ОТ НАЦИОНАЛ-БОЛЬШЕВИЗМА — К ЗЮГАНОВСКОМУ КОММУНИЗМУ
Перестроечная и постперестроечная пора была отмечена массовым обращением Савлов в Павлов — и наоборот. Не избежал подобной участи и Игорь Федорович. По-видимому, со временем Егор действительно понял, что при коммунизме "все будет хорошо", проникся, так сказать. Как бы сказал сам Летов: "Просто маятник качнулся в правильную сторону". Но дело, кажется, все-таки не в качаниях маятника. Ну, пел себе человек антисоветчину, ругал красных на чем свет стоит, а тут — раз, и красные оказались в глубокой дыре-Истории. А нонконформизм девать-то куда-нибудь надо. Опять же и тяга к подполью как способу существования. Одно дело было петь при красных: "Мы спускаемся в подвалы, мы уходим на подпольные флэты…" Романтизм был! А сейчас? Какой уж тут, прости Господи, андеграунд. Смех один.
В общем, решил Игорь Федорович всерьез заняться политикой (а опыт партийного строительства наши рокеры — Паук из КОРРОЗИИ МЕТАЛЛА, Сергей Жариков из ДК, покойный Сергей Курехин — имеют, так что Егор зашагал по уже проторенной дорожке), забыл прежнюю свою нелюбовь к красному цвету и стал лидером "национал-коммунистического рок-движения "Русский прорыв", присоединившись попутно к Национал-большевистской партии Эдички Лимонова, объединившей таких же, как вышеназванные господа, интеллектуалов и представителей богемы (в частности, в партию вступили такие неординарные, да и просто интересные, люди, как редактор журнала «Элементы» Александр Дугин, тот же Сергей Курехин). Хотя национал-большевизм как феномен имеет многолетнюю историю в России и за ее пределами, НБП по сути дела представляла собой очень малочисленную, хотя и весьма горластую партию, расчитанную главным образом на эпатаж публики. Своего рода авангардизм по-политически. Это только потом скажет посерьезневший и поскучневший Егор: "Я поддерживал эту партию, пока ее экстремизм был русский, понятный, который был на благо обществу, трезвый. Теперь это стало носить характер чисто эпатажный, характер пародии а-ля Юкио Мисима".
Символом НБП стал красный флаг с белым кругом посередке (ничего еще не напоминает?), а в кружочке — нет, не свастика: черные серп и молот. И стал Егор Летов завсегдатаем оппозиционных митингов, выступая где-нибудь у памятника Владимиру Ильичу (тому самому, который "совсем усох", выражаясь словами Летова-антикоммуниста) с воодушевленным пением: "И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди"…
Наиболее ярко (насколько это было возможно) светился Егор на политическом небосклоне дважды: в 1993–1994 и в 1996 году. То есть после октябрьских событий и в предверии президентских выборов. В первом случае это были тусовки "Русского Прорыва" в компании с Лимоновым, Дугиным, Прохановым, громогласные заявления о создании широкого фронта революционной оппозиции (НБП, анпиловцы, РНЕ): "…Мы, представители радикальных политических сил России, ставим диагноз и предлагаем средство борьбы с болезнью, крутое, но единственно действенное… Мы объявляем выступление на политическую сцену новой решающей силы — русского национал-революционного движения…" (среди подписавшихся — Э. Лимонов, А. Баркашов, Е. Летов, А. Дугин).
Вместе с Лимоновым Егор подписал и воззвание в поддержку русского производителя. Наибольшее впечатление произвела сентенция: "Ваш ребенок тянет руки к «Сникерсу» и «Твиксу»? Дайте ему по рукам!". А что? И поделом.
Но ничто не вечно под луной, всему приходит конец, пришел он и альянсу между "Русским Прорывом" и нацболами. В марте 1996 г. Егор вышел из НБП после заявления Эдуарда Вениаминовича о готовности поддержать на президентских выборах Ельцина Б. Н. (впрочем, Лимонов в конце концов остановил свой выбор на аутсайдере президентской гонки Юрии Власове) и, объявив себя радикалом-коммунистом (наиболее близким для себя считает Виктора Анпилова с "Трудовой Россией"), заявил о поддержке Геннадия Андреича. А бывшего партайгеноссе Игорь Федорович сурово заклеймил в "Советской России": дескать, "красное знамя надо у Лимонова отобрать, потому что он больше красным не является и не имеет право под ним находиться". Тут же, походя, досталось и Баркашову, и Васильеву (из НПФ "Память"), и Жириновскому, и Новодворской, и Бурбулису… И всем-всем-всем: демократам, националистам, рыночникам — короче, всем тем, кто не встал под красные стяги Г. А. Зюганова. А ведь раньше новоявленный ленинец-зюгановец пел:
"То, что не доделал Мамай,
Октябрь доделал, довел до конца,
Октябрь довел до последней черты,
И всем нам нечего делать здесь".
Естественно, имеется в виду октябрь семнадцатого… Егор не один такой в зюгановской команде. Не он один перекрашивался из черного (серо-буро-малинового и т. д.) в коричневатое, а потом в красное. Ах как красные любят обвинять в этом своих врагов (все-то у них "перевертыши") и как часто они сами не замечают бревнышка в своих мутных от большевистского угара глазах.
Так вот, распрощавшись с нацболами, став беспартейным коммунистом и приобретя благостный посконно-домотканный вид (того и "ляди, заокает), Егор начал выдавать умные мысли одну за другой. Ну вот, например: "За Ельцина — только страх, вот они от страха и собрались вокруг него, все эти "Голосуй или проиграешь", все эти рокеры, вся эта мразь. А с другой стороны, очень хорошо видно, кто чего стоит" (из интервью газете "Завтра"). Это уж точно. 3 июля это нам показало. Прокол вышел у «товарищей». Как делали они все через… голову все 70 лет, так и с выборами получилось. Даже мастеров культуры как следует привлечь не смогли. Ну что это за электорат — поклонницы ЛАСКОВОГО МАЯ и фанаты ГРОБа? В большинстве своем они до избирательного права еще не доросли, а те, что доросли, видимо, поумнели.
Нет, не только с конъюктурно-политическими соображениями выступает Егор на страницах оппозиционных листков, он делится с читателями своей историософской концепцией, позаимствованной скорее всего у бывших соратников-интеллектуалов по Национал-большевистской партии. "Вся история человечества — это борьба Идеалов и Интересов. Мы стоим на стороне Идеалов… А против нас воюют Интересы…" Ну насчет себя, может, Летов и прав. А вот за других расписываться не след. Это у Зюгановых да купцовых-то ИНТЕРЕСУ нет?! Ха-ха три раза. Да и насчет противной стороны тоже ошибочка вышла: иной либерал тут из-за принципов (Идеалов) на стенку лезть был готов, бия себя пяткой в грудь. Чтобы там "свобода, равенство и братство" — и никаких гвоздей. По принципу "ради красна словца…" и так далее.
А еще очень интересно выглядит творчество Егора в свете того, что пишет на страницах «Совраски» раскручивающий лидера "Русского Прорыва" представитель зюгановской передовой молодежи Дмитрий Аграновский: "Их (нынешней власти. — А. Я.) искусство — пессимизм, безверие, бездушие, упадничество, энтропия". Это особенно красочно звучит на фоне какой-нибудь из летовских песен: "Есть два выхода у честных ребят: взять автомат и убивать всех подряд или покончить с собой…" Это ли не пафос жизнеутверждения?! И если раньше слова Егора: "Цель оправдывает средства — давай убивай, насилуй, клевещи, предавай — ради светлого царства идей Чучхе" звучали в тоне «осуждам-с», то теперь красный панк готов "воевать жестоко" за светлый Идеал. Ей-ей, куда как интереснее было читать интервью с Егором в старом добром самиздате, а сейчас певец взял на себя роль политического гуру, и смотрится в этой роли, честно говоря, малость смешно. Понятно, когда человек, поющий: "Я всегда буду против…", — выступает против сытого общества, но неясно, зачем же поэту и певцу самому лезть в лапы красной номенклатурной своры, щедро раздававшей десятилетиями сладкие обещания и паразитировавшей на теле народа.
Андрей ЯШЛАВСКИЙ.
P.S. Проект Егора Летова — это модель существования, в которой мотив «обороны» заострен до гротеска. Оборона — против давящего мира, где лучшим способом избавления может стать лишь уход из него (не потому ли так пронзительно звучит "Непрерывный Суицид", одно из лучших творений раннего Летова?). Так зачем же выходить из этой башни абсолютного одиночества, опускаясь до политических забав, если дело в сущности не в них? Но чувство собственной недостаточности (глубокое «подполье», куда обрушились всякие там правды, идеалы и ценности) не дает спать, придавая обычному эпатажу вселенские черты. Имитация гомерического хохота, соединенная с ницшеанским пафосом, создает впечатление эсхатологичности — в духе плаката: "Когда мы придем к власти, я буду расстрелян одним из первых". Этого Игорь Федорович очень хочет, здесь оправдание его жизни и творчества. Романтическая основа его проекта не очень вяжется с коммунистической догматикой (как, собственно, и христианские воззрения с коммунистическими), но этого ему и не нужно: "Мы стоим на стороне идеалов…", т. е. по ту сторону добра и зла.
Но зачем тогда говорить о "нормальной жизни", о "нормальных, человеческих, патриотических" отношениях, если "кто не с нами, тот против нас, и это надо понимать"? Зачем это все Летову, для которюго страх исчезновения, смерти является основой существования и творчества? Как обиженный ребенок, Егор «взыскует» нормальной жизни — то, что подразумевается под этим, не вполне ясно ему самому; это скорее пафос жизнеустойчивости, устроенноеT, завершенности, своеобразной "дачи на реке". Но дачи на реке нет (и, по-видимому, не будет), "эту молодежь мы потеряли" (трудно, знаете ли, ее не потерять, делая головокружительные повороты от антикоммунизма к национал-большивизму, а оттуда к радикальному коммунизму"), столкновение идеалов и интересов, как известно из истории, не в пользу первых, да и замшелость идеалов ("общинность", симпатии к "людям действия" из "Трудовой России") воспринимается как казус (наподобие лексикографического творчества А. И. Солженицына).
Что остается? "А в ответ — тишина…" Поэтому романтический порыв Егора в ситуации штиля дряхлеет, ветшает и, как ни прискорбно, вырождается в кликушество. Несерьезно, право, воспринимать заявления Летова о коммунизме как исконно русской идее, характеристики типа "это люди по своему сознанию не русские, это прозападные элементы" (полезно обратиться к "Пушкинской речи" Достоевского, к тезису о "всемирной отзывчивости" русского человека). Когда стирается позолота и остается свиная кожа — стремление к «норме», то здесь уже не до бунтарства; просто певец не может жить так, как он поет. Но это уже тот фарс, который следует за трагедией. Время коллективных действ революционного типа на российской почве уже ушло.
Владимир ХЛУДОВ.
21.07.1996, "Московский Комсомолец".