Почему бронетехника проиграла

Многие привыкли видеть на экранах телевизоров в репортажах из Чечни солдат, едущих на бронетранспортерах, как говорят, «на броне». А ведь это абсурд- сидеть на крышах бронированных машин, внутри которых специально оборудованные кабины для перевозки бойцов под защитой броневых стен. Внутри - мягкие сиденья. На крыше солдату жестко, держаться не за что, и он открытая мишень не только для боевиков, но и для шальной пули.

Российских военных выгнал «на броню» жестокий опыт современной войны При подрыве бронетехники на противотанковой мине или на изготовленном боевиками фугасе, в кабине погибают, как правило, все. А «на броне» кто-то будет ранен, кто-то - убит, многие лишь контужены. Примерно такие же потери при обстреле бронемашины из ручного гранатомета: внутри нее, наверняка, все гибнут, «на броне»-кто-то жив.

Особенно опасен «Шмель» - ручная вакуумная бомба. Ее взрыв столь мощен, что из-за него в кабинах танков, БТРов детонирует боезапас (взрываются снаряды и патроны). Взрыв отрывает бронебашню. Я видел огромные, многотонные бронебашни, отлетевшие метров на десять от сгоревших после взрыва танков. Судьба всех, сидевших внутри, ужасна

В поездках по опасным дорогам внутри БТРа остается только механик-водитель. При подрыве намине,на фугасе -он гибнет или изувечен. Но раз я видел водителя, сидевшего «на броне», спустив ноги в люк, из которого должна бы торчать его голова. Ноги водитель поставил на рукоятки управления. Управлял бронемашиной он ловко. Опасно так ехать? Зато при наезде на мину, взрыв подбросит водителя, как и всех «на броне», может быть ногу оторвет. Жив он останется.

Почему так уязвима российская бронетехника в минной войне? Потому что ее еще советские проектировщики оказались менее успешными, чем советские же конструкторы противотанковых мин и стрелкового оружия пехоты, противостоящей танкам, БТРам в бою.

Российское стрелковое оружие оказалось очень удобным и для боевиков, воюющих в пешем строю. Потому они нередко побеждают российскую бронетехнику.

Ее много. Особенно разнообразны бронетранспортеры (БТРы). Есть БТР-1 и БТР-2, «боевая разведывательно-дозорная машина» (БРДМка), «боевые машины пехоты» (БМПшки разных моделей). Наконец, еще-«многоцелевой транспортер легкого бронирования» (МТЛБ). Солдаты зовут его «МаТаЛыБой». Поначалу я не знал, как это расшифровывается. Но сразу заметил их особую любовь и преданность именно «маталыбе».

Мое первое знакомство с МТЛБ случилось в 1999 году не далеко от Урус-Мартана. Сокращая путь, я пошел полем, заросшим высоким бурьяном. Слышу крики, глянул - какой-то танк едет в мою сторону. Не смотрю нанего, думаю: «Не ко мне, кому я здесь нужен». А он все ближе. И солдат с танка все кричит и кричит. Я подумал: «Может быть идти в ту сторону нельзя», - и повернул в обратную. А с танка:

- Стой! Тудыть твою растудыть!!

Стою. Подъезжает не большой танк, плоский, широкий. Маленькая бронебашня с пулеметом как-то кособоко приделана к нему. Я тогда еще не знал, что это «маталыба».

- Залезай на броню!

Залезаю. Немного мандражирую, думаю - задержат, арестуют, найдут ведь за что. А солдат на броне продолжает кричать:

- Здесь мины! За тобой приехал. Молись Богу, что столько прошел и с ногами остался.

Только тут я заметил, что громкие хлопки, казавшиеся мне раньше выхлопами мотора едущей танкетки, пару раз раздавались из-под ее гусениц. Потом мне рассказали, что взрывы малых противопехотных мин гусеницам танков не страшны.

Вернувшись из той поездки домой, я невольно обходил все московские газоны. Когда замечал это за собой, было смешно: «Я же не в Чечне!» Но на траву все же дней десять наступать не мог.

Для опытного механика-водителя его бронетранспортер - это и брат, и детище. На ходу водитель ощущает его как свое увеличившееся тело. По звучанию двигателя и ходовой части водитель угадывает, как «чувствует себя» его БТР Настоящий механик-водитель гордится своим БэТэРом, можно сказать, любит его.

Был со мной, казалось бы, странный случай в Аргунском ущелье. После ужина, которым накормили меня солдаты, один из них подходит и говорит:

- Идем! Покажу тебе... свою.

Иду. В Чечне каждую минуту я бываю готов ко всему. Потому нет такого чувства, как удивление. Вместо него начинаешь напряженнее размышлять: что происходит, как вести себя. У меня в голове быстро прокручиваются мысли: «Кто это - «своя»? Подруга? Зачем мне ее показывать? Но здесь нет женщин. Даже санинструктор- парень. Две кладовщицы полка, но они не рядом и не молодые».

Подходим к «маталыбе».

- Залезай!

Залезаю на нее, спускаюсь в люк. Сажает меня солдат на место механика-водителя. Показывает, как включается «зажигание», запускается двигатель. Еду. Управлять маталыбой приятно: двумя рукоятками - под правой и левой руками регулируешь исюрость, иповороты. Отсолдата, он сидел рядом, исходило полное спокойствие. И я беззаботно разгонял маталыбу, разворачивал, тормозил. Попробовал взобраться на крутой обрыв: «Не перевернется же?» Оттолкнув меня, солдат тормознул лишь когда я на хорошем ходу чуть не сбил деревянный «грибок» для часового. Часового под «грибком» по счастью не было.

Солдат с достоинством попрощался со мной. Я понял, что он удостоил меня, загадочного психолога из самой Москвы, знакомства со «сво ей» почти подругой - маталыбой.

Бронетехника в Чечне не только устаревшая, но и изношенная. Вышли все гарантийные сроки эксплуатации многих бронемашин. Но их берегут- потому, что только на их гусеницах можно ездить по чеченскому бездорожью и по вязкой грязи дорог.

Как только не исхитряются российские солдаты, чтобы маталыбы ездили. Нет годных аккумуляторов, отказывает зажигание. В одном батальоне оно включалось только у одной бронемашины из четырех. С утра их подталкивали по очереди остальные. И двигатели заводились от толчка, на ходу.

В другом месте я видел, как утром заводили единственную, имевшуюся в роте, маталыбу. С вечера ее останавливали на крутой горке, подперев бревном. Утром бревно убирали. Маталыба скатывалась с горки. Сидевший в ней водитель на жду запускал ее двигатель. А если не будет горки?

Конечно, мне в Чечне могло показаться, что солдаты особенно любят и «уважают» именно маталыбы В том, что они действительно достойные машины, я удостоверился в 2001 году на «Московском авиакосмическом салоне» в городе Жуковском. Там, на поле аэродрома, среди великого множества военных самолетов, вертолетов и пассажирских лайнеров стояла маталыба. Новенькая, чистенькая, свежеокрашенная она выглядела

очень изящно. Попала она туда потому, что на нее поставили зенитный пулемет, которым с маталыбы можно сбивать самолеты.

Российской армии нужна бронетехника, устойчивая против современных мин и гранатометов. Почему ее нет? Солдаты и офицеры, которые умеют воевать на своих боевых машинах и любить их, - есть.

Чеченцы и минный террор

Что вовлекает жителей Чечни в «минную войну»?

Чеченцы - мирные и боевики - говорили мне примерно так:

- Во-первых, во время «зачисток» сел и спецопераций нас убивают российские солдаты. Нам надо защищаться. Но не у всех есть оружие. Вот мы и делаем мины-фугасы - оружие простое и надежное.

Вторая причина - нет работы. Соответственно, нет денег, чтобы кормить семью. А за подрывы танков, машин, БТРов платят хоть какую-то «зарплату». Хорошие деньги регулярно получают только в ваххабитских отрядах (джамаятах). Я не спрашивал: «Кто платит?» Вопрос глупый и опасный.

Опрашивая, наблюдая, используя методы глубинной психологии, можно выявить сверх этих двух и другие психологические обстоятельства, ведущие чеченцев по дороге минной войны

Третье, пожалуй, то, что они очень любят мастерить, возиться с механизмами. Сделать что-то новое - хотя бы фугас - своими руками им приятно. Подручных материалов (снарядов, бомб) для изготовления взрывных устройств российская армия оставляла в Чечне не мало. На много лет хватит.

Четвертое - то, что чеченцы всегда заряжены мужеством воинов и азартом охотников. Быть воином - почетнее. Если бы боевики просто взрывали российские мотоколонны, то психологически уподоблялись бы охотникам, ловящим добычу в капканы. Но «заказчики» оплачивают минный террор лишь при документальном подтверждении: когда, где и кто был подорван фугасом. Для этого отряды чеченцев «вооружены» портативными телевизионными камерами. Оплата -после предъявления кассеты, отснятой во время подрыва российских военных. TV-камера будто стреляет в жертву.

Но быть «будто» воином - не приемлет душа чеченца. Потому боевики стреляют еще и из всех видов стрелкового оружия в российских военных после подрыва.

Убийство врагов возвышает воинов. Чеченцам нравится запечатлять TV-камерой свои воинские подвиги. Хочется чувствовать себя в бою не

затерянным в кустах у дороги бойцом, а телевизионным героем, которым через несколько дней будут восторгаться тысячи телезрителей.

Перед взрывом на дороге, перед расстрелом оставшихся в живых боевики планируют не только успешность боя. Они «организуют» съемочное пространство. Для них сражение становится художественным процессом с режиссурой съемок смерти «вживую». Подрывник «цивилизуется». Он уже не простой террорист, а «стрингер» (наемный теле-или кинооператор). Он и режиссер, у которого не все «актеры» знают, что их роли- это их судьба, судьба смертников.

Любительские документальные фильмы чеченских боевиков пользуются спросом у многих арабских, да и у западных СМИ. При просмотре этих фильмов гнетущий осадок обыденной жизни городского обывателя, как наждаком, счищает с души.

Завремя первой и второй «чеченских войн» горцы познали сладость мировой известности. Кто раньше знал о Чечне? Теперь все знают! Это ли не повод для национальной гордости.

Грохот торжества

Пятым психологическим обстоятельством, влекущим к участию в минной войне, может быть то, что звук громкого взрыва особым образом влияет на людей. Звуковой «удар» - это одно из немногих физических воздействий, пробуждающих ужас перед обвалом, лавиной, ревущим потоком. Возникает желание бежать, спасаться, либо, обессилев замереть, пережидая гремящую опасность.

Но если грохот тебе подчинен, и ты сам «громовержец» и уверен в том, что гром для тебя не опасен, то врожденный страх превращается в экстаз ликования.

Объясняя психологический механизм этого превращения эмоций, позволим взгляд в прошлое. Почему музыка «Битлз» так быстро была воспринята молодежью почти всех народов мира? Потому, что помимо музыкальных и смысловых достоинств она имела еще две особенности:

• очень громкое звучание,

• ритмику звуковых «ударов».

Теперь это массово использует шоу-бизнес. И в современных кинозалах применяют очень мощный стереозвук, чтобы пробудить у зрителей испуг, сразу же сменяемый радостью. Нередко натаком сеансе текут слезы по смеющимся лицам.

Откуда эта радость? Если опасность миновала- всегда радостно. Если гром предвещает опасность не для тебя, а для кинофантома на ки-

ноэкране. Если в реальном бою взрывается враг, а не ты, то твой страх, едва начавшись или даже не успев начаться, как бы отменяется твоим подсознанием, так как нет реальной опасности, хотя грохот предупреждает о ней. Сигнал о страшном становится вестником победы, дарящим радость избавления от опасности.

Такое приятно и может вызвать пристрастие. Потому, что ритмичные удары рок-музыки - это череда отмененных испугов, замещенных «кайфом». Его хочется повторять. Что-то подобное ощущают и террористы-подрывники, повторяя свои громкие акции.

Однажды спросил меня боевик-чеченец:

- Ты, психолог, скажи, почему, когда слышу взрыв фугаса, который я заложил, и вижу, как огнем корежит БТР, почему у меня тогда слезы текут, почему трясут меня рыдания?

- Может быть, ты жалеешь убитых?

- Нет! Я радуюсь и плачу. - Ответил он мне.

После таких «крокодиловых слез» (продуктов «переворота» эмоций) может возникнуть жажда снова и снова слышать взрывы в кинозале или в реальной минной войне.

Радости подрывника

Итак, у опытного, ловкого террориста-мин ера, возникает психологический феномен «упятеренной радости»:

• радость мщения;

• радость-удовольствие от мастерски выполненной и хорошо оплаченной работы;

• радость-гордость «киногероя»;

• радостное ощущение себя «человеком мира»;

• радость отмененного страха перед громом, превратившимся в грохот праздничного салюта.

Благодаря такой «комплексной радости» у минных террористов преобладает накал энергичной агрессивности. Этот психологический феномен присущ не только минерам Чечни. Он в ряду психологических причин минного террора, распространяющегося по разным странам. Жаль, что эта грань психологии подрывников не учитывается и не используется в контртеррористических мероприятиях.

«Земля отцов» и «мать-земля»

Надо сказать о неизвестных русским отличиях чеченского языка, влияющих на представления о минной войне. Если в русском языке слово «земля» женского рода, то у чеченцев «земля» среднего рода. У них два средних рода: один - с частицей «-ду», прибавляемой к слову во время разговора- означает неодухотворенные объекты: неживые и живые, но те, что не могут проявить свою волю. Другой средний род - с «-бу» -это живые самостоятельные существа. Например, говоря о дворовой собаке чеченец прибавит «-ду», а о волке - «-бу». «Земля», конечно, неодушевленный предмет.

Было замечено, что последнее время чеченцы, говоря о минировании и о взрывах земли, стали в разговоре прибавлять вместо «-ду» частицу «-бу». Это значит, что неживая почва под ногами, под колесами, под гусеницами, готовая к взрыву, и, тем более взрываясь, «оживала». В подсознании людей менялось отношение к ней. Земля становилась живым братом-соратником. Вместе с землей оживали погребенные в ней предки для мщения врагам.

Чеченцы всегда укрывались в горах от опасностей. Взрыв разрушает плоскость земли, на которой негде укрыться горцу. Земля, встающая с громом на дыбы, воронки и бугры после взрывов фу гасо в - еще не горы, но уже не предательская равнина. Это представление о земле не столько в мыслях, сколько в чувственном подсознании горцев-подрывников.

В Чечне говорят: «нана-лата» («мать-земля»). Она хоть и среднего рода, но немного еще и женского (такая особенность чеченского языка). Эта земля родит хлебные колосья, вскармливает выросшими на ней травами скот. Нана-лата рождает Жизнь. Не ее минируют чеченцы

У них есть еще «дай-мохк» («земля отцов»). Именно эта земля (хотя среднего, но немного еще и мужского рода) с засеянной в ней минной Смертью взрывается, мужественно оживая, убивает врагов.

Узнавая о б измененных войной тонкостях чеченского языка, московские чеченцы-интеллектуалы говорили:

- Этого не может быть!

На что их сородичи в Чечне отвечали:

- Пусть приедут на свою израненную войной землю отцов, тогда по-другому заговорят.

* Китаев-Смык Л.А. Создание общей ментальности договаривающихся сторон //В кн. Год 2000. На пути к культуре мира и ненасилия: Материалы международной научно-практической конференции «От сте-

Встречаясь и разговаривая на родном чеченском, мирные «москвичи» и боевые аборигены Чечни иногда начинали поправлять речь друг друга и ссориться.

Не вникая в тонкости и глубины психологии чеченцев, не удастся вести с ними успешные мирные переговоры, нельзя помочь им забыть своюобиду и месть. «Московские чеченцы» при этоминогда могут стать плохими помощниками в переговорах. Добавим, что, учитывая различия и сходства психолингвистики и ментальности чеченцев и русских, удавалось результативно влиять на переговорный процесс*.

Как «разминировать» терроризм в Чечне?!

Переговоры с террористами, прикрывающимися знаменем Ислама, как правило, бесполезны потому, что право обманывать иноверцев они обосновывают джихадом, понимая его якобы как «священную войну».

Что делать с террористами-наемниками, так называемыми ваххабитами, в Чечне?

1. В борьбе с ними следует применять самые решительные меры.

2. Необходимо прекратить внешнюю поддержку войны в Чечне: пресечь поставку туда оружия, наемников, денег.

3. Надо лишить террористов ресурса, который они пытаются получать от чеченского населения:

• амнистировать боевиков, прекративших боевые действия, обращаться с ними гуманно, вывести их из-под финансовой зависимости иноземных ваххабитов, которых сейчас большинство чеченцев ненавидит;

• создать условия для получения современного образования детей и молодежи, лишенными школ и университетов со времени прихода к власти Д Дудаева, из-за чего там выросло поколение, умеющее только воевать;

• восстанавливать жилье и промышленность, создавая новые рабочие места и, таким образом, уничтожить безработицу, рекрутирующую пополнение в отряды боевиков.

Для решения этих задач необходима нетолько политическая воля лидеров России, но и реальные действия.