К пункту 39 – Ст.113 ГПК в новой редакции
По существу с суда снимается обязанность по надлежащему извещению лиц, участвующих в деле, о движении дела, кроме обязанности известить о возбуждении дела путём направления копии соответствующего судебного акта. Далее лица, участвующие в деле, обязываются уже самостоятельно, на свой риск следить за движением дела при помощи любых источников такой информации и связи, в том числе: ИТС «Интернет». Вместе с тем, авторов законопроекта не волнует вопрос о том, насколько доступны современные средства коммуникации для российских граждан, все ли они могут себе позволить приобрести и систематически эксплуатировать соответствующие технические средства, обеспечивающие доступ в ИТС «Интернет».
Это противоречит конституционным основам осуществления правосудия – принципам равенства всех перед законом и судом (ст.19 Конституции РФ), состязательности и процессуального равноправия сторон (п.3 ст.123 Конституции РФ), праву каждого на судебную защиту (ст.46 Конституции РФ).
4) К пункту 47 – ст.132 ГПК (последний абзац) –вызывает замечания аналогичного порядка.
Эта норма, как и критикуемая выше, представляется противоречащей конституционным основам (принципам) осуществления правосудия, т.к. снимает с суда обязанности по направлению указанных в ней документов заинтересованным в деле лицам и переносит эти обязанности на истца, при чём истца ещё только «потенциального», «будущего» т.к. процессуальный статус истца заинтересованное лицо, только ещё обращающееся в суд, приобретёт только после принятия судом его заявления к производству и возбуждения гражданского дела. Последнее делает эту норму ещё более парадоксальной: гражданское процессуальное правоотношение между заявителем и судом ещё не возникло, а процессуальные обязанности у заявителя уже есть и выходят за рамки тех процессуальных обязанностей, которые традиционно составляют собственно порядок обращения в суд (порядок реализации права на предъявление иска), ведь в суд «будущий (потенциальный) истец» ещё не обратился (иск суду ещё не предъявил). Такая юридическая конструкция противоречит не только конституционным нормам, но и убедительно аргументированному в трудах видных советских процессуалистов доктринальному пониманию гражданского процессуального отношения как особого правоотношения, так называемого «властеотношения», возникающего и существующего только при условии, что на одной из его сторон обязательным субъектом является суд – государственный орган, наделённый властными полномочиями по отправлению правосудия (подробнее см. в трудах проф. М.А.Гурвича). Подавляющее большинство советских процессуалистов не признавало возможности существования процессуальных отношений помимо суда, непосредственно между участниками процесса, что представляется абсолютно правильным, ибо не позволяет искусственно упрощать структуру сложного гражданского процессуального правоотношения, возникающего в производстве по конкретному делу, низводить его до гораздо более простой структуры гражданского (материального) правоотношения, а гражданскую процессуальную форму – до уровня претензионного порядка урегулирования спора. С практической же точки зрения такой взгляд на гражданское процессуальное отношение (всегда с обязательным участием государственно-властного органа – суда) расширяет возможности государства по контролю за соблюдением заинтересованными лицами установленного порядка реализации права на обращение в суд, дисциплинирует материально заинтересованных в исходе дела лиц, лишает их дополнительных возможностей по злоупотреблению своими процессуальными правами, использованию их во вред другим участникам процесса.
Обобщая изложенное в пп.1-4, следует указать, что все критикуемые выше нормативные положения - новшества для гражданского судопроизводства РФ, но в значительной их части уже присущие арбитражному судопроизводству РФ и по сути своей являющиеся заимствованиями чуждых нашей правовой системе элементов англо-саксонского судебного процесса, а потому в действительности никакими реформационными новеллами не являющиеся - чрезмерно усложнят порядок реализации заинтересованными лицами права на обращение в суд в части возлагаемых на них процессуальных обязанностей, сделав для многих российских граждан недоступной судебную форму защиты права.
Согласно официальным статистическим данным средняя зарплата российских граждан составляет не более 36 тыс.р. в месяц; каждый седьмой гражданин РФ имеет доход ниже официально установленного размера прожиточного минимума. При этом необходимо принять во внимание, что в гражданском судопроизводстве по общему правилу все судебные расходы (в том числе, по формированию доказательственной базы, в отсутствие которой бессмысленно прибегать к судебной форме защиты нарушенных прав) несут заинтересованные в исходе гражданского дела лица (т.е. в сущности – сами же потерпевшие от правонарушений и (или) правовых коллизий, пробелов в праве и прочего несовершенства существующей правовой системы), и уже это само по себе с учётом сложившейся экономической ситуации делает затруднительным или полностью недоступным судебную форму защиты права для целого ряда российских граждан. Снятие же с суда обязанностей: по извещению лиц, участвующих в деле, о движении дела; по направлению заинтересованным лицам копий судебных документов; по оказанию содействия заинтересованным лицам в свободном выборе ими того или иного лица в качестве судебного представителя; и, соответственно, возложение таких обязанностей на самих заинтересованных лиц; введение обязательного для судебного представителя требования о наличии у него высшего юридического образования существенно увеличит бремя расходов юридически заинтересованных в исходе дела субъектов гражданского судопроизводства, чем только усугубит неблагоприятную социально-экономическую ситуацию.
Одновременно с усложнением порядка реализации заинтересованными лицами своих процессуальных прав путём возложения на них излишнего бремени процессуальных обязанностей законопроект предполагает упростить гражданскую процессуальную форму в части, относящейся к полномочиям (обязанностям) суда. Предлагается освободить суд от целого ряда обязанностей (полномочий), которые традиционно для нашей правовой системы, примыкающей в основных своих чертах к правовым системам романо-германского типа, лежали именно на суде. Таким образом, искажается сама суть правосудия, сама идея правосудия в том её содержательном наполнении, какое она имеет в России с учётом исторически сложившегося правового менталитета.
В случае принятия данного законопроекта судебная форма защиты в Российской Федерации окончательно утратит те демократические черты, которые были некогда свойственны советскому правосудию, а именно: его доступность для любого гражданина, система процессуальных гарантий установления действительных обстоятельств дела (объективной истины), включавшая в себя принцип состязательности сторон в сочетании с активной помощью суда, прокуратуры, других государственных органов, оказывавших содействие заинтересованным лицам в доказывании, процессуальное равноправие сторон, принципы устности, непосредственности и непрерывности судебного разбирательства, и иные нормы, препятствующие вынесению и отмене судебных актов исключительно по формальным соображениям.
Между тем, процедура (порядок) реализации судебной власти, основанная на формализме, не может отвечать признакам подлинного правосудия, поскольку не обеспечивает заинтересованным лицам достижение результата истинного и справедливого. Форма, превалирующая над содержанием, чревата чиновничьим произволом и, как следствие, социальной несправедливостью. Таким образом, законопроект нацелен на то, чтобы выхолостить саму суть правосудия в его традиционном для нашего менталитета понимании (с обязательным поиском истины и справедливости), лишить правосудие присущих ему демократических черт, выражающихся, прежде всего, в его основополагающих конституционных принципах.
К сожалению, необходимо констатировать, что в сфере гражданского судопроизводства наметилась определённая тенденция, которую, наверное, правильнее всего назвать тенденцией «упрощенчества», ведь это уже далеко не первый законопроект, по своей сути имеющий единственную цель – упростить и ускорить порядок рассмотрения гражданских дел любой ценой. Любая цена – это для авторов данного и аналогичных законопроектов, прежде всего, полный отказ или существенное отступление от целого ряда основополагающих норм, рассматриваемых учёными-процессуалистами в качестве обязательных принципов осуществления правосудия не только по гражданским, но и по уголовным делам. Речь идёт о таких принципах, как принципы непрерывности, непосредственности и устности судебного разбирательства, а также о немыслимых без полноценного судебного разбирательства принципах состязательности и процессуального равноправия сторон, принципе гласности гражданского судопроизводства. В так называемых упрощённых процедурах (приказное производство, упрощённое производство) эти принципы отсутствуют как таковые, ибо как таковое отсутствует и судебное разбирательство в его исконном, свойственном для состязательного правосудия, понимании (отсутствует судоговорение). Такие упрощённые процедуры должны бы быть исключением из общих правил отправления правосудия, однако они стали для авторов критикуемых законопроектов образцом (эталоном) правил, применение которого, по их мнению, надо распространять на всё большее и большее количество дел, что пытаются реализовать как расширением установленного законодательством перечня категорий дел, которые можно рассматривать в упрощённом порядке, так и очередными попытками существенно повысить размер имущественных требований (цену иска), при котором применение упрощённых процедур запрещено, или вообще снять ценовые ограничения. Кроме того, принцип непрерывности теперь вообще исключён из гражданского процессуального законодательства (по аналогии с арбитражным судопроизводством). Вместе с тем, авторы этой идеи не понимают или делают вид, что не понимают, каково место этого принципа в системе других принципов гражданского судопроизводства. Исключив этот принцип из системы принципов, они вырвали из неё одну из гарантий другого важного принципа осуществления правосудия – непосредственности судебного разбирательства. Между тем, при наличии длительных перерывов между несколькими судебными заседаниями, а также между судебным заседанием, в котором происходит рассмотрение дела по существу, и постановлением решения в окончательной форме, между вынесением немотивированного решения и составлением мотивировочной части решения по этому же делу невозможно гарантировать сохранение в памяти судьи результатов непосредственности восприятия доказательственного материала по данному делу. В свою очередь без непосредственности восприятия доказательств невозможно гарантировать правильное установление судом обстоятельств дела (юридически значимых фактов), т.е. установление объективной истины, а значит, и вынесение законного и справедливого решения. Таким образом, исключение из системы всего лишь одного из принципов судебного разбирательства (его непрерывности) существенно ослабляет действие других основополагающих принципов правосудия и в конкретных случаях (по конкретным делам) может приводить к тому, что не будет работать вся эта система в целом.
Однако инициаторы подобных законопроектов не могут на этом остановиться. Они продолжают под видом «прогрессивных судебных реформ» ломать фундаментально и окончательно сформировавшуюся в советский период развития нашего общества систему демократических принципов правосудия, а, следовательно, и само правосудие как таковое, отбрасывая нашу правовую систему назад – в позапрошлый век, на самый ранний этап формирования состязательной модели судопроизводства (на этап судебных реформ 1864 г.), когда взамен устаревшей средневековой «инквизиционный» модели реализации судебной власти наконец-то в Россию пришла более отвечающая времени состязательная форма, но сохраняющая ещё отдельные «пережитки» прошлого со свойственным ему избыточным формализмом, с превалированием письменности над устностью, с серьёзным диалектическим противоречием в правовом менталитете и правовой системе в целом, разрешение которого было ещё невозможно на том историческом этапе, а именно: противоречием между, с одной стороны, неверием в возможность установления судом «материальной правды» (ввиду господствующего в философской доктрине агностицизма) и, с другой стороны, признанием необходимости суда к этой «материальной правде» всеми силами стремиться (см. о постулате «материальной правды» в трудах российских правоведов дореволюционного периода, исследовавших гражданское процессуальное право и гражданское судопроизводство). Советская наука на базе диалектического материализма (основной своей методологической базе) разрешила (сняла, преодолела) данное противоречие, обосновав принципиальную возможность установления (познания) людьми так называемой объективной истины – достоверных знаний о действительности объективного характера, т.е. по своему содержанию не зависящих от познающего субъекта, что дало возможность сформировать более совершенную по сравнению с 19-веком состязательную модель правосудия, выйти на качественно новый, более высокий уровень его развития.
Вместе с тем, игнорируя прогрессивный опыт развития правосудия 20-го века, современные реформаторы умышленно или по неосторожности «тащат» нашу правовую систему назад – в век 19-й, нанося удары по тем прогрессивным процессуальным институтам, которые впервые или окончательно сформировались в период существования СССР. В частности, это законная сила судебного решения с её достаточно определённо очерченными субъективными и объективными пределами, обеспечивающими, с одной стороны, строгую общеобязательность акта правосудия по гражданским делам (судебного решения), недопустимость его необоснованного пересмотра, а с другой стороны – не лишающими лиц, не участвовавших в деле и потому не подпадающих под субъективные пределы законной силы судебного решения, права на обращение в суд в защиту своих интересов; это преюдициальность как одно из свойств судебного решения, вступившего в законную силу, позволяющая реализовать в правосудии и принцип объективной истины (ч.2 ст.12 ГПК), и принцип процессуальной экономии, обеспечивающая единообразно правильное установление судом одних и тех же обстоятельств при рассмотрении разных дел в условиях экономии времени и средств. Преюдициальность вступившего в законную силу судебного решения в системе с другими нормами и принципами гражданского процессуального права не только даёт возможность правильного установления обстоятельств, но и повышает авторитет судебной власти, доверие к ней людей, т.к. обеспечивает единообразное (одинаковое) установление одних и тех же фактов разными судами по разным делам. Но обеспечить действие преюдиции на практике весьма затруднительно в отсутствие мотивировочных частей судебных решений, в коих находит внешнее выражение фактическое обоснование акта правосудия (т.е. выводы суда о всех установленных им по данному делу обстоятельствах, суждения об их доказанности).
Вместе с тем, недооценивая значение преюдиции и, как следствие, мотивировочной части судебного решения, авторы настоящего законопроекта предлагают отказаться от составления мотивированного судебного решения (см. п.66 законопроекта – ст.199 ГПК в новой редакции) и в качестве общего правила обязать суды выносить решения в сокращённой (немотивированной) форме не только по делам, рассматриваемым в упрощённом производстве, но и по другим делам (кроме тех, которые подпадают под исчерпывающий перечень дел некоторых категорий лишь в качестве исключений из общего правила). Таким образом наносится удар не только по нормам о преюдиции, но и по основополагающим принципам осуществления правосудия по гражданским делам: прежде всего, по принципу объективной истины, принципу законности, а также по принципу равенства всех перед законом и судом, принципу независимости судей и подчинения их только закону, ибо дозволяется устанавливать одни и те же обстоятельства в разных делах по-разному и, соответственно, выносить по связанным между собой делам противоречащие друг другу, взаимоисключающие друг друга судебные решения, ставящие тем самым разных людей в неравное по отношению к закону и суду положение, подрывающие тем самым авторитет судебной власти и доверие к ней рядовых российских граждан, а значит, и доверие к правосудию в целом. Но даже если забыть о преюдиции, как можно доверять суду, который не в состоянии грамотно и убедительно мотивировать (т.е. обосновать) собственное решение, сделав его тем самым понятным для сторон спора и других заинтересованных лиц. Между тем, грамотно и убедительно мотивированное судебное решение – это пусть далеко не единственная, но одна из важных гарантий того, что заинтересованные лица не будут подавать заведомо необоснованные жалобы в вышестоящую судебную инстанцию, благодаря чему будут сэкономлены процессуальные ресурсы. Иными словами, пытаясь упростить гражданское судопроизводство за счёт ликвидации ряда его норм и институтов, авторы законопроекта в действительности устремляются к прямо противоположному результату: к упрощению не формы, а содержания, к ликвидации сущностных, содержательных черт (признаков) правосудия. Упрощая деятельность первой инстанции, они неминуемо утяжеляют, усложняют, излишне обременяют деятельность второй (проверяющей) инстанции, искажая тем самым её предназначение, трансформируя её контрольные (проверочные) функции в функции повторного полного рассмотрения дела по существу. К сожалению, таков удел любого, кто в своей деятельности руководствуется «сиюминутными» целями, вырабатывает «хорошую» тактику, забыв о стратегии.
Стратегическая цель судебных реформ должна быть в повышении качества правосудия, а не в его упрощении любой ценой, в том числе путём низведения деятельности суда первой инстанции до уровня административных процедур и «выхолащивания» тем самым самой сути правосудия.