Юридико-психологическая характеристика массовых убийств.

Массовые убийства и геноцид относятся к особому виду политического насилия.

«От других видов террора и репрессий геноцид отличается не только масштабами, но и степенью вовлеченности в акты насилия не только властной элиты и сотрудников карательных органов, но и практически всего населения данной территории. В отличие от всех других видов насилия, геноцид осуществляется самим народом.

В попытке объяснить феномен геноцида, американский психолог И. Страуб ввел понятие «тяжелых времен», которые, всегда предшествуют геноциду. «Тяжелые времена» - это ощущение депрессии, чувство несправедливости происходящего по отношению к «моему народу», «моей религии», «моей стране». За годы «тяжелых времен» в обществе накапливаются раздражение и агрессия, которые потом находят выход в актах агрессии. «Тяжелые времена» постепенно угнетают психику нормальных людей, не доводя их до сумасшествия, непрерывным страхом того, что «будет еще хуже». Большинство людей не способно к рациональному анализу происходящего. Поэтому им постоянно хочется «опредметить», персонифицировать этот психологический террор.

Вторым обязательным условием геноцида является наличие врага. Конкретный враг нужен для того, чтобы избавить психику от депрессивного, угнетающего влияния постоянного страха. Во-первых, враг всегда несет ответственность за неприятности и несчастья, происходящие с нами. Во-вторых, с устранением врага жизнь наверняка станет лучше.

В 1960-е годы М. Лернер выдвинул так называемую теорию веры в справедливый мир. Согласно этой теории, люди предпочитают верить в то, что мир, в котором они живут, имманентно справедлив. Или, по крайней мере, справедлив в целом, по преимуществу, несмотря на отдельные козни «плохих парней». Следствием такой веры, в частности, оказывается жестокое отношение к жертвам различных несчастий - ведь если человеку не повезло, значит, он сам и виноват в этом.

Иное признать психологически трудно - ведь если не повезло хорошему человеку, то это означает, что мир несправедлив. Массовое сознание, верящее в бытовую, повседневную справедливость мира, легко распространяет такую дискриминацию тех, кому «не повезло», на жертв погромов и массовых убийств. Действует логика, исходящая из принципа «нет дыма без огня».

Вероятность участия в массовых убийствах повышают авторитарность, плохое образование, низкая самооценка, низкий уровень социальной адаптированности, ощущение себя аутсайдером и неудачником».

Как правило, погромщики не готовы к сопротивлению. Они уверены в том, что сопротивления не будет, что жертвы не способны к нему и согласны быть жертвами. Они не думают о том, что могут быть наказаны. Любой вред и ущерб, нанесенный им в ходе погрома, они воспринимают как неоправданную агрессию со стороны жертв.

Свидетель - особая психологическая фигура в психологии массовых убийств. Без их одобрения и поддержки невозможно не только массовое, но даже индивидуальное насилие. Те, кто участвует в актах насилия, нуждаются в том, чтобы их террористические действия были санкционированы какой-либо сочувствующей им общностью. Они нуждаются в том, чтобы их действия были признаны не просто правильными, но и героическими.

Известно, что ни один геноцид, ни один случай массовых убийств не происходил без толпы и бурно выражаемого одобрения тех, кто не участвует в актах насилия.

Массовые убийства случаются быстро и непредсказуемо, без предупреждения, поэтому преступникам обычно уда­ется довести дело до конца. Личность преступника, как правило, известна, и его жизнь часто обрывается на месте преступления. Массовые убийцы это чаще всего разочаровав­шиеся в жизни, озлобленные люди, мучающиеся от чувства беспомощности. Им, как правило, от тридца­ти пяти до сорока пяти лет, и они уверены, что едва ли смогут улучшить свою жизнь. Их личная жизнь не отвечает их стандартам, и многие из них перенес­ли какую-либо трагическую или очень значимую для них потерю, например, потерю любимой работы.

Массовые убийства обычно тщательно планируются, иногда в течение очень длительного периода вре­мени. Кроме того, жертвы, которых выбирают массовые убийцы, как правило, либо как-то символически свя­заны с источником их несчастья (например, с их ра­ботой), либо это люди, которых преступники нена­видят, поскольку считают виновниками своих неудач. Значительный рост числа жертв, который наблю­дался в последних случаях массовых убийств, в большей степени был обусловлен доступностью скорострельного полуавтоматического или автомати­ческого оружия. Кроме того, массовые убийцы обыч­но намереваются и сами погибнуть па месте соверше­ния преступления, — либо покончив с собой, либо в перестрелке с полицией. Как правило, массовые убийцы — это социально изолированные, живущие уединенно люди, которые не имеют устойчивых социальных связей и друзей. Их изоляция, вероятно, во многом обусловлена ак­тивной неприязнью со стороны тех людей, которые уже сталкивались с неадекватными межличностны­ми и социальными навыками будущих преступников. Массовое убийство это их шанс отомстить, полу­чить власть и превосходство над другими людьми, обратить на себя внимание и получить признание. Хотя подобные преступления чрез­вычайно редки, социальное и эмоциональное воздей­ствие, которое они оказывают на ближайшее окруже­ние (и общество вообще), весьма значительны. С психо­логической точки зрения можно выделить три глав­ные проблемы, связанные с повседневным насилием: 1) самоконтроль, осуществляемый с помощью меха­низмов саморегуляции, 2) эмоциональное возбужде­ние и 3) индивидуальные ориентиры для управления поведением, которые могут быть или внутренними, или внешними. Насилие чаще всего совершается тог да, когда люди находятся в состоянии очень сильного эмоционального возбуждения, особенно в ярости. Сильное возбуждение, по-видимому, блокирует спо­собность человека следовать внутренним нормам по­ведения и заниматься самоанализом вообще. Кроме того, сильное возбуждение, вероятно, притупляет у людей чувство ответственности за собственные дей­ствия. Они часто заявляют: «Я не знаю, что на меня нашло» или «Я не мог ничего с этим поделать». Коро­че говоря, сильное возбуждение делает людей более склонными к «бессмысленному» поведению и отдает их во власть внешних стимулов или событий. Механизмы саморегуляции развиваются в процес­се социализации через формирование субъективных представлений о правильности и адекватности тех или иных действий. В нормальном состоянии меха­низмы саморегуляции управляют поведением путем обеспечения когнитивных образцов подобающего в определен пой ситуации поведения. Воз действие воз­буждения на механизмы саморегуляции представля­ется особенно важным для объяснения случаев улич­ной или домашней агрессии, в которых насилие яв­ляется спонтанным, взрывным и часто используется как способ урегулирования личностных конфликтов. Системы личностных конструктов очень похожи на процессы саморегуляции, но в данном контексте они имеют отношение к способности человека оправдывать поведение или оценивать его как нейтральное независимо от того, насколько оно достойно порицания. С по­мощью саморегуляции осуществляется управление поведением; система конструктов дает возможность человеку не только исполнить действие, ной справить­ся с психологическими последствиями этого действия. Люди с их непростыми когнитивными построениями имеют с [рапную особенность оценивать свои действия как нейтральные, игнорировать их, минимизировать, рационализировать и недооценивать. Мы имеем ши­рокие возможности «выключать» паши убеждения и наши внутренние стандарты на время совершения тех или иных действий. Во-первых, люди обычно не совершают антиоб­щественных поступков, пока не найдут аргументов, подтверждающих правильность или этичность их дей­ствий. Предосудительные действия могут быть пред­ставлены как благородные через перестройку когни­тивных структур. Так, обеспокоенный отец, считаю­щий, что он должен уберечь свою семью от мирового зла, убивает своих детей, жену, а затем и себя. В сущ­ности, он перестроил свою систему конструктов так, чтобы она соответствовала тому, что, по его убежде­нию, он должен был делать при подобных обстоятельствах. Другой пример: молодой человек, который об­ладает твердыми нравственными принципами и счи­тает убийство недопустимым, добровольно идет на войну, чтобы защитить свою страну. На первый взгляд может показаться, что эти два примера не имеют меж­дусобой ничего общего. Однако оба они представля­ют образцы когнитивного реструктурирования.

Второй способ «выключения» моральных стандар­тов связан с первым и состоит в том, что человек пыта­ется заставить себя считать свои агрессивные действия тривиальными и вовсе не такими уж ужасными по сравнению с тем, что делают другие. На войне мы убеж­даем себя, что злодеяния, совершенные врагом, гораз­до страшнее, чем все сделанное нами. Насильник мо­жет убеждать себя, что в изнасиловании нет ничего дей­ствительно страшного, поскольку никакого «реального» физического вреда жертве не причинено.

Третья стратегия опирается на могущество языка. Одним из достижений человеческого интеллекта явля­ется могучая сила слова; слова позволяют нам оправ­дывать наши действия с относительной легкостью. Мы используем эвфемизмы, чтобы нейтрализовать наше предосудительное поведение. Например, в своих рас­суждениях человек может использовать такие слова, как «нейтрализовать» и «пришлепнуть», вместо «убить» и «застрелить». Эвфемизмы имеют меньшую моральную нагрузку и меньше подрывают нравственные устои че­ловека. В главе, посвященной преступности несовер­шеннолетних, мы отмечали, что молодежные субкуль­туры используют различные эвфемизмы для нейтрали­зации оценки своих антиобщественных действий.

Четвертая стратегия, которая наиболее распро­странена при групповой агрессии, выражается в диф­фузии ответственности. Вот рассуждения, которые лучше всего иллюстрируют- этот прием: «Я только выполнял приказы», «Я делал как все» или «Руко­водство решило, что в интересах дела (или компании) следует продолжить выпуск продукции, несмотря на определенную ее опасность для здоровья людей». Эти утверждения направлены на то, чтобы переложить ответственность за собственные действия на других людей или на внешние обстоятельства.

Пятая стратегия состоит в том, чтобы просто не думать о последствиях своих действий. При этой стра­тегии люди убеждают себя, что последствия не име­ют большого значения. Они, напротив, стараются от­влечь себя от последствий насильственных действий. Например, пилот бомбардировщика или человек, на­жимающий на кнопку, который применяет смертонос­ное химическое оружие против гражданского населе­ния, не только выполняет приказы (диффузия ответ­ственности), но, вероятно, не позволяет себе даже думать о той трагедии, которая должна произойти. Наконец, шестой способ состоит в том, чтобы дегуманизировать жертву. Дегуманизация лишает жертву или предполагаемую жертву челове­ческих качеств.