Противовоздушное прикрытие пекина в 1959 году
В конце 1959 года Пекин, готовившийся торжественно отметить 10-летис провозглашения КНР, обратился к руководству СССР с просьбой об оказании помощи в организации противовоздушного прикрытия столицы. Эта просьба была аргументирована тем, что самолеты-разведчики Чан Кайши под непосредственным патронажем США беспрепятственно совершали полеты в воздушном пространстве Китая. Советское правительство откликнулось на просьбу китайского руководства и передало ему пять огневых комплексов С-75 "Двина" и один технический дивизион. Для обслуживания этих комплексов советскими специалистами в апреле – мае 1959 года была обучена группа китайских военнослужащих. Однако навыков боевого применения ЗРК они в то время не имели. В связи с этим по очередной просьбе Пекина в страну была в срочном порядке направлена группа военных специалистов по боевому применению С-75 в составе полковника В.Д. Слюсара [942]и двух инженеров – подполковников Александра Пецко и Юрия Галкина. Старшим группы советских военных специалистов в Китае в это время был генерал-полковник артиллерии Николай Михайлович Хлебников, бывший в годы Гражданской войны в России начальником артиллерии в дивизии В.И.Чапаева.
Первый "праздничный" полет тайваньского самолета-разведчика был зафиксирован 5 октября около 6.00. Нарушитель пересек береговую черту в провинции Фуцзян и, не долетев до Пекина 500-600 километров, развернулся в районе Шанхая и ушел на Тайвань. Попытки китайских истребителей перехватить нарушителя не увенчались успехом. 7 октября тайваньский самолет-разведчик вновь нарушил воздушное пространство Китая и на высоте, недосягаемой для истребителей, направился в сторону Пекина. О сложившейся в воздухе ситуации было доложено командующему ВВС и ПВО, а затем министру обороны Китая маршалу Линь Бяо. Тот отдал распоряжение: "Если есть полная гарантия уничтожения самолета противника, огонь открыть, если нет – огня не открывать". После короткого колебания полковник В.Д. Слюсар доложил министру обороны, что уверенность есть, и получил "добро" на уничтожение нарушителя. Сбитый самолет оказался двухмоторным дальним разведчиком РБ-57Д американского производства. Поражение самолета было столь сильное, что он развалился на части еще в воздухе, вследствие чего отдельные его элементы разлетелись в радиусе 5-6 километров. Летчик был убит осколком ракеты.
9 октября агентство "Синьхуа" распространило сообщение: "7 октября в первой половине дня один чанкайшистский самолет-разведчик американского производства типа РБ-57Д с провокационными целями вторгся в воздушное пространство над районами Северного Китая и был сбит военно-воздушными силами Народно-освободительной армии Китая". Как и каким оружием – из соображений секретности, – не уточнялось.
Эффективность советского ЗРК была по достоинству оценена китайским военным и политическим руководством. Пекин обратился в Москву с просьбой о развертывании С-75 вокруг ряда других административно-промышленных объектов страны и поручить разработку рекомендаций по их прикрытию с воздуха полковнику В.Д. Слюсару. Просьба была удовлетворена. До декабря 1959 года группа советских специалистов произвела расчеты и выработала рекомендации по организации противовоздушной обороны комплексами С-75 городов Шанхай, Кантон, Ухань, Аньшань, Мукден и Сиань [943].
Сбитый над Китаем чанкайшистский самолет-разведчик был одной из последних совместных "акций" советских и китайских военных. 16 июля 1960 года советник-посланник Н.Г.Судариков по поручению Москвы вручил заместителю министра иностранных дел КНР Чжан Хань-фу ноту о решении советского правительства об отзыве советских специалистов из Китайской Народной Республики. Начался новый этап во взаимоотношениях между двумя "социалистическими" странами. Однако "первые кирпичики" этого "нового этапа" – пути от сотрудничества к конфронтации были заложены ранее.
ОТ "БРАТСКОЙ ЛЮБВИ" ДО КОНФРОНТАЦИИ
Смерть И.В. Сталина в 1953 году стала сильным ударом по социалистическому миру. Лидер главенствующей социалистической державы был неоспоримым символом мирового коммунистического движения. Подчиняться ему было естественным для лидеров всех компартий, включая и КПК.
Приход к руководству в СССР Н.С. Хрущева и постепенный курс на десталинизацию в Советском Союзе вначале был воспринят в Пекине позитивно, а затем стал поводом для разрушения "советско-китайского монолита". Причин тому было множество, причем как объективных, так и субъективных.
14-25 февраля 1956 года в Москве прошел XX съезд КПСС. Выдвинутые на нем идеи и особенно критика культа личности Сталина положили начало явному расколу между коммунистическими партиями КНР и СССР, а также противостоянию двух социалистических государств. Следует отметить, что советское правительство предвидело негативную реакцию китайских руководителей на секретный доклад Н.С.Хрущева. Для того чтобы нейтрализовать его последствия, в Китай был спешно направлен один из видных советских деятелей – А.И. Микоян. Он должен был разъяснить руководству КНР позицию КПСС по вопросу культа личности и провести переговоры о дальнейшем экономическом сотрудничестве между странами. Однако к моменту встречи Микояна с Мао Цзэдуном (31 марта 1956 г.) руководители КПК не только смогли ознакомиться с переводом закрытого доклада Хрущева, но и подробно обсудить его на расширенном заседании Политбюро и выработать свою точку зрения. В связи с этим разъяснения советского представителя не оказали заметного влияния на позицию руководства КПК.
Более того, некоторые высказывания Микояна даже вызвали раздражение у китайского лидера. Мао Цзэдун не поддержал хрущевские оценки Сталина. "Сталин, – заявил Мао, – безусловно, является великим марксистом, хорошим и честным революционером", правда, по словам китайского руководителя, все же допускавшим ошибки "по отдельным вопросам" [944]. Однако расхождения взглядов в оценках культа личности были не основным. Главным, что вызвало первую трещину в отношениях между странами, стало то, что пекинское руководство восприняло доклад Хрущева как атаку на основы теории и практики строительства социализма, прежде всего – на диктатуру пролетариата.
Тем не менее А.И. Микоян и заместитель премьера Лу Фучунь подписали соглашение об оказании помощи в развитии некоторых отраслей промышленности КНР. Общая стоимость поставок оборудования, проектных услуг и помощи в строительстве 55 промышленных предприятий дополнительно к 156 объектам, сооружавшимся в соответствии с ранее заключенными соглашениями, составила около 2,5 млрд. рублей. Было подписано также соглашение о строительстве железной дороги от Ланьчжоу до станции Актогай на Турксибе [945]. Однако это лишь на короткое время смягчило отношения между двумя странами.
В конце 1956-го – начале 1957 годов китайская сторона по многим вопросам стала более откровенно высказывать критические замечания в адрес СССР, советских организаций, а иногда и работы советских специалистов. На Московском совещании представителей коммунистических и рабочих партий социалистических стран (14-16 ноября 1957 г.) проявились и первые разногласия КПК и КПСС по идеологическим вопросам. Несмотря на это, как подчеркнул известный дипломат, ученый-китаист Б.Т. Кулик, "КНР не утратила острой заинтересованности в сотрудничестве с СССР, в советской помощи и поддержке" [946].
8 августа 1958 года было подписано очередное соглашение об оказании помощи в строительстве и расширении в КНР 47 промышленных предприятий и электростанций, – в дополнение к 211 объектам, которые уже сооружались с участием СССР. В конце 1957-го – начале 1958 годов был заключен целый ряд крупных соглашений о научном и научно-техническом сотрудничестве [947]. В целом же к началу 1958 года с помощью Советского Союза в Китае были созданы совершенно новые отрасли промышленности, способные обеспечить до 60% потребностей страны в машинах и оборудовании. Тем не менее, по убеждению Мао Цзэдуна, эта помощь была недостаточной. И Москва шла на дальнейшие уступки и капиталовложения. Согласно категорической установке ЦК к китайской стороне проявлялось максимум доброжелательности и предусмотрительности.
Столь дружественное отношение к КНР было связано со многими причинами, одной из которых являлась ситуация с самой протяженной для СССР советско-китайской границей. Имея на своих восточных рубежах "доброго соседа", Советский Союз не нес больших расходов по ее охране.
Китайское руководство прекрасно понимало эту ситуацию и, соответственно, использовало ее в своих интересах.
Напомним, что после окончания корейской войны, в которой Китай показал себя как "верный союзник", советское руководство приняло решение о сокращении своего военного потенциала на Дальневосточном театре военных действий, сосредоточив основные усилия в Европе. В середине 1950-х годов из Порт-Артура были выведены соединения 39-й общевойсковой армии, а все их тяжелое вооружение передано китайцам [948]. В 1956 году, на первой волне хрущевских сокращений армии, были расформированы три стрелковые дивизии Забайкальского военного округа (в Сретенске, Имане и поселке Краскино), а из двух воздушно-десантных дивизий, дислоцировавшихся на Дальнем Востоке, одна была расформирована, а вторая (98-я гвардейская) переброшена в Одесский военный округ (г. Болград). В 1958 году была расформирована 25-я общевойсковая армия (ее штаб располагался в поселке Шкотово близ Владивостока) и восемь мотострелковых дивизий: пять в Дальневосточном военном округе (в Благовещенске, Барабаше, Сучане, на Сахалине и Камчатке) и три в Забайкалье (на станции Даурия, разъездах 74 и 77). Управление 6-й гвардейской танковой армии, прежде дислоцированное в Борзе, было переведено на Украину, в Днепропетровск, а дивизии, прежде входившие в ее состав, подверглись сокращению.
Помимо общевойсковых объединений и соединений, были расформированы авиационные полки и дивизии, бригады морской пехоты, укрепленные районы и многое другое.
Однако благостная картина дружбы Москвы и Пекина стала ощутимо портиться к концу 1950-х годов. В Китае все отчетливее стали проявляться собственные трактовки важных положений марксистской теории, особенно по вопросам о социализме и коммунизме. Речь шла о принципе распределения по труду при социализме, о путях и сроках ликвидации противоположностей между городом и деревней, между умственным и физическим трудом.
К идеологическим разногласиям стали примешиваться и субъективные факторы. По мнению многих отечественных историков и политологов, ощутимый вклад в расширение и обострение советско-китайских разногласий внесли амбиции Мао Цзэдуна, вошедшие в противоречие со своеобразным характером Н.С. Хрущева. В частности, последний проявлял в отношениях с двумя партиями и странами элементы волюнтаризма, непродуманности, поспешности в решении политических вопросов, допускал резкие, порой бестактные высказывания в адрес Пекина. В одном из своих публичных выступлений он сделал оскорбительные выпады лично в адрес Мао Цзэдуна. Тем более обидные, так как, по мнению Мао, Хрущев, будучи моложе по возрасту и имея меньший опыт "революционной борьбы", являлся "младшим" лидером и соответственно должен был уважать "старшего".
Не мог, очевидно, Мао Цзэдун простить СССР и нейтральную позицию по отношению к китайско-индийскому конфликту в 1959 и 1962 гг. Москва в то время пыталась проводить политику сдержанности, чтобы закрепить Индию на позициях неприсоединения. В Китае с этим были не согласны, и Мао Цзэдун обвинил Советский Союз в провоцировании войны.
Серьезные трения возникли между Москвой и Пекином по поводу высказанного Хрущевым предложения разместить в Сибири один миллион китайских рабочих. Для китайского лидера оно показалось оскорбительным, свидетельствующим об имперских замашках СССР. Когда же позднее Мао Цзэдун согласился с этим предложением, испугался Н.С. Хрущев, посчитав, что в случае реализации такого плана китайцы смогут "оккупировать Сибирь без войны" [949].
К середине 1958 года отношения между странами еще более обострились. На этот раз точкой преткновения стал вопрос, связанный с военным сотрудничеством. В частности, с просьбой КНР помочь в строительстве ее атомного подводного флота и планами СССР в создании на побережье КНР радиостанции для связи с кораблями ВМФ в Тихом океане. Пекин не устраивали предложения, выдвинутые Москвой. В беседах с послом П.Ф. Юдиным (21 и 22 июля) Мао Цзэдун охарактеризовал их как "неуместные политические условия". Чтобы как-то сгладить раздутую Мао напряженность, в Пекин был вынужден приехать Н.С. Хрущев.
31 июля – 3 августа 1958 года в рабочем порядке вопросы о флоте и радиостанции были решены. Для того чтобы "притушить искры конфликта", советский лидер был вынужден отказаться отряда условий, выдвигавшихся военными [950].
С 23 августа китайская артиллерия повела интенсивный обстрел прибрежных островов Мацзу и Цзиньмыньдао, занятых гоминьдановцами (так называемый Тайваньский кризис). Причем о своих намерениях китайцы не информировали ни находившегося в начале месяца в Пекине Н.С. Хрущева, ни позже, когда события уже начались.
Чан Кайши был вынужден обратиться к США и потребовать их вмешательства. Оказывая Тайваню помощь, американцы сосредоточили в Тайваньском проливе около 130 военных кораблей, в том числе 7 авианосцев, 3 крейсера и 40 эсминцев. На Тайвань были переброшены более 700 боевых самолетов (в том числе новейшие сверхзвуковые F-100, F-101, F-104, RF-101) и пополнения морской пехоты с Филиппин и американских баз в Японии. Более того, американский министр авиации, выступая на пресс-конференции в столице Тайваня Тайбэе, заявил: "Если в районе Тайваня возникнут новые военные действия, США сделают так, что истребители F-84, которые получает националистическая армия от США, будут иметь на своем борту атомные бомбы" [951]. Мир был поставлен на грань ядерной войны.
Сложившаяся ситуация потребовала вмешательства Советского Союза. Дальневосточным отделом МИДа СССР было разработано заявление правительству США, направленное на сдерживание Вашингтона от враждебных действий против КНР. В нем подчеркивалось, что нападение на КНР будет рассматриваться Советским Союзом как нападение на нашу страну. 19 сентября Хрущев направил по этому вопросу послание Д.Эйзенхауэру. Твердая позиция СССР позволила нейтрализовать реальные катастрофические последствия китайской провокации.
Объясняя позже свои действия, Мао Цзэдун говорил, что вызванная артиллерийским обстрелом международная напряженность заставила США больше считаться с КНР. В частности, она позволила возобновить китайско-американские переговоры на уровне послов в Варшаве. Однако главное было не в этом. Опасность новой войны позволила сплотить китайский народ и убедить массы в необходимости быстрейшего преодоления экономической отсталости страны. Эта акция способствовала мобилизации энергии масс в ходе "большого скачка".
В свою очередь Соединенные Штаты Америки получили "моральное" право на усиление боеспособности своего союзника, а Советский Союз скорректировать свою военную помощь Китаю.
В июне 1959 года советское руководство приняло решение приостановить помощь КНР в создании атомного оружия. Китаю было отказано в предоставлении образцов бомб и некоторого дополнительного оборудования. Объяснения, содержавшиеся в письме ЦК КПСС, естественно, вызвали раздражение и обиду в Пекине. Следует отметить, что к этому времени Китаю уже была оказана огромная помощь в ядерной области и речь шла о содействии на последнем этапе работы.
Вопрос о пересмотре Москвой обязательств по созданию китайского ядерного оружия был вновь поднят в октябре 1959 года – во время третьей (и последней) поездки Н.С. Хрущева в Пекин на празднование 10-й годовщины КНР. Советский лидер повторил неприемлемые для Мао Цзэдуна рассуждения о том, что Китай может воздержаться от создания ядерного оружия, поскольку ему гарантирована защита ядерным оружием союзника – Советского Союза. В ответ Хрущев получил категорический ответ: Китай – великая суверенная страна и будет обладать собственным ядерным оружием [952]. Противоречия между странами усугубились.
Отказ СССР от содействия в создании атомной бомбы резко усилил стремление Мао идти дальше своим, особым путем, не полагаясь, как прежде, на опыт и помощь Москвы. Ставка была сделана на использование до предела колоссального человеческого потенциала Китая, а также на поиски любых возможностей сотрудничества с внешним миром.
Забегая вперед, заметим, что КНР вскоре все же стала ядерной державой. К октябрю 1964 года, когда было взорвано первое китайское атомное устройство, в стране имелось 7 исследовательских учреждений и 12 производственных предприятий по созданию атомного оружия и один испытательный полигон, расположенный на северном побережье озера Лобнор в Синьцзяне. В 1967 году в научно-исследовательских работах в области ядерного оружия принимало участие 5 тысяч ученых. Причем десятки крупных китайских специалистов-атомщиков обучались и работали ранее в США. В их числе заместитель директора китайской программы атомного оружия доктор физических наук Ван Канчжан и доктор физических наук Чжао Чжунъяо, принимавшие участие в создании американских атомных бомб. К 1970 году Китай произвел уже 10 ядерных и термоядерных взрывов.
В апреле 1960 года активизировалась острая идеологическая полемика между КПК и КПСС, а в начале июня (5-9) того же года на сессии Генерального совета Всемирной федерации профсоюзов, проходившей в Пекине, разногласия между двумя "братскими" партиями были вынесены на широкую международную арену. Последовавшие за этим попытки позитивно разрешить создавшуюся ситуацию не дали положительных результатов.
Идеологические разногласия КПК и КПСС привели к расколу в международном коммунистическом движении, стали перерастать в конфронтацию между двумя лидирующими социалистическими государствами.
В 1960 году неожиданно для китайской стороны СССР отозвал всех своих советников и специалистов, численность которых в то время составляла более 1600 человек. Советское руководство мотивировало это тем, что в КНР развернулась "антисоветская кампания, что условия для наших специалистов в Китае стали невыносимыми". В то же время, по мнению некоторых отечественных специалистов, эту акцию в первую очередь следует отнести к числу импульсивных или безответственных действий лично Н.С. Хрущева [953]. Впоследствии Советский Союз неоднократно изъявлял готовность вернуть в КНР советских специалистов (в ноябре 1960 г., октябре 1961 г., ноябре 1963 г.), но китайская сторона отклоняла эти предложения [954].
С начала 1960-х годов в китайской пропаганде все активнее стали выдвигаться территориальные притязания. В июле 1964 года Мао Цзэдун в беседе с японской делегацией заявил: "Примерно сто лет назад район к востоку от Байкала стал территорией России, и с тех пор Владивосток, Хабаровск, Камчатка и другие пункты являются территорией Советского Союза. Мы еще не представляли счета по этому реестру" [955]. Однако еще с лета 1960 года на протяжении всей 7520-километровой советско-китайской границы стали возникать различные инциденты. Китайские граждане, отдельные лица и группы военнослужащих демонстративно нарушали границу и провоцировали советских пограничников на силовой отпор. В одном только 1962 г. на границе было зарегистрировано более 5 тысяч нарушений режима границы [956]. С этого времени советское военное руководство стало укреплять оборонительные позиции в Забайкалье и на Дальнем Востоке [957]. В июле 1963 года было подписано соглашение о советской помощи Монголии в укреплении обороноспособности южных границ. После этого началось наращивание военного контингента в этой стране. Между тем невооруженные конфликты на советско-китайской границе продолжались. Так, в 1964 году было совершено 8 тысяч провокаций с участием более 30 тысяч человек, в 1965 году – 1970 провокаций (около 5,2 тысячи человек), в 1966 году – 1100 (5 тысяч человек), в 1967 году – 2130 (более 10 тысяч человек) [958].
Совершались провокации и в отношении советских граждан, еще остававшихся в Китае по долгу службы. Вот как описывает этот период Юрий Галенович:
"20 августа 1966 года улица, ведущая к зданию посольства СССР, была переименована в Фань Сюлу, то есть – "Борьба с ревизионизмом". Стены окружающих домов и заборы покрылись дацзыбао, авторы которых обрушились с проклятиями и угрозами на всю нашу страну, ее лидеров и самих посольских работников, обвиняя их в "антикитайской" "шпионской" деятельности. На одном из плакатов был изображен гигантский хунвэйбин, замахнувшийся каменной глыбой на наше здание; на другом точно такая же фигура подняла ногу, изготовляясь, очевидно, раздавить "советских ревизионистов".
В типичной агитке, которую я прочел тогда и запомнил, будущие врачи, студенты Пекинского института китайской медицины, восклицали: "Довольно! Довольно! Довольно! В наших сердцах клокочет вся старая и новая ненависть! Мы не забудем о ней ни через сто, ни через тысячу, ни через десять тысяч лет. Мы обязательно отомстим. Сейчас мы не мстим только потому, что еще не пришло время мщения. Когда же настанет это время, мы сдерем с вас шкуру, вытянем из вас жилы, сожжем ваши трупы и развеем по ветру прах! Подписи: Лю Цзиньшэн, Чжан Кайсюнь, Чжоу Инъю".
Толпы подобных им хулиганов окружили все посольство, блокировали выходы из него. Они задерживали наши машины, стучали по ним дубинками, плевали в водителей и пассажиров. Кроме того, на проезжей части проспекта установили портреты Мао, оставив для проезда лишь узкий проход, а поперек мостовой наклеили лозунги, чтобы провокаторы могли вопить: вот, мол, "советские ревизионисты" "оскорбляют китайский народ и его вождя", задевая его портреты и "давя" лозунги.
А иной раз осаждавшие вынуждали водителей ехать по узкому коридору, образованному детьми, которые буквально лезли под колеса; это тоже был "подвиг" во имя страны.
Невозможно стало выходить из ворот: мгновенно собиралась толпа, в нас летели камни, подростки вопили: "Советский ревизионист – мерзавец! Разбить его собачью морду!" Очевидно, Мао и его приближенным нравилось, когда к нам применяли слово "хуньдань" – "болван и мерзавец".
Еще помню, как китайские власти произвольно выбрали имена двух сотрудников нашего посольства и устроили для их изгнания очередную демонстрацию. Через мегафон по-русски громко неслось: "Сторож, сволочь, выводи такого-то и такого-то!" Официальные власти потребовали отзыва наших дипломатов из Пекина, объявив их персонами нон грата. Оба работника были вынуждены уехать и больше никогда не возвращались в КНР, хотя оба были синологами. Наверное, в те дни они сожалели о выборе профессии" [959].
В середине 1960-х годов Советский Союз был окончательно возведен в статус врага. В пропагандистский обиход вошел термин "угроза с Севера". Когда в октябре 1964 года КНР произвела первое испытание атомной бомбы, было официально заявлено, что это сделано "во имя защиты суверенитета, против угроз США и великодержавности СССР" [960].
Трагической страницей в истории советско-китайских отношений в тот период стали учиненные китайскими гражданами и сотрудниками китайского посольства 25 января 1967 года беспорядки на Красной площади в Москве. В заявлении МИДа СССР, опубликованном в газете "Правда" 19 марта, констатировалось: "Ни у кого не осталось сомнений в том, что возмутительная акция, устроенная (китайским) посольством на Красной площади у Мавзолея В.И. Ленина 25 января с.г., была заранее спланирована с целью создания очередного предлога для обострения советско-китайских отношений и раздувания в КНР антисоветской истерии…" Далее в заявлении отмечались провокационные действия китайских дипломатов в организации беспорядков в Москве 1,3, и 9 февраля, приведших к столкновениям советских и китайских граждан. В заключение заявления говорилось: "Эти и другие провокации используются посольством для того, чтобы фабриковать разного рода нелепые версии о "кровавых избиениях", "неслыханных зверствах", якобы учиняемых в Советском Союзе в отношении китайских граждан" [961].
Аналогичные провокации проходили и в Пекине, перед советским посольством. В официальном письме Председателя Совета Министров СССР А.Н. Косыгина Премьеру Госсовета КНР Чжоу Эньлаю от 2 февраля 1967 г. подробно описывалась сложившаяся ситуация: "У советского посольства днем и ночью происходят сборища, организуются демонстрации и шествия, носящие резко выраженный, злобный антисоветский характер. Демонстрации сопровождаются грубой бранью в адрес Советского Союза и советского народа, выкрикиваются угрозы "свергнуть" советское правительство и "расправиться" с государственными и политическими деятелями СССР.
…Имеются случаи нанесения телесных повреждений сотрудникам советских учреждений. Для того чтобы создать затруднения в питании, отоплении и удовлетворении других бытовых нужд сотрудников советских учреждений, 26 января был отозван с работы китайский персонал, обслуживающий посольство. Вокруг посольства, вдоль жилых домов через каждые сорок метров установлены мощные громкоговорители, из которых круглосуточно несется оглушительный свист и гул, что лишает сотрудников сна и отдыха. От этих изуверских действий особенно страдают женщины и дети, среди которых возникли случаи серьезных заболеваний" [962]. Китайские провокации против дипломатического представительства в Пекине продолжались весь 1967 год, "особенно вызывающими и непристойными", по оценке советского посольства, были демонстрации 27 и 28 апреля, 3,16 и 20 мая. 17 августа бесчинствующая толпа ворвалась на территорию посольства СССР, учинила погром в помещении консульского отдела, угрожала физической расправой дипломатическому персоналу посольства. Общая же сумма ущерба, причиненного посольству СССР в Пекине в 1967 году, по подсчетам советской стороны, оценивалась в 18 тысяч 42 юаня.
Параллельно с "гражданскими" провокациями началось наращивание группировки сил и средств на границе с Советским Союзом. К 1967 году численность китайских войск в приграничных с СССР и МНР районах возросла на 264 тыс. человек – на 22 дивизии – за счет переброски войск из глубины КНР и достигла 400 тыс. человек. В Маньчжурии создавалась мощная военная инфраструктура: строились инженерные заграждения, подземные убежища, дороги и аэродромы.
В то же время, по сообщению западной печати (со ссылкой на "осведомленные источники, близкие к кремлевским кругам"), советское высшее военное руководство "в целях самозащиты" в апреле 1967 года приступило к обсуждению так называемого "плана Хрущева". Разработанный еще четыре года назад, он предусматривал в случае необходимости уничтожение китайского ядерного потенциала и ракетных установок. Для реализации этой "операции" предусматривалось использование китайцев – противников Мао Цзэдуна, находящихся как в Китае, так и переброшенных из Советского Союза [963].
К 1967 году провокации на границе приняли крупномасштабный характер. Особенно опасными считались провокации в зимний период. Китайцы выходили на границу организованными группами численностью от 50 до 1500 человек. Советские пограничники, обязанные предотвращать эти провокации, оказывались в очень сложном положении. С одной стороны, им категорически запрещалось применять огнестрельное оружие. С другой стороны, они должны были не допустить проникновения нарушителей на советскую территорию. Участник боев на Даманском, Герой Советского Союза Виталий Бубенин по этому поводу вспоминал:
"Когда я был на Западной границе и узнавал о происходившем там в 1941 году, меня не покидало ощущение, что все повторилось один к одному. Что 1941 год, что 1967-1969 годы. "Не поддаваться на провокации" и так далее. Мы все видим, все докладываем. Но решения нет. Затем все же дают отмашку – выдворять китайцев. Как именно – никто не говорит. Мы их и выдворяли – кулаками, дубинами, палками, прикладами. Пузо на пузо, стенка на стенку. Выдворили, выдавили. Сделали? Хорошо, молодцы! И все, до следующего раза. Что только не приходилось делать – использовали и огнетушители, и пожарную машину. Помню, дружинники из соседнего поселка приехали на ней на охоту. Красивый такой ЗИЛ. Мы к ним: "Мужики, одолжите!" Мы на этой машине против китайцев… Затем задавил я несколько китайцев. Хотя точно не известно, то ли я их задавил, то ли трупы подбросили. После этого вышло полторы тысячи китайцев. А у меня на заставе с резервом около трехсот человек. Началась драка. Драка смертельная. Она шла шесть-семь часов. Настоящее "ледовое побоище". Китайцы каждый раз наращивали провокации, бросали все больше и больше людей. В конце концов, стало ясно, что они вызывают нас на открытие огня. А у нас был строгий приказ: "Не допустить вооруженного столкновения. Огня не открывать!" А как этого не допускать? Были попытки захватить наших солдат. Но мы не допустили ни одного боестолкновения. Когда солдаты возвращались после драк, то приклады их автоматов были сломаны. Сколько было побито, ранено, изувечено наших солдат. Это было!"
К лету 1968 года на участках нескольких пограничных отрядов Дальневосточного и Тихоокеанского пограничных округов драки происходили уже ежедневно. В качестве оружия советскими пограничниками использовались шесты и рогатины с тупыми концами. Китайцы в свою очередь стали применять дубины и палки с гвоздями и крючьями на концах.
Наиболее жаркими оказались столкновения в районе Киркинских островов и острова Большой. Здесь в августе 1968 года китайцам удалось вытеснить советских пограничников с островов и навести переправы. В ответ пограничники открыли предупредительный огонь, а затем минометами разрушили переправы [964].
Угроза войны стала уже не мифической, а реальной и опасной не только для двух стран.
Кульминацией советско-китайской конфронтации в 1960-1970-х годах стали пограничные вооруженные конфликты на острове Даманском на реке Уссури и у озера Жаланашколь.