Субъективные признаки состава, предусмотренного ст. 158 УК РФ

Субъективная сторона кражи, как и любого хищения, характеризуется виной в виде прямого умысла.

Виновный осознает общественную опасность противоправного безвозмездного изъятия и (или) обращения чужого имущества, предвидит неизбежность причинения в результате этого материального ущерба собственнику или владельцу и желает наступления этих последствий.

Интеллектуальная сторона умысла при краже охватывает осознание виновным того, что в результате его действий чужое имущество незаконно и безвозмездно переходит в его владение, предвидение того, что этими действиями причиняется ущерб собственнику или владельцу имущества, и желание наступления таких последствий.

Она охватывает осознание субъектом юридически всех значимых фактических обстоятельств кражи, в частности, безвозмездности изъятия, тайного способа завладения имуществом.

В теории уголовного права также существует мнение, например, В.В. Сверчкова о том, что хищение с субъективной стороны может совершаться и с косвенным умыслом[13]. Такая позиция не совсем оправданна, поскольку трудно представить ситуации, когда виновный, противоправно и безвозмездно изымая чужое имущество, не желает причинить ущерба собственнику (владельцу) этого имущества

С субъективной стороны возможны фактические ошибки, которые могут влиять на квалификацию совершенного преступления. Например, когда лицо заблуждается, полагая, что изымаемое имущество принадлежит ему. Ошибка может касаться размера стоимости похищенного имущества, как в сторону его понижения, так и увеличения.

Сознанием субъекта должны охватываться и квалифицирующие обстоятельства кражи, например, крупный или особо крупный размер кражи, проникновение в помещение, хранилище или жилище, совершение кражи в соучастии и т.п. Ошибка в этих обстоятельствах также влияет на оценку действий виновного.

По этим правилам, например, действия Волкова, полагавшего, что он проник с целью кражи микроволновой печи в квартиру, а в действительности — в городской центр занятости населения, были квалифицированы судом как покушение на кражу с проникновением в жилище[14].

С установлением прямого умысла и его доказыванием по делам о кражах на практике связаны, в частности, следующие проблемы:

1) Лицо застигнуто на месте преступления, например, в доме. Умысел на кражу отрицает (утверждает, что ошибся, пошутил, залез, чтобы напугать и т.п.). Объективных данных, которые свидетельствовали бы о его намерениях совершить кражу (следы взлома, собранные и приготовленные к выносу вещи, раскрытые шкафы), нет.

Как квалифицировать его действия?

Как ранее указывалось (в разделе, посвященном предмету кражи), такой вопрос среди правоприменителей вызвал наибольшие затруднения. Так, 40,6% опрошенных следователей прокуратуры затруднились с ответом, а доля судей, которые не смогли ответить на вопрос, составила более половины опрошенных — 54,8%.

Среди ответивших большинство следователей и судей предпочли бы квалифицировать действия лица по ст. 139 УК РФ как незаконное проникновение в жилище, не усмотрев оснований для обвинения в краже (соответственно, 53,6 и 28,8%). Примечательно, что большее количество судей, чем следователей, квалифицировали бы действия как покушение на кражу (16,7 против 5,7%)[15].

В этом случае при отсутствии доказательств о намерениях виновного все сомнения должны трактоваться в его пользу. Поэтому при отрицании умысла лица на хищение и отсутствии доказательств этого его действия, при наличии оснований, могут быть квалифицированы только как незаконное проникновение в жилище (статья 139 УК РФ)[16].

2) Лицо застигнуто в квартире, не отрицает, что намеревалось совершить кражу, однако стремится принизить значение своих действий (например, говорит, что залез в квартиру, чтобы только поесть) либо указывает, что умысла на хищение конкретного имущества не имело, «хотел украсть что-нибудь».

Как ранее указывалось в разделе, касающемся проблематики установления предмета кражи и его стоимости, эти обстоятельства, если кража совершена с незаконным проникновением в помещение, хранилище или жилище, предопределяющего значения для установления признаков преступления не имеют.

В диссертации В.В. Анисимова все указанные случаи объединены и указано, что корыстная цель в хищении налицо, если виновный стремится не только к личному обогащению, но и к обогащению людей, с которыми его связывают личные отношения, соучастников хищения, а также стремится к обогащению людей, с которыми его связывают имущественные отношения[17].

М.И. Прохорова указывает, что корыстная цель проявляется в стремлении к неправомерному имущественному обогащению самого виновного; иных физических лиц, в том числе и действующих с виновным в соучастии; а также и к обогащению юридических лиц[18].

В связи с этим Шульга А.В., например, предлагает в понятии хищения заменить корыстную цель указанием на корыстный мотив, личную либо иную заинтересованность[19].

Следует признать, что смешение понятий мотива и цели преступления неизбежно, коль скоро одно должно предопределять другое.

Снять указанные противоречия поможет отказ законодателя от указания на корыстную цель с заменой ее указанием на желание виновного распорядиться похищенным имуществом как своим собственным, так, как будто оно принадлежит ему.

Такие предложения уже высказаны в теории уголовного права и представляются правильными. Например, С. Скляров указывает, что для хищения достаточно установить, что виновный неправомерно изымал имущество с целью распоряжения им по своему усмотрению, а В. Минская и Р. Каледина пишут о распоряжении похищенным как своим собственным.

Эти мнения разделяются П.С. Яни[20], Б.Д. Завидовым, Г. Борзенковым[21], М. Третьяк[22].

В.В. Анисимов в диссертации, указывая на цель виновного обратить чужое имущество в свою пользу или в пользу других лиц, подразумевает под ней — «поставить себя или других лиц на место собственника»[23].

Первый шаг на пути к такому пониманию сделан и Верховным Судом РФ, который в пункте 28 Постановления Пленума «О судебной практике о мошенничестве, присвоении и растрате» № 51 от 27 декабря 2007 г. указал, что обязательным признаком хищения является наличие улица корыстной цели, то есть стремления изъять и (или) обратить чужое имущество в свою пользу либо распорядиться имуществом как своим собственным, в том числе путем передачи его в обладание других лиц.

Независимо от корыстной цели виновного при завладении чужим имуществом страдают отношения собственности. Ранее указание в хищении на корыстную цель было необходимо с тех позиций, что приоритетной признавалась охрана государственной собственности, и корыстная цель служила разграничением хищения и иных действий, связанных с перемещением социалистического имущества внутри предприятия.

Сейчас собственнику (владельцу) безразлично, с какой целью было изъято его имущество, для него имеет значение сам факт уменьшения имущественной массы.

Поэтому корыстная цель уже не является составообразующим признаком хищения. На утверждение, что указание на корыстную цель в определении хищения необходимо, поскольку именно она позволяет отличить хищение от временного позаимствования и самоуправства, можно возразить, что для такого разграничения достаточно и такого признака хищения как обращения похищенного в пользу виновного и других лиц либо указания на распоряжение похищенным по своему усмотрению, как своим собственным, поскольку при временном позаимствовании похищенное в пользу виновного или других лиц не обращается.

Примечательно, но судьи также не придают корыстной цели существенного значения. Так, в приговоре по делу Баранова И.И. указано, что у него в сентябре 2008 г. возник умысел на неоднократное хищение дизельного топлива с территории нефтебазы. «Приступив к реализации единого преступного умысла, он из личной корыстной заинтересованности, скрытно», незаконно проникнув на территорию нефтебазы, похитил 10 литров дизельного топлива на сумму 256 рублей[24].

С наличием в понятии хищения корыстной цели связана еще одна проблема: определение хищения, как указал законодатель в примечании к ст. 158 УК РФ, относится ко всем преступлениям, предусмотренным в Уголовном кодексе РФ.

То есть общее понятие хищения распространяется не только на преступления против собственности, но и на преступления против порядка управления, общественной безопасности и общественного порядка. Следовательно, оно применимо и к хищению радиоактивных материалов (ст. 221), оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств (ст. 226), наркотических средств, психотропных веществ (ст. 229), а также похищению документов, штампов и печатей (ст. 325) и др.

Внесение в стабильные положения уголовного закона изменения должны быть безупречно выверены, понятны правоприменителям и не создавать сложности в их исполнении.