Общие понятия международного частного права
1.1. Предмет и система международного
частного права
Международное частное право как самостоятельная юридическая наука возникло относительно недавно — в середине XIX в. Одним из ее основателей считается американский исследователь Джозеф Стори, который в 1834 г. выпустил книгу под названием «Комментарий к коллизии законов». В ней впервые была предпринята попытка комплексного анализа проблем МЧП и упомянут сам термин «международное частное право» (private international law).
Вопрос о предмете и системе МЧП является одним из наиболее сложных и запутанных в современной правовой доктрине. Количество и содержание точек зрения, выдвинутых по этому поводу различными отечественными и зарубежными исследователями, поражает своим многообразием и противоречивостью. Тем не менее подавляющее большинство ученых сходятся на мысли о том, что существуют два основных признака, характеризующих общественные отношения, составляющие предмет МЧП. Отмечается, что эти общественные отношения должны, во-первых, носить частный характер и, во-вторых, быть международными. Остановимся на характеристике содержания этих понятий более подробно.
Частный характер. Право, как совокупность юридических норм, действующих на определенной территории, может охватывать две основные группы отношений:
1) между лицами, национально-государственными, административно-территориальными образованиями и государством (обществом) или между государственными органами — регулируются публичным правом (государственным, уголовным, административным, финансовым и т. д.). Такие отношения предусматривают наличие властных полномочий, по меньшей мере, у одной из сторон и «вертикальный» характер взаимодействия между ними;
2) отношения между физическими и юридическими лицами — регулируются частным правом (гражданским, семейным, трудовым и др.). В данном случае субъекты правоотношения не обладают властными полномочиями друг по отношению к другу и взаимодействуют между собой на «горизонтальной» основе.
С. С. Алексеев отмечает: «Частное право — удивительный, парадоксальный феномен. Оно охватывает отношения, участники которых не обладают никакой властью (они, напротив, отделены от государственной власти и как раз в этом смысле являются частными), но их договоры, акты... имеют полновесное юридическое значение, защищаются судом, признаются и проводятся государством как его же собственные веления»[1].
Международный характер. Развитие отношений между государствами и лицами различной государственной принадлежности обусловливает необходимость взаимодействия национально-правовых субъектов разных стран. Такое взаимодействие происходит уже в рамках международных отношений и регулируется, в большинстве своем, международным правом. В данном случае также возможны два варианта регулирования:
1) международные отношения межгосударственного характера регламентируются в основном международным публичным правом. Здесь главное место занимают вопросы политических взаимоотношений государств и производных от них субъектов: обеспечение мира и безопасности, невмешательство во внутренние дела и разоружение, межгосударственное сотрудничество в экономической, культурной, социальной сферах, в области прав человека и др. Отличительной особенностью этой группы отношений является особое качество, присущее их основному субъекту (государству), — суверенитет. Именно суверенитет обусловливает специфику всей системы межгосударственных отношений как отношений властного характера и регулирование их посредством международного публичного права[2];
2) международные отношения могут также возникать как между частными лицами (физическими и юридическими), так и между частными лицами и иностранным государством в неполитической сфере. Это происходит, например, в случаях заключения внешнеэкономических контрактов и браков между иностранцами; издания автором своего произведения за рубежом; осуществления международных перевозок и инвестиционной деятельности в иностранном государстве; получения наследства, находящегося за границей, и т. п. В большинстве своем эти отношения можно идентифицировать как имущественные и связанные с ними некоторые неимущественные (в области авторского, патентного, семейного права и др.) отношения международного характера.
Отличительным свойством такого рода отношений является отсутствие у их субъектов властных полномочий друг по отношению к другу и, следовательно, наличие равноправной основы взаимодействия их участников в практической деятельности. Такие отношения носят преимущественно немежгосударственный (государство вообще не принимает участия в правоотношении или является только одним из его субъектов) невластный характер и регулируются правовыми нормами, совокупность которых принято именовать МЧП. Именно они составляют предмет правового регулирования МЧП.
Невластный характер указанных отношений особенно важно подчеркнуть, так как возможны ситуации, когда возникают международные немежгосударственные отношения властного характера. В их рамках в качестве властных субъектов правоотношения, в большинстве своем, выступают государственные органы исполнительной ветви власти, с одной стороны, и иностранные физические и юридические лица — с другой. Подобные отношения, как правило, регулируются национальным (государственным, налоговым, административным, уголовным, таможенным и др.), а не международным правом.
Поэтому, например, вопросы порядка исчисления и уплаты налоговых платежей филиалом американской фирмы, открытым в России, или процедуры прохождения английской таможни иностранными гражданами и лицами без гражданства будут составлять предмет правового регулирования соответственно налогового права России и таможенного права Великобритании, а не МЧП.
Государство или его органы могут выступать участниками отношений, составляющих предмет МЧП, только при том условии, что их контрагентом будет физическое или юридическое лицо, а само отношение будет носить частноправовой (невластный) характер. Подобные ситуации возникают, например, в случае выпуска государством займа или предоставления концессии иностранным хозяйствующим субъектам, а также тогда, когда государство является наследником имущества, находящегося за границей.
Обобщая изложенное выше, можно сделать вывод, что предмет правового регулирования международного частного права составляют международные немежгосударственные отношения невластного характера.
Вместе с тем нельзя не обратить внимание на тот факт, что в отечественной правовой доктрине широкое распространение получило другое толкование понятия и содержания предмета МЧП. В подавляющем большинстве случаев он определяется как совокупность гражданско-правовых отношений особого рода, возникающих в условиях международного общения, или как система отношений гражданско-правового характера с иностранным элементом.
В. П. Звеков подчеркивает, что международными эти отношения «называются постольку, поскольку возникают в условиях трансграничного (т. е. выходящего за рамки правовой системы какой-либо одной страны) общения субъектов частного права, формируя в совокупности международный гражданский обмен. В результате каждое такое отношение обретает в своем фактическом составе иностранный (международный) элемент, а вместе с ним возникает и так называемый коллизионный вопрос: право какого государства подлежит применению к данному отношению»[3].
Анализируя эту цитату, нетрудно заметить, что ее автор, наряду со многими другими российскими исследователями, считает, что общественные отношения, возникающие в области МЧП, не являются международными в прямом смысле этого слова. Речь в данном случае идет, по их мнению, лишь о наличии в рамках таких отношений инородного (международного, иностранного) элемента. Однако, несмотря на это обстоятельство они остаются по сути отношениями, регулируемыми, прежде всего и главным образом, нормами национального права конкретной страны.
С изложенной позицией вряд ли можно согласиться. Использование термина «отношения с иностранным элементом» при характеристике предмета МЧП допустимо только при отношении к этому нормативному образованию как к части внутреннего права определенного государства, что не соответствует действительности[4]. Общественные отношения, составляющие предмет МЧП, имеют международный, а не внутригосударственный характер. Все они выходят за рамки национальных границ как с точки зрения их субъектного состава и (или) содержания, так и с точки зрения нормативно-правовой базы регулирования такого рода отношений.
Нельзя, например, сказать, что основным регулятором прав и обязанностей сторон по внешнеторговому контракту, заключенному российским предпринимателем, будут выступать во всех случаях нормы права РФ, а сами они будут иметь не международный, а национальный характер (пусть и осложненный иностранным элементом). Эти отношения могут быть урегулированы и на базе правовой системы иностранного партнера российского субъекта и (или) при помощи положений, содержащихся в международных договорах. Причем выбор того или иного правового регулятора в каждом конкретном случае будет определяться на первоначальном этапе особенностями этих отношений и механизмами взаимодействия комплекса связанных с ними правовых систем, а не нормативными предписаниями отдельно взятого национального законодательства.
Поэтому, характеризуя предмет МЧП, следует говорить не о внутренних отношениях с иностранным элементом, а о международных отношениях частного характера. Тот факт, что они регулируются не только нормами международного происхождения, но и национальными правовыми актами различных государств, никак не влияет на определение их содержания.
Международные немежгосударственные отношения невластного характера, как правило, возникают на практике в следующих случаях:
· когда один из субъектов отношений является иностранцем или находится на территории иностранного государства (внешнеэкономические контракты, заключаемые между гражданами или юридическими лицами различных стран);
· когда объект отношения (имущество, неимущественные права) находится на иностранной территории (например, российские граждане приобретают авторские права за границей в результате опубликования их совместного произведения за пределами России);
· когда юридический факт, с которым связано возникновение, изменение или прекращение правоотношений, происходит за границей (регистрация фирмы, причинение вреда, смерть физического лица и т. п.).
В конкретном правоотношении подобные варианты могут присутствовать в любых сочетаниях, включая и такие случаи, когда все три изложенные выше схемы воплощаются в одной практической ситуации (например, два брата, имеющих российское гражданство, вступают в спор между собой и со своим родственником, проживающим в Израиле, из-за наследства, открывшегося в Германии после смерти их отца). Тем не менее в составе правоотношения достаточно наличия хотя бы одного из указанных моментов, чтобы оно имело международный характер.
С точки зрения содержания отношения, составляющие предмет МЧП, можно разделить на следующие основные группы:
1) экономические, хозяйственные, научно-технические и культурные связи в той их части, которая подпадает под указанные выше критерии. В данном случае задача международного частного права состоит в регулировании деловых контактов организаций и фирм различных стран;
2) отношения с участием иностранцев, затрагивающие их имущественные и личные неимущественные, семейные и некоторые другие права частноправового характера. Здесь задача МЧП состоит в регулировании правового положения иностранцев на территории других государств и в создании гарантий для беспрепятственной реализации такого рода прав[5].
Достаточно спорным в современной доктрине МЧП является вопрос о включении в предмет МЧП тех отношений, которые возникают в сфере международного гражданского процесса. Одни ученые отрицают такую возможность, подчеркивая, что нормы международного гражданского процесса не отвечают объективным критериям, характеризующим МЧП, и имеют иной предмет регулирования. Эти авторы считают, что подобные нормы регулируют не сами международные отношения гражданско-правового характера, а деятельность суда по разрешению гражданских дел, в которых присутствует иностранный элемент, и следовательно, входят в гражданское процессуальное право соответствующего государства. Другие решают этот вопрос положительно, так как полагают, что международные отношения частноправового характера всегда порождают определенные процессуальные последствия.
Вторая точка зрения, на наш взгляд, больше соответствует действительности. Даже в рамках судебного или арбитражного процесса (особенно в тех случаях, когда спор рассматривает негосударственный третейский суд), равно как и после вынесения решения, основные процессуальные отношения возникают между сторонами, которые в данном случае лишь прибегают к посредничеству суда. Поэтому в основе своей они имеют тот же характер, что и охарактеризованные выше МННО.
Вопрос о системе МЧП имеет две составляющих. Во-первых, он предусматривает необходимость характеристики содержания нормативного массива, образующего в совокупности МЧП, а, во-вторых, — требует определения рамок международного частного права как учебного курса и как отрасли правовой науки.
Как совершенно справедливо отмечает Г. К. Дмитриева, природа и характерные черты МЧП непосредственно зависят от способов регулирования частноправовых правоотношений международного характера. Поэтому в рамках МЧП выделяются два основных вида норм: коллизионные и материально-правовые[6].
Коллизионные нормы составляют историческую основу МЧП. Их предназначение состоит не в непосредственном регулировании тех или иных общественных отношений, а в определении права того государства, которое должно быть применено в данном конкретном случае. По своей природе коллизионные нормы являются правилами поведения отсылочного характера.
Различают внутригосударственные и договорные коллизионные нормы. Первые содержатся в национальном законодательстве государств, вторые представляют собой результат согласования волеизъявлений нескольких стран и закрепляются в международных договорах.
С юридико-технической точки зрения коллизионные нормы представляют собой наиболее сложный вид правил поведения, входящих в состав МЧП. Совокупность таких норм, применяемых каждым государством, составляет его коллизионное право. При этом российская правовая доктрина исходит из того, что МЧП не может быть сведено только к определенной совокупности коллизионных норм. М. М. Богуславский отмечает: «Коллизионное право составляет наиболее сложную и весьма существенную часть МЧП, но коллизионными вопросами содержание МЧП отнюдь не исчерпывается»[7].
В отличие от коллизионных, материально-правовые нормы непосредственно устанавливают права и обязанности для участников отношений, регулируемых МЧП. Их название достаточно условно, так как в состав таких норм входят правила поведения не только материального, но и процессуального характера. Материальные нормы часто называют прямыми, поскольку иногда они регулируют международные немежгосударственные невластные отношения, минуя коллизионную стадию. Такие правила поведения также могут содержаться как во внутреннем праве отдельных стран, так и в международно-правовых источниках МЧП.
Система МЧП как учебного курса и как отрасли правовой науки очень близка к системе построения учебников и учебных курсов гражданского и торгового права многих стран мира, хотя, конечно, полностью не совпадает, да и не может совпадать с ней. Учебный курс МЧП можно разделить на три основные части: общую, особенную и международный гражданский процесс.
Общая часть затрагивает проблемы, которые имеют ключевое значение для МЧП в целом и раскрывают его специфические особенности. Здесь рассматриваются такие вопросы, как предмет, метод, источники МЧП, характеристика составляющих его норм, а также основные проблемы, возникающие в процессе их осуществления на практике. Сюда же относятся проблемы определения понятия и содержания правового положения субъектов МЧП (физических, юридических лиц, государства), их право- и дееспособности.
Особенная часть курса МЧП обычно включает следующие разделы: право собственности; обязательственное право (общие положения, отдельные виды обязательств и, прежде всего, договор международной купли-продажи товаров); деликтные обязательства; авторское и патентное право; семейное, наследственное, трудовое право; международные перевозки, расчеты и др.
В разделах, посвященных международному гражданскому процессу, рассматриваются вопросы, возникающие при разрешении споров с иностранным участием: процессуальная право- и дееспособность иностранных юридических и физических лиц; процессуальное положение иностранного государства; подсудность; исполнение иностранных судебных поручений; признание и исполнение иностранных судебных решений; международный коммерческий арбитраж.
Представленная выше характеристика предмета и системы МЧП является примером широкого подхода к МЧП, который распространен в России и правовой доктрине некоторых других государств мира (Китай, Чехия). Однако подобный взгляд на указанную проблему не является единственным. Напротив, сторонники ограничительного подхода к международному частному праву относят к предмету МЧП преимущественно коллизионные вопросы выбора права и подсудности (Великобритания, Германия, США, Польша)[8], которые в доктринах некоторых государств дополняются вопросами правового положения иностранцев и гражданства (Франция, Швейцария, Италия, Испания, отдельные страны Латинской Америки).
1.2. Природа норм международного
частного права и его место
в системе правовых норм
В современной правовой доктрине сформировалось практически общепризнанное мнение о том, что в мире существуют только две основные системы права в его нормативном закреплении – внутригосударственное (национальное право отдельных стран) и международное (межгосударственное или международное публичное право). В этой связи очень важным представляется решение задачи об определении места, которое в их ряду занимает МЧП. Поиски ответа на данный вопрос не являются самоцелью или данью простому любопытству. Его актуальность и практическая значимость очевидна, так как правильное представление о сущности международного частного права позволит лучше понять механизм его функционирования и добиться повышения эффективности действия его норм.
В отечественной юридической науке четко выделяются три основных подхода к определению природы МЧП, которые условно можно обозначить как «международно-правовой», «цивилистический» (или «внутригосударственный») и «функциональный»[9].
Сторонники первого из них полагают, что нормы международного частного права входят в состав международного права в широком смысле слова. М.М. Богуславский отмечает: «Эта точка зрения основывается на том, что в международном частном праве речь идет о межгосударственных отношениях, затрагивающих вопросы гражданского права. При этом обращалось внимание на то, что всякий спор, конфликт в гражданско-правовой области между отдельными фирмами, даже спор о разводе между гражданами различных государств может в конечном счете перерасти в конфликт между государствами»[10].
Очевидная слабость этой позиции, на наш взгляд, состоит в игнорировании того важнейшего обстоятельства, что отношения, составляющие предмет МЧП могут регулироваться и регулируются не только на межгосударственном, но и на национальном уровне в рамках внутригосударственного права отдельных стран. В то же время специфика сущности, содержания и порядка образования норм международного публичного права безусловно исключает возможность отнесения внутригосударственных норм к числу юридических предписаний, образующих данную систему права, как в узком, так и в широком смысле. Поэтому следует признать, что данная точка зрения не охватывает всей совокупности источников МЧП.
Значительные сомнения вызывает здесь также тезис о межгосударственном (публичном) характере отношений, составляющих (в конечном счете) предмет регулирования МЧП. В данном случае следует иметь в виду, что право как категория, неразрывно связанная с государством, всегда имеет в основе своего происхождения действия тех или иных государственных органов. Однако это вовсе не означает, что предметом регулирования институтов и отраслей как международного, так и национального права во всех случаях будут отношения властного характера. Государства (их объединения), как основные субъекты международного нормотворчества, имеют право создавать в процессе согласования своих волеизъявлений юридические правила поведения, направленные на регулирование, в том числе, международных немежгосударственных отношений властного и (или) невластного характера, точно так же, как национальные законодательные органы принимают правовые акты, регулирующие не только взаимодействие между государственными властными структурами, но и их отношения с физическими и юридическими лицами, а также последних между собой. Иными словами, не существует жесткой взаимосвязи между характером отношений, регулируемых правовыми нормами, и природой субъектов, такие нормы создающих.
Что касается второго подхода к определению природы МЧП, то его приверженцы считают, что международное частное право входит в состав внутреннего права конкретного государства, являясь его отраслью (институтом, подсистемой), а наука МЧП является одной из гражданско-правовых наук. Этот вывод делается ими, исходя из посылки, что предметом регулирования МЧП являются гражданско-правовые отношения в широком смысле слова, осложненные иностранным элементом[11], или особая часть (подгруппа) системы внутригосударственных отношений[12].
В данном случае мы имеем дело с концепцией, прямо противоположной первой точке зрения. Она необоснованно отрицает международный характер отношений, составляющих предмет МЧП, преувеличивает роль и значение его внутригосударственных источников и не признает в качестве таковых международные правовые акты. Сторонники этой точки зрения считают, что часть норм МЧП действительно первоначально формируется в международных договорах. Но для их полноценной реализации необходима трансформация международно-правовых норм в нормы внутригосударственные. Только последние оказывают непосредственное регулирующее воздействие на поведение субъектов МЧП и являются для них обязательными.
Между тем, по нашему мнению, международные источники МЧП как договорного, так и обычного происхождения, нельзя исключать из числа регуляторов МННО, равно как и отказывать им в способности непосредственного обязывающего воздействия на поведение субъектов МЧП (подробнее см. п. 2.1 гл. 2). Их значение в этом вопросе не менее, а подчас, даже более велико, чем роль законов и подзаконных актов отдельных стран.
Принцип верховенства государственной власти не означает, что в рамках границ соответствующей страны может действовать только один правовой регулятор - национальное право. Суть проблемы, следовательно, заключается не в том, что международная правовая норма в силу своей природы и предназначения не в состоянии выступать в качестве регулятора отношений на внутригосударственном уровне, а в том допускает или не допускает соответствующее государство ее действие в таком качестве. Поэтому международные правовые акты и обычаи способны выступать в качестве источников норм, непосредственно регулирующих отношения между национально-правовыми субъектами различных государств или даже одной страны в тех случаях, когда это санкционировано соответствующим государством[13].
Сторонники внутригосударственной природы МЧП выдвигают тезис об отсутствии единого МЧП и о наличии у каждого государства своего собственного МЧП. Как пишет Л.А. Лунц: «Существует международное частное право каждой данной страны ─ советское международное частное право, международное частное право Франции, международное частное право Англии и т.д.»[14]. Такой вывод обуславливается, по их мнению, как содержанием отношений, регулируемых международным частным правом, так и отсутствием в настоящее время обязательной для всех государств системы материальных и коллизионных норм, которые могли бы составить единое МЧП.
Эта точка зрения также представляется не соответствующей действительности. Ведь нельзя же отрицать, например, наличие единого международного публичного права только на том основании, что не все страны являются участниками тех или иных межгосударственных соглашений. Единство МЧП определяется не пространственной или субъектной сферой действия его норм, а наличием специфического круга общественных отношений, регулируемых этим правовым образованием, и использованием в рамках МЧП единообразных способов правового регулирования.
«Часть норм МЧП по своему происхождению имеет международно-правовой характер, поскольку они создаются путем заключения международных договоров, – совершенно справедливо отмечает М.М. Богуславский, – часть создается исключительно в порядке внутреннего законодательства, но и те и другие определяются в конечном счете состоянием международных отношений, внешнеполитической и внешнеэкономической позицией государств, развитием международного сотрудничества в самых различных областях. Как бы мы не подходили к определению места МЧП в правовой системе, невозможно отрицать влияние международного сообщества на его развитие, значение для МЧП основополагающих принципов международного права»[15].
Поэтому наиболее близкой к действительности представляется точка зрения, которая первоначально была высказана в начале ХХ века А.Н. Макаровым и более подробно разработана в конце прошлого столетия Р.А. Мюллерсоном. Последний определяет МЧП в качестве «полисистемного нормативного комплекса, регулирующего международные отношения невластного характера коллизионным (отсылочным) способом и включающего нормы, имеющие свой источник в национальном праве различных государств и в международном публичном праве»[16]. Важно подчеркнуть, что речь в данном случае идет именно о полисистемном (межсистемном) комплексе норм, формирующемся и функционирующем в рамках процесса регулирования особой разновидности общественных отношений, а не о «комплексной правовой системе»[17] или об «объемной полисистеме»[18], как это пытаются представить некоторые ученые.
Международное частное право следует рассматривать не как системную или отраслевую нормативную конструкцию, а как «форму взаимодействия двух целостных систем материального мира ─ национального права и международного права, ─ как особый вид правовой связи между ними»[19]. В этом суть функционального подхода к определению природы МЧП. Аналогичную природу имеют, на наш взгляд, такие межсистемные нормативные комплексы, как международное банковское право, международное инвестиционное право, международное налоговое право, международное торговое право и целый ряд других конструкций, самостоятельность и обособленность которых от систем международного публичного и национального права, тем не менее, довольно активно обсуждается в последние годы в научной литературе.
Все они, по нашему мнению, представляют собой лишь частные случаи взаимодействия международных и внутригосударственных правовых норм, имеющих совпадающий объект регулирования в соответствующих областях. Поэтому во всех этих случаях речь должна идти именно о взаимодействии, согласовании соответствующих юридических норм в рамках особых юридических механизмов, а не об их превращении друг в друга, присоединении одних к другим или об их объединении в новые статичные «институты», «отрасли» и даже «системы» права. Однако, к сожалению, именно по пути конструирования подобных нормативных «новообразований» идут в последние годы многие отечественные и зарубежные исследователи.
Между тем, для целей практической юриспруденции гораздо более важным представляется не обоснование наличия подобных структур, а изучение формата соотношения и взаимного влияния друг на друга международных и национальных правовых норм, определение параметров их взаимодействия в рамках правовых систем различных государств. Существо такого взаимодействия, на наш взгляд, наиболее правильно раскрывается в рамках концепции правоприменительных комплексов, выдвинутой в отечественной правовой доктрине в конце 80-х годов прошлого века Г.В. Игнатенко.
Он обоснованно отмечает, что было бы неправильным воспринимать правоприменительные комплексы норм (к которым принадлежат и нормы МЧП) «сквозь призму традиционных представлений о таких стабильных нормативных образованиях, как «правовой институт» или «отрасль права»», поскольку эти категории, как и источники права, принадлежат каждая своей собственной правовой системе. На этом основании ученый приходит к логичному выводу, что предпринимаемые в доктрине попытки конструирования «межсистемных отраслей» или «межсистемных институтов» (таких, например, как международное морское частное или международное трудовое право) являются «искусственными и игнорирующими то обстоятельство, что принадлежащие к различным правовым системам нормы взаимодействуют как нормативный комплекс не в статическом состоянии, а в правоприменительном процессе, причем в целях решения конкретной задачи, урегулирования конкретного правоотношения»[20].
Таковы основные тезисы, раскрывающие существо функционального подхода к определению природы МЧП. По нашему мнению, они достаточно наглядно показывают, что международное частное право с точки зрения его системной организации не может быть позиционировано ни как часть международного публичного, ни как часть внутригосударственного права. Не образует оно и своей собственной системы права или другой самостоятельной статичной правовой конструкции, так как состоит из правовых норм различной системной принадлежности[21].
Именно поэтому МЧП следует рассматривать как искусственное образование в рамках системы правовых норм[22], а само словосочетание «международное частное право» воспринимать в качестве специального учебно-методического и научного термина, применяемого для обозначения совокупности правовых норм международного и национального происхождения, находящихся в тесном взаимодействии и регулирующих при помощи специфических методов особую группу относительно обособленных общественных отношений международного немежгосударственного невластного характера.
1.3. Способы регулирования
в международном частном праве
Особенность МЧП как полисистемного комплекса определяется не только характерными чертами его предмета и источников. Специфичен также и способ правового регулирования, используемый в МЧП. Его основной задачей является устранение возникающей в процессе осуществления международных отношений частноправового характера «коллизии» законов (от лат. collisio — столкновение), при которой два или более нормативных акта из различных правовых систем одновременно претендуют на урегулирование одного и того же фактического состава.
Такая ситуация достаточно редка в тех случаях, когда общественное отношение возникает между субъектами одной и той же государственной принадлежности и в рамках границ конкретного государства. Однако если оно имеет одну или несколько составляющих, придающих соответствующему отношению международный характер, то подобный фактический состав как бы одновременно «привязывается» сразу к нескольким правовым системам, каждая из которых потенциально может быть использована в данном случае. Поэтому задача правоприменителя значительно усложняется, так как из всех систем, претендующих на регулирование взаимоотношений субъектов, необходимо выбрать одну.
«Проблема коллизии законов, очевидно, не могла бы возникнуть, — подчеркивает В. П. Звеков, — если бы действующие в различных государствах правовые системы одинаково решали одни и те же вопросы международного гражданского оборота. Как бы не были значительны достижения в унификации права, по-прежнему остаются существенными различия в регулировании частноправовых отношений (даже в рамках правовых систем, принадлежащих к одной и той же правовой семье, и более того — применительно к истолкованию правил одного и того же закона, действующего в разных странах)»[23].
Решение коллизионной проблемы достигается в рамках МЧП при помощи использования коллизионного и материально-правового способов регулирования, каждому из которых присущи свои достоинства и недостатки.
Коллизионный способ регулирования. Ему МЧП фактически обязано своим рождением и дальнейшим развитием. Проблема выбора надлежащего источника регулирования решается в данном случае посредством использования специальных коллизионных норм, формулирующих принципы, на основе которых определяется применимое материальное право.
Коллизионный способ регулирования иногда называют отсылочным, поскольку, по мнению некоторых исследователей, коллизионная норма лишь «передает» соответствующие отношения на разрешение компетентного правопорядка, а не регулирует их сама. С этой точкой зрения нельзя согласиться. На наш взгляд, коллизионная норма вместе с внутренней материально-правовой нормой, к которой она отсылает, образуют в данном случае единое правило поведения для участников международных отношений частноправового характера.
Несмотря на кажущуюся простоту, применение коллизионного способа сопряжено с рядом объективных трудностей и недостатков, которые значительно снижают эффективность его действия.
Во-первых, указанный способ не способствует достижению единообразия разрешения одинаковых по содержанию правовых споров или других конфликтных ситуаций между контрагентами в судах различных государств, так как нормы национальных правовых систем могут по-разному подходить к регулированию одних и тех же отношений. Здесь мы имеем дело с феноменом, который в доктрине МЧП получил наименование «хромающие отношения».
Этот термин очень удачно показывает, что аналогичные действия, совершаемые, например, покупателем товара при осуществлении внешнеторговой сделки, могут быть признаны легитимными в соответствии с правом одного государства и незаконными в соответствии с нормативными актами другого. Все это порождает неопределенность и непредсказуемость в отношениях между сторонами, которые изначально нуждаются в исключительно четком и ясном определении правовой основы своих взаимоотношений.
Представим себе, что российский предприниматель при подготовке искового заявления на действия своего иностранного партнера и передаче его в суд руководствовался сроками исковой давности, предусмотренными российским правом. Однако впоследствии может оказаться, что, в соответствии с коллизионными нормами, к указанному спору должно быть применено право другого государства, устанавливающее значительно более короткие сроки исковой давности. В таком случае права нашего соотечественника могут вообще оказаться незащищенными.
Ситуация будет еще более непредсказуемой в странах обычного права, где коллизионные и материально-правовые нормы могут создаваться судебной практикой и, следовательно, изменяться значительно чаще, чем в государствах континентальной системы права.
Во-вторых, так как коллизионные нормы содержатся в