Актуальные проблемы системы, принципов уголовного права

Система уголовного права включает в себя, как известно, две части: Общую и Особенную.

Ядро системы Общей части российского уголовного права образуют такие типовые внеструктурные (в формальном вы­ражении) институты нормативных предписаний, как институт преступления и институт наказания (первый уровень), состоя­щие, в свою очередь, из родовых формализованных в Общей части УК РФ конкретных институтов: неоконченного преступле­ния (ст. 30), соучастия в преступлении (ст. 32-36), необходимой обороны (ст. 37), крайней необходимости (ст. 39), назначения на­казания (ст. 60,72), освобождения от уголовной ответственности (ст. 75-78), судимости (ст. 86) и целого ряда других[1].

В настоящее время проблемными в рамках системы Обшей части уголовного права являются вопросы, связанные с установ­лением уголовной ответственности юридических лиц, конфиска­цией имущества, смертной казнью и некоторыми другими видами наказаний, помилованием, мерами безопасности и др.

Так, проблемной представляется ситуация, когда де-юре корпоративной (кол­лективной) уголовной ответственности не существует, поскольку по российскому уголовному законодательству юридические лица и другие коллективные образования (организации, не имеющиестатуса юридического лица) не признаются субъектами преступ­ления, а следовательно, к ним не могут применяться ни уголовные наказания, ни иные меры уголовно-правового характера. Но де-факто юридическими лицами и иными корпоративными об­разованиями совершаются деяния, которые по характеру и сте­пени общественной опасности соответствуют преступлениям.

Отметим, что на теоретическом и законодательном уровнях наметилась положительная тенденция расширения сферы деликтоспособности коллективных образований. Если а законода­тельных актах советского периода была закреплена лишь граж­данская ответственность юридических лиц, то в Кодексе РФ об административныхправонарущениях 2001 г. установлены нормы об административной ответственности коллективных субъектов. Кроме того, целым рядом международных конвенций (в которых участвует Россия) предусматривается обязанность нашего госу­дарства обеспечить применение в отношении юридических лиц, привлекаемых к ответственности в связи с совершением преступ­лений, эффективных, соразмерных и оказывающих сдерживаю­щее воздействие санкций, в том числе уголовных.

Мнение о необходимости установления в Российской Федера­ции уголовно-правового воздействия в отношении коллективных образований разделяют и представители правоохранительных органов. В частности, Следственный комитет РФ подготовил и 18 февраля 2011 г. направил в Администрацию Президента РФ проект Федерального закона «О внесении изменени й в некоторые законодательные акты Российской Федерации в связи с введе­нием института уголовно-правового воздействия в отношении юридических лиц»[2].

Федеральным законом РФ от 8 декабря 2003 г. из системы наказаний были ис­ключены конфискация имущества (п. «ж» ст. 44 УК). В поясни­тельной записке к проекту Закона предложение исключить конфискацию из УК мотивировалось «весьма низкой эффектив­ностью» этого вида наказания.

Между тем такое решение законодателя не представляется юридически и социально обоснованным. Положения ст. 15 Кон­ституции РФ о преимущественном действии перед националь­ным законодательством международных соглашений обязывают Россию к соблюдению ратифицированных ею международно-правовых актов. Ряд международных конвенций, например кон­венции ООН «О борьбе с финансированием терроризма*, «Против транснациональной организованной преступности», европейская конвенция «Об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности», конвенция Совета Европы «Об уголовной ответственности за коррупцию», предусматривают конфискацию имущества как вид уголовного наказания.

С отменой конфискации в России во многом утратила свою силу превентивная функция уголовного закона. Ведь ясно, что современные экономические преступники больше всего боятся не привлечения к уголовной ответственности, не осуждения как такового, а конфискации имущества, оставляющей их лишь с «потребительской корзиной», как у большинства рядовых зако­нопослушных граждан. Вот почему в отечественной литературе высказана пока еще никем не опровергнутая гипотеза, что исклю­чение в 2003 г. из «лестницы наказаний* конфискации имущества есть такой пример «неприкрытого и демонстративно-вызываю­щего лоббирования интересов экономической преступности в уголовном законодательстве, которого не было за всю историю существования русского и российского уголовного права»¹.

Справедливости ради следует заметить, что в 2006 г. кон­фискация имущества была восстановлена в УК РФ. Обращает, однако, на себя внимание то обстоятельство, что конфискация имущества вернулась в лоно уголовного законодательства не как вид наказания, а в качестве «иной меры уголовно-правового характера».

В результате конфискация имущества в нынешнем ее виде представляет некий симбиоз ранее известного вида наказания с одноименным названием и уголовно-процессуальной меры {обычно именуемой «специальной» конфискацией). Назначать подобную меру в случае совершения липом преступлений, пере­численных в п. «а» ч. ! ст. 104 УК, стало правом, а не обязанностью суда. В итоге конфискация имущества в настоящее время в судебной практике фактически не назначается.

Система Особенной части уголовного права (УК РФ 1996 г.) структурирована с учетом ряда принципиально новых подходов к ее построению.

Во-первых, разделы в действующем УК располагаются в стро­гом соответствии с конституционным положением о приоритет­ной защите интересов «личности — общества — государства». Во-вторых, главы внутри разделов располагаются в жесткой, иерархически заданной последовательности, исходя из степени важности охраняемых общественных отношений. В-третьих, в са­мих главах четко прослеживается идея законодателя выстроить вертикаль норм в строгой зависимости от степени значимости объектов уголовно-правовой охраны.

Вместе с тем нельзя сказать, что сама этасистема безукоризнена, лишена изъянов и внутренних противоречий. В теории, например, уже обращалось внимание на отступление от правил описания норм в строгой последовательности (по группам). Так, одна из норм о хищении (ст. 164 «Хищение предметов, имеющих особую ценность?) рас­положена после нормы о вымогательстве — корыстном преступ­лении, не являющемся хищением (ст. 163 УК), нормы о нарушении условий предпринимательской деятельности (ст. 169, 171-174 УК) «разорваны» предписаниями ст. 170, не касающимися сугубо данной сферы.

Можно привести и другие примеры нелогичного подхода законодателя к определению того места, которое должна зани­мать норма в системе Особенной части уголовного права. Угон автомобиля (а равно трамвая, троллейбуса и иных подобных транспортных средств) отнесен законодателем к преступлениям против собственности (ст. 166 УК). Угон судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава (ст. 211 УК) помещен в главу «Преступления против общественной безопасности».

Одно из двух: либо необходимо признать, что и при угоне воз­душных и прочих судов вред причиняется собственности, и тогда перенести эту норму в главу о преступлениях против собственно­сти, либо допустить, что и при угоне автомобиля страдает обще­ственная безопасность, а значит, и место этой новелле — в главе о посягательствах на общественную безопасность.

Нет места в главе 27 «Преступления против безопасности движения и эксплуатации транспорта* ст. 271 УК (нарушение правил международных полетов), ибо данное преступление посягает на неприкосновенность государственной границы России, а отнюдь не на безопасность функционирования транс­портных средств.

Однако наибольший урон системе уголовного права (системе УК) в целом был на­несен в результате беспрерывного и ничем не оправданного внесения в кодекс разного рода изменений, дополнений, попра­вок. К настоящему моменту в УК России в том или ином виде внесено уже около 1000 изменений. Из первоначально цельного и системного акта он превратился в некое подобие лоскутного одеяла, наполнился внутренними противоречиями, разбалансировался, стал отличаться криминализационной избыточностью и внешней аморфностью.

Что касается дальнейшего развития системы российского уголовного права, то представляется, что к настоящему моменту эволюционный путь ее совершенствования себя уже исчерпал, адля глобального реформирования Уголовного кодекса еще не со­зрели все необходимые социально-экономические, политические и прочие предпосылки. Но выход все-таки есть. Он состоит в том, чтобы на основе глубоких теоретико-прикладных исследований, с учетом концептуальных положений российской уголовно-пра­вовой политики, с использованием компаративистских методов и системных подходов разработать и принять новую редакцию пока еше действующего УК РФ. Именно такое предложение рос­сийскому законодателю сформулировано в итоговых документах Российского Конгресса уголовного права¹.

Принципы уголовного права — это закрепленные в нормах уго­ловного закона основополагающие, руководящие идеи и начала в области борьбы с преступностью. К ним, как известно, отно­сятся: принципы законности, равенства граждан перед законом, вины, справедливости, гуманизма.

Применительно к принципу законности дискуссионным остается вопрос о возможности использования аналогии в уголовном праве. В литера­туре отмечается, что вопреки указан ному принципу применение уголовного закона по аналогии сохраняется и в настоящее время. В качестве примера обычно ссылаются на толкование термина «нападение» в составе разбоя, который, согласно разъяснению Пленума Верховного Суда РФ в постановлении от 27 декабря 2002 г. «О судебной практике по делам о краже, [3]грабеже и разбое», распространяется на деяния, таковыми не являющиеся (введение путем обмана в организм потерпевшего опасных для жизни или здоровья сильнодействующих, ядовитых или одурманивающих веществ). В. В. Мальцев обращает внимание на содержание ст. 31 УК, которая предусматривает для лиц, выполняющих в пре­ступлении соисполнительские и иные (организаторские, пособ­нические, подстрекательские) функции, различные условия добровольного отказа от преступления, хотя по логике и смыслу закона они должны быть идентичными, как и понимаются прак­тикой'.

Сказанное можно проиллюстрировать и ссылкой на по­становление Пленума Верховного Суда РФ от 9 декабря 2008 г. «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с нарушением правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, а также с их неправомерным завладением без цели хищения». Указанным постановлением предлагается под «иными транспортными средствами» в ст. 166 У К понимать только механические транспортные средства.

Между тем аналогия в уголовном праве недопустима. Объек­тивно существующие пробелы и неточности в уголовном законе, безусловно, подлежат корректировке. Теневые стороны крими­нализации могут и должны быть устранены на основе глубокого и всестороннего изучения социальной действительности и адек­ватного отражения ее вуголовных законах. Причем соответствую­щие коррективы могут быть внесены только законодателем, ибо лишь ему принадлежит эксклюзивное право нормотворчества.

Поскольку рассматриваемый процесс есть исключительная пре­рогатива законодателя, устранение выявленных несоответствий должно осуществляться не за счет интерпретационной самодея­тельности исполнителей, а путем внесения в законодательство изменений уполномоченными на то органами. Практика же как более гибкий инструмент уголовно-правовой политики должна диагностировать всякого рода аномалии в системе действующего уголовного законодательства и своевременно информировать о них правотворческие органы.

Нарушением принципа равенства гражданперед законом следует признать тоталь­ную декриминализацию в 2003 г, причинения по неосторожности вреда здоровью средней тяжести любым способом, за исключе­нием одного — путем неоказания помощи больному (ч. ! ст. 124 У К.). Даже если считать этот просмотр «зевком» законода­теля, принцип равенства все равно остается поколебленным.В том же ряду находится декриминализация обшеуголовногооскорбления (ст. 130 УК) с сохранением уголовной ответствен­ности за оскорбление представителя власти (ст. 319 УК).

В противоречие с принципом вины входитрекомендация Пленума Верховного Суда РФ, содержащаяся в постановления и от 27 января 1999 г., при убийстве одного человека и покушении на убийство другого не­зависимо от последовательности преступных действий квалифи­цировать все содеянное по ч. I илич. 2ст. 105 и поч. Зет. 30и п. «а» ч. 2 ст. 105 УК. Исходя из принципа вины {субъективного вмене­ния), мы можем инкриминировать виновному только то, на что простирался его умысел, и только в тех пределах, в которых этот умысел реализован. Отсюда квалифицировать преступление при наличии умысла на одновременное убийство двух и более лиц и лишение жизни лишь одного необходимо по направленности умысла как только покушение на убийство двух и более лиц, не доведенное до конца ПО причинам, не зависящим от воли винов­ного, т. е. по ч. 3 ст. 30 и п. «а» ч. 2 ст. 105 УК.

Еще однимпосягательством (но уже на принцип справедливости) можно рас­ценивать предложение того же Пленума Верхового Суда РФ квалифицировать убийства, сопряженные с разбоем, вымогательством или бандитизмом, по совокупности этих преступле­ний. Мало того, что при таком подходе грубо игнорируется прямое указание уголовного закона об отсутствии в подобных ситуациях совокупности преступлений (ч. 1 ст. 17 УК), так еще и нарушается. принцип справедливости в той его части, где речь идет о недопустимости нести уголовную ответственность дваж­ды за одно и тоже.

В отечественной литературе принципы уголовного права не получили однозначной оценки. Дело в том, что упомянутые принципы впервые нашли свое законодательное воплощение лишь в УК РФ 1996 г. Ни в одном УК стран Западной Европы нет подобного перечисления принципов. Указанное обстоятельство, а также ряд дефектов в законодательном описании конкретно­го содержания отдельных принципов дали повод ряду авторов усомниться в обоснованности включения принципов уголовного права вУКРФ. По ихмнению, этот шаг законодателя есть явный пережиток прежнего советского УК. Поэтому целесообразнее было бы рассматривать подобного рола руководящие начала в рамках доктрины уголовного права или уголовно-правовой политики.

В этой связи остановимся на соотношении принципов российского уголовного права и уголовно-правовой политики. К последним из них следует отнести принципы целесообраз­ности, неотвратимости ответственности, дифференциации и индивидуализации наказания, справедливости. Соотношение принципов уголовно-правовой политики и уголовного права выражается в том, что первые из них: а) закрепляют не только в нормах права, но и в директивных документах; б) определяют как характер уголовного законодательства, так и практику его применения; в) входят в число «образующих» {«составляющих») принципов уголовного права. По способу выражения, характеру и содержанию принципы уголовно-правовой политики качест­венно отличаются от принципов уголовного права, и в этом смысле именно они лежат в основе формирования последних, а не наоборот.

Принципы уголовного права берут свое начало в принципах уголовно-правовой политики, конкретизируя и детализируя их. насыщая правовым материалом. Не [4]все принципы уголовного права «приобрели» статус уголовно-политических, но все руково­дящие идеи уголовно-правовой политики имеют принципиальное значение для данной отрасли права. Если рассматривать право как атрибут политики (а так оно и есть на самом деле), то с необходимостью следует, что основополагающие принципы политики в сфере борьбы с преступностью одновременно суть и фундаментальные принципы уголовного права¹.

Контрольные вопросы

1. Какова структура системы уголовного права?

2. Есть ли дефекты, внутренние противоречия, несоответ­ствия в системе уголовного права?

3. Каковы пути и способы преодоления рассогласованности системы уголовного права?

4. Какие принципы уголовного права и каким образом на­рушаются в процессе законотворчества и правоприменения?

5. Как соотносятся принципы уголовного нрава, уголовного законодательства и уголовно-правовой политики?

Список рекомендуемой литературы и нормативных правовых актов

1. Келина С. Г., Кудрявцев В. Н. Принципы советского уголов­ного права. М., 1988.

2. Кропанев Н. М. Уголовно-правовое регулирование. Меха­низм и система. СПб., 1999.

3. Лопашепко И. А. Введение в уголовное право. М„ 2009.

4. Мальцев В. В. Принципы уголовного права и их реализация в правоохранительной деятельности. СПб., 2004.

5. Пудовочкин Ю. Е. Учение об основах уголовного права. М., 2012.

6. Лчелкииа Е. В. Принципы гуманизма и проблемы его реа­лизации при исполнении наказания в виде лишения свободы.
Астрахань, 2012,

7. Филимонов В. Д. Принципы уголовного права. М., 2002.

8.Чередниченко Е. Е. Принципы уголовного законодательства: понятие, система, проблемы законодательной регламентации.М., 2007.