Распад СССР: государственно-правовые последствия.

Несомненно, СССР являлся империей. Империей довольно могущественной. И процесс распада СССР является ни чем иным, как крушением крупной империи.

В связи с этим существует расхожее утверждение или скорее предположение о том, что все империи рушились, распадались, гибли из-за невозможности совместить сущность империи, как одновременно самораспадающейся и саморазрушающейся системы. На современном уровне это следует принимать, как исчерпанность страной своих пространственных рамок (экстенсивное развитие), и не понимание государством необходимости изменения направленности внешней и, прежде всего внутренней политики (интенсификации).

В силу недостаточной изученности, а также новизны данной темы, взгляды историков на проблему неоднозначны.

Историк А.Г. Механик считает, что в период с 1917 по 1991 гг. происходила не иначе как Великая революция, и все существование Советского государства лишь переходный период к новой российской государственности.

М. Головин считает, что именно развал армии привел к развалу СССР.

Есть мнение о несовпадении этнополитики и геополитики СССР.

Исследованием данной темы занимались такие политики как Э. Баталов, А. Зубов, Т. Камоза, В. Цедербаум-Левицкий и другие.

Говоря о СССР, также можно сказать, что это был весьма сложный и непонятный период в истории нашего государства. И, лишь поэтому, причин образования и распада союзного государства можно выделить множество.

1. Этнические и национальные конфликты

Утверждение, что распад СССР предотвратил распространение пламени этнических и региональных войн, очаги которых начали раздувать националистические и пробуржуазные клики во время горбачевской «перестройки», противоречит любому честному рассмотрению реальных фактов истории. Равным образом кончина СССР не привела к решению ни одной жизненно важной экономической проблемы, стоявшей перед республиками бывшего Советского Союза. 10 лет, которые прошли под знаменем капиталистических реформ, могут быть с полным правом охарактеризованы как период беспрецедентного социально-экономического упадка, культурного одичания и бытовой деградации, роста нищеты, болезней и преступности.

Если брать межнациональные отношения, то по данным российского исследователя Владимира Мукомеля начиная с конца 1980-х годов на территории бывшего Союза произошло более ста вооруженных конфликтов, которые носили признаки межгосударственной, межэтнической или межконфессиональной конфронтации. В районах, подвергшихся столкновениям, погромам и этническим чисткам, проживало не менее 10 млн человек, а численность убитых в этнополитических и региональных конфликтах (за исключением Чечни) на постсоветском пространстве составила около 100 тыс. человек.

По другим данным, в межнациональных конфликтах на территории бывшего СССР только за последние пять лет погибло более 600 тыс. человек.

Самый весомый «вклад» в этот черный список внесли первая и вторая Чеченские войны, унесшие жизни десятков тысяч людей. Тысячи мирных граждан гибли под бомбами и пулями российской армии. При одном штурме Грозного федеральными войсками зимой 1994-95 годов погибло более 30 тыс. человек. Мирное население также страдало и продолжает страдать от насилия и грабежей, идущих с обеих сторон конфликта -- как со стороны «федералов», так и исламских сепаратистов.

Помимо массовых убийств, последствия распада СССР привели к огромному потоку беженцев из бывших союзных республик. В результате распада СССР около 75 млн бывших советских граждан оказалось «за границей». Миллионы людей разных национальностей, которые в советские времена съезжались в союзные республики, чтобы строить заводы, развивать сельское хозяйство и поднимать культуру, были вынуждены покинуть свои дома и возвращаться туда, откуда они приехали много лет назад, или же пытаться эмигрировать на Запад.

Факт огромного социального упадка на постсоветском пространстве давно уже невозможно стало скрывать путем ссылок на существование «позитивных» тенденций, которые, если и существуют, затрагивают только мизерный процент населения. По словам американского историка Стивена Коэна, «предполагавшийся переход России к процветанию, стабильности и демократии в годы правления Ельцина завершился беспрецедентным экономическим спадом, гуманитарной катастрофой, гражданской войной, ядерной нестабильностью и, наконец, приходом в Кремль офицера КГБ...».

С. Коэн подчеркивает, что иногда в мировой истории попытки модернизации шли «через катастрофу», «но никогда прежде этот процесс не приводил к утрате самого статуса современной державы». Произошла «демодернизация страны XX века», говорит он; «в огромной современной стране XX век сменился XIX-м».

«...Для огромного большинства российских семей нет никакого "перехода", а есть один сплошной крах жизненно важных вещей: от реальных зарплат, социальных гарантий и здравоохранения до уровня рождаемости и продолжительности жизни; от промышленного и сельскохозяйственного производства до образования, науки и культуры; от безопасности дорожного движения до борьбы с организованной преступностью и коррупцией; от вооруженных сил до ядерной безопасности».

2. Постсоветский мир и демократия

Г. Бурбулис и С. Шахрай в своих интервью газете Вести.ru всячески пытаются скрыть то, что Беловежские соглашения имели глубоко антидемократический характер. Это был, по существу, сговор преступников, достигнутый за спиной народов и парламентов.

Беловежские соглашения демонстративно игнорировали результаты волеизъявления советского народа, выраженные на апрельском всесоюзном референдуме 1991 года, когда было подтверждено желание большинства граждан СССР жить в едином союзном государстве.

Г. Бурбулис обвинил в развале Советского Союза прежде всего тех, «кто в начале века его незаконно создавал». Он не объяснил, в чем заключалась эта «незаконность»: то ли в том, что решение народов, освободившихся от царского ига, противоречило колониальному порядку, на котором держалась царская Россия, как и все другие империалистические державы? Или в том, что союзным республикам, вопреки черносотенной логике царизма, было предоставлено демократическое право свободного выхода из состава нового государства?

Ответ состоит в том, что, согласно логике инициаторов разрушения СССР, причина его кризиса коренилась именно в демократических правах отдельных республик. Степень «демократизма» в их собственном видении будущего федеративного устройства постсоветской России была с откровенной прямотой сформулирована С. Шахраем: «...Если мы хотим в будущем иметь единую Россию, права на выход или, как говорят, права на сецессию быть не должно». Стоит напомнить, что этот пункт всегда с особой настойчивостью защищался ультраправым профашистским демагогом В. Жириновским.

Это далеко не единственный пример того, насколько фальшивы и лицемерны были с самого начала претензии ельцинского режима на создание в России «настоящей демократии». Сколько проклятий было адресовано «демократическими» публицистами времен «перестройки» большевикам по поводу разгона ими Учредительного собрания в январе 1917 года. Это событие трактовалось как одно из самых значительных преступлений большевизма, заложившего основы сталинского тоталитаризма. Оно якобы навязало стране волю «кучки кровавых насильников», создало «диктатуру меньшинства над большинством», навсегда перекрыло для страны возможность «демократического» развития и т.д.

И что же? После 1991 года в России «наконец» появилось Учредительное собрание в лице нового российского парламента. Какова оказалась его судьба? -- Президент Б. Ельцин в 1993 году расстрелял его из танковых орудий, уничтожив в ходе этой операции по меньшей мере несколько сотен человек. Принятая вскоре конституция лишила парламент даже тени реальной власти. Затем была развязана кровавая бойня в Чечне, которую с еще большей жестокостью продолжил преемник Ельцина в Кремле В. Путин. При Путине режим последовательно выстраивает авторитарно-полицейскую «вертикаль власти» и насаждает «закон и порядок» путем еще большего ущемления прав рядовых граждан. Он ведет планомерную борьбу со свободой слова, даже отданной в залог лукавым олигархам, превратившим масс-медиа в инструмент обогащения и проталкивания собственных интересов.

Трудно найти более убедительные доказательства полной несовместимости задач буржуазно-капиталистического развития России с самыми элементарными формами и методами демократии. Цели капитализма требуют не развития демократии, но, напротив, ее полного подавления, создания авторитарных, репрессивно-полицейских структур власти. Это было абсолютно справедливо уже в 1917 году. И это стало в тысячу раз более справедливо в 1991 году.

В свете опыта десяти лет постсоветской истории действия большевиков в начале 1918 года выглядят не только мудрыми и легитимными в классово-политическом смысле, но и вполне оправданными морально.

3. Бюрократия и борьба за собственность

Обстоятельства и последствия распада СССР полностью подтвердили прогноз Троцкого о том, что главная угроза Советскому Союзу проистекала из стремления бюрократии расчленить национализированную собственность, возникшую в результате Октябрьской революции 1917 года.

Национализации в послевоенный период проводились во многих странах мира. Они, однако, существенно отличались от того, чтобы было в Советском Союзе. В странах развитого капитализма меры национализации носили прежде всего характер временных тактических мер правящих классов. Они проводились под строгим контролем капиталистических правительств и были направлены на спасение основ буржуазного общества и частной собственности.

В развивающихся странах (или так называемых странах «третьего мира») меры огосударствления местами достигали радикального количественного масштаба. Но во всех случаях они проводились не рабочим классом в революционном порядке, а «сверху» и для сохранения стабильности правящих буржуазно-националистических (как в Индии) или сталинистских (как в Китае и на Кубе) режимов.

Природа таких государств, как Куба или Китай, имела ряд особенностей, выраставших главным образом вследствие специфических условий «холодной войны». Однако все они не имели ничего общего с возникновением рабочего государства в результате сознательного и независимого действия пролетариата в союзе с крестьянством в рамках социалистической революции. В этом смысле на протяжении всей истории XX столетия Советский Союз продолжал оставаться уникальным примером государства, возникшего в качестве прямого продукта пролетарской социалистической революции.

То, что режимы Кастро на Кубе или маоистских сталинистов в Китае никогда не имели подлинно социалистического характера, объясняет, почему они могли пойти на радикальный демонтаж (или трансформацию) прежних форм государственной собственности, не меняя своей социальной природы и сохраняя рычаги власти в прежних руках. Идя на подобные меры, эти режимы просто приспособлялись к новым историческим условиям, которые образовались после распада СССР и были связаны с усилением давления мирового рынка.

Советский Союз, даже в своей глубоко переродившейся форме и увенчанный тоталитарно-бюрократической диктатурой, все же был в основе своей режимом рабочего государства и не мог быть просто приспособлен к целям капиталистической реставрации. СССР должен был быть опрокинут и уничтожен -- только таким путем бюрократия могла превратить себя в новый имущий класс.

Более десяти лет назад, в годы «перестройки», Международный Комитет Четвертого Интернационала, опираясь на идейно-политическое наследие Льва Троцкого, опубликовал ряд документов и заявлений, в которых совершенно недвусмысленно обращал внимание советского и международного рабочего класса на то, что советская бюрократия при поддержке мировой буржуазии подготовляет капиталистическую реставрацию в Советском Союзе.

В одном из таких заявлений, опубликованном в 1988 году, подчеркивалось, что «одновременно с предательством борьбы интернационального пролетариата советская бюрократия начала беспримерное наступление на плановое хозяйство и национализированную собственность внутри Советского Союза, главную победу, которая еще осталась от Октябрьской революции. Горбачевская линия перестройки и гласности представляет собой путь к реставрации капитализма в СССР и к превращению сталинистских бюрократов в капиталистов».

Апеллируя к инициативе советских трудящихся и стремясь проложить мост над той огромной пропастью, которая существовала между объективным общественным кризисом и субъективным состоянием сознания советского рабочего класса, МКЧИ писал:

«Мы открыто призываем советские массы защищать свои рабочие места и жизненный уровень... мы призываем рабочих взять контроль над фабриками и заводами, установить демократически-контролируемые рабочие комитеты и советы на уровне заводов, городов, областей и всего Союза для организации и координации производства и распределения товаров. Лишь путем таких шагов рабочего класса можно предотвратить угрозу катастрофы. Рабочие должны взять контроль над государственной собственностью -- которую они сами создали -- и сами решать, как ее употреблять. В той степени, в какой ограниченная приватизация может быть применена в деле хозяйственной реконструкции, она должна находиться под осторожным контролем и надсмотром демократических рабочих советов. Рабочие должны предотвратить беззаконную и бесконтрольную распродажу государственного имущества. Должен быть проведен настоящий подсчет всех ценностей СССР. Секретные резервы бюрократии должны стать достоянием гласности и поставлены под контроль. Рабочие комитеты и советы должны немедленно взять под свою опеку курорты, жилищные комплексы, здравоохранительные предприятия и т.д., которые до сих пор оставались исключительной прерогативой бюрократии. Все эти ресурсы и средства должны быть переданы в распоряжение народа, чтоб облегчить, в меру возможности, глубокий социальный кризис».

4. Рынок и интересы рабочего класса

Среди факторов, которые помешали рабочему классу мобилизоваться, была усталость от постоянной нехватки потребительских товаров. Эта ситуация уже к началу 1980-х годов стала во все большей степени истолковываться не как результат бюрократической бесхозяйственности и безразличия к нуждам рядовых граждан, а как неизбежный сопутствующий элемент социализма в отличие от рынка, который «наполняет прилавки магазинов».

Режим Ельцина-Горбачева сознательно провоцировал рост дефицита, чтобы этим оправдать свои утверждения об отсутствии альтернатив капитализму. Удары по сознанию советских масс, уставших от унижающей «потребительской пустыни», частично достигали цели. К концу «перестройки» хозяйственный хаос, инициированный бюрократией, достиг своей критической точки -- основные продукты питания можно было купить только по талонам, выстояв колоссальную очередь, ширпотреб превратился в дефицит, чтобы купить новую вещь, необходимо было записаться в длинный список очередников и ждать месяцами.

В этих условиях термин «рынок» стал пользоваться в Советском Союзе сравнительно большой популярностью. Однако чтобы понять противоречивость реальной ситуации, необходимо учесть, что употребление этого термина массами и официальными горбачевско-ельцинскими пропагандистами было существенно различным. Если политики и журналисты имели в виду вполне конкретные экономические формы, основанные на безусловном доминировании прав частной собственности, то массы употребляли слово «рынок» в гораздо более широком смысле. Для большинства советских рабочих привлекательность рынка была связана прежде всего с тем, что под ним понималось наличие некоего объективного экономического механизма, который позволяет использовать взаимодействие спроса и предложения для корректировки и внесения необходимых поправок в централизованный план.

Десятилетия бюрократического произвола и невежества привели к столь глубоким деформациям в механизме советской экономики, что ее каждодневное функционирование приобрело прямо-таки иррациональные черты: цены перестали иметь какое-либо отношение к фактической себестоимости, рубль только играл роль денег, экономические и управленческие решения принимались, исходя не из рациональных соображений и общественных интересов, а скорее в рамках импульсивных и хаотичных бюрократических кампаний. В этих условиях трудящиеся Советского Союза были готовы принять «рынок», который позволил бы ликвидировать бессмысленный и разрушительный диктат бюрократических «плановщиков».

Ошибка состояла в том, что существует фундаментальная разница между дополнительным использованием рыночных механизмов в рамках централизованно регулируемого хозяйства, основанного на национализированной собственности в условиях политической власти рабочего класса, и капиталистическим рынком, где основу составляет частная собственность на средства производства. А политическая власть сосредоточена в руках новой буржуазии в союзе с империалистами.

В первом случае введение элементов рынка могло бы значительно помочь делу более рационального развития советского хозяйства на всем протяжении -- более или менее длительного -- переходного периода к социализму (в этом была суть ленинского НЭПа 1920-х годов). Совсем другое дело, когда лавинообразное вторжение капиталистического рынка полностью уничтожает советское хозяйство, вызывая немедленное обнищание десятков миллионов рядовых граждан и приводя к резкому снижению социального и культурного уровня всех регионов, составляющих СССР.

С точки зрения интересов рабочего класса никогда нельзя заранее абстрактным образом определить, какая степень рыночных методов и форм частной собственности может быть допущена в долговременных интересах социалистического развития. Эта степень может варьироваться в значительных пределах, завися как от уровня экономического развития страны, так и от общего соотношения классовых сил внутри страны и на международной арене.

Вполне допустимы, например, ситуации, когда даже в передовой империалистической стране после совершения социалистической революции и взятия пролетариатом власти будет допущено -- даже на весьма длительный период -- существование частной собственности в различных отраслях хозяйства, за исключением, пожалуй, лишь крупнейших банков и основных предприятий промышленности, а также средств транспорта и коммуникаций. Но в основе подобных решений пролетарской диктатуры всегда будет ориентация на общее усиление социалистических тенденций внутри общества.

Совсем иное содержание имели реформы Горбачева. Они были направлены не на возрождение и укрепление подлинно социалистических тенденций советской экономики -- для этого нужно было, по меньшей мере, начать с того, что лишить бюрократию контроля над рычагами власти, разрушить тоталитарный аппарат подавления и восстановить формы подлинной советской демократии. Ничего подобного горбачевский режим делать не хотел и не собирался. Его целью было подготовить почву для разрушения самих основ социалистического пути развития. Тоталитарный характер власти при этом не ослабевал, а лишь трансформировался в соответствии с новыми задачами.

Вот почему в процессе демонтажа Советского Союза Ельцину и другим правителям новых «независимых» республик совсем не потребовалось действительно разрушать старый аппарат государственного насилия. Они просто вынули из-под него старую экономическую основу -- национализированную собственность -- сохранив «надстройку» почти в неизменном виде. Красноречивый факт: к середине 90-х годов около трети бывших советских чиновников все еще продолжали занимать ответственные посты в центральных органах власти России. КГБ также не был разрушен, а лишь подчинен новым ельцинским назначенцам и частично реформирован.

Потерпев ряд сокрушительных поражений, рабочий класс, однако, продолжает оставаться единственной социальной и исторической силой, способной уберечь человечество от новых катастроф, к которым влечет мировой империализм. Крушение Советского Союза не привело к появлению на его руинах жизнеспособных буржуазно-капиталистических режимов. Равным образом мировой капитализм в целом не вступил после 1991 года в эпоху новой экономической стабильности и геополитического равновесия. Напротив, уход СССР с мировой арены еще глубже обострил все старые противоречия мировой капиталистической системы. Три крупнейших войны за последние десятилетие, которые проводились западными правительствами под эгидой США -- в Ираке в 1991-м году, в Югославии в 1999-м и в Афганистане -- являются самым наглядным тому доказательством.

5. Демографические последствия распада СССР

Десятилетие, прошедшее со времени распада СССР, принесло в основном отрицательные последствия. Население стран СНГ (как и население бывшего СССР в целом) вымирает: рождаемость составляет 1,1% в год, смертность - 1,2%. Отрицательным в целом по СНГ является и миграционный прирост (то есть уезжает за пределы СНГ больше, чем приезжает).

Однако это вымирание коснулось за эти годы отнюдь не всех стран СНГ. Нетрудно отметить, что вымирают только христианские республики бывшего СССР, ни одну мусульманскую республику это явление не коснулось. Значительное снижение численности населения Казахстана вызвано массовым выездом из республики как славянского населения, так и немецкого.

Из числа христианских республик только Армению естественная убыль не затронула, зато именно в этой республике наблюдается наибольшая в бывшем СССР миграционная убыль, из-за чего население ее все равно сократилось. Это наглядно продемонстрировала проведенная с 10 по 19 октября 2001 года перепись населения. По ее данным, в Армении прописаны 3.458.303 человека (ожидалось население в 3,8 млн.). Из этого количества на территории республики находится 3.002.768 человек. Остальное население временно отсутствует по причинам социально-экономического характера (в основном в Москве и других крупных городах РФ). Результаты переписи дали возможность Национальной статистической службе сделать вывод, что после 1989 г. Армению покинули 955 тысяч человек.

Меньше ожидаемого оказалось и население Грузии, зарегистрированное переписью в январе 2002 г. Перепись проведена на всей территории республики, кроме Абхазии (180 тыс. жителей) и Южной Осетии (75 тыс.), и дала результат в 4,4 млн. человек. Таким образом общая численность населения Грузии в международно признанных границах составила 4,65 млн. человек.

Не продемонстрировала неожиданностей только последняя перепись населения на Украине (как и перепись 1999 г. в Белоруссии), проведенная 5-14 декабря 2001 г. и зарегистрировавшая 48 860 тыс. жителей.

До сих пор не проведены переписи в период после 1989 г. только в Молдавии и Узбекистане. Причем в Молдавии население окажется после проведения переписи скорее всего значительно ниже ожидаемого.

В октябре 2002 г. перепись населения прошла и в России. Численность постоянного населения Российской Федерации составила 145,2 млн. человек, что на 1,8 млн. человек превысило текущую оценку численности населения.

Россия занимает седьмое место в мире по численности населения после Китая (1285 млн. человек), Индии (1025 млн. человек), США (286 млн. человек), Индонезии (215 млн. человек), Бразилии (173 млн. человек) и Пакистана (146 млн. человек).

По сравнению с переписью 1989 г. численность населения уменьшилась на 1,8 млн. человек, в том числе в городских поселениях - на 1,6 млн. человек, в сельской местности - на 0,2 млн. человек.

Заключение

Распад СССР являлся следствием ошибок в правящей среде. На протяжении всей истории советского государства делались попытки либерализации «системы», однако все реформы имели незаконченный характер.

В обществе шло прогрессирующее отчуждение народа от власти. Над ней смеялись, пусть неоткрыто, но все-таки это имело место. Власть повисла в воздухе, у нее не было социальной опоры. Реформам - даже крайне умеренным, эволюционным - противостояли реальные силы - старые производственные отношения, сложившийся аппарат управления, закостеневшее экономическое мышление.

Реформы были обречены и по другой причине. Преобразования в экономике стране не были поддержаны преобразованиями в политической и социальной сферах.

Подавляюще большинство ресурсов направлялось на развитие ВПК - военно-промышленного комплекса. Хотя необходимо было развивать наукоемкие производства, осуществлять вложения в область компьютерных технологий. Вместо этого же происходило непомерное развитие тяжелой промышленности.

В области внешней политики СССР делал колоссальные затраты на войны во Вьетнаме, Афганистане и т.д. Ведение холодной войны отнимало огромные средства: США поставили своей целью истощить Советский Союз масштабной гонкой вооружения.

Попытки Ю.В. Андропова придать эффективность бюрократической системе без существенных структурных изменений, усиление требовательности и контроля, борьба с отдельными «пороками» - не вывели, да и не могли вывести страну из кризисного состояния.

1985 год - избрание М.С. Горбачева - провозглашение руководством КПСС курса на перестройку - время великих перемен, масштаб которых справедливо сопоставляют с такими событиями, как Великая французская революция или Октябрь 1917 г. в России. Однако носила она затяжной, мучительный характер и завершилась, фактически исчерпав себя, обнажив тот факт, что тоталитарная система не поддается реформированию.

Второе дыхание к социализму так и не пришло - началась агония…

Спустя 10 лет после распада Советского Союза трудящиеся массы бывшего СССР и всего мира могут с гораздо большей глубиной понимать, что было ими потеряно в 1991 году, и вследствие чего эта трагедия стала возможной. Возрождения СССР в том виде, каким он был в 1980-е годы, уже не бывать. Если ему суждено вновь появиться на мировой арене, то он будет напоминать тот добровольный союз рабочих республик, который родился в 1922 году в качестве открытой федерации Социалистических Штатов Европы, Азии и всего мира. Эта перспектива полностью сохраняет свою жизненность, по сей день.

Наши рекомендации