Актуальные проблемы преступлений против порядка управления

В доктрине предложено несколько определений преступлений против порядка управления, однако разница между ними носит преимущественно терминологический характер. В целом преступление против порядка управления можно определить как виновно совершенное общественно опасное деяние, посягающее на установленный порядок государственного управления, запрещенное УК под угрозой наказания.

Гораздо более острый характер приобрела дискуссия относительно понимания видового и непосредственного объекта этих преступлений, так как именно они, как правило, кладутся в основу классификации самих преступлений против порядка управления. Наиболее распространена точка зрения, согласно которой видовым объектом преступлений, предусмотренных гл. 32 УК, выступают общественные отношения и интересы, обеспечивающие нормальную законную управленческую деятельность органов государственной исполнительной власти и местного самоуправления. На основе такого определения видового (у ряда авторов — «группового») объекта предложено говорить о существовании трех групп преступлений против порядка управления: 1) посягательства против субъектов управленческой деятельности; 2) посягательства на предметы управленческой деятельности; 3) посягательства на содержание управленческой деятельности²⁵¹.

В свою очередь, основным непосредственным объектом преступлений против порядка управления являются общественные отношения и интересы по поводу обеспечения конкретных видов государственного управления, на которые направлено преступное посягательство. При этом под государственным управлением следует понимать специальный вид государственной деятельности, заключающейся в информационном, организационном, регулятивном, охранительном воздействии субъектов управления на личностное, коллективное и общественное поведение, обеспеченном силой государственного принуждения и выражающемся в государственно-властных отношениях²⁵².

В зависимости от понимания конкретного содержания непосредственного объекта все преступления против порядка управления можно разделить на четыре вида: а) посягательства на лиц, осуществляющих и обеспечивающих законную управленческую деятельность (ст. 317–321 УК); б) посягательства на неприкосновенность государственной границы и порядка легального пребывания на территории РФ (ст. 322–323 УК); в) посягательства на установленный порядок ведения, изготовления и обращения официальной документации, государственных наград и средств идентификации (ст. 324–327.1 УК); г) «иные» посягательства против порядка управления (ст. 328–330 УК).

Надо отметить, что разнообразие и изменчивость конкретных функций государственного управления порождает многочисленные изменения в главе 32 УК. Например, Федеральным законом от 21 декабря 2013 г. № 376-ФЗ в УК были введены статьи 322.2 и 322.3, посвященные противодействию фиктивной регистрации граждан РФ и иностранцев по месту пребывания или по месту жительства в России, а также фиктивной постановке на учет иностранцев и апатридов по месту пребывания в РФ. Такая избыточная законодательная активность получила резкую критику в литературе: по мнению большинства авторов, имеет место излишняя криминализация в отношении тех деяний, которые должны оставаться в поле зрения административной юрисдикции и не обладают признаком общественной опасности как необходимого условия криминализации²⁵³.

В любом случае, статьи гл. 32 УК отличаются высоким уровнем бланкетности (как явной, так и скрытой), что обусловлено широким кругом нормативно-правовой базы, к которой отсылают данные нормы, — в этом выражается широкая взаимосвязь уголовного законодательства с иными отраслями права (в первую очередь конституционного и административного). По существу, для правильного применения каждой статьи о преступлениях против порядка управления необходимо обращаться к внешним правовым источникам.

При квалификации преступлений против лиц, осуществляющих и обеспечивающих законную управленческую деятельность, наибольшие проблемы вызывают вопросы, связанные с определением субъектного круга потерпевших, границами примененного насилия, а также моментом окончания того или иного посягательства.

Один из наиболее спорных вопросов — определение круга «близких» потерпевшему применительно к ст. 317 и 318 УК. В силу п. 6 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве» к близким потерпевшему лицам, наряду с супругом и близкими родственниками, относятся иные лица, состоящие с ним в родстве, свойстве, а также лица, жизнь, здоровье и благополучие которых заведомо для виновного дороги потерпевшему в силу сложившихся личных отношений. Поэтому в литературе активно отстаивается позиция, согласно которой данное судебное правило должно быть применимо к положениям ст. 317 и 318 УК и нуждается в законодательном оформлении²⁵⁴.

Кроме того, в судебной практике имеются проблемы, связанные с определением видов деятельности потерпевшего по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, в связи с которой (либо по мотиву мести за которую) и совершается преступное посягательство. Надо отметить, что Верховный Суд в решениях по отдельным делам сформулировал ряд критериев определения такой деятельности.

Так, Читинский областной суд 16 сентября 2003 г. признал установленным, что преступление К. в отношении С. совершено в связи с осуществлением потерпевшим служебной деятельности, и вместе с тем указал в приговоре, что С., являясь оперуполномоченным отдела уголовного розыска, занимался оперативно-розыскной деятельностью, которая к деятельности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности не относится, поэтому потерпевшим от преступления, предусмотренного ст. 317 УК, он являться не может. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ постановила, что данный вывод нельзя признать правильным по следующим основаниям. В соответствии со ст. 1 Федерального закона от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» оперативно-розыскная деятельность есть вид деятельности, осуществляемой оперативными подразделениями государственных органов посредством проведения оперативно-розыскных мероприятий в целях защиты прав и свобод граждан, обеспечения безопасности общества и государства от преступных посягательств. Следовательно, оперативно-розыскная деятельность является деятельностью по обеспечению общественного порядка и общественной безопасности, а лица, ее осуществляющие, признаются потерпевшими от преступления, предусмотренного ст. 317 УК²⁵⁵.

Применительно к ст. 318 УК наибольшие трудности возникают с определением «пределов насилия», учиненного в отношении представителя власти. В литературе высказано предложение о законодательном определении таких понятий, как «насилие, опасное для жизни или здоровья» и «насилие, не опасное для жизни или здоровья» применительно ко всем статьям УК. При этом под насилием, не опасным для жизни и здоровья, предложено понимать «побои или совершение иных насильственных действий, связанных с причинением потерпевшему физической боли либо с ограничением его свободы». В свою очередь, под насилием, опасным для жизни и здоровья, предложено понимать «насилие, которое повлекло причинение тяжкого и средней тяжести вреда здоровью потерпевшего, а также причинение легкого вреда здоровью, вызвавшего кратковременное расстройство здоровья или незначительную стойкую утрату общей трудоспособности»²⁵⁶.

Данное предложение само по себе заслуживает внимания (и особенно в плане легального определения «пределов насилия» применительно ко всему УК), но вызывает определенное несогласие. Во-первых, разница между «юридической тяжестью» тяжкого, средней тяжести и легкого вреда здоровью потерпевшего настолько очевидна, что не позволяет объединить их все в один признак — в противном случае будет нарушена логика дифференциации уголовной ответственности в зависимости от тяжести наступивших последствий. Во-вторых, с учетом формально-логического понимания признака «насилие, опасное для жизни и здоровья» и причинения тяжкого вреда здоровью при совершении разбоя (ч. 1 и п. «в» ч. 4 ст. 162 УК) максимальный объем такого насилия может быть выражен в умышленном причинении вреда здоровью средней степени тяжести. Поэтому умышленное причинение тяжкого вреда здоровью при применении насилия в отношении представителя власти требует дополнительной квалификации по ст. 111 УК.

Одним из наиболее дискутируемых вопросов является расположение в ст. 321 гл. 32 УК («Дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества»). По мнению ряда авторов, преступления, нарушающие порядок исполнения наказания и процессуального принуждения в виде изоляции от общества, посягают на общественные отношения, не относящиеся к кругу отношений, включаемых в порядок управления. Содержанием этих отношений предлагается считать правомерную деятельность органов, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы и ареста, а также меры процессуального принуждения в виде задержания и заключения под стражу, совершенные лицом, на которого возложены определенные правовые обязанности по соблюдению порядка исполнения указанных видов наказаний и мер процессуального принуждения. Соответственно, выделение преступлений, предусмотренных ст. 313, 314, 321 УК, в самостоятельную группу обусловлено тем, что все они: а) нарушают специфическую область общественных отношений, обеспечивающих реализацию наказания и процессуального принуждения в виде изоляции от общества; б) совершаются лицом, на которое возлагается определенная правовая обязанность²⁵⁷.

На основе вышеприведенных рассуждений в доктрине все чаще встречается мнение о том, что имеется необходимость расположения всех уголовно-правовых норм, предусматривающих ответственность за посягательства на установленный порядок исполнения наказания и процессуального принуждения, в виде изоляции от общества (ст. 313, 314, 321 УК) в главе 31 УК «Преступления против правосудия».

Настоящий «бум» специальных исследований в отечественной науке посвящен противодействию нелегальной миграции и связанных с ней проявлений криминальной активности. В большинстве работ подчеркивается, что незаконная миграция выступает в качестве одной из наиболее существенных детерминант международной преступности в ее наиболее прибыльной сфере. Авторы единодушны в том, что по уровню доходности бизнес, обеспечивающий незаконное перемещение мигрантов, занимает третье место после контрабанды наркотиков и оружия. Незаконная миграция поэтапно превратилась в отлаженный криминальный бизнес с разветвленной структурой, миллионным количеством вовлеченных лиц и огромным оборотом финансового капитала. В системе явления незаконной миграции предложено выделить: а) незаконную миграцию, а также незаконное пересечение Государственной границы РФ; б) общеуголовную преступность мигрантов; в) организованную национал-этническую преступность мигрантов; г) терроризм; д) наркобизнес; е) торговлю людьми²⁵⁸.

Характеризуя явление незаконной миграции, практически все авторы поддерживают ее криминализацию и признают ее способность порождать различные виды преступности. Среди наиболее значимых последствий незаконной миграции на территорию Российской Федерации обычно выделяются: рост общеуголовной насильственной и корыстной преступности; укрепление позиций организованной и коррупционной типов преступности; расширение сфер влияния международного терроризма и транснациональной преступности²⁵⁹.

В литературе отмечается, что в системе правового регулирования миграционных процессов особое место занимают размещенные в 322, 322.1, 324 и 327 УК уголовно-правовые нормы, образующие институт ответственности за преступления, совершаемые в сфере миграционных отношений. Эффективное функционирование этого института предполагает необходимость дальнейшей оптимизации его предписаний путем: а) дальнейшей дифференциации уголовной ответственности за подделку, изготовление или сбыт поддельных документов, государственных наград, штампов, печатей, бланков за счет выделения в качестве квалифицированного состава в ст. 327 УК подделки удостоверения или иного официального документа, совершенной в целях сбыта; б) усиления уголовной ответственности за подделку, изготовление или сбыт поддельных документов, государственных наград, штампов, печатей, бланков и организацию незаконной миграции²⁶⁰.

Среди проблем понимания и квалификации преступлений против установленного порядка ведения, изготовления и обращения официальной документации, государственных наград и средств идентификации наибольшее внимание уделяется определению понятия «официальный документооборот» и связанного с ним феномена «информационных преступлений». При этом подчеркивается, что предметом уголовно-правовой охраны является не совокупность информационных ресурсов в сфере порядка управления, а охраняемая государством официальная информация, содержащая сведения о фактах, имеющих юридическое значение; созданная уполномоченным государством производителем (юридическим или физическим лицом) и подчиняющаяся определенному правовому режиму оборота²⁶¹.

Одной из наиболее «популярных» в литературе тем является проблема квалификации самоуправства как «иного» преступления против порядка управления. Авторы говорят о том, что российский законодатель отошел от традиционного исторически сложившегося в мировой практике уголовно-правового понятия самоуправства — он исключил из него самый существенный признак этого преступления — «реализация своего действительного или предполагаемого права». В результате само понятие самоуправства, содержащееся в ст. 330 УК, породило не только трудности в юридическом анализе состава, но и создало сложности в правоприменительной практике при квалификации конкретных фактов проявления самоуправства, установлении совокупности преступлений в случае применения виновным в совершении самоуправных действий различной степени насилия к потерпевшему; при отграничении самоуправства от иных сходных преступлений самоуправного характера²⁶².

В литературе справедливо говорится, что по форме противоправного воздействия самоуправное поведение характеризуется не только действиями, связанными с реализацией своих прав, но и бездействием, при котором лицо не выполняет возложенных на него юридических обязанностей. При этом самовольность действий (бездействия) выступает необходимым объективным признаком преступления, предусмотренного ст. 330 УК. Именно поэтому самоуправство может выражаться в: а) самовольном осуществлении своего предполагаемого права; б) самовольном осуществлении своего действительного права; в) ином самовольном поведении, противоречащем установленному законом или иным нормативным правовым актом порядку, правомерность которого оспаривается. Также ряд авторов считает, что использование законодателем признака «оспариваемости организацией или гражданином самоуправных действий» противоречит принципу материального характера уголовного права, не способно отразить истинную общественную опасность уголовно наказуемого самоуправства, в связи с чем данный признак необходимо изъять из действующей редакции ст. 330 УК²⁶³.

Наконец, следует отметить мысль о том, что в условиях существования права на самозащиту, когда твердо установленного порядка по защите своего права просто не существует, ибо самозащита гражданских прав осуществляется в пределах принципа диспозитивности, провозглашенного ГК, теряет смысл установление уголовной ответственности за самоуправное «нарушение порядка осуществления своего права». Наступление уголовной ответственности за самоуправство предлагается увязывать с «заведомо незаконным нарушением чужого права либо превышением пределов самозащиты гражданских прав, если это повлекло причинение определенного ущерба гражданам или юридическим лицам»²⁶⁴.

Контрольные вопросы

1. В чем состоит роль государственного и административного права в формировании системы преступлений против порядка управления?

2. Как понимаются интересы порядка управления как объекта уголовно-правовой охраны?

3. В чем состоят проблемы квалификации преступлений, посягающих на нормальную деятельность органов государственной власти и органов местного самоуправления?

4. Можно ли расценивать нелегальную миграцию как угрозу национальной безопасности России?

5. В чем заключаются проблемы квалификации самоуправства?

Список рекомендуемой литературы и нормативных правовых актов

1. Кодекс поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка: Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН от 17 декабря 1979 г.

2. Федеральный закон РФ от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ «О полиции».

3. Федеральный конституционный закон РФ от 25 декабря 2000 г. № 2-ФКЗ «О Государственном гербе Российской Федерации».

4. Федеральный конституционный закон РФ от 25 декабря 2000 г. № 1-ФКЗ «О Государственном флаге Российской Федерации».

5. Федеральный закон РФ от 25 июля 2002 г. № 113-ФЗ «Об альтернативной гражданской службе».

6. Федеральный закон РФ от 15 августа 1996 г. № 114-ФЗ «О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию».

7. Федеральный закон РФ от 22 марта 1995 г. № 45-ФЗ «О государственной защите судей, должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов».

8. Федеральный закон РФ от 3 апреля 1995 г. № 40-ФЗ «Об органах Федеральной службы безопасности в Российской Федерации».

9. Закон РФ от 1 апреля 1993 г. № 4730-I «О государственной границе Российской Федерации».

10. Горбунов А. А. Уголовно-правовые вопросы борьбы с дезорганизацией деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества. Рязань, 2010.

11. Саруханян А. Р. Преступления против порядка управления: общая характеристика, проблемы квалификации. Ростов-на-Дону, 2012.

12. Щербаков А. В. Преступления против порядка управления: научно-практический комментарий к главе 32 УК РФ. М., 2011.