Реализация в доказывании положений криминалистической теории причинности

Все в природе является причиной, вызывающей какое-либо следствие (Барух Спиноза).

Вопрос о формировании криминалистической теории причинности был впервые поставлен Р.С. Белкиным в 1978 г.*(513) При этом была сделана существенная оговорка: в философском аспекте криминалистическая теория причинности не есть нечто отличное от общефилософской материалистической теории причинности, но представляет собой реализацию последней в частной предметной области. Специфика криминалистической теории причинности, позволяющая усматривать ее отличие от концепций причинности в уголовном праве, криминологии и других науках, при единстве философской базы, т.е. при едином понимании принципа причинности, - в специфике ее объекта.

В уголовно-правовой науке основной упор в исследовании проблемы причинности делается преимущественно на аспекте решения вопроса о связи между общественно опасным деянием и наступлением преступного результата, что отражается в характеристике элементов состава преступления. Заметим при этом, что в уголовно-правовой литературе подчеркивается, что для задач уголовного права вовсе не представляют интереса все звенья причинно-следственного ряда. "Фактически под термином "причинная связь, - отмечает В.Н. Кудрявцев, - нередко кроется ряд взаимодействующих явлений, которые мы в отдельности не фиксируем, так как нас интересует только начало и конец соответствующей цепи, именуемой нами причиной и следствием"*(514).

В отличие от уголовно-правового, криминологический аспект проблемы причинности - это в общей форме исследование вопросов о причинах преступности в целом, причинах отдельных категорий преступлений и конкретных преступлений, об обстоятельствах, способствующих "срабатыванию" этих причин, т.е. способствующих совершению преступлений. "Изучение причинных связей в криминологии, - подчеркивает В.Н. Кудрявцев, - не является самоцелью, а предпринимается для того, чтобы уяснить механизм как индивидуального преступного поведения, так и массовых социальных процессов, знание объективных связей и отношений в этой области создает научную основу борьбы с преступностью"*(515).

В уголовно-процессуальном аспекте проблема причинности сводилась в большинстве случаев к исследованию связей между доказательствами и предметом доказывания, т.е. в конечном счете к исследованию связей между фактами вообще и в доказательственных рядах в частности. Между тем, эти связи отнюдь не сводятся лишь к причинно-следственной. Еще в 1967 г. А.А. Эйсман помимо генетической назвал еще четыре вида связей, с которыми приходится иметь дело в процессе доказывания: функциональную - связь между взаимозависимыми процессами, производную от причинной и являющуюся ее количественной характеристикой; объемную - связь между предметами, составляющими группу, род, вид и т.п., вплоть до состояний одного единичного объекта; субстанциональную - связь между свойствами вещи и самой вещью как целым; связь преобразования, т.е. связь между не поддающимися непосредственному восприятию явлениями, свойствами и их воспринимаемыми копиями, полученными в результате исследования*(516).

Отсутствие в законе указания на признаки причинной связи побудило процессуалистов и криминалистов к конструированию таких признаков. Один из наиболее полных перечней подобного рода был предложен в свое время З.М. Соколовским. Рассматривая юридические признаки причинной связи лишь под углом зрения их пригодности для доказывания, он отнес к их числу данные о том:

а) было ли деяние обвиняемого необходимым условием наступления опасных последствий;

б) было ли наступившее последствие необходимым или случайным результатом деяния обвиняемого;

в) было ли последствие неизбежным, мог ли обвиняемый своими действиями предотвратить его;

г) осознавал и мог ли осознавать обвиняемый развитие событий, образовавших причинную цепь;

д) была ли причинная связь непосредственной;

е) была ли причинная связь прямой;

ж) было ли поведение обвиняемого не только необходимым, но и достаточным условием наступления последствий;

з) однородны ли последствия по своему характеру с той опасностью, которая создана деянием обвиняемого;

и) какую роль сыграло деяние обвиняемого в наступлении последствий*(517).

Если в уголовно-процессуальной науке акцент делается на определение подлежащих доказыванию юридически значимых признаков причинной связи, то криминалистика ставит своей целью исследование ситуационных признаков явлений, позволяющих сделать вывод о наличии или отсутствии причинной связи, раскрыть процесс отражения, позволяющий проследить причинную обусловленность и зависимость результата отражения - "отпечатка" исследуемого явления - от отражаемого объекта - преступления, со всеми его внешними и внутренними связями, имеющими значение для процесса доказывания.

Объектом криминалистической теории причинности является механизм преступления и содержательная сторона процесса его установления при доказывании.

Выяснение в процессе доказывания характера и содержания механизма события по его следам основывается, во-первых, на том, что причинные цепи обладают пространственной или временной непрерывностью. Этим основанием, во-вторых, служит такая черта динамики причинно-следственных связей, как "перенос структуры от причины к следствию, т.е. воспроизведение в ходе причинения структуры причины в структуре следствия, "отображение" первой во второй"*(518). Наконец, в-третьих, таким основанием является необратимость причинно-следственной связи во времени, из чего следует, что и результат отражения как конечная фаза этого процесса является односторонне направленным во времени. При этом мы как бы вырываем причинную связь из всеобщей универсальной связи, имея в виду, что "причина и следствие суть представления, которые имеют значение, как таковые, только в применении к данному отдельному случаю; но как только мы будем рассматривать этот отдельный случай в его общей связи со всем мировым целым, эти представления сходятся и переплетаются в представлении универсального взаимодействия, в котором причины и следствия постоянно меняются местами: то, что здесь или теперь является причиной, становится там или тогда следствием, и наоборот"*(519). Причинность не охватывает собой всего многообразия объективных связей действительности; причина и следствие как парные категории диалектики не поглощают других парных категорий и не заменяют их.

Криминалистическая теория причинности способствует разработке практических рекомендаций установления механизма события в процессе доказывания. Эти рекомендации опираются на определенные познавательные операции, к числу которых относятся:

1) операция вычленения из всеобщей взаимосвязи системы, компоненты которой связаны между собой отношениями активного взаимодействия;

2) операция структурно-функционального анализа выделенной системы в целях выявления активно действующих компонентов внутри системы, которые могут соотноситься между собой как причина, следствие и условия действия причины;

3) формально-логические операции установления причинной связи;

4) определение корреляционного воздействия компонентов системы на реализацию причины;

5) отождествление информативного содержания следствия с информативным содержанием причины с целью признания за последней ее качества*(520).

Все эти операции, поскольку речь идет о процессе доказывания, направлены на исследование единичных причинных связей. Практика таких исследований служит основой для обобщений разного уровня и формулирования основных положений рассматриваемой частной криминалистической теории, относящихся уже к общим причинам и общим следствиям. Однако зависимость между этими общими причинами и общими следствиями носит уже не достоверный, а вероятный характер. По существу, мы здесь имеем дело со статистической закономерностью, которая выражает такую форму причинной связи, при которой причина определяет следствие не однозначно, но лишь с некоторой вероятностью, выражающей ее возможность. Знание общих причин и общих следствий служит исходным началом при установлении единичной причинной связи в конкретном акте доказывания.

Необходимость составить представление о механизме преступления возникает у следователя на начальном этапе расследования, а если осмотр места происшествия предшествует возбуждению уголовного дела - фактически до начала расследования. Это представление формируется прежде всего на базе восприятия и анализа следователем материально фиксированных "отпечатков" события, с которыми он сталкивается на месте происшествия, что предполагает вслед за изучением этих следов их гипотетическое объяснение, т.е. выдвижение версии о механизме события. Правильность отраженного в версии представления о механизме события должна быть доказана.

Сложность доказывания причинно-следственной связи обусловлена тем, что эта связь для следователя носит умозрительный характер, в материализованном виде выступают лишь отдельные ее проявления. Такой "лоскутный" характер информации о причинно-следственной связи объясняется множественностью возможных вариантов этой связи. Причинно-следственную связь, уже "сработавшую" при совершении преступления, впоследствии уничтожить или изменить невозможно именно в силу того, что она как материальный объект не существует, а лишь проявляется в материальных объектах, состоящих в такой связи; уничтожить или изменить можно только материальные проявления генетической связи, которая сама по себе уже осуществилась.

Здесь мы коснулись весьма важного вопроса о наблюдаемости причинно-следственных связей.

Наблюдаемость причинности состоит в наблюдаемости действия причины и наблюдаемости процесса воздействия причины и его результата - следствия. Естественно, что чем сложнее причинно-следственная связь, чем больше посредствующих звеньев между причиной и следствием, тем более осложняется наблюдаемость такой связи. "Наблюдаемость такой причинной связи может считаться полной, - пишет И.З. Налетов, если с помощью органов чувств могут быть восприняты все моменты причинной связи: причина, следствие и процесс (средство) передачи материального воздействия"*(521). Объектом непосредственного наблюдения следователя и суда могут быть только материализованные следствия как конечное звено этой связи и в некоторых случаях, когда это явление носит длящийся характер, материализованные проявления процесса воздействия причины. Полная наблюдаемость причинности может быть достигнута при производстве экспериментальных действий, но это наблюдаемость аналога, а не оригинала. Поэтому экспериментальный метод доказывания причинной связи может быть применен лишь в ограниченных пределах. Вопрос о методах доказывания механизма преступления в рассматриваемом аспекте является частным случаем проблемы доказывания причинной связи вообще. Многие авторы сводят его к применению логических приемов, логических методов, таких как метод единственного сходства, метод единственного различия, соединенный метод сходства и различия, метод сопутствующих изменений, метод остатков.

В логике эти методы характеризуются следующим образом.

- Метод единственного сходства: если два или более случаев исследуемого явления имеют общим только одно обстоятельство, то в этом обстоятельстве и заключена причина (следствие) данного явления.

- Метод единственного различия: если случай, в котором известное явление наступает, и случай, в котором оно не наступает, имеют общими все обстоятельства, за исключением лишь одного, и это одно обстоятельство встречается только в первом случае, то обстоятельство, в котором оба случая разнятся между собой, есть причина или необходимая часть причины исследуемого явления.

- Метод остатков: если вычесть из данного явления ту его часть, о которой известно, что она является следствием определенных предшествующих обстоятельств, тогда остающаяся часть (остаток) явления будет следствием остальных предшествующих обстоятельств.

- Метод сопутствующих изменений: всякое явление, которое каким-либо образом видоизменяется всякий раз, когда видоизменяется другое явление, составляет причину или следствие этого явления или связано с ним какой-либо общей причиной*(522).

Из содержания логических приемов установления причинной связи следует, что для их применения необходимым условием служит наличие двух или более сравниваемых явлений. Но следователь и суд всегда имеют дело с единственным в своем роде явлением, с конкретным преступлением. Все подобные явления заведомо отличаются от данного, это другие преступления, совершенные при других обстоятельствах, никогда не совпадающие во всем с расследуемым. Их сопоставление с расследуемым всегда даст вывод по аналогии и только, т.е. вероятный, а не достоверный и, следовательно, не имеющий доказательственного значения. Выход из складывающейся ситуации, на первый взгляд, очень прост: экспериментирование, воспроизведение интересующих нас явлений в таком количестве и в таких условиях, чтобы можно было применить рассмотренные логические приемы.

В качестве процессуальной формы применения этого метода называют обычно следственный эксперимент. С этим можно было бы согласиться, хотя мы уже отмечали ограниченные возможности этого следственного действия при установлении причинной связи, если бы:

а) экспериментальному повторению поддавались все обстоятельства по делу, в отношении которых приходится решать вопрос о причинной связи;

б) всегда можно было обеспечить необходимую степень сходства между условиями и содержанием экспериментального и подлинного событий;

в) возможности следственного эксперимента (процессуальные, тактические, организационные) всегда позволяли исключать или изменять предполагаемую причину.

Именно в силу ограниченных в реальности возможностей следственного эксперимента, если его объявить единственным процессуальным средством доказывания причинной связи, надо будет признать, что наши возможности в ее установлении по делу более чем скромны. Тезис же о повсеместном применении логических приемов установления причинной связи при доказывании основан на признании универсальных возможностей следственного эксперимента - и уже поэтому не может быть признан обоснованным.

Представляется, что целям установления причинной связи по делу может служить любой логический прием мышления, любое процессуальное действие, а не какая-то особая группа приемов или действий. В практическом познании логические приемы не носят абсолютного характера и не должны применяться без учета конкретных обстоятельств дела.

Исследование причинно-следственной связи следователем и судом включает в себя как установление такой связи, так и ее правовую оценку в аспекте квалификации деяния и состава преступления. Смешивать установление причинно-следственной связи и ее правовую оценку не следует. Первая - это область чисто познавательных процедур, вторая - область процедуры оценочно-правовой, при которой как раз и решаются правовые вопросы.

Установление причинно-следственных связей может не требовать специальных познаний, и тогда оно осуществляется непосредственно следователем и судом. Если же специальные познания необходимы, для установления причинности назначается экспертиза. Принципиального значения не имеет, используются ли специальные познания для установления причинно-следственной связи в полном объеме или отдельных ее звеньев: и то и другое допустимо, ибо речь идет только об установлении связи, а не о ее правовой оценке.

Эксперт вправе давать заключение о наличии или отсутствии причинной связи, о причине или следствии в тех случаях, когда закономерности развития явлений, образующих проверяемую причинную связь, полностью охватываются его специальными познаниями. В отдельных случаях этими познаниями охватывается вся причинная цепь, начиная от деяния обвиняемого и кончая наступившими последствиями. Тогда пределы решения вопроса следователем и судом, с одной стороны, и экспертом, с другой, могут совпадать. Однако эксперт, разумеется, не касается юридических вопросов причинной связи и рассматривает ее только в том аспекте, который соответствует характеру его специальных познаний.

Нельзя усматривать различия в компетенции следователя (суда) и эксперта по решению вопроса о причинности в разном объеме исследования материалов дела. Во-первых, если к предмету экспертизы относятся все материалы дела, то тогда различие в объеме исследуемых материалов вообще исчезнет. Во-вторых, и это главное, дело не в объеме, а в достаточности исследуемого материала. Здесь опять смешивается установление причинности, для чего достаточным может оказаться изучение лишь части материалов дела, и ее правовая оценка, требующая оценки всех материалов, всех доказательств в совокупности, что является бесспорной прерогативой следователя и суда. По меньшей мере неточным является и утверждение, что эксперты и следственные (судебные) органы вопросы причинности решают на основе данных разных наук, что следователь и суд при этом основываются лишь на данных правовой науки. Следователь устанавливает причинно-следственную связь в ходе расследования, используя для этой цели, помимо прочего, данные криминалистики. На основе положений этой же науки решает задачу установления причинности и эксперт-криминалист. Правда, оба они используют, как правило, разные положения криминалистики, но именно криминалистики, а не других наук. Кроме того, не следует забывать, что при установлении причинности следователь и суд используют в этих целях и заключение эксперта, т.е. в конечном счете и положения тех наук, которыми руководствовался эксперт, - опосредованно, через его заключение.

Некоторые авторы считают, что установление причинно-следственной связи экспертом носит предварительный характер, полагая, что окончательный характер имеет вывод следователя (суда), учитывающий заключение эксперта.

Мы полагаем, что так считать было бы неправильно. Фактические данные о наличии или отсутствии причинно-следственной связи, содержащиеся в заключении эксперта, представляют собой доказательства по делу. Но нет и не может быть "предварительных" или "окончательных" доказательств или их источников, предварительной или окончательной может быть лишь их оценка, да и то с точки зрения перспектив доказывания. Причинность либо установлена, либо не установлена экспертом - такой вывод сделают следователь и суд, оценивая его заключение. Но здесь нет никакого "предварительного" установления, ибо если по мнению следователя или суда причинность установлена, то она с самого начала была установлена "окончательно".

Само установление причинно-следственной связи на любой ее стадии не требует оперирования правовыми понятиями и категориями. Совершенно прав был Н.Б. Лягушин, когда писал: "Причинную связь можно установить при исследовании любых явлений в природе и обществе, а виновную - только при исследовании правовых явлений, причинную связь может установить любое компетентное лицо, а виновную - только органы следствия и правосудия. Причинная связь, причинность - категория диалектическая, а виновная связь, виновность - понятие правовое, юридическое"*(523).

Причинная связь выступает как виновная в результате ее правовой оценки, но до этого она должна быть установлена, и в этом на всех этапах может принимать участие эксперт соответствующего профиля. И для обоснования этого вовсе нет необходимости постоянно оговариваться, что эксперт исследует лишь "технические" причины события, страхуясь от обвинения в нарушении пределов дозволенного и вторжении в область права, как это делают некоторые авторы*(524). Достаточно признания того, что эксперт квалифицирует причины не в правовом, а в специальном аспекте на основе своих специальных познаний.

Методика экспертного исследования причинной связи в значительной степени определяется характером задания, поставленного перед экспертом. Все вопросы, которые приходится в этом плане разрешать эксперту, можно подразделить на семь групп.

Первая группа может быть выражена формулой: "Имеется ли причинная связь между А и Б?" Эта группа характерна тем, что в самом вопросе обозначены явления, причинная связь которых подлежит проверке.

Вторая группа: "Какова причина наступления явления Б?" Здесь эксперту сообщают только об одном явлении, признанном следствием результатом. На основании признаков этого явления и специальных сведений о закономерностях причинной связи эксперт должен установить то интересующее следствие и суд явление, которое было необходимым условием наступления данного результата.

Третья группа: "Каковы последствия явления А?" Эта группа вопросов аналогична второй, с той лишь разницей, что эксперт должен установить не причину, а возможные в будущем либо уже наступившие, но еще не известные последствия.

Четвертая группа: "Обладает ли причина (А), или следствие (Б), или причинная связь между явлениями А и Б определенными названными свойствами (признаками)?" Сюда относятся вопросы о том, была ли причинная связь случайной, было ли необходимое условие достаточным для наступления результата, было ли последствие неизбежным, была ли причина прямой, непосредственной и др.

Пятая группа: "Какое из явлений: А или Б - произошло раньше?" Временное соотношение интересует следствие и суд в большинстве случаев потому, что эти данные можно использовать для решения вопроса о причинной связи. Следует только учитывать, что предшествование во времени не всегда свидетельствует о причинной связи.

Шестая группа: "Имелась ли возможность предотвратить последствия?" Ответ на этот вопрос позволяет установить причинную связь между бездействием или несвоевременным действием обвиняемого и наступившими последствиями.

Седьмая группа: "Была ли у обвиняемого возможность предвидеть данные последствия?" Предвидение последствий означает, по существу, осознание причинной связи, и, если оно было специальным предвидением, возможность его устанавливается с помощью эксперта*(525).

В практике встречаются случаи, когда эксперту приходится устанавливать не реально существовавшую или существующую причинность, а гипотетическую причинно-следственную связь. "Нет сомнения, - писала Т.В. Церетели, - что в отдельных случаях установление того, что было бы, если бы действие человека не имело места, может представлять известные трудности. В этих случаях судье придется обратиться к помощи экспертов..."*(526).

Здесь возможны два варианта. Если действие, о котором идет речь, послужило причиной последующих действия и явлений, то при гипотетическом "снятии" этого действия "снимается" и весь причинно-следственный ряд. Если же данное действие не является причиной или его роль в причинно-следственном отношении не установлена, то заключение эксперта будет носить прогностический характер и не приобретет доказательственного значения.

Разработка методик экспертного установления причинно-следственных связей в криминалистике ведется в двух планах: абстрактно-логическом и предметном.

Логические правила установления причинности содержат, помимо упоминавшихся формально-логических приемов, и изложение требований диалектической логики. Иногда эти правила излагаются с позиций теории криминалистической идентификации.

Предметная разработка методик экспертного установления причинности ведется по видам экспертиз. В силу особого значения и распространенности задачи установления причинности эти исследования особенно интенсивно ведутся в области методики автотехнической экспертизы.

Общая схема методики экспертного установления причинности принципиально не отличается от общей схемы экспертного исследования вообще и от схемы судебного исследования в целом: изучение и анализ исходной информации - построение версий - выведение следствий из версий - установление наличия или отсутствия следствий - оценка результатов исследования, формулирование выводов.

Как уже отмечалось, причины конкретного расследуемого преступления следователю, да и суду установить удается редко, устанавливаются обычно способствовавшие совершению обстоятельства. Эти обстоятельства не всегда играют роль необходимого условия, они могут и не входить в причинно-следственный ряд. Но если при их отсутствии преступление вообще не могло бы быть совершено, то они играют роль необходимых для "срабатывания" всего причинно-следственного ряда.