Современные достижения в области судебной экспертизы

Уголовное и гражданское судопроизводство, производство по делам об административных правонарушениях невозможно без использования современных достижений естественных, тех­нических, экономических и других наук, которые принято на­зывать специальными знаниями. Закон не дает определения по­нятия «специальные знания». Традиционно в юридической ли­тературе под этим термином понимают систему теоретических знаний и практических навыков в области конкретной науки либо техники, искусства или ремесла, приобретаемых путем специальной подготовки или профессионального опыта и не­обходимых для решения вопросов, возникающих в процессе уголовного или гражданского судопроизводства. Причем к спе­циальным обычно не относят общеизвестные, а также юриди­ческие знания1.

Специальные знания могут использоваться как в процессу­альной форме, когда результаты их применения имеют доказа­тельственное значение, так и в непроцессуальной форме.

Существует несколько видов процессуального использо­вания специальных знаний, основным из которых является судебная экспертиза. Сущность судебной экспертизы состоит в анализе по заданию следователя, дознавателя, суда, лица или органа, осуществляющего производство по делу об адми­нистративном правонарушении, сведущим лицом (экспертом) предоставляемых в его распоряжение материальных объектов экспертизы (вещественных доказательств), а также различных документов в целях установления фактических данных, имею­щих значение для правильного разрешения дела. По резуль­татам исследования эксперт составляет заключение, которое является одним из предусмотренных законом источников дока­зательств, а фактические данные, содержащиеся в нем, — дока­зательствами.

Основным носителем специальных знаний согласно дейст­вующим Уголовно-процессуальному, Гражданскому процессу­альному, Арбитражному процессуальному кодексам РФ и Ко­дексу РФ об административных правонарушениях (далее соот­ветственно — УПК, ГПК, АПК, КоАП) является эксперт, использующий свои специальные знания в процессуальной форме при производстве судебной экспертизы.

Законодателем предусмотрен и другой вид процессуального применения специальных знаний — привлечение специалиста к производству следственных и судебных действий (ст. 58, 168 УПК; ст. 188 ГПК; ст. 25.8 КоАП), где он использует эти зна­ния и навыки для содействия в обнаружении, закреплении и изъятии предметов и документов, применении технических средств, а также оказывает помощь в постановке вопросов экс­перту и дает разъяснения сторонам и суду по вопросам, входя­щим в его профессиональную компетенцию.

Сведения о фактах, установленных специалистом, и его разъяснения фиксируются в протоколе следственного или су­дебного действия, протоколе об административном правонару­шении. Поэтому участие специалиста в следственных и судеб­ных действиях является процессуальной формой применения специальных знаний.

Следователь, дознаватель, лицо, рассматривающее дело об административном правонарушении, судья, обладая специаль­ными знаниями и соответствующими научно-техническими средствами, могут обойтись без помощи специалиста. Случаи обязательного его участия прямо указаны в законе:

1) участие педагога в допросе (опросе в КоАП) потерпевше­го или свидетеля в возрасте до 14 лет (ст. 179 ГПК; ч. 1 ст. 191 УПК; ч. 4 ст. 25.6 КоАП), а по усмотрению следователя и при допросе потерпевших или свидетелей в возрасте от 14 до 18 лет (ч. 1 ст. 191 УПК);

участие судебного медика, а при невозможности его уча­стия — иного специалиста, в наружном осмотре трупа (ст. 178 УПК);

участие врача в освидетельствовании в необходимых слу­чаях (ч. 4 ст. 179, ч. 2 ст. 290 УПК).

Хотя АПК не содержит статей, прямо описывающих участие специалиста в рассмотрении дел, но думается, что косвенные указания на возможность такого участия в них имеются. Речь прежде всего может идти о применении технических средств и специальных знаний при производстве осмотров и исследова­ния письменных и вещественных доказательств по месту их на­хождения (ст. 78, 79 АПК), представлении доказательств (ст. 64, 65 АПК).

В то же время судебная экспертиза назначается независимо от того, обладают ли следователь, дознаватель, судья, лицо, рас­сматривающее дело об административном правонарушении, спе­циальными знаниями, поскольку фактические данные, полученные путем экспертного исследования, не могут быть отражены ни в каком процессуальном документе, кроме заключения эксперта.

Специалисты в ряде случаев (например, при проверке до возбуждения уголовного дела) также проводят исследования, но эти исследования называются предварительными и получен­ные результаты не имеют доказательственного значения. Такая форма использования специальных знаний не является процес­суальной.

Справочно-консультационная деятельность специалиста также может осуществляться в непроцессуальной форме, на­пример, до начала производства по делу. В этой форме специа­лист может оказывать помощь следователю, лицу, рассматри­вающему делу об административном правонарушении, и суду в подготовке следственных действий и материалов для эксперти­зы. В непроцессуальной форме возможна дача специалистами консультаций адвокатам, поскольку согласно подп. 4 п. 3 ст. 6 Федерального закона от 31 мая 2002 г. № 63-Ф3 «Об адвокат­ской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» ад­вокат вправе привлекать на договорной основе специалистов для разъяснения вопросов, связанных с оказанием юридиче­ской помощи.

Рассмотрению вопросов использования специальных знаний в судопроизводстве посвящена обширная литература. Однако в современных социально-экономических условиях, когда успешность правовой реформы неразрывно связана с объекти­визацией судопроизводства, их роль существенно возрастает и не только в раскрытии и предупреждении преступлений, в до­казывании по уголовным делам, но и в гражданском судопро­изводстве, производстве по делам об административных право­нарушениях. Кроме того, в сферу судопроизводства интегриру­ются все новые и новые достижения бурно развивающихся науки и техники, новых областей знания, новых технологий. Как нам представляется, эти обстоятельства не могут не вы­звать трансформацию представлений о специальных знаниях. Пределы компетенции эксперта и специалиста и сама необхо­димость их участия в деле напрямую зависят от того, какой смысл вкладывается в термин «специальные знания», поэтому этот вопрос отнюдь не является чисто академическим, но имеет самое серьезное прикладное значение.

Выше уже упоминалось, что многие юристы не относят к специальным общеизвестные знания. Рассмотрим этот тезис подробнее с точки зрения возможности более строгого отграни­чения общеизвестных и специальных знаний в различных от­раслях процессуального права. Ю. К. Орлов полагает, что спе­циальными являются знания, выходящие за рамки общеобразо­вательной подготовки и житейского опыта. Ими обладает более или менее узкий круг лиц1. Аналогичных взглядов придержива­ется и М. К. Треушников, который утверждает, что под спе­циальными знаниями в гражданском и арбитражном процессе понимаются такие знания, которые находятся за пределами правовых знаний, общеизвестных обобщений, вытекающих из опыта людей[1].

Как справедливо замечает Т. В. Сахнова, проблема разгра­ничения обыденного и специального знания применительно к гражданскому и арбитражному процессу (а мы добавим — уго­ловному процессу и производству по делам об административ­ных правонарушениях) есть проблема определения критериев потребности в специальных знаниях. За исключением случаев, специально предусмотренных в законе, решение этого вопроса отдано на усмотрение следователя, суда, органа, рассматриваю­щего административное правонарушение. Т. В. Сахнова формулирует ряд объективных предпосылок использования специаль­ных знаний, на которых строится это усмотрение:

а) норма права, материального или процессуального, содер­жащая специальные элементы в определенной форме;

б) уровень развития научных знаний, позволяющий исполь­зовать их для практических целей;

в) наличие объективной связи между способом применения научных знаний и юридической целью их использования[2].

Однако разработка вышеуказанных критериев определяет именно критерии использования тех или иных знаний, но не дефиницию «общеизвестные знания», которая носит, по наше­му мнению, субъективный оценочный характер, так же как и термин «общеобразовательная подготовка».

Соотношение специальных и общеизвестных знаний по сво­ей природе изменчиво, зависит от уровня развития социума и интегрированное™ научных знаний в повседневную жизнь че­ловека. Расширение и углубление знаний о каком-то явлении, процессе, предмете приводит к тому, что знания становятся бо­лее дифференцированными, системными, доступными все бо­лее широкому кругу лиц. В конечном счете сфера обыденных знаний обогащается.

Так, в конце 1980-х гг. на разрешение судебной экспертизы, произ­водство. которой было поручено автору этих строк, был поставлен во­прос о назначении плоского предмета прямоугольной формы, разме­ром 90 х 94 мм, в центре которого располагался металлический диск диаметром 25 мм. С одного края на предмет была надета прямоуголь­ная металлическая подвижная пластина, при перемещении которой в сторону была видна прорезь, закрытая тонкой коричневой пленкой. Непросто в этом описании узнать магнитную дискету для персональ­ного компьютера. Сейчас этот вопрос решается на уровне общеизвест­ного знания.

Одновременно идет и обратный процесс. За счет более глу­бокого научного познания явлений, процессов, предметов вро­де бы очевидные обыденные представления о них отвергаются, возникают новые научные обоснования, которые приобретают характер специальных знаний. Например, нередко следователи, судьи, должностные лица, рассматривающие дела об админист­ративных правонарушениях, для установления субъективной стороны состава преступления или правонарушения анализиру­ют поведение лица в аварийной ситуации, целиком полагаясь на житейский опыт и здравый смысл и игнорируя возможности использования специальных знаний в области психологии. Аналогичные примеры находим и в гражданском судопроиз­водстве[3].

А. А. Эйсман утверждал, что специальные знания — это «знания не общеизвестные, не общедоступные, не имеющие массового распространения, это знания, которыми располагает ограниченный круг специалистов»[4]. Глобальная информатиза­ция, которую сейчас переживают многие страны, в том числе и Россия, безусловно, сильно влияет на критерии, определяющие общедоступность, обыденность знаний. В самом деле, являются ли специальными или общеизвестными сведения, изложенные в предназначенных для широкого круга читателей энциклопе­диях, справочниках, словарях, представленные в электронных средствах массовой информации, глобальной компьютерной сети Интернет? Отнесение знаний к общеизвестным, обыден­ным, общедоступным существенным образом зависит от обра­зовательного и интеллектуального уровня данного субъекта, его жизненного и профессионального опыта. Таким образом, оче­видно, что в каждом конкретном случае необходимо проанали­зировать характер требуемых знаний и решить вопрос, являют­ся ли они специальными. Здесь лучше не опираться только на житейский опыт и здравый смысл, ибо то, что кажется простым и обыденным, на самом деле является сложным и требует вни­мания специалиста. Обращение за консультацией к специали­сту, по нашему мнению, никоим образом не может отрицатель­но повлиять на возможность установления истины по делу.

Анализ литературы показывает, что до недавнего времени существовало практически единодушное мнение: юридические знания не являются специальными[5]. Однако нигде в законе прямо не указывается, что юридические знания не могут быть специальными. Подобные трактовки обычно даются в коммен­тариях к соответствующим статьям на основании известной много веков презумпции, действовавшей и в советском процес­суальном праве: jura novit curia (суду известно право; судьи зна­ют право)[6]. Еще в 1971 г. Пленум Верховного Суда СССР разъ­яснял, что «суды не должны допускать постановку перед экс­пертом правовых вопросов как не входящих в его компетенцию (например, имело ли место хищение либо недостача, убийство или самоубийство и т. п.)»[7].

Этот подход сейчас представляется нам устаревшим. Двести лет назад физик или химик могли с уверенностью заявить, что в полном объеме владеют физическими или химическими зна­ниями. На рубеже XX—XXI вв. такое утверждение уже невоз­можно, поскольку в силу дифференциации научного знания эти науки превратились в физические и химические отрасли знания, дав начало множеству специальных наук. Процессы дифференциации научного знания, сопровождающие развитие науки вообще, не обошли стороной и юридические науки. Как совершенно справедливо отмечает Ю. А. Тихомиров, «право — не застывший формализованный свод правил. Оно изменяется и развивается по мере развития общества и государства»[8].

Заметим, что с момента вынесения вышеуказанного поста­новления Пленума Верховного Суда СССР прошло более 30 лет и выносилось оно совершенно в других условиях и в другой, по сути, стране. В настоящее время судья, следователь, дознаватель, лицо, рассматривающее дело об административ­ном правонарушении, как правило, владеют знаниями только из определенных отраслей права и не в состоянии в необходи­мой степени ориентироваться во всех тонкостях современного обширного законодательства, которое к тому же постоянно из­меняется и развивается. Такое быстрое развитие неизбежно со­провождается принятием порой противоречащих друг другу за­конов, постановлений и иных нормативных актов. Для разре­шения противоречий между правовыми взглядами, правовыми актами и нормами, между действиями государственных и иных структур предлагается новая концепция коллизионного права

В этих сложных условиях в каждой из отраслей права можно условно очертить круг общеизвестных для практикующих юри­стов, наиболее часто востребуемых ими знаний и специальных знаний. В то же время знание тонкостей современного законо­дательства во многих случаях крайне необходимо для полного, объективного и всестороннего установления истины по граж­данскому делу (особенно в арбитражном процессе), делу об ад­министративном правонарушении, а иногда и по уголовному делу.

Впервые юридические знания были отнесены к специальным в практике рассмотрения дел в Конституционном Суде РФ. Ста­тья 63 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Феде­рации» гласит, что в заседание Конституционного Суда РФ мо­жет быть вызвано в качестве эксперта лицо, обладающее специ­альными знаниями по вопросам, касающимся рассматриваемого дела. Казалось бы, здесь нет противоречия с приведенным выше подходом большинства процессуалистов, однако анализ практи­ки рассмотрения дел в Конституционном Суде РФ показывает, что во многих случаях[9] в качестве экспертов вызываются высоко­квалифицированные юристы (доктора и кандидаты юридиче­ских наук) и на их разрешение ставятся вопросы чисто правово­го характера, касающиеся трактовки и использования отдельных норм материального и процессуального права.

Сведущих в отдельных отраслях права лиц давно уже привле­кают для дачи консультаций по уголовным и гражданским де­лам, делам об административных правонарушениях, т. е. факти­чески используют их специальные знания как в процессуальной (ст. 58, ч. 4 ст. 271 УПК; ст. 188 ГПК), так и в непроцессуальной форме. Более того, в п. З1 ч. 2 ст. 74 УПК прямо указывается, что в качестве доказательств допускаются заключение и показа­ния специалиста. В ГПК законодатель не был до конца после­дователен и, с одной стороны, не включил консультации и по­яснения специалистов (даваемые в процессуальной форме, по­скольку они приобщаются к делу ч. 3 ст. 188 ГПК) в число источников доказательств (ч. 1 ст. 55 ГПК), но с другой — при­числил их к доказательствам. В ч. 1 ст. 157 ГПК указывается: «Суд при рассмотрении дела обязан непосредственно исследо­вать доказательства по делу: заслушать объяснения сторон и третьих лиц, показания свидетелей, заключения экспертов, кон­сультации и пояснения специалистов...»

Таким образом, консультации специалиста, часто даваемые письменно и оформленные в виде заключения по различным вопросам права, приобретают статус доказательств. Подчерк­нем, что в отличие от эксперта специалист не проводит иссле­дований материальных объектов. Заключение специалиста представляет собой письменную консультацию по вопросам, входящим в его компетенцию, представленное в письменном виде суждение по вопросам, поставленным перед специалистом сторонами (ч. 3 ст. 80 УПК).

Мы категорически не согласны с учеными, которые видят в заключении специалиста способ придать доказательственное значение предварительным исследованиям. Так, С. И. Зернов указывает, что «через вновь введенное в число доказательств «заключение специалиста» могут быть легализованы, получить законное признание так называемые «предварительные иссле­дования», справки о которых получили столь широкое распро­странение в практике проверки заявлений и сообщений о пре­ступлениях»1.

В этом случае нивелируется различие между судебной экс­пертизой и заключением специалиста. Полагаем, что никакие экспресс-исследования не могут заменить полноценной судеб­ной экспертизы, назначаемой, если этого требует практика (на­пример, по делу о пожаре), до возбуждения уголовного дела.

В КоАП РФ по сравнению с КоАП РСФСР существенно расширены возможности использования специальных знаний как в отношении производства судебной экспертизы по делу об административном правонарушении, так и за счет введения но­вого участвующего в производстве по делу лица — специалиста. Однако если характер экспертной деятельности и статус экс­перта в производстве по делу об административном правонару­шении имеет много общих черт с аналогичной деятельностью в гражданском и уголовном судопроизводстве, то с участием спе­циалиста в производстве по делу об административном право­нарушении ситуация иная. Судья, следователь, дознаватель привлекают специалиста для участия в следственных и судеб­ных действиях, поскольку, будучи юристами, обычно не обла­дают специальными знаниями. По большинству же составов административных правонарушений лица, уполномоченные со­ставлять протокол, осуществлять меры обеспечения производ­ства, а также рассматривать такие дела, должны обладать спе­циальными знаниями и владеть соответствующими научно-тех- ническими средствами, т. е. являться специалистами в данной области науки, техники, ремесла.

В самом деле, если, например, сотрудники Федеральной службы по экологическому, технологическому и атомному над­зору, рассматривающие дела о нарушениях требований государ­ственных стандартов (технических регламентов), правил серти­фикации, требований нормативных документов по обеспечению единства измерений, не обладают специальными знаниями, то они не в состоянии выявить все обстоятельства правонаруше­ния, грамотно составить протокол, квалифицированно осущест­вить меры обеспечения производства по делу и полно, объектив­но и всесторонне рассмотреть дело. То же самое относится к со­трудникам других федеральных служб, осуществляющих надзор в той или иной области, таможенных органов и др. Представля­ется, что ст. 25.8 КоАП об участии специалиста в производстве по делу об административном правонарушении должна быть от­корректирована и предусматривать возможность привлечения его только субъектами, не обязанными обладать специальными знаниями (судьями, административными комиссиями и други­ми коллегиальными органами)[10].

Возвращаясь к вопросу отнесения или не отнесения юриди­ческих знаний к специальным, еще раз отметим, что законода­тель, давая процессуальную регламентацию заключению и по­казаниям специалиста, нигде не упоминает, что юридические знания не являются специальными. Однако во многих случаях просто консультации с использованием юридических знаний бывает недостаточно. Необходимы именно исследования по определенным вопросам права, результаты которых даются письменно и оформляются в виде заключения (мнения) сведу­щего лица. Данный документ не имеет процессуального статуса и на практике используется двояко: либо содержащиеся в нем сведения переносятся адвокатом, реже следователем или судьей в соответствующие процессуальные документы уже от собст­венного имени (автор тогда вообще не указывается), либо доку­мент приобщается к материалам дела в качестве иных докумен­тов или письменных доказательств.

Проведенный нами анализ ряда сложных уголовных и граж­данских дел показывает, что такие исследования, осуществлен­ные учеными-юристами, приобщались к материалам дела как по инициативе защиты, так и обвинения (или сторон). Чем сложнее дело, тем чаще нужны специальные юридические зна­ния, чтобы успешно довести его до вынесения приговора или решения суда. Практика показывает, что незнание следователя­ми и судьями тонкостей современного законодательства зачас­тую приводит к «развалу» уголовного дела. И причина здесь не в их некомпетентности, не в том, что они не воспользовались какой-то справочной литературой, а в том, что для ответов на возникающие вопросы недостаточно найти нужный нормативный акт и изучить его, но во многих случаях необходимо провести ис­следование, основанное на специальных знаниях.

По нашему мнению, эти исследования уже обладают двумя необходимыми чертами судебной экспертизы: 1) исследование основано на использовании специальных знаний; 2) дано за­ключение, имеющее статус источника доказательств. Остается только оговорить возможность назначения таких экспертиз, но, как было показано выше, в законе нет запрета на их производ­ство. Представляется, что назрела необходимость узаконить производство правовых (или юридических) экспертиз в тех слу­чаях, когда для установления истины по уголовному или граж­данскому делу, делу об административном правонарушении не­обходимы исследования с применением специальных юридиче­ских знаний, которыми не обладают следователь, суд или лицо, рассматривающее административное правонарушение.

Безусловно, это не означает, что такие экспертизы должны назначаться по любому поводу и знать право следователям или судьям теперь вообще не обязательно. Как и другие роды и ви­ды судебных экспертиз, эти экспертизы должны иметь свои за­дачи, предмет и объекты, методы и методики исследования, ко­торые еще предстоит разработать.

Более того, как мы и предвидели, хотя необходимость про­изводства таких экспертиз объективно назрела, их становление будет идти трудно. Уже сейчас в литературе появилось много публикаций с критикой нашей позиции. Так, Т. В. Аверьянова, обсуждая проблему допустимости правовых экспертиз, почему- то сужает ее до решения вопросов в области исключительного процессуального права. В качестве аргумента она приводит слу­чаи отклонения заключения эксперта как доказательства по де­лу на том основании, что эксперт при обосновании выводов присвоил себе функции судебных и следственных органов по оценке доказательств, имеющихся в деле1. Тем самым юридиче­ская экспертиза низводится до вторжения эксперта в чужую сферу. Но никто не оспаривает прерогативу следователя и суда в принятии правовых решений по делу. Эксперт не принимает решения, а выражает собственное мнение, основанное на ис­следованиях. Неясно, как в условиях действующего процессу­ального законодательства эксперт может подменить следовате­ля или суд, поскольку заключение эксперта не является особым доказательством и оценивается в совокупности с другими дока­зательствами по делу.

Решение любого вопроса экспертом, как указывал еще в начале прошлого века Jl. Е. Владимиров, есть не более чем мнение сведущего лица2. Как справедливо отмечает А. А. Эк- сархопуло, «вопрос о юридической экспертизе, поставленный в связи с невозможностью для эксперта выходить за пределы своей профессиональной компетенции, оказался подменен во­просом о полномочиях эксперта и допустимости их превыше­ния»[11].

Привлечение специалиста, помимо случаев, прямо указан­ных в законе, — это право, но не обязанность следователя, до­знавателя, лица, рассматривающего дело об административном правонарушении, судьи. Однако даже обладая необходимыми специальными знаниями, вышеуказанные субъекты не вправе производить экспертизу, хотя их специальные знания в опреде­ленной степени могут совпадать со специальными знаниями эксперта. Как верно отмечает Ю. К. Орлов, «критерий разгра­ничения компетенции следователя и эксперта не в характере специальных познаний, а в процессуальной форме их исполь­зования»[12].

Нельзя согласиться и с тезисом Т. В. Аверьяновой, утвер­ждающей, что незнание следователями, судьями, дознавателя­ми в необходимых пределах определенных отраслей права — это проблема правоприменителя, а попытки решить ее означа­ют переложить на эксперта бремя доказывания[13]. Ту же мысль, но в значительно более резкой форме высказывает В. Ф. Стат- кус, который почему-то все современное законодательство ото­ждествляет с Уголовным кодексом. Более того, на основании нашего утверждения, что в практике Конституционного Су­да РФ часто назначаются юридические экспертизы, которые выполняют доктора и кандидаты юридических наук, он называ­ет всех остальных юристов, не обладающих энциклопедически­ми знаниями, «юристами второго сорта»[14].

Но к помощи специалистов в области различных отраслей права прибегают как раз наиболее квалифицированные и опыт­ные следователи и судьи, которые глубоко понимают слож­ность современных правовых коллизий. Этот вывод подтвер­ждается анализом следственной и судебной практики. Так, например, в Северо-Западном федеральном округе получила распространение практика привлечения юристов, специализи­рующихся в различных отраслях права, для проведения иссле­дований и дачи заключений с использованием их специальных знаний при расследовании и судебном рассмотрении наиболее сложных уголовных дел, что позволяет объективизировать про­цесс доказывания и предотвратить «разваливание» уголовных дел[15].

О допустимости юридических экспертиз в Конституцион­ном Суде РФ пишет и Ю. Г. Корухов, но он без достаточной, по нашему мнению, аргументации указывает, что такие экспер­тизы возможны только в Конституционном Суде РФ[16]. С этой позицией солидарна и Т. В. Аверьянова, которая указывает, что природа правовых экспертиз в сфере уголовного и конституци­онного производства различна и их не следует смешивать[17]. По­скольку Т. В. Аверьянова в этой же работе постоянно подчер­кивает единую природу всех судебных экспертиз, неясно, что именно она имеет в виду, говоря о различной природе право­вых экспертиз. Заметим, что косвенно ею признаются трудно­сти, которые испытывает следователь из-за наличия в УК мно­гих бланкетных диспозиций.

Представляется, что негативное восприятие идеи юридиче­ских или правовых экспертиз, трудности с разработкой этой новации связаны в первую очередь с неверным пониманием за­дач этих экспертиз многими судьями, следователями, адвоката­ми, самими экспертами. Мы также сталкивались с этой пробле­мой, фактически реанимирующей теорию эксперта — научного судьи. Но отстаивание возможности назначения правовых экс­пертиз вовсе не означает, что освобождение следователя и суда от необходимости принимать какие бы то ни было решения без помощи сведущих лиц, хотя в последние годы явно прослежи­вается тенденция ставить на разрешение эксперта вопросы, да­леко выходящие за пределы его компетенции или вопросы, для ответов на которые вообще не требуется проведения исследова­ний с применением специальных знаний.

Резко негативное отношение к рассматриваемой проблеме постепенно уступает место более сдержанному подходу. Т. В. Аверьянова в конце концов признает, что интересным яв­ляется предложение Ю. К. Орлова, согласно которому «предме­том правовой (юридической) экспертизы, если таковая будет признана, может быть только вопрос о том, какие закон и под­законные акты подлежат применению в данном деле»[18]. Правда, здесь же она делает оговорку, что данную проблему можно ре­шить получением консультации по правовым вопросам[19].

С последним мы никак не можем согласиться, поскольку сущность судебной экспертизы (а юридические экспертизы, без­условно, должны быть судебными) состоит в исследовании по за­данию следователя, дознавателя, суда, лица или органа, осущест­вляющего производство по делу об административном правона­рушении, сведущим лицом — экспертом — предоставляемых в его распоряжение объектов с целью установления фактических данных, имеющих значение для правильного разрешения дела. Заключение судебного эксперта представляет собой результат исследования и не может быть подменено никаким другим дока­зательством, даже консультацией специалиста. Для разрешения вопросов экспертизы необходимо применить целый ряд частно- научных методов, таких как, например, логико-семантические и логико-структурные методы анализа, структурно-функциональ­ный анализ, метод сравнительно-правового анализа, конкретно- социологические методы, метод экспертных оценок и др. Оче­видно, что следователь или судья не может владеть этими метода­ми в полном объеме. Проводя исследование, основанное на при­менении специальных знаний, с использованием указанных вы­ше методов эксперт, как справедливо замечает Т. В. Сахнова, не объясняет уже имеющийся факт, а добывает новый и дает ему профессиональную оценку, которая и составляет содержание су­дебного доказательства — заключения эксперта[20].

Однако в полномочия эксперта не входит оценка доказа­тельств по делу, являющаяся прерогативой следствия и суда.

Для того чтобы юридические (правовые) экспертизы не на­значались с целью переложить на судебных экспертов решение задач, относящихся к компетенции следствия и суда, необходи­ма глубокая проработка их предмета, задач, объектов, методов и методик. На это указывает и Ю. К. Орлов, который отмечает, что «встает проблема четкого определения правовой эксперти­зы (хотя бы для правильной постановки проблемы)». Далее он предлагает разграничить «правовую экспертизу и другие формы применения правовых знаний, имеющих с ней общие черты, но не являющиеся таковой»[21].

К таким формам он относит экспертизы технических или иных специальных норм, например правил бухгалтерского уче­та, строительных правил, и указывает, что, поскольку такая экспертиза требует не только (и не столько) правовых, сколько иных специальных знаний, необходимо четко отграничивать ее от «чисто» правовой (юридической) экспертизы, которая ника­ких иных, кроме правовых знаний, не требует[22].

Подчеркнем, что правовые знания Ю. К. Орлов относит к специальным. Но уместно будет задаться вопросами, что име­ется в виду под чисто правовыми знаниями и как можно реаль­но отделить, например, в Правилах дорожного движения чисто правовую и техническую составляющие? Думается, что внести разграничения, предлагаемые Ю. К. Орловым, во многих слу­чаях будет весьма сложно.

Что касается экспертиз, связанных с отнесением объекта «к предмету преступления — к категории оружия, наркотиков и т. п.»[23], здесь мы полностью согласны с позицией Ю. К. Орло­ва — такие экспертизы не являются юридическими. Вообще знание и использование экспертами в судебно:экспертной дея­тельности норм права совсем не означает, что экспертиза отно­сится к правовой, как полагают некоторые юристы.

Как нам представляется, назрела необходимость обособле­ния и систематизации судебных экспертиз, посвященных ис­следованию нормативных актов и обоснованности издания на их базе правоприменительных актов. Такие экспертизы пред­лагается именовать судебно-нормативными[24]. Их предметом являются фактические данные (обстоятельства дела), устанав­ливаемые в гражданском, административном, уголовном и конституционном судопроизводстве путем исследования с ис­пользованием специальных знаний нормативных и норма­тивно-технических актов. Подобные судебные экспертизы уже давно производятся при решении вопросов о соблюдении пра­вил пожарной безопасности, дорожного движения, ведения бухгалтерского учета и отчетности, строительных норм и пра­вил и др.

Введение понятия судебно-нормативной экспертизы в рам­ках существующих родов судебных экспертиз позволяет четко определить круг специальных знаний и направления подготов­ки и повышения квалификации экспертов, исключить поста­новку перед экспертами вопросов, связанных с оценкой дейст­вий конкретных лиц и вопросов, не требующих для их разре­шения специальных знаний, выработать единый подход к подобным экспертным исследованиям и сформулировать пред­мет и задачи новых родов судебных экспертиз, производство которых необходимо и уже имеет место без соответствующей теоретической и методической базы. Это, например, норма­тивно-налоговые, нормативно-экологические, нормативно- землеустроительные экспертизы, нормативные экспертизы, связанные с приватизацией и многие другие. Разработка кон­цепции судебно-нормативных экспертиз весьма актуальна и для решения проблем производства сложных комплексных экспертиз, связанных с исследованием соответствия сущест­вующим нормам и правилам действий лиц в чрезвычайных ус­ловиях (действия пожарных, спасателей, воинских подразделе­ний и проч.).

В заключение главы несколько слов о специальных знани­ях следователей, дознавателей и судей. Как уже говорилось, эти лица, обладая специальными знаниями и соответствующи­ми научно-техническими средствами, могут в ряде случаев обойтись без помощи специалиста. Но не так важно для этих субъектов обладать самим специальными знаниями, как пред­ставлять себе современные возможности их применения, знать, каких именно специалистов необходимо привлечь для разрешения возникающих в Процессе судопроизводства вопро­сов. Этому может способствовать расширение кругозора в об­ласти общедоступных, общеизвестных знаний, прежде всего естественно-научной и технической природы[25].