Мельница «Королевская Охота»
Как-то так получилось, что на площадь Гриммо подруги явились за полночь. То ли кафе оказалось таким уютным, то ли у обеих накопилось эмоций... А скорее всего: то и другое, да и день был выходной. Хвала Мерлину, до применения магии в туалетной кабинке не дошло: здравый смысл победил желания, но с небольшим — совсем небольшим перевесом. Зато от магловской забавы под названием «караоке» не удержались обе. Джинни даже на бис исполнила Satisfaction*— с легкой руки Гарри ее неожиданно увлекла магловская музыка. Подпевали ей хором — все присутствующие, включая официантов. В целом, в кафе они произвели фурор: отпускать их не хотели.
Аппарировав к дому — хвала Мерлину еще раз, что целиком, — девушки, хихикая и цепляясь друг за друга, добрели до дверей.
— Джинни Уизли — браво, дорогая! — Гарри был, мягко говоря, на взводе. Сверкая из-под очков свирепым взглядом, он вырвал из рук невесты многочисленные пакеты — как только ухитрилась не потерять? - и, не глядя, сгрузил под вешалкой. Джинни икнула и спряталась за Гермионой. Та собрала волю в кулак и сфокусировала взгляд на лице Гарри.
— Гарри... ты только не волнуйся...
— Волноваться уже не актуально, — заметил он голосом, не предвещающим добра, — вы обе здесь. А вот где вы были до этой минуты — это да, это интересно!
За спиной Гарри замаячила рыжая голова: выражение на лице повторяло Гаррино.
— О! — только и воскликнул Рон, разглядывая покачивающуюся Гермиону и Джинни, выглядывающую из-за ее плеча.
Гермиона обозлилась и рявкнула:
— Немногословен ты сегодня, Рон Уизли, как я погляжу! — бросив сумку на пол, она со вздохом стала разуваться.
Джинни последовала ее примеру, но, в отличие от Гермионы, на ней были не кроссовки, а туфли на высоком каблуке — и нога предсказуемо подвернулась. Гарри успел подхватить невесту, и та повисла у него на шее с таким безмятежно-уставшим видом, что ему ничего не оставалось, как подхватить маленькую пьянчужку на руки и унести в спальню, успев, однако, бросить на Гермиону суровый взгляд. Взгляд пропал втуне: в этот момент она, сидя на корточках, всецело сосредоточилась на шнурках. Кое-как справившись с непослушной обувью, она шумно вздохнула и, подняв глаза, обнаружила лишь безмолвного Рона, поедающего ее глазами, сложив руки на груди. Гермиона устало привалилась к стене и закрыла глаза.
— Мадемуазель желает доставку наверх первым классом?
— Мад... мадамаузель... желает, да, — она настолько выдохлась к полуночи, что и встать-то на ноги было лень, не то что за палочкой лезть. До отвращения трезвый Рон, тут же перейдя от слов к делу, легко подхватил бывшую девушку на руки и понес к лестнице. Гермиона, не готовая к столь стремительному исполнению желаний, слабо и безуспешно вырывалась.
Пинком ноги открыв дверь комнаты, Рон аккуратно усадил Гермиону на кровать и опустился на пол рядом. Сквозь хмель та испытывала неловкость от легкого ощущения дежавю: опять Рон ночью в ее комнате, только на этот раз из них двоих трезвый - он. И черного филина на подоконнике не хватает. От этой мысли она содрогнулась, представив лицо Рона и неизбежные последствия.
— Рон, будь так добр, дай мне мою палочку, — пробормотала она. — Моя сумка... о-о-о, она осталась внизу...
— Акцио, сумка Гермионы, — Рон не глядя взмахнул палочкой и передал ей сумку.
— О... спасибо, — она полезла было за палочкой, но Рон мягко остановил ее руку и предложил:
— Давай лучше я?
Гермиона благодарно кивнула и откинулась на подушку.
— В верхнем ящике... в зеленом фиале. И водички дай, — не открывая глаз, попросила она.
Рон и сам помнил, что подруга не очень хорошо переносит Отрезвляющие чары, предпочитая — в редких случаях необходимости — заклятию зелье.
Отыскав нужное, Рон быстро наколдовал стакан воды и отсчитал нужное количество капель.
После зелья Гермионе заметно полегчало. Рон по-прежнему сидел у кровати и держал ее за руку, молча глядя на родное до последней веснушки лицо. Гермиона со стоном облегчения потянулась, и ее любимая белая майка задралась, обнажив смуглый живот. Рон сглотнул, ощутив острый и неуместный прилив желания, и увидел на гладкой коже ниже пупка багровый след. Желание мгновенно сменил приступ ярости — такой силы, что потемнело в глазах. Он отступил от кровати, попятился и замер, упершись в стол. Такое явное и откровенное доказательство чужой страсти ударило его прямо под дых, и теперь он пытался восстановить дыхание и обуздать рвущийся наружу гнев.
Совершенно некстати вспомнилась одна ночь — в лесу, незадолго до Годриковой впадины и его позорного бегства. После той ночи все и разладилось, если вдуматься. Она тогда была какой-то... безудержной: жадные руки, голодные губы, ищущие глаза. Да — ищущие, именно. Она в ту ночь отчаянно искала в нем что-то — и не находила, а он отдал бы, если мог. Но она высосала, выпила его до капли — с ним в жизни такого не было, Рон ощущал себя королем мира. А она... Она так и не нашла того, что искала. У нее никогда так не горели глаза, пока она была с ним. И дело было не только — и не столько — в сексе. Не было притяжения душ. Точнее, ее души. Рона тянуло, тащило, волочило и било о камни — за двоих.
Теперь Гермиона, похоже, нашла, что искала — по крайней мере, она в это верила. Это выражение глубоко в глазах — довольной кошки, того гляди заурчит, — оно говорило за нее.
Гермиона открыла глаза, обеспокоенная внезапной тишиной, и, проследив за взглядом Рона, покраснела и поспешно одернула майку.
— Рон... тебе, наверное, лучше идти к себе, — проговорила она, не глядя ему в глаза. И неожиданно добавила: — Ты завел бы себе фамилиара, что ли, пока... Знаешь — отвлечься.
Чувство такта на сей раз ей изменило, но она почти не заметила вылетевшего из комнаты Рона, оглушенная внезапной идеей: она знает, что подарить Малфою на день рождения!
Гермиона так и заснула — улыбаясь.
Утро воскресенья застало Гермиону в состоянии полного душевного раздрая: она вспомнила, как в порыве дружеской преданности пообещала вчера Джинни отправиться с ней в Нору — для согласования целого ряда важнейших предсвадебных мелочей, связанных с ее обязанностями подружки невесты.
Застонав, она закусила губу. Сейчас не ночь, и она не сможет тайком послать Малфою чужую сову. А на почту просто не успеет... да и ответ настигнет ее в Норе, где не избежать любопытных глаз и лишних вопросов. В душе разливались острое разочарование и обида — на себя, на Джинни, на Малфоя почему-то — вообще на весь мир, и она в бессильной ярости ударила кулаком по одеялу.
Дверь распахнулась одновременно со стуком, и в комнату ворвалась Джинни — свеженькая и отдохнувшая.
— Еще валяешься, красавица? — воскликнула она и затарахтела: — Вставай скорее, нас ждут великие дела. Позавтракаем в Норе.
Гермиона вяло возразила:
— Сначала — кофе, если не хочешь потерять меня в камине, — и после непродолжительного препирательства Джинни сдалась: сама кликнула Кикимера и попросила два кофе, да поскорее. Распахнув шкаф и пробежав глазами немногочисленные наряды, выдернула оттуда короткое платьице цвета морской волны и бросила в Гермиону.
— Наденешь это! Хватит шастать в джинсах, — решительным жестом пресекла слабые протесты подруги и, довольно улыбаясь, уселась на краешке стола.
В следующий момент раздался негромкий хлопок, и перед ними возник Кикимер с подносом. Украдкой взглянул на Гермиону, указывая глазами на кофейник, и получил в ответ едва заметный благодарный кивок.
Джинни налила горячий напиток в две чашки, подала одну Гермионе и сделала глоток. Тонкие брови поползли вверх.
— М-м-м, вкусно как!.. — Она даже заглянула в кофейник, приподняв крышечку. — Он раньше так не готовил. Начинаю понимать, почему ты без кофе и шагу не ступишь. — Джинни хитро прищурилась: — Какой-то новый рецепт?
Гермиона сделала вид, что всецело поглощена неравной борьбой с собственными волосами. Она стояла у зеркала, успев нарядиться в платье, и пыталась навести на голове хотя бы подобие порядка.
— Дай-ка лучше я, — Джинни спрыгнула со стола и, подбежав к зеркалу, отобрала у нее щетку. Через пять минут обе любовались мило причесанной головкой Гермионы: волосы аккуратно сколоты на затылке, по шее спускается блестящий локон, на висках — несколько летучих прядок.
— Ты чудо, Джинни, — Гермиона чмокнула ее в щеку, проверила палочку в сумке и присела на застеленную кровать — допить кофе.
Еще бы Джинни не понравилось. Умница Кикимер, исполняя наказ Гермионы, сообразил принести кофе Блэк, несмотря на то, что вызвала его не она.
Допив кофе, подруги спустились в гостиную, где ждали у камина сияющий Гарри — очевидно, вчерашний девичник был прощен и забыт — и слегка осунувшийся Рон. Тени под глазами выдавали бессонную ночь. Усилием воли Гермиона подавила чувство вины, заворочавшееся в груди. Не может она нянчиться с ним бесконечно, в конце-то концов, ей бы в собственной жизни разобраться. Она кивнула друзьям и с независимым видом шагнула в камин вслед за Джинни.
В Нору они прибыли около одиннадцати. Миссис Уизли расцеловала всех по очереди — даже Гермиону, лишь чуть-чуть прохладнее, чем остальных.
— Так, все — немедленно завтракать, потом займемся делами, — скомандовала она и устремилась на кухню, причитая по дороге, как исхудали дети и как пагубно влияет лондонский смог на цвет кожи. Джинни, хихикнув, пихнула в бок вполне румяного Гарри, и вся компания дружно ввалилась на кухню.
За завтраком Молли сетовала на загруженность мужа после повышения по службе, который даже сегодня — в воскресенье — вынужден был торчать в Министерстве. Готовится амнистия, рассказывала она, не скрывая неодобрения, и скоро куча бывших преступников окажется на свободе.
— Молли, ну вы же понимаете: далеко не все сидят действительно заслуженно, — возразил ей Гарри с набитым ртом, за что получил суровый взгляд будущей тещи и чувствительный тычок локтем от невесты.
— Не понимаю твоей лояльности, Гарри, милый. Я уверена, что случайных сидельцев в Азкабане нет, — отрезала Молли.
Джинни поспешила перевести разговор на предстоящую свадьбу, и маневр удался: Молли Уизли с готовностью бросилась в свою стихию.
Гермиона механически улыбалась и пила тыквенный сок, то и дело поглядывая на часы. Тщетные попытки вникнуть в разговор она оставила за их безнадежностью. Стрелка знаменитых уизлевских часов неумолимо приближалась к полудню. Из оцепенения ее вывела прозвучавшая фамилия — Малфой. Она встрепенулась: оказывается, разговор за столом вернулся к оставленной было теме амнистии. Рон — ну куда же без него! — счел необходимым уточнить, что ближнего круга Волдеморта — куда, разумеется, входит и «скользкий друг» Люциус — амнистия не коснется. Гермиона поежилась: по коже продрал мороз. Она внезапно ощутила себя перебежчицей и невольно подумала о профессоре Снейпе. Впервые, кажется, она по-настоящему ощутила что-то, похожее на понимание. Мерлин, как?.. Как он жил, будучи предателем одной стороны и считаясь предателем другой?..
— ...что с тобой? — она очнулась и поймала удивленный взгляд Гарри. Оказывается, она барабанила пальцами по столу с такой силой, что все замолчали и с любопытством уставились на нее.
— Простите, — смешалась Гермиона и спрятала руки на коленях. — Задумалась.
Гарри ободряюще пожал ее руку, списав эти странности на волнение в связи с предстоящей ролью подружки невесты. Разговор мирно вернулся к свадьбе.
Гермиона хрустнула пальцами: часы показывали без пяти двенадцать. Драко, наверное, уже на месте.
Малфой проснулся с четким ощущением, что день пойдет не так. Он привык — и не без оснований — доверять своей интуиции, поэтому настроение было испорчено.
За завтраком он был невозмутим и расслаблен — внешне, успешно избегая в разговоре с матерью темы вчерашнего визита Гермионы и своей прогулки по лугам. Однако внутри у него словно натянулась струна, готовая лопнуть от неосторожного движения руки. Так что изучающие взгляды Нарциссы не ускользнули от его внимания. Так же, как не остались незамеченными ею быстрые взгляды Драко на часы.
«Безумное чаепитие, — с тоской подумал Драко, вспоминая Кэрролла, — и все мы — безумные шляпники и мартовские зайцы, да...»
Страсть к магловскому чтиву, так он именовал свое непонятное увлечение, была одной из самых тщательно оберегаемых тайн Драко Малфоя. Как глупо он тогда выдал себя Грейнджер, обозвав гриффов мушкетерами короля, Мерлин... Хотя она в запале вроде и не заметила. Грейнджер. Уже почти полдень, и что бы там ни говорила интуиция, пора идти.
День был точной копией вчерашнего: солнце пригревало по-летнему. Драко уселся на траву, прислонившись спиной к дереву, и неторопливо закурил, словно нарочитая плавность движений могла утихомирить сердце, бухающее как сумасшедшее. Полдень...
...настал, как и следовало ожидать. Сердце Гермионы пропустило удар. Молли вытурила Гарри с Роном из кухни и приступила к обсуждению плана церемонии. Гермиона сделала героическое усилие и сосредоточилась на словах миссис Уизли, но уже спустя минуту мысли ее вернулись на зеленый холмик в тени дубов...
...сквозь их резные листья солнечные лучи скользили по лицу и рукам Драко, курившего третью сигарету подряд. Четверть первого. Предчувствие не обмануло. Драклова мать!.. Лет с тринадцати он не оказывался в таком идиотском положении. Его раздирали противоречивые чувства: такое непривычное беспокойство за Грейнджер и злость...
...на себя, на всех присутствующих Уизли, на безмятежного Гарри, даже на часы. Гермиона чувствовала, как раздваивается: одна ее часть каким-то чудом ухитрялась следить за речью Молли, кивать и выдавать уместные реплики, другая — психовала и металась, как птица в силке. Такими темпами место работы скоро станет родным домом, мрачно подумала Гермиона-пока-еще-целая и снова бросила взгляд на часы. К счастью, Джинни с матерью были настолько поглощены обсуждением предстоящей свадьбы, что не замечали ее нервозности.
В час дня Малфой покинул свой пост, накурившись до одури и дойдя до точки кипения.
Оно и к лучшему, убеждал он себя, подходя к дому: давно пора заняться счетами, а то забросил все дела, как безалаберный мальчишка...
Вернувшись домой, Драко прямиком отправился в отцовский кабинет, отрывисто потребовал у эльфа накопившиеся счета и с отвращением углубился в цифры.
К трем часам пытка закончилась — обедом. Гермионе кусок в горло не лез, но остальные с аппетитом уминали луковый суп и яблочный пирог, неизменно вкуснейшие в исполнении Молли Уизли. Сил на разговоры у Гермионы не осталось, поэтому она молча ковырялась в тарелке, ни на кого не глядя. Мысли ее были далеко от Норы, и вряд ли кто-нибудь подозревал — где.
Когда они наконец собрались домой, Гермиона чувствовала себя выжатым лимоном — столько душевных сил отобрал этот день. Ее терзали противоречия: невыносимо было разрываться между долгом и желанием, дружбой и страстью, Норой и Малфой-мэнором. Ее цельной натуре претила эта зигзагообразная гонка, но выхода она пока не видела и справедливо рассудила: проблемы надо решать по мере поступления. А проблемой сегодняшнего дня оставался Малфой. Точнее — способ с ним связаться и объяснить свое отсутствие. С этой мыслью Гермиона первой шагнула в камин и наконец оказалась дома.
Стемнело неожиданно рано: небо откуда ни возьмись затянули грозовые тучи, и хлынул дождь. Малфой стоял у открытого окна своей спальни, подставив лицо холодным каплям, и тоскливо думал о предстоящем дне рождения. Тролль с ними, с гостями, которых не будет — он никогда не любил шумных сборищ; с подарками, которых тоже не будет — они волновали его еще меньше гостей. Его угнетала необходимость в этот день снова явиться в Министерство: по чьей-то нелепой прихоти или простой случайности ему было предписано отмечаться именно по пятым числам. Одно радовало: теперь это придется делать раз в месяц, а не еженедельно — как весь предыдущий год. А там, глядишь, и вообще отменят эту унизительную процедуру — он знал о готовящейся амнистии. Вот только отцу она не грозит... Драко до крови закусил губу. Он до сих пор не нашел возможности придумать для Люциуса хоть какую-то лазейку, а дни бежали один за другим — здесь, на воле. В Азкабане дни не бегут. Они мешаются с ночами в жуткий коктейль из отчаяния и страха...
Малфой выдернул из новой пачки сигарету, прикурил и затянулся до боли в саднящих легких. Да, не задался как-то день. Даже бывший декан не вышел на связь — его вообще не было на портрете: Драко проверил. Нашел местечко поприятней, криво усмехнулся он и вздрогнул: у комода внезапно возник... старый эльф Блэков. Кикимер, кажется, ошарашенно вспомнил Драко, вытаращив глаза.
Кикимер тем временем прокашлялся и скрипуче сообщил:
— Мисс Гермиона просила передать мистеру Малфою, что с минуты на минуту будет там, где ее не было в полдень, — закончив загадочную фразу, эльф чопорно поклонился и исчез так же внезапно, как появился.
Малфой постоял еще пару мгновений, осмысляя прозвучавшие слова, и сорвался с места, даже не прихватив куртки. Профессор Снейп пропустил занимательнейшее происшествие этим вечером.
Надвигающаяся гроза вместе со свежим ветром принесла в душу Гермионы еще большее смятение: та не могла даже сидеть на месте и мерила шагами комнату, поминутно кидая взгляды в открытое окно. Чего она ждала? Черного филина? Шаровой молнии? Явления великого Мерлина на подоконнике? На исходе второго часа добровольного заточения она пришла к выводу, что молния и Мерлин одновременно — вероятнее, чем филин с письмом от Малфоя. Но ей было уже плевать. Не раздумывая о последствиях, она схватила сумку и метнулась к выходу, однако на пороге притормозила и, аккуратно прикрыв уже распахнутую дверь, позвала Кикимера. Шепнув ему несколько слов, строго-настрого запретила отвечать на любые вопросы о ее просьбе хоть одной живой душе и, отпустив эльфа, на цыпочках покинула комнату. Под Инвизусом Гермиона проскользнула мимо гостиной, где сидели Гарри с Роном, потягивая сливочное пиво, и, неслышно отворив дверь, выскочила под первые капли дождя.
— Сумасшедшая! Ты — сумасшедшая, ты знаешь?..
— Знаю, знаю. Я не могла с тобой связаться весь день, прости...
Горячечно сухие губы ответили ей жадным поцелуем, лишив возможности дышать — а дышать вдруг оказалось совсем необязательно. Сильные руки сжали ее с такой силой, что она задохнулась, но не пыталась вырваться — наоборот: обвила его шею дрожащими руками, гладила мокрые волосы, цеплялась за плечи — словно тонула, а он ее спасал. Оторвавшись наконец от мягких, покорных губ, Малфой глотнул воздуха и заглянул ей в глаза.
— Ты чокнутая, точно. Ночь, дождь — а ты в наряде феи, — кончики длинных пальцев пробежали по ее платью сверху вниз — она сорвалась к нему в чем была, — помедлили секунду и, решительно скользнув под подол, легли на горячую кожу. Тихонько ахнув, Гермиона погладила его по мокрой щеке и шепнула:
— А сам-то?..
Драко чуть улыбнулся и прижал ее к себе, шумно вздохнув.
Последнее, что успела сделать Гермиона — окружить поляну Маскирующими чарами. Щит от дождя она раскинула за секунду до появления Малфоя.
______________________________
* (I Can’t Get No) Satisfaction - The Rolling Stones (1965)