Глава шестая, в которой адвокатское искусство радует не меньше заговоров и соблазнения

От автора

Прошу учесть, что в английском суде общего права адвокаты не подскакивают с криком «Протестую!», и любого, кто так сделает, поднимут на смех. Адвокату, желающему перебить оппонента, достаточно встать, и выступающий позволит ему высказаться. Прерывающий выступление адвокат может также заострить на чём-либо внимание, прочищая горло и покашливая. Соответственно, далее будет предостаточно адвокатских подскоков, но без криков «Протестую!».

Перед слушанием Министерство вело себя безупречно: заранее были отправлены совы с уведомлением о дате заседания, выбрано для него разумное время, которое — что самое удивительное — соблюли почти минута в минуту.

Хэзлитта это чрезвычайно нервировало.

— Понятия не имею, что они задумали, — сокрушался он. — А они точно что-то задумали. Несомненно. Какая-то новая уловка, которой я не предусмотрел.

— Не волнуйтесь, — ободряюще сказала Гермиона. — Уверена, всё будет хорошо.

Хэзлитт с лицом, перекошенным от ужаса, воззрился на неё:

— Вы сами-то в это верите?

— Разумеется, верит, — ответил Северус, закатив глаза. — И при данных обстоятельствах её вера вполне уместна. Чумазый сообщил, что Визенгамот на этот раз намерен играть честно.

— Да неужели? — изумился Хэзлитт.

— Есть мнение, что гоблины перегнули палку. Им пора напомнить о нейтралитете, который они преднамеренно соблюдали во время властвования Тёмного Лорда. А Гермионе, обеспечившей его поражение, многие тут вообще должны по гроб жизни, — заметил Северус.

— И тем, кто мыслит более традиционно, не стоит забывать, что они не могут себе позволить менее чем всецелой поддержки нового режима, — добавил Люциус.

— Вы же никому не угрожали? — спросил Хэзлитт тоном человека, надеющегося услышать отрицательный ответ, несмотря на всю несостоятельность такой надежды.

— Жалоб на угрозы не будет, — ответил Люциус и принялся внимательно разглядывать свои ногти. — А раз нет жалоб, значит, с точки зрения закона, не было и угроз, не так ли?

Хэзлитт утвердительно качнул головой и обратился к Гермионе:

— Ну хорошо. Запомните, мисс Грейнджер, главное — придерживаться правды, а уж нужные вопросы я задам сам.

Едва она кивнула в ответ, как бейлиф встал у дверей и объявил начало слушания. Он указал Гермионе на место обвиняемого в центре зала. С поднимающихся амфитеатром кресел на неё пристально уставились ведьмы и колдуны.

Хэзлитт тоже занял своё место напротив низенькой полной женщины, нарочито сосредоточенно пролистывавшей бумаги. За его спиной устроились Северус и Люциус. Женщина кивнула Хэзлитту, потом поднялась.

— С позволения Визенгамота я представляю сторону обвинения, — начала она.

— С вашего позволения я вас прерву, — перебил её Хэзлитт, вставая. Она нахмурилась, но присела обратно. — Я хотел бы отметить, что дело инициировано ответчиком, и поэтому именно я должен открывать процедуру. Удивительно, что такой опытный специалист как мисс Скеффингтон могла допустить подобную ошибку.

Мисс Скеффингтон снова поднялась, и Хэзлитт с грациозным поклоном предоставил ей слово.

— Мне сообщили, что это слушание — первое, — сказала она. — Разве это не так?

Секретарь суда, выглядевший, будто проглотил осу, ответил:

— У нас имеется апелляционная жалоба на приговор с ходатайством о повторном рассмотрении дела.

— Апелляция? — удивилась мисс Скеффингтон. — Но у меня нет об этом никакой информации.

Тут в который раз встал Хэзлитт.

— Именно, — сказал он. — В таком случае можно ли считать, что возражений против апелляции у обвинения нет?

Мисс Скеффингтон зло сузила глаза, но кивнула согласно:

— Поскольку мне не было дано указаний утверждать противоположное, возражений я не имею.

— Благодарю мою учёную коллегу за уступку в этом вопросе. Выходит, мисс Скеффингтон была совершенно права, пожелав выступить первой, и я прошу прощения, что прервал её.

— Очень хорошо, — сказал секретарь. — Итак, апелляционная жалоба удовлетворяется, приговор мисс Грейнджер отменяется. Надеюсь, мы можем продолжать?..

Хэзлитт кивнул. Тень улыбки тронула его губы.

— Вношу ходатайство снять с мисс Грейнджер связывающие чары. Они были предусмотрены отменённым приговором, а поскольку начато повторное рассмотрение…

Секретарь не возражал. По его знаку к креслу подсудимой подошёл волшебник и обвёл её быстрым взмахом палочки. Вокруг Гермионы образовалось голубоватое свечение, и она почувствовала, как спадают с неё магические оковы.

Потом опять встала мисс Скеффингтон.

— Как я уже говорила, я представляю обвинение. Мой учёный коллега мистер Хэзлитт представляет защиту, — сказала она, и Хэзлитт, поднявшись, величаво поклонился судьям. — Мисс Грейнджер обвиняется в связи с деяниями, совершёнными ею первого мая 1998 года. Коротко по существу: проникновение в банк Гринготтс и похищение нескольких ценных предметов. Обвинение выдвигается по одному пункту незаконного проникновения и по четырнадцати пунктам кражи и причинения ущерба имуществу. Сторона защиты согласна, что в случае, если сторона обвинения преуспеет с пунктом о незаконном проникновении, они уступят относительно прочих пунктов.

— Это так, мисс Грейнджер? — уточнил секретарь.

Гермиона согласно качнула головой, косясь на Хэзлитта. Она надеялась, он знает, что делает.

— Очень хорошо, — сказал секретарь. — Сторона обвинения может вызвать своего первого свидетеля.

— У меня имеются письменные показания управляющего банком, данные под присягой, — заявила мисс Скеффингтон. — Предполагаю, мой учёный коллега не будет возражать против приобщения их к делу вместо допроса свидетеля.

— Ваше предположение неверно, — ответил на это Хэзлитт.

— Я думала, вы намерены опираться на оправдательные и смягчающие обстоятельства. — Мисс Скеффингтон поджала губы. — Какая необходимость цепляться к мелким деталям показаний свидетеля?

— Мне удивительно слышать, что вы считаете детали, лежащие в основе всего вашего дела, мелкими. Для защиты, например, они очень важны. Это вы должны доказывать обвинения, а не полагаться на нас, что мы своими возражениями компенсируем дефекты вашего дела и облегчим вам жизнь.

По лицу мисс Скеффингтон ничего нельзя было прочесть, но раздражённый жест, которым она приказала вызвать свидетеля, выдал её настроение.

Не менее раздражённым выглядел и гоблин-управляющий. Он неохотно занял место перед судом.

— Вы — Рагнок, управляющий банком Гринготтс? — задала вопрос мисс Скеффингтон.

— Да. Если не обращать внимания на то, как людской язык коверкает моё имя.

Судьям такой ответ совсем не понравился, и они неодобрительно зашушукались.

— Не могли бы вы подробно рассказать об известном вам дне? — И мисс Скеффингтон любезно улыбнулась всему составу Визенгамота. Эта улыбка недвусмысленно намекала, что происходящее — глупая формальность в угоду Хэзлитту.

Рагнок длинным пальцем с острым когтем указал на Гермиону:

— Эта девчонка проникла в Гринготтс.

— Поподробнее, господин Рагнок, — попросила мисс Скеффингтон, постепенно переставая улыбаться.

— Ладно, — проворчал он. — Утром первого мая 1998 года девчонка, которая здесь присутствует, с двумя дружками явились в Гринготтс. Они выдавали себя за Беллатрикс Лестрейндж и двух её сопровождающих. Потом они применили Конфундус к главному кассиру, чтобы попасть в хранилище Беллатрикс Лестрейндж. Когда они пробирались в хранилище, сработали специальные устройства против воров, и их обман был раскрыт. В начавшейся неразберихе их поймать не смогли, и они удрали.

Мисс Скеффингтон оценивающе посмотрела на свидетеля и решила, что узнала от него достаточно.

— Свидетель ваш, — сказала она и села на место.

Хэзлитт поднялся на ноги, одёрнул манжеты и одарил гоблина улыбкой.

— Итак, господин Рагнок, вы можете описать тех троих посетителей банка, которых вы видели в упомянутый день?

— Одной из них была она, — настаивал Рагнок, указывая на Гермиону.

— Прошу прощения, но как она выглядела?

— Длинные тёмные волосы, чёрная одежда. Она выглядела точь-в-точь как Беллатрикс Лестрейндж. В тот момент.

— Выглядела точь-в-точь как Беллатрикс Лестрейндж, — медленно повторил Хэзлитт. — И на этом основании вы впустили её в помещение банка?

— Нет, — ответил Рагнок. — Она применили Конфундус к главному кассиру.

— И вы видели это собственными глазами?

— Нет, но здравый смысл подсказывает, что к нему применили чары. Иначе зачем бы ему впускать её?

— Потому что она выглядела точь-в-точь как Беллатрикс Лестрейндж?

— Мало внешне походить на одного из клиентов, чтобы получить допуск. Нужно пройти другие проверки: предъявить свою волшебную палочку, иметь соответствующий ключ… и всё в таком роде. Я не намерен разглашать здесь подробности обеспечения безопасности в нашем банке, но можете мне поверить на слово: недостаточно просто опиться Оборотным зельем и принять чужой облик, чтобы попасть внутрь.

— Верю, — кивнул Хэзлитт. — Благодарю за столь ценные сведения.

Рагнок, раздосадованный благодарностью, недобро посмотрел на мисс Скеффингтон.

— Итак, — продолжил Хэзлитт, — лицо, которое принимали за Беллатрикс Лестрейндж, было допущено в банк?

— Эмм… да, — ответил Рагнок, чувствуя подвох в вопросе.

— И её сопроводили к хранилищу госпожи Лестрейндж?

— Да.

— Кто именно?

— Главный кассир и Грипхук.

— И они, разумеется, подтвердят ваши слова.

— Нет. Они оба мертвы. Убиты Лордом Волдемортом, обнаружившим, что из упомянутого хранилища кое-что пропало.

— Вот оно что, — протянул Хэзлитт, а мисс Скеффингтон поднялась и сказала:

— Прошу прощения, но все и так знают, что Золотое Трио проникло в Гринготтс под чужими личинами, и я на самом деле не понимаю…

Хэзлитт, не дав ей закончить, встал с победным видом.

— Я всячески прошу меня извинить за то, что перебиваю мою учёную коллегу на полуслове. Это ужасно грубо с моей стороны, я понимаю. Но разве то, что якобы все и так знают, и слухи являются допустимыми доказательствами? Как ни прискорбно мне обращать внимание суда на эту досадную оплошность моей учёной коллеги, но мы должны следовать закону. А закон недвусмысленно гласит: никаких слухов, только достоверные факты. — Хэзлитт учтиво улыбнулся противнице. — Еще раз, дорогая, простите, что перебил, — садясь, сказал он. — Вы как раз говорили, что…

На лице мисс Скеффингтон было написано желание выпотрошить и подвесить Хэзлитта за его собственные кишки.

— Ничего. Я отзываю свой довод.

— Благодарю, — склонил голову Хэзлитт в ответ на эту уступку.

Мисс Скеффингтон гневно обозрела его и опустилась на свой стул. Хэзлитт же, поднявшись, продолжил допрос:

— Итак, господин Рагнок, позвольте мне пройтись по вашим показаниям ещё раз. Вы видели кого-то, неотличимого от госпожи Лестрейндж и допущенного в хранилище. И вы утверждаете, что Оборотного зелья будет недостаточно, чтобы обойти банковские меры безопасности.

— Да, но… — начал было Рагнок, но замолчал, заметив, что мисс Скеффингтон качает головой.

— Но видели ли вы в банке мою клиентку?

— Да! — триумфально провозгласил Рагнок. — Да, я видел её, когда она улетала на драконе.

— Вы в этом уверены совершенно точно? — вкрадчиво уточнил Хэзлитт и, получив в ответ кивок, твёрдо произнёс: — Потому как я заявляю, что вы могли ошибиться.

Рагнок вскочил на ноги.

— Я не ошибся! — закричал он. — У меня нет причин лгать!

— Прошу вас, господин Рагнок, сядьте, — велел секретарь. — В этих стенах стоя выступают только адвокаты.

Рагнок повиновался, но сев, едва слышно пробормотал что-то на гоббледуке.

— Вы хотите добавить что-то к своим показаниям? — любезно осведомился услышавший его бормотание секретарь.

— Нет. — Рагнок впился когтями в подлокотники кресла. — Ничего.

Секретарь пригвоздил гоблина тяжёлым взглядом, но потом вновь обернулся к Хэзлитту:

— Очень хорошо. Вы можете продолжать.

— По вашим словам, у вас нет причин лгать. Но ведь мисс Грейнджер вам не нравится, не так ли?

Рагнок не ответил.

— Ладно, давайте спрошу иначе. Не мисс ли Грейнджер занималась Хартией о Правах, которая распространяется на всех разумных существ, включая гоблинов?

Рагнок зло прищурился и кивнул.

— Не понимаю, куда клонит мой коллега, — вмешалась мисс Скеффингтон.

— Пока не понимаете, — согласился Хэзлитт. — Немного терпения — и всё прояснится.

Мисс Скеффингтон с сочувственным видом покачала головой, словно бы скорбя о некогда выдающемся уме, из которого теперь его обладатель выжил.

— Так вам об этом известно? — спросил Хэзлитт у Рагнока.

— Да.

— И о том, к чему это может привести?

— Не знаю, что вы такое имеете в виду.

— Тогда позвольте мне пояснить. Если гоблины, как существа разумные, получат всю полноту прав, то возникнут неприятные последствия для банка.

— Я… — Рагнок растерялся. — Возможно.

Гермиона вздрогнула и подалась вперёд. Ей и в голову не приходило, что гоблинам может вовсе не понравиться, если отношение к ним улучшится.

— Вам знакомо такое выражение: «Нет прав без обязанностей»?

— Предположим, — упавшим голосом ответил Рагнок.

— И в правлении банка на высочайшем уровне обеспокоились, верно? Ведь если упомянутая Хартия будет принята, то следующим шагом станет введение налога на доходы банка, так?

— Возможно.

— Именно! — Хэзлитт, оглядев аудиторию, заметил, что по рядам пробежал ропот. Судьи оценили идею налога и удивлялись, почему эта мысль не посетила их раньше. Многие уже прикидывали, как воспользуются полученными деньгами в своих министерских департаментах. — Кстати, ещё вопрос. Вы держите в Гринготтсе дракона?

— Да, — ответил Рагнок. — А что? — Его самоуверенность таяла под напором Хэзлитта. К тому же он чувствовал, что вот-вот сболтнёт лишнее и правлению это сильно не понравится.

— Вы уверены? Потому как, насколько мне известно, имеются чёткие правила содержания драконов в изолированных помещениях в условиях города. Согласитесь, подземные хранилища банка являются изолированными помещениями, а Гринготтс расположен в Лондоне, каковой несомненно является городом.

— Но…

— И если… если первого мая вырвался на свободу именно дракон, то это как раз и объясняет ущерб, причиненный нескольким домовладениям на Кривой аллее.

— Но…

— И если вы держали дракона без соблюдения соответствующих предписаний, то вам и отвечать за любой причинённый им ущерб. Подумайте хорошенько, поскольку владелец упомянутых зданий, господин Люциус Малфой, присутствует здесь. Не помню, говорил ли я, что ущерб составляет десятки тысяч галлеонов? Так вот, господин Малфой тоже крайне заинтересован в ответе на вопрос, который я задам снова. Итак, вы держите в Гринготтсе дракон?

— Нет, — ответил Рагнок. — Не держим. И никогда не держали. Это было бы противозаконно и неправильно.

— Спасибо, господин Рагнок, за честность.

Казалось, гоблин готов лопнуть от ярости.

— Таким образом, раз не было дракона, то не могло быть и улетающей на нём мисс Грейнджер, верно?

— Верно, — подтвердил Рагнок. — Теперь я понимаю, что ошибся.

Со своего места рывком поднялась мисс Скеффингтон.

— Нет, я на самом деле не могу допустить, чтобы мой учёный коллега беспардонно принуждал свидетеля отказаться от своих показаний! Он угрожает свидетелю прямо на глазах у суда! Это возмутительно!

— Я никаких угроз не слышал, — сказал секретарь. — Вы желаете пожаловаться на угрозы, господин Рагнок?

— Нет, — сквозь зубы процедил тот, — не желаю.

— Раз так, давайте продолжим разбираться с остальными пунктами обвинения: кража, присвоение похищенного имущества, изъятого из хранилища, — заявила мисс Скеффингтон. — И я отзываю своё согласие на проведение процедуры специфического обвинения*. Меня вы в эту ловушку не заманите!

— Кстати о доказательствах, — поднялся Хэзлитт, и мисс Скеффингтон весьма неохотно уступила ему право выступать. — У защиты нет копии заявления потерпевшей.

Секретарь вопросительно посмотрел на мисс Скеффингтон.

— Потерпевшая мертва, — сказала она, — поэтому получить от неё заявление не представляется возможным. Или господин Хэзлитт предлагает нам всем отправиться к Арке смерти и взывать к погибшей? Или, может, он полагает, что у мёртвых нельзя украсть?

— В случае смерти потерпевшего принято обращаться к наследникам или распорядителю имуществом.

Мисс Скеффингтон с трудом взяла себя в руки.

— Я прошу суд меня извинить и предоставить отсрочку, чтобы я могла организовать подачу такого заявления, — сказала она.

— Я предвидел это, — вмешался Хэзлитт и вытащил лист бумаги, позволив ему попасть под манящие чары секретаря.

— Очень интересно, мистер Хэзлитт. Из этого документа следует, что Нарцисса Блэк ничего не знает о краже из хранилища Лестрейнджей. Она заявляет, будто из хранилища не пропало ничего из того, что должно было там находиться. Это её точные слова, — сказал секретарь, сдвигая очки вверх по носу. — Вам есть, что к этому добавить, госпожа Скеффингтон? — обратился он к обвинительнице.

— Но ведь Чаша Хаффлпафф…

— Чаша является собственностью Хогвартса. Но и такого заявления я не вижу в деле, — перебил её секретарь.

— И не увидите, — донёсся с задних рядов голос, подозрительно похожий на голос Минервы МакГонагалл.

— В связи с этим оснований для привлечения к ответственности нет, — заключил Хэзлитт. — Касательно же незаконного проникновения, то доказательств, что моя клиентка когда-либо бывала в банке, нет. Как нет и доказательств, что она причастна к причинению ущерба, поскольку её там не было. А точнее — она не улетала верхом на драконе из банка Гринготтс, и это, как мы выяснили, равнозначно тому, что её там не было.

Секретарь оглянулся на судейские ряды и оценил настроение занимавших их ведьм и колдунов.

— Считаю, что нам следует единогласно принять утверждения стороны защиты, — провозгласил он. — Согласны?

И судьи — кто победно, кто смирившись, кто раздражённо — хором ответили:

— Да.

— Очень хорошо, — сказал секретарь. — Вы свободны, мисс Грейнджер. Можете идти с чистой совестью и незапятнанной репутацией.

Гермиона несколько долгих секунд не могла пошевелиться. В ней боролись облегчение от того, что она получила свободу, и ужас от того, что после всего содеянного она вышла сухой из воды.

Хэзлитт подошёл к ней и протянул руку, чтобы помочь подняться.

— Есть такая поговорка, — зашептал он Гермионе на ухо, — что любителям колбасы не стоит смотреть на то, как её готовят. Боюсь, то же относится и к тем, кто верит в правосудие.

— Спасибо вам за всё, господин Хэзлитт, — давясь нервным смешком, сказала она.

— А сейчас прошу меня извинить, но я должен немного позлорадствовать. Да и вас, кажется, ждут не дождутся.

Северус и Люциус нетерпеливо переминались перед выходом из зала, а из-за двери выглядывали Гарри и Рон, ища Гермиону взглядами в столпотворении.

Она улыбнулась друзьям, но поспешила к Северусу.

— Кажется, все прошло хорошо, — сказала ему она.

— Неплохо, совсем неплохо, — согласился тот.

Потом каждый из них подумал, не поцеловаться ли, прикидывая, насколько сильно это ввергнет в шок окружающих, и вполглаза наблюдая за реакцией Гарри. А потом их губы всё-таки соединились.

— И этот человек запрещал студентам предаваться любовным играм в общественных местах. Какое лицемерие, — прочистив горло, сказал Люциус.

Северус за спиной у Гермионы что-то жестом показал ему, но поцелуй разорвал.

— Не пора ли нам покинуть это ужасное место и отправиться праздновать? — предложил Люциус. — Если, конечно, мне удастся отлепить вас друг от дружки.

— Пойдём? — спросил у Гермионы Северус.

— Непременно, — кивнула она.

— Ты наверняка захочешь и корешей своих позвать, — сказал Северус.

— И в мыслях не было идти без вас, — ответила Гермиона и поцеловала его в щёку. — Сейчас только узнаю, пойдут ли с нами Рон и Гарри.

— Она назвала нас корешами, — сказал Люциус, когда Гермиона отошла достаточно далеко, чтобы пообщаться с товарищами.

— Мы корешились кое с кем и похуже в прошлом, — пожал плечами Северус, ласково улыбнувшись оглянувшейся на них Гермионе. — На твоём месте я бы не жаловался.

Люциус задумался.

— Не знаю, считать ли поход в пивную с Гарри Поттером наказанием за мои прежние грехи или наградой за мои недавние добрые дела, — наконец сказал он.

— Не лучше ли считать это возможностью использовать Поттера при случае?

— Я думал, ты не хочешь просить его о помощи.

— Не хочу. Но, кажется, нам с ним придётся проводить больше времени, чем прежде. Так почему бы не посчитать, будто это отвечает нашим интересам? Или ты не согласен?

Люциус рассмеялся:

— Звучит, как счастливый финал, который мне наверняка понравится.

__________________________

Специфическое обвинение — неточный перевод термина specimen charge, о котором Википедия (https://en.wikipedia.org/wiki/Specimen_charges) сообщает, что это тип обвинения, выдвигаемого в случае неоднократного совершения обвиняемым преступлений одного вида. Для упрощения процедуры суд не рассматривает каждый из эпизодов, а выбирает один из них. Так, например, некто, путём поджога лишивший жизни несколько десятков людей, был обвинён по этой процедуре, и ему выдвинули специфическое обвинение в убийстве одной жертвы (прим. переводчика).

Конец