращая их во втором лице к солдату, а не высказывая безлично, как то принято в общих наставлениях.

Вместе с тем этот способ изложения дает всему наставлению характер сборника поговорок, которые так легко удерживаются в памяти и которые так доступны уму и сердцу простого человека.

ВАХТ — ПАРАД

От оного главное влияния на обучение.

1. Исправься! бей сбор! ученье б у д е т!*⁾ \ 1риемы и повороты по команде, по флигельману, по барабану.

2. П а л ь б а будет! бей сбор! ученье будет! Плутонгами, полудивизионами, дивизионами. При заряжании приклада на землю не ставить. Отскакивает шомпол: пуля не крепко прибита.

Наблюдать косой ряд; приклад крепко упереть в сгиб правого плеча, ствол бросить на левую ладонь, пуля бъет в пол-человека; примерно; можно и с порохом; ружья чистить между часов; выстрелить между одного и двух патронов.

3. Наступи ы ми плутонгами зачинай! Отбою нет; сигнал барабана поход, выстреля от одного до двух патронов.

4. Атакуй первую неприятельскую линию в штыки; ура! Взводные командиры: коли: коли! рядовые ура! громогласно. Краткий отбой.

Неприятельская кавалерия скачет на выручку к своей пехоте. Атакуй. Здесь держат штык в брюхо человеку (случится, что попадет штык в морду, в шею, особливо в грудь лошади). Краткий отбой.

Атакуй во вторую неприятельскую линию, или резервы неприятельские, атакуй! Отбой; сим кончится.

5. Третья — сквозная атака. Линия равняется вмиг вперед! никто не смеет пятиться назад ни четверти шага.

6. С m y n a й! повзводно, полудивизионами, или дивизионами. На походе плутонги вздваивают в полудивизионы или сии ломают на плутонги. Солдатский шаг аршин, в захождении полтора шага. Начинает барабан, бьет свои три колена; его сменяет музыка, играет полный поход (марш), паки барабан; так сменяются между собой. Бить и играть скорее: оттого скорее шаг.

' Слова, напечатанные в тексте в разбивку (курсивом), суть командные (H. H. Г.)

Интервалы^ между взводами весьма соблюдать, дабы, пришед на прежнее место, при команде стой! все взводы вдруг стояли и заходили в линию.

7. В m о р а я (или первая) половина линии по рядам налево (или направо) ступай на a m a к у! У сей**^} барабан фельдмарш. Заходит против части, стоящей на месте, из картечного выстрела вон. Ступай! Поход во все барабаны. На 80-ти саженях от противного фронта бежать вперед от 10 до 15 шагов через картечную черту полевой артиллерии; на 60 саженях тож, через картечную черту полковой артиллерии. А на 60 шагах верной черты пуль.

Ступай! Ступай! в штыки! ура! противная линия встречает пальбой на сей последней дистанции, а на 30 шагах ударит сама в штыки. С обеих сторон сквозная атака.

8. Равно сему другая линейная атака; обе части на прежних местах. Також отделенная часть заходит колонною для деплояды фронта, ежели

есть место.

9. Обе части делают колонны, по числу людей в разводе в одну или две колонны**^.

Атака будет колоннами ступай! Барабан бьет марш на 60 шагах одни от других. Ступай, ступай, атакуй в штыки! ура! мушкет в правой руке на перевесе, колонны между собой быстро примерно колют.

10. К о л о н н ы строй каре! стрелки стреляй в ранжир; плутонгами зачинай! Здесь карей на месте, стрелки бьют наездников и набегающих турок, особливо чиновников. Плутонги палят в их толсты. Пальба должна быть кратка, ибо тут дело больше картечь. Потом бросаются колоть.

^т) Т.е. дистанции (H. H. Г.).

**^} Команды (H. H. Г.).

***⁾ Т.е. каждая из противных сторон строит одну или две колонны, смотря по числу людей (H. H. Г.).

Ступай! Ступай! Атакуй! в штыки! Ура! что воображается сквозной атакой.

Стрелки вперед; бокалы вай,

достреливай, бери в п о л о н! На оставших басурман между кареев. Барабан краткий сбор. Стрелки в свои места.

\\. К а р е и строй колонны! исполнение тож как выше о колоннах.

12. Колонны строй карей, карей марш!

Ступай, ступай, атакуй в штыки! ура! Здесь без пальбы; атака прежняя.

12. Карей строй, линии м а р ш; а заходившей части, по рассмотрении, вместо линии в колонну или по четыре ряда. Команда оной: по рядам или по четыре направо или налево.

Ступай на прежнее место! Строй фронт. Барабан фельдмарш.

Сии основательны маневры, марши и эволюции равных в батальонах, полковых и корпусных экзерцициях.

14. Начальник может требовать батальонного огня? — Исправный приклад править пальбою, здесь он расстраивается по неминуемой торопливости; но во взводной пальбе он виден; одиночка пальбы на баталии выйдет сама собой: для сбережения пули тут на каждом выстреле всякий своего противника должен целить, чтобы его убить.

15. Залп. В разводе коли с пальбой, для очищения ружей; в ином строю только для исправности приклада. Против неприятеля не годится; оный может сколоть и порубить, пока опять заряжают.

16. Наступные плутонги только для движения, но и против неприятеля сия ломанная линия не годится. Он ее особливо кавалерию, и малою, изрубить может.

17. Может начальник спросить отступных плутонгов? Лучше о них и не помышлять: влияние их солдату весьма опасно, ниже о каких ретирадах в пехоте и кавалерии не мыслить.

СЛОВЕСНОЕ ПОУЧЕНИЕ СОЛДАТАМ, О ЗНАНИИ ДЛЯ НИХ НЕОБХОДИМОМ.

Примечание. Это поучение говорилось после каждого развода штабофицерам того полка, от которого развод, наизусть, в присутствии всего генералитета, штаб и обер-офицеров (H. H. Г.).

Каблуки сомкнуты, подколенки стянуты, солдат стоит стрелкой! четвертого вижу, пятого не вижу.

Военный шаг аршин, в захождении полтора аршина. Береги интервалы.

Солдат во фронте на шагу строится по локтю; шеренга от шеренги три шага, в марше два; барабаны не мешай.

Береги пулю на три дня, а иногда и на целую кампанию, когда негде взять. Стреляй редко, да метко, штыком коли крепко; пуля обмишулится, штык не обмишулится; пуля дура, а штык молодец! Коли один раз! бросай басурмана со штыка! мертв на штыке, царапает саблей шею.

Сабля на шею! отскокни шаг, ударь, коли другого, коли третьего! богатырь заколет полдюжины, а я видал и больше. Береги пулю в дуле; трое наскочат — первого заколи, второго застрели, третьему штыком карачун! Это редко, а заряжать не коли; в атаке не задерживай.

Для пальбы стреляй сильно в мишень: на человека пуль двадцать купи свинцу, из экономии немного стоит. Мы стреляем цельно, у нас пропадет тридцатая пуля, а по полевой и по полковой артиллерии разве меньше десятого заряда.

Фитиль на картечь, бросься на картечь — летит сверх головы! пушки твои! люди твои! вали на месте, гони, коли! остальным давай пощаду! Грех

напрасно убивать; они такие-ж люди. Умирай за дом Богородицы! за Матушку! За Пресветлейший дом! Церковь Бога молит. Кто останется жив, тому честь и слава.

Обывателя не обижай, он нас поит и кормит; солдат не разбойник. Святая добычь: возьми лагерь — все ваше; возьми крепость все ваше. В Измаиле, кроме иного, делили золото и серебро пригоршнями. Так и во многих местах. Без приказа отнюдь не ходи на добычь.

В баталии полевой три атаки: в крыло, которое слабее. Крепкое крыло закрыто лесом; это немудрено! солдат проберется и болотом; тяжело через реку, без мосту не перебежишь. Шанцы всякие перескочишь. Атака в середину невыгодна, разве конница хорошо рубить будет, а иначе сами сожмут. Атака в тыл очень хороша; только для небольшого корпуса, а армию заходить тяжело.

Баталия в поле: линию против регулярных, кареями против басурман колонн нет, а может случиться и против Турков, что пятисотному карею надлежать будет прорвать 5-ти или 7-ми-тысячную толпу с помощью фланговых кареев. На тот случай бросится он в колонну; но в том до сего нужды не бывало. Есть безбожные, ветренные, сумасбродные французишки, они воюют на немцев и иных колоннами. Если бы нам случилось против них, то надобно нам их бить колоннами-ж.

Баталия на окопы — на основании полевой: ров не глубок, вал не высок! бросься в ров, скачи через вал, ударь в штыки, коли, гони, бери в полон! помни отрезывать; тут подручные** конницы. В Праге отрезала пехота; да тут были тройные и большие окопы и целая крепость: для того атаковали колоннами.

Ш т у р м**\ Ломи чрез засек, бросай плетни чрез волчьи ямы, быстро беги; прыгай чрез палисады, бросай фашины, спускайся в ров, ставь

^Ф) Т.е. сподручные (H. H. Г.)

**^} Укрепления, усиленного засеками или волчьими ямами впереди рва, палисадом на прикрытом пути. В

тексте это не пояснено, ибо, судя по свидетельству Дюбокажа, это знал всякий солдат из практики. (H. H. Г.)

лестницы, стрелки очищай колонны, стреляй по головам: колонны лети через стену на вал, скаливай, на валу вытягивай линию; караул к пороховым погребам; отворяй ворота коннице; неприятель бежит в город — его пушки обороти по нем. Стреляй сильно в улицы, бомбардируй живо: недосуг за этим ходить. Приказ: спускайся в город, режь неприятеля на улицах; конница руби. В дома не ходи, а бей на площадях. Штурмуй, где неприятель засел; занимай площадь, ставь гауптвахт, расставляй вмиг пикет к воротам, погребам, магазинам. Неприятель сдался — пощада! стена занята — на добычь.

ТРИ ВОИНСКИХ ИСКУССТВА.

Первое — глазомер, как в лагерь стать, как идти, где атаковать, гнать и бить.

Второе — быстрота. Поход полевой артиллерии от полу до версты впереди, чтобы спускам и подъемам не мешала. Колонна сближится; оная опять выиграет свое место; под гору сошед, на равнине на рысях. Поход по рядам или по четыре для тесной дороги, улицы для узкого мосту, для водяных и болотных мест по тропинкам; и только когда атаковать неприятеля, то взводами, чтоб хвост сократить. Не останавливайся, гуляй, играй, пой песни, бей барабан, музыка греми, — десяток отмахал! первый взвод снимай ветры,** ложись! за ним второй взвод, и так взвод за взводом: первая задних не жди. Линия в колонне на походе растянется, коли по четыре, то в полтора, а порядком — вдвое. Стояла на шагу, идет на двух; стояла на одной версте, растянется на две; стояла на двух — растянется на четырех! то досталась бы первым взводам ждать последних полчаса по пустому. На первом десятке отдых час. Первый взвод спрыгнул, надел ветры, бежит вперед десять, пятнадцать шагов (а на марше, прошед узкое место, на гору или под гору от 15 и до 50 шагов. Итак взвод, за взводом, чтобы задние между тем отдыхали.

^Ф) Т.е. ранцы (H. H. Г.).

Второй десяток! отбой; отдых час и больше; коли третий переход мал, то оба пополам, и тут отдых три четверти часа, или полчаса, или и четверть часа, чтобы ребятам поспеть скорее к каше. Это для пехоты.

Конница своим походом вперед; с коней долой! отдыхает мало и свыше десятка, чтобы дать коням в лагере выстояться. Кашеварные повозки вперед с палаточными ящиками. Братцы пришли, к каше поспели. Артельный староста: к кашам.

На завтраке отдых четыре часа; тож самое к ночлегу отдых 6 часов и до 8, какова дорога; а сближаясь к неприятелю, котлы, с припасам, снаровлены к палаточным ящикам, дрова запасены на оных.

При сей быстроте и люди не устали, неприятель нас не чает, считает нас за 100 верст, а коли издалека, то на 2, 3 стах и больше: вдруг мы на него как снег на голову. Закружится у него голова! Атакуй с чем Бог послал! Конница начинай! руби, коли, гони, отрезывай, не упускай! Ура! чудеса творят братцы.

Третье — натиск. Нога ногу подкрепляет, рука руку усиляет, в пальбе много людей гибнет: у неприятеля те же руки, да русского штыка не знает! Вытяни линию — тотчас атакуй холодным ружьем! Недосуг вытягивать линии — подвиг из закрытого из тесного места. Коли пехота — в штыки; конница тут и есть: ущелья на версту нет. Картечь чрез голову, пушки твои; обыкновенно кавалерия врубается прежде, пехота за ней бежит; только везде строй. Конница должна действовать всюду как пехота, исключая зыби; там кони на поводах. Казаки везде пролезут. В окончательной победе конница гони, руби! конница займется**, пехота не отстанет; в двух шеренгах сила, в грех полторы силы, передняя рвет, вторая валит, третья довершает.

Бойся богадельни!**\ Немецкие лекарственницы издалека, тухлые, всплошь бессильные и вредные. Русский солдат к ним не привык. У нас есть в артелях корешки, травушки, муравушки. Солдат дорог! береги здоровье!

Г.е. если конница остановлена (H. H. Г.). 1 оспиталь

чисти желудок коли засорился, голод лучшее лекарство! кто не бережет людей — офицеру арест, унтер-офицеру и ефрейтору палочки, да и самому палочки кто себя не бережет. Жидок желудок, есть хочется? по закате солнышка немного пустой кашки с хлебцом, а крепкому желудку буквица в теплой воде, или корень коневьяго щавелю. Помните, господа, полевой лечебник штаб-лекаря Белопольского: в горячке не ешь хотя до двенадцати дней, а пей солдатский квас — то и лекарство! А в лихорадке не пей, не ешь, штраф! за что себя не берег!".

Богадельни первый день мягкая постель, второй — французская похлебка, третий день ее братец домовище** к себе и тащит! один умирает, а десятеро хлебают его смертный дых. В лагере — больные слабы; хворые — в шалашах, не в деревнях: воздух чище. Хоть без лазарету и вовсе без больных быть нельзя: тут не надобно жалеть денег на хорошие лекарства, коли есть где купить, и сверх своих и на прочие выгоды без прихотей. Да все это неважно; мы умеем себя беречь; где умирает от ста один человек, а у нас и от 500 в месяц меньше умрет. Здоровому питье — воздух, еда больному — воздух.

Богатыри! неприятель от Вас дрожит; да есть неприятель больше богадельни! Проклятая немогузнайка, намека, догадка, лживка, лукавка, краснословка, краткомолвка, двуличка, вежливка, бестолковка, кличка, чтоб бестолково выговаривать, край пр<